Искупление
Эти слова разъярили нападавших, и они переключили своё внимание на Вадима.
Проходившие мимо видели угрозу в лице пятерых одному.
– Кто-нибудь, вызовите милицию, они же убьют его. Всё, что раньше Вадим познал на зоне, применил.
Отбив пару ребер и сломав одному из нападавших нос, дал понять, что его так просто не взять. Этот удар ещё на нем отзовётся. Но в данный момент так и надо было поступить. Правда бывает и с кулаками. Если ты прав, тогда до конца, несмотря ни на что.
Кто-то из прохожих достал мобильник и стал снимать эту драку на камеру. Видео попало в интернет и стало самым просматриваемым на протяжении двух недель.
Расправившись с нападавшими, Вадим переключил своё внимание на пострадавшего. Вовремя. Обильные кровоподтёки и явные следы переломов. Парень, а точнее, мужчина лет сорока, задыхался. Приподняв осторожно его голову, Вадим дал ему возможность дышать, ибо один из переломов мешал этому. Уже звонили в скорую и милицию. Вспоминая, что знал ранее, Вадим облегчал пострадавшему боль до приезда скорой, первая помощь в такие минуты особо ценна. Эта спасённая жизнь загонит его сначала в рай, а потом в ад, последствия будут в корне менять его нынешнюю жизнь. Поблизости зазвучала сирена, подъезжала скорая. Остановившись возле Вадима, скорая вывернула свое нутро, а из него двоих санитаров и врача. Вадим повернулся к приехавшим:
– Носилки скорей и обезболивающее!
– А вы, собственно, кто?
– Сейчас не это главное. Дайте мне инструменты, я все сделаю сам. Именно сам.
Его дерзость и, главное, понимание ситуации неожиданно расположили к нему.
– Хорошо.
– Простите, девушка, – обратился он к доктору.
– Меня зовут Надя.
– Вадим.
– Приятно.
– Сейчас заканчиваю, и мы едем.
– Да.
– Можете поприсутствовать.
За время после выхода из зоны немало времени прошло, два года. Это время, когда тебе нужна работа, любимая работа, как воздух.
Грузчик – хорошо, мышцы работают, нужно держать себя в форме. Боксировать отец научил. Хорошо владеть умом тоже, вбивая: не уверен – не берись, а коль взялся за гуж – не говори, что не дюж. Вот так и по жизни. А тут любимая работа. Надо себя показать, есть шанс. Наложив шины на переломы и введя дозу обезболивающего, Вадим помог уложить пострадавшего на носилки. Экипаж пополнился ещё одним. Под вой сирены скорая увозила двоих, пострадавшего и его спасителя, это потом увидят в интернете видео «Схватка одного с пятью».
– А вы откуда такие красивые? – смех в машине.
– Давайте знакомиться, я Вадим, в прошлом хирург. Так вышло, стал грузчиком, потом экспедитором. Опыт у меня есть. Работал в двадцатой больнице в хирургической службе. По своей халатности стал виновником ДТП. Учился в Луганске. Опыт есть – практикую в неотложке в ночную.
Водитель тем временем сообщил на базу о пополнении в экипаже.
Представились и санитары:
– Николай, можно Коля.
– Денис, можно Дэн.
– Приятно.
И уже повернувшись к девушке-врачу:
– А вас, я так понял, зовут Надежда?
– Да.
– Очень приятно.
Санитар Коля кивнул врачу:
– Ну вот, Надежда, а вы говорите, некому в ночную смену дежурить. Представьте его Клео, думаю, она обрадуется.
Так и вышло.
Добрались до ИНВХ (Институт неотложной и восстановительной хирургии им В.К. Гусака). Санитары покатили на каталке пострадавшего на осмотр. В холле стояли трое. Женщина и двое интеллигентного вида мужчин.
Женщина окликнула доктора по имени:
– Надежда, можно вас на минутку?
– Да, Антонина Олеговна.
– Я слышала, у вас в экипаже пополнение?
– Да, отличный парень, и, простите за мою нескромность, он может остаться в ночную смену.
– Ну, это уже я сама буду решать.
– Поверьте на слово, парень толковый.
– И что же вас на эту мысль навело?
– По его словам, он хирург, работал в двадцатой больнице, стал виновником ДТП, сел на семь лет, по освобождении не нашёл работы по своему профилю, на данный момент работает экспедитором в магазине. Зовут Вадим.
– Спасибо, теперь более-менее ясно.
– Да, и ещё.
– Слушаю.
– Это он оказывал помощь пострадавшему до нашего приезда.
– Даже так? Что ж, дадим парню шанс.
И уже про себя повторила: «Что ж, дадим парню шанс». Вот так и решилось его возвращение.
Женщина вернулась к наблюдавшим за происходящим мужчинам. Ей было чуть больше сорока, и звали её Вахрушева Антонина Олеговна, она была главной в этом лечебном заведении.
Её спутниками были Буравцев Виктор Михайлович – он был её любовником и по совместительству её замом.
Второй мужчина был гость из Киева, профессор медицины Сабинов Петр Вельяминович, её учитель.
– Виктор Михайлович, – обратилась она к Буравцеву, – наведите справки об этом парне, Вадиме, по максимуму. Сдается мне, что он наш.
– Хорошо, Антонина Олеговна.
Из операционной пациента отправили в реанимационное отделение.
– Скажите, – обратилась к Вадиму Антонина Олеговна, – а вы ранее не хирургом ли были?
– Это в моей прошлой жизни было, так сказать, был такой эпизод, но это, повторюсь, давно.
– А сейчас чем занимаетесь, э…
– Вадим, – подсказал он, – меня зовут Бекетов Вадим Игоревич. А работаю я экспедитором.
– Что так? – Вахрушева переглядывалась с Буравцевым, стоявшим за спиной Вадима.
– Долгая история.
– А если в двух словах, – Вадима буквально сверлили взором с двух сторон. Он заметил игры в переглядки и обернулся к тому, кому они были адресованы.
– Справка об освобождении, и всё.
– Не-е, – протянул незнакомец, – всё только начинается. Судя по твоему поведению, для тебя это обычное дело. Вот что, паря, есть у нас к тебе интерес. Думаю, мы поладим.
И тут Вадим понял, что с сегодняшнего дня он вернулся к своей прежней, до боли знакомой работе, по которой так тосковал, что хирургия снилась. От этого порой просыпался в холодном поту.
– Шутите?
– Нисколько, у нас не хватает опытных хирургов.
Так что поздравляю с первым рабочим днём.
У Вадима аж потемнело в глазах, кровь стучала в висках, казалось, немного, и он оглохнет.
Видя, что он побледнел, его коллеги, которых он вот так неожиданно обрёл, дали ему понюхать нашатырь.
– Будет тебе, будет, успокойся. Иди умойся, попей сладкого чаю и арбайтен, арбайтен. У тебя ещё сегодня две операции.
– А не обманете?
– Без дураков.
– Я ж зэк, хоть и бывший, но зэк, и на меня все давно уже забили.
Переписав в блокнот данные Вадима, Вахрушева с Буравцевым ушли посовещаться в кабинет.
– Твое мнение, Тоня, – обратился к ней неофициально, как бывало, когда они оставались наедине, Виктор.
– Отличный парень, по неосторожности влетел, я так думаю. Вот что Витя, Витенька, Витёк, ох, сердечко моё по тебе ёк-ёк.
Оба рассмеялись.
– Пробей его по своим каналам в ментуре, а я по своим, ладненько?
– Фу, что за моветон, Тоша?
– А за Тошу в лоб или без сладкого на вечер, – в ее голосе зазвучала обида с угрозой.
– Ладно, ладно, чё так сразу, ведь знаешь, я без тебя спать не могу.
– Что так?
– Темноты боюсь с детства, а вдруг придёт серенький волчок и укусит за бочок.
– Вот за что тебя обожаю, так за то, что ты такой.
– Какой «такой»? – Он присел к ней поближе, и руки шаловливо полезли под блузку.
Рук она не убрала, а наоборот, прижалась к нему и позволила залезть к ней под юбку. А там ловким движением приспустить колготки и трусики было делом секунды. Осторожно, чуть с нажимом раздвинул её ноги и начал пальцами массировать её плоть. Клео напряглась, ещё чуть-чуть, и… Виктор был дамским угодником и не первый год любовником Антонины.
– Дверь, дверь, – застонала она.
– Не первый раз.
– Тогда…
Он посадил ее на стол, снял блузку и, не убирая руки с её промежности, стал ласкать ее грудь. Сначала одну, потом вторую, ещё не потерявшую своей упругости грудь. Рука скользила по животу, едва касаясь пышущего жаром лона. Ее дыхание стало прерывистым.
– Ещё, ещё, не останавливайся.
Опустившись ниже, Виктор поцеловал теплый и розовый живот.
– Господи, ещё, – Антонина схватила его за волосы и прижала к лону.
– Тише, задушишь.
– Узнаю, с кем ещё такое вытворяешь, так и сделаю.
А пока forward, forward.
Клео любила иногда козырнуть в такие моменты подобными словечками. Поначалу непривычно и непонятно к чему, но это было своего рода приглашение к соитию. Доведя Клео до крайней степени возбуждения, Виктор вошёл в неё. Один длинный и два коротких и наоборот. Клео сильно сомкнула свои ноги вокруг его бедер. А Виктору будто того и надо, то грудь поцелует, то в губы вопьётся, а руки по бёдрам, груди или ещё сильней прижмут.
После серии таких вот заходов услышал, что ещё чуть-чуть, и всё. Как опытный любовник, замедлил ход, давая Клео передышку перед финалом.
Мурлыкая от удовольствия, Клео отдавалась Виктору. Ещё бы, тот чувствовал, чего хочет Клео, и давал ей это.
– Что, всё?
– Не-е, до всего ещё не скоро. Два длинных и один короткий.
Виктор почувствовал, как напряглась Клео, и прижал к себе ее голову в долгом поцелуе. Они оба кончили одновременно.
– А теперь иди, – она оттолкнула его, – у меня ещё уйма дел. И уже выходившему из кабинета бросила вдогонку небрежно:
– В девять в «Астории».
– Ну, не знаю, – Виктор быстро захлопнул дверь.
– Куда ж я от тебя денусь.
Они были любовниками уже три года. Властная обладательница чувствительного рта и обворожительных зелёных очей, которые как магнит притягивали. Мимо такой женщины не пройдешь. Так и случилось, поначалу были обычные рабочие отношения. Антонина Олеговна отдавала четкие и короткие, как у военных, распоряжения и ничего лишнего. Лишь глаза её сияли как-то особенно. На одном из дней рождения в больнице, после хороших возлияний алкоголя, Виктор не сдержался и сказал:
– А знаешь, Антонина, по-хорошему тебе надо мужика, ведь глядя на тебя, понимаешь, что ты одинокая. Но не для жизни.
– Тогда для чего?
– К телу, драть тебя и так и эдак.
Антонина ухмыльнулась.
– Многие пытались.
– А я не многие.
– Ходок?
– Редко, но метко, я однолюб и мизантроп. Был женат, ушёл. А вообще в себе уверен.
Они разговаривали у неё в кабинете, куда удалились подальше от шумного застолья, на котором Антонине нужно было быть только для приличия. Там был и Виктор. Естественно, одной рюмкой отделаться ей не удалось. А тут ещё и новый зам, к которому она давно присматривалась.
– Апельсинчик? А может, огурчика солёненького, а отведайте-ка салатик, под водочку в самый раз.
В темноте лиц не видно было, но Вахрушева слышала дрожь в голосе Виктора от возбуждения.
– Что дальше?
– А дальше просто, снимай трусы, знакомиться будем.
– Ого, а силы есть?
– Не волнуйся, всё своё, как говорится, ношу с собой.
Так всё и началось. Оба были в восторге друг от друга. Виктор хоть и не жил с Антониной как муж с женой, но интим у них был регулярно.
Пока Вахрушева с Буравцевым решали, что им дальше делать с Вадимом, тот пил чай в комнате отдыха, когда санитар позвал его к больному.
– Здорово, лепила, я тебя не сразу узнал.
– А мы знакомы?
– Да, проводили вместе «отпуск» в одной ИТК.
– Ясно, звал чего, ведь не для этого.
– Я не жилец, сам понимаешь, те парни рано или поздно меня достанут. Зря ты в это дело встрял.
– Во-первых, я никуда не встрял, а во-вторых, надо было дать им тебя ухандокать, так?
– Ладно, что сделано, то сделано. Времени в обрез. А сказать надо многое, так что слушай. Я домушник, специализируюсь на редких и очень дорогих коллекциях оружия, холодного и огнестрельного, монет и орденов (есть такие, фалеристами зовутся), ну и, конечно, «доски», иконы то есть.
Больной огляделся вокруг, насколько позволяло ему его положение.
– Пожалуйста, выгляни в коридор, не слушает ли нас кто третий. Ибо то, что я дальше скажу, интересует очень, очень серьёзных людей.
Вадим вышел в коридор, постоял и оглядел его.
Вернулся в палату.
– Никого.
– Итак, я продолжу. Сам я в прошлом реставратор, лихая доля заставила встать на скользкую дорожку, сам видишь, вот результат, но не в этом дело. Работаю по наводке, имею тридцать процентов от куша.
– Не мало?
– С такого – нет. На мне пятнадцать краж, вещи за кордоном на аукционах проданы. Связываются со мной через интернет, и я работаю.
– Профи?
– Дока, нахожусь в розыске полиции девяти стран. Копы на хвосте: Италии, Франции, Германии, Австрии, Венгрии, Польши, Болгарии, Словакии, и в довесок ФСБ.
– Ого, а я тебе зачем?
– С последнего скока взял немного, но вещи, поверь, стоящие и редкие. Клиент подсуетился и навёл на одну хату. Я, как обычно, беру то, что надо, и тут «доска». Не смог я её отдать, не смог, как можно лики святых осквернять.
Вадим смотрел на больного урку и не мог поверить услышанному.
– Чё смотришь, думаешь, туфту гоню. А я верующий, верую я, верую, – голос перешёл на хрип. – Всё продается и покупается, но есть вещи, на которые наложено табу. Заказ поступил на мою страничку в виде фотографии, то есть изображения «доски», и адрес был. По условию договора часть денег перевели на краткосрочный счёт.
– Я знаю, как это.
– Остальное должны были лично в руки после дела. Когда увидел, глазам не поверил. Смоленская «Одигитрия».
– Что за икона?
– Когда и кем принесена в Россию из Греции – об этом вполне ясных и достоверных сведений нет. Но имелось одно сказание, в котором сообщалось, что в Россию икона попала в середине одиннадцатого века, в 1046 году, когда византийский император Константин 9-й Мономах благословил ею в дорогу свою дочь царевну Анну, ставшую женой князя Всеволода Ярославича. Икона стала символом преемственности и династической близости Константинополя и Руси. Сын Всеволода Ярославича князь Владимир Мономах в 1095 году перенёс икону из Чернигова – своего первого удела в Смоленск, где в 1101 году заложили храм Успения Пресвятой Богородицы, в котором икона и была поставлена, и стала именоваться Смоленской. Церковное предание приписывает иконе помощь в спасении города в 1239 году от нашествия войск хана Батыя.
Была она и в Москве, есть несколько вариантов перенесения туда. Как бы то ни было, икону по просьбе посольства епископа Смоленского Мисаила просил великого князя Василия Темного вернуть им икону. Князь по совету с митрополитом Ионой решил исполнить просьбу смоленских послов и вернуть святыню. Прежде чем вернуть икону в Смоленск, с нее сняли точный список «мера в меру», который оставался в Благовещенском соборе до 1525 года, когда был перенесен 28 июля в Новодевичий монастырь, основанный годом ранее по случаю возвращения в Россию от Литвы. С этого момента и был установлен день празднования иконы – 28 июля (10 августа по новому стилю).
Первообраз иконы хранился в Успенском соборе Смоленска, но после оккупации немецкими войсками в 1941 году икона не была найдена. С 1943 года её местонахождение неизвестно.
– А ты откуда это знаешь?
– Я сам из семьи священнослужителя, моего прадеда в 1937 году отправили умирать на Соловки, там и пустили в расход. Мой отец и дядя отреклись от него и забыли всё как страшный сон.
– И родители твои…
– Молчали, но перед смертью отец передал мне документ, точнее опись вывезенного немцами имущества из Смоленска. Поведал он и о прадеде много интересного, к тому времени я уже сбагривал интуристам «доски» и гжель. Учился на факультете искусствоведения и подрабатывал в одной реставрационной мастерской. А тут такие подробности, вообще затянуло меня это.
Вадим переваривал услышанное.
– Послушай, если это «доска», то есть икона, то она должна быть в церкви или храме. А по твоим словам, ты взял ее на хате, как такое может быть?
– В том-то всё и дело, судя по документу, который мне удалось разыскать в Смоленском архиве, она числится как безвозвратно утерянная религиозно-историческая ценность. Но это ещё не всё. Хата, где я обнаружил «Одигитрию», принадлежала ветерану КГБ-ФСБ, вот так.
– Ни фига себе, а то, что владелец – ветеран спецслужб, тебя в известность не поставили?
– Наоборот, меня это ещё больше подстегнуло. Эти в своё время много чего себе прикарманили.
– Но это же безумие.
– Не безумие, а авантюра, игра стоила свеч. Да и кроме того, в списке подробно не было указано, что где. Просто адрес и рекомендации. По ним я пишу про наших доблестных ветеранов. Сам понимаешь, то, что он бывший гэбэшник, как говорят на рiднiй: «А нi пари з вуст».
– Ты вот так пришёл в гости, попил чайку-кофейку и потом выставил хату? Ты меня за лоха держишь, думаешь, я поверю?
– А ты не так прост. Короче, этот дедуля, у которого «доска» была, показал её одному знатоку. А тот среди блатных ошивался и обронил, что, мол, есть персонаж один, у которого «доска» хорошая. Сам понимаешь, что для такого дела нужен человек со стороны.
– Кто заказчик и те парни, что тебя гасили?
– У тебя слишком много ненужных вопросов.
– А теперь послушай меня внимательно: ты мне рассказываешь занятную историю, из которой вытекают большие неприятности, ставишь меня в известность, за это просишь выполнить просьбу, но ряд важных сведений пытаешься утаить – скрыть. Короче, ты мне сейчас или всё, или…
– Нет у меня времени на «или».
– В смысле?
– Рак у меня. Дохожу. И ты последний, кого я хочу видеть перед уходом в вечность. Ты прав, что требуешь от меня все подробности. Я на пути в вечность и должен снять с души этот груз. Так вот, кто заказчик, я не знаю, а люди были Лесничего.
– Лично не знаком, а вот одного из его бригадиров, Варяга, знаю.
– Лепила, я в тебе не ошибся: имея представление о людях, с которыми тебе предстоит иметь дело, ты всё же не даёшь заднюю. Молодчага.
– Я ещё не дал своего согласия.
– А его у тебя и не спрашиваю. Владея этой информацией, ты обрекаешь себя на неприятности. По крайне мере, ты будешь знать, с какой стороны ждать беды. «Доска» эта стоит лямов тридцать вечно зелёных. Заднюю дать не получится, не поверят, что ты не в теме. Слушай и запоминай. Схоронил я её у одного паренька, она в подарочной упаковке и ждёт своего часа. Я Игорю, так зовут паренька, не сказал, что это, не счёл нужным его посвящать, мало ли что. Адрес: Луганская область, город Алчевск, проспект Ленина, дом 5, квартира 40. Скажешь, что от антиквара пришёл за посылкой, часы мои покажешь как пароль.
Антиквар снял с руки Rolex и передал их Вадиму.
– Что дальше с ней делать?
– Отдашь в Киево-Печерскую лавру, отцу Игнатию, он поймет. Сделаешь, о чём прошу?
– Воля умирающего, сам знаешь, только боюсь, тебя следак будет опрашивать.
– Ерунда, я дурака включу, не впервой. На одной из зон немым прикидывался лет семь, и ничего, обошлось, сам удивляюсь. Я всё сказал, не ставлю никаких временных ограничений.
От боли, которая возвращалась, Антиквар скривился и тяжело вздохнул.
– Мне не надо лекарств, уже дохожу. Ещё немного, и все.
– Как оно?
– Да ничего, много сделал плохого, но и хорошего немало. За грехи готов ответить перед Высшим судом.
Знай, на мне нет крови и ничьей загубленной души. Да вот, но не душегуб. Я всё сказал. А теперь иди и сделай то, о чём я тебя просил. Большие люди хотят заполучить «Одигитрию». Берегись и молись, вера в правое дело, которое ты творишь, и любовь тебя спасут.
– Любовь? – удивился Вадим.
– Ты её уже знаешь, только не понимаешь. Случай роковой.
Вадим не понимал, о чем говорил умирающий. Он вышел из палаты.
В дверь Вахрушевой постучали.
– Да-да, войдите.
– Антонина Олеговна, добрый день.
– Здравствуйте, здравствуйте, Павел Владимирович, а я вам собиралась звонить.
– Что так?
Собеседником Антонины Олеговны был старший следователь областной прокуратуры майор Медный Павел Владимирович.
– Да вот, парень есть один, хирург, а работает грузчиком, я его взяла к себе.
– Где он сейчас?
Вахрушева взглянула на настенные часы – полвторого.
В голове Вадима после беседы с Антикваром царил хаос, а ведь впереди операция, и к ней надо подготовиться, сосредоточиться. Шанс, который ему подарила судьба, надо использовать с умом. Он отбросил ненужные мысли и напряг память, целиком предаваясь любимому делу.
Вадиму ассистировали две молодые девушки: Надя и уже знакомая Вера. Странное сочетание имён, подумал он. Вера явно улыбалась, хоть её лицо и скрывала марлевая маска, – глаза искрились.
Надя нахмурила брови и старалась делать всё правильно, она была напряжена.
– Расслабьтесь, Надя, представьте себе, что вы в компании друзей на отдыхе. Не напрягайтесь.
Глаза девушки сверкнули.
– Я сам был в вашей шкуре. А сперва зубрил. И ещё вы должны чувствовать, что это ваше, нет – тогда уходите из профессии.
– Спасибо, Вадим.
– Просто Вадим. Берите пример с Веры. Имя какое само по себе. Верите в себя, Вера?
– Игра слов, не более.
– Я серьёзно, поддержите подругу, одарите хорошим словом. Ведь оно и кошке приятно, как люди говорят. Да и, девушки, поймите, от того, насколько у нас быстро найдётся общий язык, зависит эффективность процесса. Знаю по собственному опыту. Вера надрез, Надя зажим.
Так у них наладилось общение.
– Вот так, молодцы, теперь, Надя, зашиваем. Я пойду, всем спасибо, вы лучшие.
Тем временем в кабинете Вахрушевой продолжался разговор:
– Отдыхает, наверное, у него была операция.
– Как, уже?
– Я же говорю, парень толковый, с головой и руками, и впереди у него ещё вся ночь.
– Это потом, вы уж меня извините, к вам поступил пострадавший в ходе уличной драки, я хотел бы узнать состояние его здоровья, и если можно, то и поговорить с ним с глазу на глаз. Без свидетелей.
– Тогда вам придётся подождать, ведь пострадавшему первую помощь оказывал тот хирург, о котором я с вами хотела поговорить и расспросить.
– Вот оно что, я думал заняться им позже. Но раз так, придётся подождать.
– Проблемы?
– Не у парня, хотя у него они могут возникнуть.
– Чай или кофе.
– Кофе, я на службе.
Уставший, но пребывая в отличном настроении, Вадим вышел из операционной. Операция длилась три часа и была не из лёгких, но ничего, главное, что он справился. Зашёл в комнату отдыха и увалился на диван, ныла спина и болели мышцы рук с непривычки от долгого стояния. Это не погрузка-разгрузка, там ты шевелишься, а здесь стоишь, как столб, и при этом от тебя зависит человеческая жизнь.
– Здравствуйте, Вадим.
– Игоревич я.
Вадим вздрогнул сперва от неожиданности, вроде не было никого, и тут вдруг нате, голос из ниоткуда.
– Вы кто и что надо?
– Пустяки, ответьте, пожалуйста, на пару вопросов, и я вас более пока что не потревожу.
Следак, – мелькнуло в голове. Только они так начинают разговор.
– Зовут меня Медный Павел Владимирович, старший следователь областной прокуратуры.
Точно так и есть, подумал про себя Вадим, а вслух сказал:
– Ясно. И что вас привело ко мне? Хотя постойте, знаю, вы по поводу драки.
– Точно так, вы давеча на улице в драку ввязались.
– Было дело, а что, это запрещено? – спросил с иронией Вадим. Вроде всё в прошлом, а горечь осталась.
– Надо было дать пятерым угробить бедолагу?
– А кто это может подтвердить? Имею полномочия вас задержать как подозреваемого.
– Чего? Что за бред.
– Выбирайте выражения.
– А теперь слушай сюда, Медный всадник, почему областная прокуратура в твоём лице меня опрашивает? Это раз. Есть куча свидетелей – это два, и смотри интернет – это три. Что-то ещё?
– А я смотрю, ты умный.
– Не жалуюсь. Если что нароешь, бог в помощь. А сейчас отвали, у меня ещё одна операция впереди. Дай отдохнуть.
– За что сидел?
– Всё в личном деле, а оно в архиве.
– А если я тебя на 72 часа?
– Как что будет, милости прошу.
Медный опешил, всякое бывало, но чтоб вот так.
– Ладно, коли так, до встречи.
– Адьёс.
И уже в дверях Медный обронил:
– Зря старался, он умер.
– Кто?
– Тот терпила.
– Отмучился.
– В смысле?
– У него был рак последней стадии, анализы показали, – сказал Вадим.
– Ясно.
Следак ушёл, а после его слов на душе осталась горечь.
– Отмучился, упокой Господь твою душу.
Вадим подошёл к холодильнику, стоявшему в комнате, и, открыв его, увидел початую бутылку водки, достал.
– Ого, уже бухаешь, не рановато ли?
– Тьфу ты, да что за день такой, и что вы за люди – то никого, то словно черти из табакерки.
– Петр, анестезиолог, – представился вошедший.
– Вадим, хирург.
– Знаю, про тебя уже все знают. Вера и Надя как сороки трещат на всю больницу. Красивый, обходительный и всё такое. А ты что, правда грузчиком работал?