Искупление

– Да, но это моя вторая профессия.

– А первая?

– Хирург, в 20-й работал, был перерыв с 2002 по 2009, и с 2009 по 2012 я грузчик.

– А семь?

– По профессии, но в замкнутом пространстве.

– Отбывал? За что?

– Стал виновником ДТП со смертельным исходом, пьяная езда до добра не доводит.

– Извини.

– Да ладно, всё уже в прошлом, главное, что я вернулся.

– Пьёшь?

– Иногда.

– А сейчас?

– Пациент умер.

– Бывает, сочувствую.

– Ты не понял, в реанимации.

– Вдвойне обидно, ты его спасал.

– У него был рак, и он знал, что уходит.

– Держись, щас придут наши девчонки и разгонят тоску-печаль. Женат?

– Холост.

– А я недавно добровольно окольцевался. – Оба рассмеялись.

– Ладно, пей, для снятия стресса это необходимо.

– Ты говоришь, щас придут на «смотрины», тогда тем более нельзя, надо быть в форме. Да, смотрю, здесь слухи расходятся, как круги на воде. Хотя чему тут удивляться, здесь, как и везде, слухом земля полнится. Скорая молву разнесла?

– Угу, и её подхватили тут все. А чем ты приглянулся Клеопатре?

– Кому? Не понял.

– Антонине Олеговне. А, извини, ты ж не в курсе о её отношениях с Буравцевым-Антонием.

– В смысле?

– Да они любовники.

– Вот теперь понял, запомни, слухи о том, кто с кем, меня не интересуют, это личное дело каждого. Лишь бы это не мешало работе, понимаешь, о чем я?

– Да, и правильно делаешь, это я сую нос куда не надо. Сам понимаешь, без этого никак. Посплетничать кто с кем – милое дело на перекурах.

Вадим знал, что подобное приветствуется везде, иначе жизнь скучна. Серость дней, всеобщая тоска. А тут кто с кем, как, когда, и пофиг, что из-за подобного рушатся семьи, ведь где сплетни, там и клевета. Ломают носы, выбивают зубы, трещат ребра, а порой и гибнут люди, но это край.

– А приглянулся я Клео, наверное, тем, что не растерял ранее приобретенные навыки и делал всё, что надо, быстро и эффективно. Выходя порою за грани дозволенного.

– Не понял.

– Автопилот.

– Объясни.

– Это когда из памяти всплывает то, что спасает человеческую жизнь.

– Вот как. То есть ты хочешь сказать, что после долгого перерыва тебя как плотину прорвало, и ты сделал и продолжаешь делать то, что надо.

– Не совсем так, маленькое уточнение. Я практиковал по ночам в неотложке, когда было время, иначе можно было потерять память рук. Но в целом да.

– Но так не бывает.

– Поверь, и не такое ещё бывает, немые обретают речь после долгих лет молчания. Согласен, это редкость и удачная операция. Люди после долгого паралича обретают возможность ходить, да, для этого надо не только волю и терпение иметь, но и мышцы тренировать, падать и вставать. Уходят годы порою, но результат того стоит.

– И это ты к себе применил?

Чем больше Пётр слушал Вадима, тем больше удивлялся его внутренней силе. Не каждый из тех, кого он знал, мог выдержать такое. Он знал, что многих зона ломала, а этого ещё больше закалила, да как закалила, не отбила вкуса к жизни. А наоборот, как на метзаводах льют и куют, так и зона – ещё сильнее сделала Вадима.

– Я ничем не хуже других, просто по глупости девять лет в трубу, коту под хвост, и вот итог.

– Я думал, такое бывает только в кино или книгах.

– Не только, вот я тому наглядное доказательство. Мне снилось даже, что я провожу операцию. Если бы ты только знал, сколько раз я просыпался в холодном поту от подобных сновидений. Мне прочили большое будущее, а я взял и обгадил всё. В итоге из перспектив пыль и горечь. Сейчас я хочу хотя бы часть возвратить.

– Это как?

– Уважение окружающих и понимание близких, кстати, их я давно не видел, пора навестить, не сейчас, чуть позже. Рано меня сбросили со счетов, пока я жив, этого делать нельзя.

– Вижу, силы воли тебе с лихвой хватит, что ж, добро пожаловать. Теперь ждём остальных. Чай будешь?

– Наливай.

Пока закипал чайник и настраивался чай, разговаривали обо всём: футболе, женщинах, погоде и прочем.

– Где и у кого учился?

– В ЛГМУ им. святителя Луки в Луганске. У Ермилова.

– Владислава Сергеевича?

– Да, – удивился Вадим, – а ты откуда знаешь?

– Я же не спрашиваю тебя, каким ветром ты там оказался.

– А ты спроси, и я отвечу. Что жил и учился я у тетки на Луганщине.

– А меня туда первая любовь завела. Я, к сожалению, к Ермилову не попал, а так хотел. Постой, у него, если и было, то человек пятнадцать.

– Избранных.

– Ну да.

– Я один из них. Уже была сформирована группа, и тут я такой.

– А чай какой он любил? – донимал Вадима Пётр.

С бергамотом, но и зелёный тоже, частенько мы с ним обсуждали разные нововведения в хирургии за чашкой такого чая.

– Повезло тебе, я тоже хотел стать хирургом и учиться у него. Поставил перед собой цель: или к нему, или в анестезиологи.

– Да, отбор у него жёсткий, вопросы с закавыками, и поди его разбери, где он шутит, а где нет. Сам чуть не влетел, экзамен: пару-тройку вопросов кое-как, ну, чувствую, хана. И тут после очередного вопроса как дёрнуло глянуть на кружку, стоявшую на столе, а в ней ароматный зелёный чай, да ещё и с лимоном.

– Вы, говорю, чай зелёный пьете, философствовать любите, а если нестандартная ситуация, тогда что?

– Вот именно, – слышу в ответ, – а я не робкого десятка, тогда и нестандартное решение, по обстоятельствам.

– Умеете найти выход из критического положения?

– Ради спасения жизни это крайне необходимо, но только когда припечет.

Их беседу нарушил приход Нади и Веры, а следом старшей медсестры.

– Томич София Игоревна, – представилась вошедшая.

– Ого, мы с вами тёзки.

– В смысле?

– Отчества одинаковые.

– Здорово.

Подошли и другие врачи.

– Ну что ж, будем знакомы, меня зовут Бекетов Вадим Игоревич, я ваш новый хирург, с этого дня работаю с вами.

– Стало быть, вы и есть новенький?

– Да, и прошу на ты.

Все дружно рассмеялись.

– Ну что, судя по тому, как трещат о тебе Надя и Вера, ты их покорил.

– А любовь?

– В смысле?

– Смотрите сами: Вера, Надежда, Софья. Не хватает Любви.

– А, ты про это, она между нами. Если ты ещё не понял, то у нас самый дружный коллектив, мы все одна семья, где Вахрушева – мама, Буравцев – папа, а мы их дети. Так что добро пожаловать в семью.

– Молодые-впечатлительные.

– А ты молодец, две операции с ходу.

– Женат?

– Нет, не состоял и пока не собираюсь.

– Значит, ходок, – кто-то ехидно заметил.

– Скорее однолюб, хотя женским вниманием не обделён.

– Значит, надо тобой заняться. Девчонки, глядите, красавчик, холостой, а ну налетай.

– Э-э, руки, руки. Сейчас порвете, что потом?

– Склеим, не вопрос, мы же доктора.

– Звери вы, а не доктора, не успел влиться, уже разрываете.

Вадим рассмеялся.

– В очередь, девочки, замужних прошу подумать, ребра мне нужны целые.

Раздался взрыв хохота, открылась дверь, вошла Вахрушева.

– Я вижу, вы уже освоились, Вадим.

– Да, Антонина Олеговна.

– Следователь был?

– Заходил, но разговора у нас не вышло.

– Что так?

– Я не его клиент, отшил.

– За «крестника» своего знаете?

– Да, печально это, но у него был рак последней стадии, не жилец он был, но всё равно жаль его.

– Тогда добро пожаловать, и аккуратнее.

– В смысле?

– Девушки у нас красивые, можете ослепнуть.

– Надену солнцезащитные очки или маску электросварщика.

– Берегитесь.

Вахрушева вышла.

– Так значит вы питаетесь человечиной? – обратился к девушкам Вадим.

– Скорее душами. Новый взрыв смеха.

– Да, девчонки, с вами не соскучишься.

– Это же хорошо, а то со скуки и умереть можно, а мы молодые, и нам ещё туда рановато.

– Замуж не торопитесь?

– Пока гуляется, можно и без семьи обойтись.

– А как же любовь?

– Где та любовь, это только в кино, в жизни всё по-другому.

– Откуда знаете?

– Пару раз обожглись.

– А сама идея жизни?

– С нас станется.

– Значит, секс и танцы до утра?

– Ага.

– Беспечная жизнь, она короткая. Возьмите меня в пример, – Вадим горько усмехнулся, – я был таким же баловнем судьбы. Всё шло на подъем, гладко.

– А что конкретно?

– А ну вас, балаболок, вам лишь бы шутки шутить. Это хорошо, не спорю, но и выводы надо делать.

– А ты, София, что молчишь?

– Что тут скажешь, отчасти ты, Вадим, прав, но ещё верней ты подметил, что они молоды, и это не вина, а богатство.

– Твои слова как холодный душ на горячую голову.

Но им пока рано это ещё.

Вера повернулась к Софии:

– Значит, ты с ним согласна?

– Не совсем, судя по нему, его жизнь потрепала.

– Да, есть такое, но я не утратил вкус к жизни и верю в себя.

– Любовь надо искать и слушать сердце, а если оно молчит, то игра не стоит свеч.

– Даже так? А разум?

– Разум – это расчёт, а он порой не оправдывается. Можно выйти за богатого, но это покупка-продажа. Ты делаешь вид, что любишь, а на самом деле бежишь от бедности.

– Я смотрю, Софья, у тебя в этом есть опыт, раз ты так уверенно об этом говоришь.

– Тебя это не касается, – отрезала Софья, – не лезь туда, куда не просят.