Первый Тест На Божественность
Далеко не каждый так сможет. Но именно это отречение – залог способности менять общество к лучшему. Быть примером. И словом, и делом. Всё время, а не только перед объективом камер. Давным-давно это было в порядке вещей, но со временем суть исказилась. Со временем, к сожалению, наполненный смыслом ритуал всегда превращается в традицию. А традиция, в свою очередь, – в развлечение.
– И как вы контролируете финансовые потоки? – Максим достал блокнот и, взглядом спросив разрешения, начал делать пометки и записи.
– Все пожертвования в Ордене хранятся на трёх официальных счетах. Информация о них находится в открытом доступе. Все пожертвования делаются лишь в трёх физических местах и только наличными. Если хочешь сделать доброе дело, нужно его сделать, а не нажать автоплатёж на телефоне. Все пожертвования считаются там же, сразу, при любых желающих понаблюдать. Провести аудит не составит труда даже ребёнку.
Надо заметить, сначала люди или стеснялись того, что могут отдать лишь малую толику, или же, напротив, кичились своими дорогими подношениями, но увидев, что Орден принимает любую помощь с одинаковым уважением, а проявляющим тщеславие деньги незамедлительно возвращаются, люди начали вспоминать, что их желание помочь само по себе важнее предрассудков и пороков.
Отследить и показать, на что именно уходят собранные пожертвования, уже не так просто. Здесь прозрачную систему не создать: слишком много ступеней. Но это уже и не требуется.
Люди научились доверять Ордену.
Требуется серьёзная операция? Заходи в «Милость». Нужна работа? Орден поможет. Попал в непростую историю? Инок рассудит. Мы изо всех сил стараемся быть примером. Но нам не хватает очень важной вещи. Той, на которой всегда основывалась любая вера. Той, без которой Орден не сможет существовать хоть сколько-нибудь долго.
Максим прищурился, глядя на монаха. Кажется, он догадывался…
– Чуда, – репортёр не сдержал лёгкой улыбки, но Инок был абсолютно серьёзен. – Две тысячи лет назад произошло последнее чудо, в которое верят люди. Даже будучи посвящённым церкви, я не могу быть уверенным, что тогда произошло именно то, что описано в книгах. Книги пишутся людьми, а люди могут ошибаться. Но важно даже не это, а то, что вот уже две тысячи лет, чудес не происходит.
Я бы мог сказать, что со мной говорит Бог и что я инструмент в его руках, который подарит этому миру новое чудо, но Бог со мной не разговаривает. Так же, как не разговаривает ни с кем другим, как я думаю. И я не знаю, почему, – так же, как никто этого не знает.
Мы можем смиренно ждать. Мы можем верить и шептать молитвы, но Орден – это ведь не только Слово; это ещё и Дело, его подтверждающее.
Я верю в Чудо. Значит, я должен его подтвердить. Если Бог взирает на нас, он не сможет это проигнорировать… ну, а если нет… тогда Чудо станет рождением нового Бога.
Туда, где света нет, я принесу,
Хоть искру собственного света.
Где холодом всё сковано, вдохну
Тепла, воспоминаний лета.
Скитаться можно тысячами лет –
Искать, где лучше, где уже нагрето…
Не лучше ли самим сиять как свет,
Чем робко ждать небесного просвета?
– Амбициозно. – Максим задумчиво огляделся по сторонам. – Но мы забегаем вперёд. Читателю будет сложно переварить весь ваш грандиозный замысел целиком. Люди привыкли думать более приземлённо. Давайте возьмём что-то отдельное и разложим всё по полочкам. Заодно и я пойму, с чем дело имею. Вернёмся к вашим МУРам. Расскажите, с чего начался этот молодёжный проект? Кто был инициатором, вы или кто-то другой?
– Инициатором? Инициатором был пятнадцатилетний балбес, который однажды вылез из-за монитора компьютера и столкнулся с реальностью. И понял, что она не сильно отличается от компьютерных игр. Хочешь вампиров? Так вот они, кровососы: банкиры, корпорации, продажные политики. зомби, накачанные алкоголем и наркотой; жестокие правители и бандиты. Всё это присутствует в реальной жизни, и даже в избытке. Конечно, немаловажная деталь то, что здесь второго шанса не будет и ты вовсе не избранный, но это уже мелочи.
Фактически парень столкнулся с той проблемой, с которой рано или поздно сталкиваемся мы все: мир оказался совсем не таким, как нам рассказывали родители и учителя. И те нормы, которые нам прививали, работали бы в идеальном обществе, но никак не работают в реальности.
Идти против системы бесполезно. Доказано временем, подтверждено людьми. Но дети постоянно пытаются, потому что их готовили к сказке… И начинают воевать с системой, которая их перемалывает. А ведь можно создать механизм, позволяющий находить себя в этой системе…
Глава 7
– Логово Зелёного Змия
Якутия. Западный берег р. Лены.
– Так, получается, их трое, и за главную Мамаша. А нукеров сколько?
– Чтоб точно – не посчитать. Всем, кто рядом живет, только в радость будет Терентьевым угодить. Так что глаз много. А вот рук… ну, восемь пар там всегда при деле. Двое парней за скотиной смотрят, ещё двое по дому, один на кухне помогает и трое – всамделишные вертухаи, они как раз за перегонкой присматривают. Во избежание, так сказать, – старик допивал уже третью стопку, но выглядел трезвым как стеклышко.
– И как у них с лояльностью? Может, просто подкупить кого-нибудь? Или запугать…
– Окстись, Ванюша! Терентьевы здесь – как помазанники Божьи. Их слово – закон. Здесь уже второе поколение растёт, кто по-другому и думать не могёт. Это как в старые времена, про дедушку Ленина плохое сказать – сам, от страха, руки на себя наложишь.
– Понял-понял, – примирительно покачал головой Ясенев. – Но, с другой стороны, алкоголики за стакан маму родную продадут.
– Ну, так известное дело, – подтвердил старик, невозмутимо приговорив четвертую стопку. – Только не нам одним известное. Варвара Ильинична, об том годе, как раз выпорола одного такого любителя погреться на посту. Только недавно сидеть ровно начал.
– Ладно, по-хорошему – не вариант. Как насчёт выманить их оттуда ненадолго? Диверсию устроить?
– На то и сговаривал, – согласился Дед. – Ты, Иван, и будешь ентой диверсией. Пойдешь обратно в город, в Зелёный Дом. Там все приезжие отдыхают. Вот и ты туда придёшь. Горькую выкушаешь, и зело понравится она тебе. А ты ж не престо хрен с горы, ты охоту для больших людей готовишь. А какая охота без застолья? Много людей – много «Слезы». А много тебе только сами Терентьевы отпустят, и только после обстоятельного разговора.
Сама вряд ли приедет. Кузьму пошлёт, точно не Ваську. Того облапошить легко, а человек ты незнакомый. Твоя, Ванюша, задача – обидеть Кузьму. Чтоб крупный калибр, подтянулся, так сказать. И весь возможный резерв заодно. Только не переборщи, а то тебя сюда же, ко мне, принесут, только в разобранном виде. Ну, а пока они тебе там объяснять будут, что в чужой хате на пол плевать не моги, я у них в поместье пошурую, – Петрович в углу недовольно рыкнул. – Мы пошуруем, – тут же поправился Старик. – Авось, узнаем, что да как.
– Хм. Отличный план. «Ты, Ванюша, поди напросись на крупные неприятности, вплоть до летальных, чтобы у меня никто под ногами не мешался. Только тише-тише, дедушка не может быстро!»
– А ты чего хотел, сокол? – усмехнулся Старик. – Задарма туточки ничего не делается. И меня сильно сомневает, что у вас, в Московии, по-другому.
– Абсолютно так же. Даже хуже, – подтвердил Ясенев. – Это я просто к тому, что твоя, старик, история должна быть ОЧЕНЬ интересной.
– Не бзди, Внучок. Будет что твоим попам рассказать.
Зелёный Дом находился в ста метрах от автобусной остановки, чтобы редкие чужаки по приезде в Городок в первую очередь заходили именно сюда. Здесь же, за кружечкой чего-нибудь горячительного, они с нетерпением ждали возможности покинуть эту богом забытую дыру. Некоторые, вероятно, никогда дальше и не забредали. В Зелёном Доме проходили почти все торгово-деловые встречи, которые, после длительных возлияний, зачастую перерастали во встречи совсем даже не деловые. Владелец, будучи человеком хватким, знал, что такое «диверсификация», поэтому уже давно пристроил к первому каменному этажу второй деревянный, на котором располагались четыре «нумера», где перебравшие самогонки гости просыпались утром, спускались вниз, к стойке, и с удивлением обнаруживали, что это был номер «люкс». И да, к сожалению, автобус уехал утром! Следующий будет через две недели. Желаете продлить пребывание?
Официальных данных не было, но, по словам Старика, в Городке жило человек шестьсот. Половина в черте и ещё столько же разбросанных по округе. Плюс промысловики, которые заезжали сюда по дороге на Север, и мелкие торговцы-ремесленники. Но час, так сказать, был неурочный, и в зале сидело только несколько человек с утреннего автобуса – Ясенев сразу их узнал. Местные же ещё не подтянулись: с десяток столов стояли пустыми, а свет горел только у входа и ближе к бару. Хотя, возможно, он всегда так горел.
Хозяин, вопреки всем законам жанра, не стоял у стойки, протирая и так блестящий чистотой стакан, а спокойно сидел в углу и читал себе газету. Скорее всего, несвежую: откуда тут свежей-то взяться? На вошедшего он даже не поднял взгляд.
– Хм-хм, – Иван облокотился о стойку напротив читающего. – Уважаемый, мне бы горло промочить, – сказал, и не сдержал улыбки, настолько по-киношному это прозвучало, как будто не в заштатный сибирский трактир зашёл, а в салун на Дальнем Западе.
– Дело пытаешь аль от дела лытаешь, «уважаемый»? – явно выделил последнее слово хозяин, откладывая чтиво и лениво поднимая взгляд на непрошенного гостя.
Мужик оказался довольно молодым, лет тридцати, с приятным низким голосом. Даже естественное для края оканье не так уж и резало слух. Весьма полезное для бармена качество. Иван бы сильно удивился, не знай владелец всего, что вообще можно было знать про местных. Похоже, полезное будет знакомство.
– Всегда успеваю и то, и другое.
– То-то я вас с утра не видел. Значит, дела уже уладили? – парень, не стесняясь, поднялся со стула и с удовольствием потянулся, смачно зевнув.
– Ну, это, скорее, было так, любопытство… Дела-то мои не здесь, а чуть подальше – будут, надеюсь.
– Что может быть любопытного в нашем Городке? – разыграл глубокое удивление владелец. Ясенев мысленно поставил галочку: собеседника в первую очередь интересовало, что Иван тут делает, а не то, чем должен интересоваться местный воротила гостиничного бизнеса, т.е. надолго ли гость приехал. Занятно.
– Да вроде как предки мои в здешних краях жили. Вот и захожу, по дороге, на кладбища, поискать – может, имя где сохранилось. Странное у вас кладбище, кстати.
– Есть такое дело. По старинным обычаям в другой мир провожаем, – витийствовать на эту тему хозяин не стал. – А имена у нас в реестр записываются, как положено. Так что вам с участковым пообщаться надо. У него и старые документы хранятся. Так просто вряд ли даст посмотреть: он у нас крючкотвор, каких мало. Но ежели поднести…
– Не вопрос! – радостно отозвался схимник. Легенду надо было поддерживать. Тем более что в любом случае посмотреть документы не помешает. – Я ж и сам за красивое слово не работаю. Так как насчёт…? – оттопырил большой палец и мизинец Иван.
– Выбор у нас, сами понимаете, не особо, но есть кое-что, чего нигде больше не предложат, – хозяин покрутил что-то под стойкой и, после непродолжительных манипуляций, поставил перед Иваном стакан, наполненный до половины кристально чистой жидкостью.
– О как! Своя, что ли?
– Терентьевская. Которое уж поколение секрет приготовления хранит. Откушаете, потом сюда, за ней, с другого конца света приезжать будете.
Насколько Иван понял из разговора со Стариком, гнать «слезу» Терентьевы начали не так чтобы очень давно – тем более, по меркам глубокой провинции, где жизнь меняется медленно. Но маркетинг, как говорится, есть маркетинг.
– Так уж хороша? – Иван мастерски изобразил скепсис горожанина, избалованного «Чинзано» и «Хеннесси». – Ну, давай попробуем.
Напиток был прохладный, и огненная волна пронеслась по пищеводу с секундной задержкой. Дыхание перехватило, но кашлять не хотелось: самогонка была мягкой и действительно кристально чистой. Судя по вкусу, какую-то травку в неё всё же добавляли, но чувствовалось это на самой грани восприятия. Собственно, практически то же самое ему наливал Старик.
Иван уже собрался похвалить качество исполнения, как почувствовал что-то неладное. Точнее, чувствовал-то он как раз обратное: полное умиротворение и вселенское спокойствие. Осознание того, что всё так, как и должно быть. Что всё под контролем, и, если надо будет что-то сделать, ему скажут. Желание комментировать напиток растворилось, как и желание вообще шевелиться, даже шевелить языком. А пока что можно отдохнуть… от всего. Пока что можно расслабиться… повспоминать… помечтать…
Мысли начали перетекать из одной в другую плавно, но быстро, и отделить их от реальности стало очень сложно, да, собственно, и незачем. Сон или Явь – какая, в конце концов, разница, когда и там, и там полный порядок. Полный покой.
Кто в армии служил, тот терпеть не может, когда его будят. Сразу ассоциации нехорошие появляются. Сразу настроение хреновое, и ждёшь, что дальше будет хуже. Но положительный эффект тоже присутствует. Кто в армии служил, быстро привыкает просыпаться мгновенно и так же мгновенно реагировать на изменение ситуации.
– «…, нормально так придавил! – отчетливо громыхнул в гарнитуре Толика. – Глазки в кучку, алкаш! Мы на деле, не забыл?»
– Ух ты. Пробрало… – вспомнив, где находится, согласился Иван. – Видно, на голодный желудок. – Оглядевшись, Ясенев осознал, что по-прежнему сидит на табурете у стойки бара. Вроде бы отключился ненадолго.
– «Назад повернись, дятел. – гаркнула гарнитура.»
Повернувшись, Иван мысленно присвистнул. Зал был почти полон. Только теперь он обратил внимание на постоянно меняющийся гул голосов, стук и звон тары и скрип грубо сбитой мебели. Помотав головой, Схимник вопросительно уставился на подошедшего с другого края стойки владельца.
– Полтора часа, – сверился тот с наручными часами. – Честно говоря, – владелец постоялого двора смотрел на Ивана с уважением, – думал, оно сильнее вдарит. Некоторые до утра отключаются. Силён ты, мужик!
«Ну да,» – подумалось Схимнику, «Клиент выпил, можно и на «ты» перейти. Засранец.»
– Ну, так не пальцем деланы. – пробормотал Ясенев, полностью приходя в себя и решив немного подыграть, добавил, стараясь чтобы голос звучал тягуче. – Но закусить надо. Есть чего?
– Сейчас принесу, – хозяин степенно скрылся в подсобном помещении.
– Это чё было? – тут же тихо поинтересовался Иван, у гарнитуры.
– «Да как тебе сказать… Водяра у них не простая, а заряженная.»
– Наркотой?
– «Нет. В смысле, наговоренная.»
– Это как?
– «Как, как… Каком кверху. Знаешь, как кровь раньше заговаривали? Вот так и тут. Всё одно в голову ударяет, вот сразу и не заметишь, что мысли уже не только свои собственные думаешь. А потом поздно уже. Сделано умно. Непонятно только, «как» сделано. И «зачем» – учитывая, что эффект недолговременный. Даже если до утра. За один день власть не захватишь, а размениваться на банальный гоп-стоп с таким напитком – верх расточительства.»
– Ну, это-то понятно. Он же сам сказал, что с другого края мира потом за ней,..– Иван глубоко выдохнул. – Потому что ТАК комфортно я себя с момента выхода из материнской утробы не чувствовал. А вот как сделали…
– «Точно не скажу, но по любому не просто наговором. Я даже стихов таких не читал, чтобы так же сильно цепляло.»
– Я не сразу отключился? Говорил чего-нить?
– «Да, но бессвязно, так что не боись. Тем не менее, ты себя явно не контролировал, – успокоил напарника Толик. – Так вот, тут не слова, тут вещество, которое должно напитываться. Правда, с жидкостями, в целом, проще работать, но тогда нужно под конкретного клиента подгонять, а он ничего такого не мог успеть. Короче, просто химик какой так не сможет. Даже прошаренный.»
– Ты бы смог?
– «Я бы смог,..» – призадумался Анатолий. – «Если бы знал, как.»
– Думаешь, то, что ищем?
– «Как минимум, с этим связано. Может, ну его, этого Ермолая? Заманим хозяина на второй этаж, пообщаемся с ним обстоятельно, а там, глядишь, и сами разберёмся?»
– Тебе бы, Толик, только выпотрошить кого! Это мы всегда успеем. Нечего врагов множить. Да и вообще, он может быть не в теме – просто дистрибьютор. Сначала отработаем план «А».
– «А когда всё полетит к чертям, как всегда, перейдём к моему плану «Б» и только время потеряем. Спорим?»
– Молчаливым ты мне нравился больше.
– «Ты мне вообще никогда не нравился.»
– Толик! Не говори так. Ты ведь самое дорогое, что у меня есть! – шепот Ивана сочился сарказмом.
– «Ничего-ничего. Вот помру, тогда посмотрим.»
– Ты только обещаешь.
Собачиться так они могли бы до бесконечности, но тут вернулся Хозяин Зелёного Дома. «Старик имени его не назвал. Надо бы спросить. И кстати, интересно, неужели старый хрыч не знал про водяру? Его-то «слеза» такого эффекта не давала, хотя по вкусу была идентичной. Не знал или решил, что так натуральнее будет выглядеть? По-любому знал, – с лёгкой обидой размышлял Иван. – Нет, с профессиональной точки зрения он поступил правильно – так эффект натуральнее выглядит. Но всё равно кидалово. Припомню.»
Всё это Ясеневу думалось, пока хозяин выставлял на стойку тарелку с жареной картошкой вперемешку с каким-то мясом и жареным же яйцом с зеленью; за ними появились глиняная миска с квашеной капустой и пара ломтей домашнего хлеба. Аромат от всего этого шёл сумасшедший, несмотря на простоту блюд. Оно и понятно: в городе мясо было бы хорошо если охлаждённым, яйцо – блёкло-жёлтым, а не оранжевым, как тут, капуста с химией, а о хлебе и говорить нечего. Небо и земля. Тем более, что в городе пять жрален на каждые сто метров, а тут, на природе, организм воспринимает пищу как добычу. Возможно, последнюю на неопределённо долгий срок. Так что с едой Ясенев справился за несколько минут.
– На здоровье, – с улыбкой сказал хозяин, глядя как Иван хлебом соскребает с тарелки остатки масла. – Ещё?
– Нет. В самый раз, спасибо. Тебя как величают-то?
– Никита я. Местные все Хозяином дразнят.
– Почему дразнят? Не твоё, что ли, заведение?
– Заведение-то моё. – поморщился Никита. – Но хозяин я только тут. Да и тут, честно говоря, так… Хозяева в Городе одни.
– Это эти, что ли… которые выпивку гонят. Тереневские?
– Терентьевы. Ты… – Никита сделал вопросительную паузу.
– Ваня – протянул руку Ясенев.
– Ты, Иван, только особо не шути про них, – продолжил Хозяин, крепко пожав руку. – Не стоит. Они шуток не понимают, а в Городке слова быстро расходятся. И перевираются.
– Понял. Не тупой. Есть люди, с которыми лучше быть предельно вежливыми. Мне не привыкать. Я таких обидчивых часто вожу.
– Шофёр?
– Да не. На охоту вожу. Им иногда надоедает людей гнобить, в офисах да на заводах. Вот они и платят нам, чтоб из какого-нибудь медвежонка душу вынуть. Правда, когда до дела доходит, они больше бухать предпочитают. Слушай! А у этой вашей самогонки противопоказаний нет? А то я бы взял пару ящиков.
– Ну…
– Нет, ты просто не представляешь себе, как эти жирные уроды меня достают! – не дал ему договорить Иван, не увидев в глазах собеседника должного энтузиазма. – Они же, небожители хреновы, считают себя умнее всех. Причём даже здесь, в тайге! Постоянно чем-то недовольны, постоянно читают мне мораль и указывают, что делать, хотя сами ни хрена не знают!
Веришь, нет: иногда хочется к Топтыгину в гости их привести, а ружья предварительно разрядить. Типа несчастный случай… но я ж потом работы не найду. Тут всё на связях, – Ясенев старался не переигрывать с опьянением и давил больше на сочувствие, ибо Никите тоже, похоже, не нравилось быть на побегушках. – А так налью им вашей чудо-водочки, проваляются они пару дней в отключке, а я пока притащу кого-нить и сварганю на костерке. Проснутся на всё готовое, я им втюхаю историю покруче – и всё в шоколаде. Всё равно никто из них не сознается, что пить не умеет и ни хрена не помнит! Охренеть – не жизнь была бы, а сказка! – Ясенев постарался понатуральнее удивиться собственной изобретательности. – Никита, позарез надо! Продай, а? Любые деньги!
«– Гляди, как глаза заблестели!» – шепнула гарнитура. – «Этот своего интереса не упустит.»
– Договоримся, но мне проверить надо, что у нас по остаткам. – Было практически слышно, как крутятся шестерёнки в мозгах у этого парня. Намечалась какая-то комбинация. Будь Никита попроще, дело, скорее всего, ограничилось бы снятием сливок с совершенной сделки, но рисковать испортить отношения с влиятельными людьми ради небольшой прибыли… Нет. Тут дело было в чем-то более масштабном. Хотелось Никитке подняться немного по социальной лестнице. А значит, подвинуть кого-то… собственно, даже не кого-то, а самих Терентьевых.
«Кажется, у нас могут быть общие интересы,» – подумал Иван.
– Кажется, мы можем помочь друг другу, – проговорил Никита.
«– Кажется, ты ему понравился, милый!» – не упустила своего гарнитура.
Ясенев выдавил из себя улыбку.
И только открыл рот, чтобы продолжить интересующий разговор, как в зале у него за спиной повисла тишина.
Поворачиваться Ивану не пришлось: среди разнообразной кухонной утвари у Хозяина стоял надраенный до зеркальной чистоты самовар. Настоящий, с поддувом. Правда, Никита пожертвовал колоритностью в пользу адекватности, и вместо положенного по всем канонам сапога сверху крепились кузнечные меха. Но это не мешало старинному предмету транслировать довольно сносное отражение задней части заведения. В нём было отчётливо видно только что вошедшего в трактир детину, который навскидку, мог съесть целых двух Ясеневых и ещё добавки попросить. Будь Иван повпечатлительней, его бы слегка напрягло то, что здоровяк направился прямо в сторону стойки, не обращая никакого внимания на звучащее там и тут очень вежливое «Поздорову, Вася1». Но Схимник – он на то и схимник, что смотрит на мир взглядом, не замутнённым страхом или искусом.
– «Один из…», как я понимаю? – шепнул Иван Никите.
– Да, но он не решает, так что смысла тему поднимать нет.
– Хозяин-барин, – невольно подколол Ясенев собеседника.
Василий же тем временем прошествовал через зал и сел за единственный свободный стол. Присмотревшись, Иван понял, что только эта мебель могла выдержать такого гиганта. Персональное, так сказать, место, и во всех смыслах удобное: весь остальной зал был как на ладони, и до барной стойки рукой подать.
Хозяин, не дожидаясь заказа, вытащил на свет божий немалых размеров бутыль с янтарной жидкостью и, прихватив с подноса чистую пивную кружку, отнёс на стол к новоприбывшему.
– Опаздываешь, Вася. Чуть стол твой не заняли.
– Дежурная шутка? – негромко спросил Иван, вернувшегося Никиту.
– Ой, не спрашивай… Но за такие вещи нас, барменов, как раз и любят. За дурацкие, повторяющиеся шутки; за умение, не морщась, смотреть на чужих тараканов; за способность присутствовать в жизни человека в самые дерьмовые её часы и ничего не требовать взамен. Кроме денег, конечно.
Иван понял намёк и полез за бумажником.
– Короче, бармен – это эмоциональная проститутка. Некоторые сравнивают с психологом, и да, я могу дать совет, но платят мне не за это. Платят мне за то, что я даю поиметь свой мозг чужими проблемами. Так что… да, проститутка ближе.
– Самокритично. Но я тебя понимаю, брателло. Тоже хочу сменить «вид деятельности», – и, оставив на столе крупную купюру, потребовал: – Номер на ночь, и я хочу уехать отсюда завтра, с ящиком твоего пойла.
– Я поговорю с Васиным братом, он тут недалеко будет, чуть позже. Устрою встречу на девять.
Глава 8 – Кривая русская судьба
Великий Новгород. Старый город.
– Хорошо. Эта часть Ордена мне понятна и симпатична. Люди будут улыбаться, читая об этом в газете, и мне будет приятно, что я могу подарить им надежду в лице Каливы. Но если вы хотите, чтобы я начал верить, то у меня будут вопросы и о менее приятных вещах.
– Смелее, – Инок ждал от Фабера его коронной непредвзятости и желания описать обе стороны медали.
– Не буду даже спрашивать про экзархат и то, как вы умудряетесь сохранять статус-кво с остальной Патриархальной Церковью. Думаю, у нас для этого будет отдельный разговор, учитывая, что именно ради этого меня сюда и пригласили. Для меня сейчас важнее понять, как работает «тёмная» сторона вашего Ордена. Невозможно просто так качать права сильным мира сего. У вас должно быть «силовое крыло» и что-то вроде контрразведки, иначе вас давно бы «съели». И возникает вопрос: как это вписывается в систему христианских ценностей? Или вы делегируете грязные дела вашему таинственному меценату? Ну, так, знаете – «с глаз долой из сердца вон».