Убийство в реалити

Часть первая. Упадок.

Фортунато гладил норвежскую лесную кошку. Она не фурчала, просто спокойно сидела на коленях как величественная статуя. Мадам обладала талантом вселять аюрведическое умиротворение. Инспектор охотно погружался в состояние дзен, труднодостижимое в присутствии детей, и сегодня с Маттео и Андреа выпал черёд оставаться ему. Несмотря на охотную помощь двух бабушек-нянь, они с его женой Надей договорились, что кто-либо из родителей должен был постоянно находиться с детьми. Так как жена, по её словам, уже дала своё с лихвой, в последнее время часто дежурил Фортунато.

Он не жаловался, рад был тому, что Надя нашла занятия, которые целиком захватывали её бытие. Она писала статьи в заумном журнале и еженедельно на пару дней по работе уезжала в Рим. Оставшееся время Надя посвящала тренировкам: дзюдо стало её наваждением. Поначалу она возвращалась в слезах с растянутыми связками, ушибленными пальцами, разбитыми губами, синяками. Сильнее всего она страшилась переломов. Надя клялась бросить, через боль возвращалась, потом опять зарекалась. Что-то в ней закалялось: поначалу Надя укоряла собственное невезение, потом поняла, что и другие травмировались, но страдали молча. Вся секция состояла из мужчин и Надя не скрывала, что ей было по душе это окружение. Фортунато не ревновал и даже наоборот испытывал гордость. Физически Надя не изменилась, но очень приобрела в уверенности. Он помнил её слишком уязвимой. Фортунато любил деликатность жены, и сейчас, когда Надя преобразовывалась в крепкий орешек, отчасти ему было жаль.

Он вообще был рад оставаться дома, чего раньше с ним никогда не происходило. После смерти родителей продолжительное время дом в его сознании ассоциировался с кроватью. Молниеносная свадьба окрасила жизнь во все нюансы Пантона, открыла дверь в идиллию и невзгоды. Прошлый год приподнёс ему сюрприз – знакомство с дядей, который на смертном одре завещал ему кошку с приданным.

Воистину странная штука – жизнь, богачи не стесняются своего благосостояния, но Фортунато предпочитал этот факт скрывать. На работе отношение к нему изменилось, стало более холодным, почтенно стерильным, а то и заискивающим. Ему перестали добавлять сверхурочные и повысили до комиссара. Иногда коллеги подшучивали, что теперь ему стоило бы подумать о карьере на телевидении. Действительно, предложений приходило невероятное количество, в том числе как и опекуну драгоценной Мадам. Фортунато превратился в желанного гостя модных программ, высокопочётного и востребованного персонажа.

Наилучшим выходом из ситуации могла бы стать смена обстановки, обнуление, но Фортунато не хотел больше убегать, как уже сделал один раз переселившись из Аквилы в Тоскану. Текущая жизнь его устраивала, он любил свой дом в классическом стиле с видом на Флоренцию. И плюсы были, его перестали жалеть: обнародованное благосостояние начисто стёрло из памяти его сослуживцев тот факт, что он – сирота. Фортунато не любил цифру ноль, способную из ничего увеличивать или уменьшать ценность, в зависимости от своего местонахождения с количественным номером. Сам по себе ничего не значащий ноль мог превращать единицу в сотню или в одну десятую. Фортунато страшился и избегал участи нулями доказывать, что он сам не ноль.

Инспектор принялся обдумывать тревожные новости, услышанные по телевизору, когда раздался звонок в дверь. Кошка по-аристократически сохранила невозмутимость, Фортунато встал, и не выпуская её из объятий, отворил почтальону.

«Вам заказное письмо, распишитесь.»

Женщина протянула аппарат для цифровой росписи. Фортунато подтвердил получение, пожелал доброго дня и с любопытством осмотрел конверт. Адрес на нём был написан от руки витиеватым, утончённым почерком с вензелями. На задней стороне конверта был выгравирован герб с изображением арбалета. Рельефными буквами на дорогой надушенной бумаге выступало имя: Аталанта Радикати. Фортунато осознал, что стоит у открытой двери, за которой уже не было почтальона. Улыбнувшись, он вернулся на удобное место: «Хм, занятное имя, сгораю от желания узнать, чего от меня хочет элитная дама.»

Внутри он нашёл приглашение, что было неудивительно. Фортунато давно смирился с фактом, что унаследовал круг общения дяди Кая, но с такой чопорной официальностью инспектор столкнулся в первый раз. Обычно все ограничивались телефонными сообщениями. Фортунато вынул из конверта координированную открытку и задумался над её содержанием. Отбросив высокопарные и вежливые фразы, суть послания сводилось к следущему: «Вы приглашены на светский раут, целью которого станет установление личности таинственного Марио Росси.»

«Вот тебе и на!» пробормотал он вслух и нервно рассмеялся. В последнее время его часто приглашали на ток-шоу в качестве аналитика и комментатора в передачах, посвящённых криминальной хронике, нашумевшим делам, висякам, орудиям убийства, пыткам и похищениям, изнасилованиям, но ещё никогда на обсуждение сплетен.

Он сразу понял о чём шла речь: в последнее время популярные таблоиды только и обсуждали этого человека с распространённым именем и популярной фамилией. Называться Марио Росси – всё равно что отождествиться с любым жителем Италии, стать заурядным, неприметным, быть кем угодно. В современные времена тенденция заключалась в соревновании, кто подыщет, а кто и выдумает самое экзотическое имя. В противоположность с послевоенным периодом, когда люди стремились к однородности, старались не привлекать лишнего внимания в толпе, поэтому и дети назывались одинаково. Искать какого-то определённого Марио Росси в многомиллионной стране – всё равно что надеяться обнаружить иголку в стоге сена.

«Я выхожу», крикнул Фортунато в пустоту ультрадизайнерского холла, так чтобы было слышно на втором этаже. Ответа не последовало и Фортунато, пожав плечами, спустился в гараж. Для него так и оставалось загадкой, как можно оставаться сплочёнными и едиными при таком процветающем равнодушии. Кошку посадил на сидение рядом с собой и завёл Альфа-Ромео. Ехать было недалеко, вилла маркизы находилась на улице Болоньезе. Фортунато решил отказался от участия в программе лично, из-за любезности и любопытства.

История была такова. Экс-танцовщица и ассистентка ведущих в развлекательных программах Скарлетт Мария перед новым годом сделала заявление в прессе. На свой шестидесятилетний юбилей она запланировала сыграть свадьбу. Как сама подшучивала звезда, уже когда иссякла всякая надежда на женское счастье. Скарлетт давала многочисленные интервью, где описывала молниеносную любовь с первого взгляда, родство душ, бессловесное взаимопонимание и, как коронацию сказочного романа, – предложение руки и сердца. Бывшая актриса секс-комедий обнародовала дату бракосочетания с неким Марио Росси. Знаменательное событие было назначено на День Святого Валентина.

Особого ажиотажа эта новость не вызвала: бывшие знаменитости мало интересовали избалованную публику, требовались новые зрелища. Но в считанные дни ситуация кардинально изменилась, и всё благодаря его величеству интернету. В социальных сетях появились шок-новости, что Скарлетт – аферистка и никакого Марио не существует. Сомнения закрались сначала в умы журналистов, потом одолели влиятельных ведущих. Скарлетт и её пресс-атташе Донну Кьяру приглашали на модные телешоу, где они отказывались показывать даже фотографию этого жениха – приведения из-за его излишней скромности. По словам Скарлетт Марии, Марио требовал сохранения анонимности, в противном случае грозился разорвать помолвку. Но журналисты наседали, претендовали на искренность и Скарлетт оказалась между двух огней.

Навигатор после двадцатиминутной поездки остановил водителя у пункта назначения. Фортунато позвонил и железные ворота в две створки открылись. Инспектор с кошкой на руках прошёл по тропинке до небольшого, но изящного фонтана изображающего кентавра-стрельца. Природа цвела, уже благоухал жасмин, цвели розы, ирисы и нарциссы.

Жестокий месяц апрель возрождает

Подснежник из мертвой земли,

Смешивает желанья и память, бередит

Сонные корни весенним дождём.

Зима согревала нас, покрывала

Землю снегом забвенья, оставляла

Капельку жизни иссохшим клубням.

На ум Фортунато всегда приходили эти строки Томаса Стернза Элиота, когда он оказывался в апреле и когда видел цветущую природу. Он вспоминал землетрясение в Аквиле, случившееся в этом месяце, но уже много лет назад. Потерю родителей: с тех пор пасхальный период не вызывал в нём былого энтузиазма и беспричинной радости…

Дом был миловидным, как и сад, аккуратным и элегантным. Женщина, которая встречала его на пороге, не вписывалась в буколическую картину. Фортунато растерялся, когда увидел Сильвию. От неожиданности он замер около фонтана и эффектная девушка сама спустилась вниз на высоких каблуках. Она энергично подбежала к Фортунато с распростёртыми объятьями и подставила щёку для поцелуя. Сильвия не была высокой и худощавой. Вопреки модным канонам красоты, и благодаря округленным формам, ей удалось вскружить изрядное количество голов мужского населения Италии. Изящная талия, женственные бёдра и натуральная чрезмерная грудь были обтянуты в серебряный блестящий вечерний диск о-комбинезон, походящий на кольчугу, волосы были распущены. На макушке у Сильвии были накручены две конусообразные шишки в виде рогов. Взгляд Фортунато невольно упал в роскошное декольте, но сразу же поднялся и сфокусировался на не менее привлекательных и больших зелёных глазах, окаймлённых пышными нарощенными ресницами.

«Я пришел ответить на приглашение…»

«Да-да, пройдём в дом, я познакомлю тебя со своей двоюродной сестрой Аллегрой, хотя весёлого в ней мало, но она персонаж.» Сильвия взяла Фортунато под локоть, и они начали подниматься по ступеням. «Как я рада, что ты принёс Мадам», продолжала стрекотать девушка.

«Меня никто не заставлял этого делать, но мы вошли в симбиоз. До того, как я приехал сюда, мы просто сидели вместе на диване и мне уже казалось, что я что-то делаю. Кошка ведь магическая! Я бы даже на работу её отнёс если бы это казалось приемлемым.»

«Зачем тебе вообще работать? Ты же в себе фактор икс убиваешь. Люди тебя ищут, а ты прячешься. Приходи к нам на телевидение, мы тебя любим и ждём.»

«Сильвия, от того вы меня все и любите, что мне всё равно. В любом случае, спасибо, но мне и так пока хорошо. Я как раз приехал отказаться от участия в программе маркизы Радикати. Ты смогла бы меня к ней сопроводить?»

Они вошли в огромный зал, обустроенный по последним запросам современной моды. Максимальное пространство, минимальное количество мебели упрощенного дизайна, высокие окна, занимающие практически всю противоположную от входа стену с видом на бассейн. Фортунато округлил бровь, но не от удивления перед представшим вычурным интерьером. Его внимание привлекла фигура, сидящая у окна и сразу пришли на ум строки из известного романа в стихах:

…Ни красотой сестры своей,

Ни свежестью её румяной

Ни привлекла б она очей.

Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная боязлива,

Она в семье своей родной

Казалась девочкой чужой.

Глядя на утончённый силуэт, Фортунато мысленно прогнал невольную ассоциацию, поморщился, вспомнив грустный конец Пушкинского шедевра. Всё в девушке было изящно: миниатюрный нос и кукольные губы, русые волосы, убранные в шиньон на затылке, осанка как у балерины, платье пастельного цвета. Она была полной противоположностью загорелой Сильвии – светящейся, бледной, прозрачной луной. Казалось, что девушка не принадлежала этому веку, а жила в эпоху Романтизма. Хотелось смотреть лишь на неё.

Аллегра читала книгу и не обратила внимание на вошедших. Фортунато присел на софу изумрудного цвета и уже не сводил взгляда с видения. Сильвия заняла кресло, но не в обычной позе, а поперёк, закинув ноги на один подлокотник и опершись спиной о другой. У подножия кресла на трёх пуфах сидели три йоркширских терьера в футболках красного, зелёного и синего цвета.

«Это мои Элвин, Саймон и Теодор. Мои детки. Обожаю мультфильм «Элвин и бурундуки». Я поэтому и назвала себя Сильвией, как анаграмма Севиль, фамилии Дэйва, который усыновил милых питомцев. Ты кстати на мультяшного Дэйва похож. Вот если ты меня спросишь, кто идеал моего мужчины, я отвечу – Дэйв Севиль. Я тебя не шокирую? Я немного зажигательно экстравагантна…»

Фортунато вздохнул, пожал плечами: «Это твоя работа – изображать инфантильность и наивность. Меня больше поражают эти по-светски выдрессированные животные, впечатляет невозмутимость твоих собак и моей кошки…»

Сильвия расхохоталась, закинув голову назад. Она умело балансировала между вульгарностью и непосредственностью, пользуясь красотой и молодостью как шестом эквилибриста.

«Я тебя обожаю. Ты такой шутник! Что ты уставился на Аллегру? Она же как истукан, бесчувственная кукла.» И поёжилась.

Тут Аллегра оторвала свои серые глаза от страниц и Фортунато почувствовал холодок, пронизывающий всё тело. Именно таким было выражение насмешливого и вероломного лица Аллегры: замораживающим. Фортунато ощутил, что девушке доставляет удовольствие видеть боль и насилие, и возможно даже их причинять.

«Я просто изучаю», не отрывая взгляда, ответил инспектор. «Таков характер. Зачем она тебе нужна?»

Сильвия, не задумываясь, ответила: «Ну как же, для антуража. Она словно придворная дуэнья девятнадцатого века. Что ты думаешь, восприятие у всех одинаковое. И потом, родственница. Из Америки. Только непонятно, что в голове у мужчин, тут сидит пятый размер, щедро наделённый природой, а вам подавай водянистые глаза.»

Фортунато рассмеялся: «Да перестань, глаза просто слепит смотреть на твоё великолепие.»

Сильвия довольно и жеманно отмахнулась: «Вот так-то лучше.»

Фортунато поднялся, чтобы вблизи произвести инспекцию, девушка его заинтриговывала настолько, что он позабыл зачем сюда пришел. Он представился и Аллегра тоже назвала своё имя.

«Позвольте поинтересоваться, что читаете?» Она молча закрыла книгу и протянула её инспектору.

«Покойный Маттиа Паскаль», – едва прошептала Аллегра. Произведение Луиджи Пиранделло, входящее в классику итальянской литературы двадцатого века. Фортунато не удержался от цитатничества и открыл последние страницы книги, без труда нашел нужную строку.

«Вне установленного закона, вне тех частных обстоятельств, радостных или грустных, которые делают нас самими собой … жить невозможно.» И от себя добавил: «Крайне актуально.»

Фортунато вернул книгу Аллегре. Его начинала забавлять ситуация. Вернувшись на место, Фортунато обратился к Сильвии:

«Ну и когда ты думаешь представить мне Донну Аталанту? Согласись, любопытное имя, я бы сказал, редчайшее…»

«Маркиза не появится, так как живёт в Штатах. Выбор имени основывался на географическом обстоятельстве, и достаточно пикантном. Зачатие близнецов, у Аталанты есть брат, произошло в момент пересечения океана. Аталанта рассказывала, что ей ещё повезло: её брату присвоили имя Океан. Прихоти избалованной знати. Здесь бы запретили в ЗАГСе, а в Америке всё возможно, свобода! Родители маркизы вообще не разглядели никакого эпатажа, имена как имена, из греческой мифологии. Океан даже справляет именины шестнадцатого ноября.»

Фортунато недоверчиво разглядывал собеседницу, сцепил руки в замок и обхватил колени: «Это что шутка?»

Сильвия лишь покачала головой: «Это правда. Аталанта наняла меня для съёмок телепередачи, посвящённой её подруге Скарлетт. Маркиза очень беспокоится за подругу, считает, что у той поехала крыша. И насчёт реалити, это её идея, настолько по-американски. Там все хоть что-то значащие люди имеют своё собственное шоу.»

Фортунато нахмурился, закрадывалось сомнение, что его разыгрывают: «Где мы находимся? Чей это дом?»

«Этот дом принадлежит моему знакомому. Ты не заметил, что на потолке – софиты, и вообще вся комната переоборудована для съёмок? Начнём безотлагательно.»

Фортунато достал телефон и быстро набрал текст. Этот жест не отличался вежливостью, так как ведущая продолжала говорить: «Я понимаю, зазывать тебя деньгами бессмысленно. Поэтому ни о каком контракте речи быть не может. Обычно все участники моих передач «Стрелы Эрота» их подписывают и получают гонорар. Ты же сможешь уйти, когда пожелаешь. Это эксклюзивные условия. С минуты на минуту должна появиться Скарлетт. Что тебя терять, ты же дома всё равно сидел на диване, сам сказал. Ну посиди теперь здесь.»

Фортунато сухо обрезал: «К чему такие почести?»

Сильвия хитро улыбнулась: «Такой проницательный, а до сих пор не признал и не принял своего двойственного положения. Ты прославился на предыдущем деле, попал под лучи прожекторов и теперь они тебя не оставят. Прыгать во тьму, уклоняться – равносильно провокации. Ты нравишься, заставляешь мечтать. Поэтому негативные аспекты нашей профессии тебя не касаются. Передача не в прямом эфире, но снимается как для такового, наверху обустроена режиссерская. Мы посчитали, что для нашей гостьи будет комфортнее создать атмосферу, как будто у нас чаепитие и дружеская беседа.»

В этот момент раздался звонок. «Ну вот и она!»

«Как будто?» нахмурившись, повторил Фортунато. Очень важно слушать людей, они оговариваются и не контролируют мелочи. «А что же у нас на самом деле?»

«Ну как же, суд. Она должна сознаться. Но не забегай вперёд, а то я весь сценарий расскажу, ты и уйдёшь. Это всё равно что раскрыть личность убийцы читателю детектива.»

Сильвия начинала действовать инспектору на нервы своими полунамеками, и он напомнил, что невежливо заставлять ждать Скарлетт на пороге. Сильвия в полуповороте опустила ноги с подлокотника на пол, продефилировала к двери и душевно поприветствовала высокую худощавую брюнетку с длинными волосами.

У Скарлетт были жгучие черные глаза, она была похожа на испанку. Для шестидесятилетнего возраста она выглядела безукоризненно. Сильвия пригласила Скарлетт присесть напротив своего кресла, а сама подошла к одной из стен и нажала на малозаметную кнопку. Раздвинулись створки небольшой секретной ниши и Сильвия извлекла поднос с чайником, чашечками, блюдцами и печеньем. Фортунато был знаком с технологией скрывать вещи при помощи голограмм, и не удивился появлению секретера-хамелеона. Поэтому он сосредоточился на реакции Скарлетт.

Она хлопнула в ладоши, захлопала ресницами: «Это что ещё за трюки! Иллюзионизм!»

Сильвия поставила поднос на чайный столик: «Угощайтесь. Здесь всё настоящее. Я знаю, что Аллегра обожает свежевыжатый апельсиновый сок, поэтому распорядилась о его приготовлении.»

Сильвия заботливо преподнесла двоюродной сестре высокий филигранный, украшенный апельсинным ломтиком и соломинкой стакан с оранжевым содержимым. Аллегра поблагодарила и не преминула отпить. Сильвия также оставила на небольшом столике перед Аллегрой блюдце с шоколадными конфетами, ещё одной слабостью молодой девушки.

Сильвия развернулась и обращаясь к Скарлетт возобновила разговор: «А по поводу иллюзионизма, это мне надо к вам обратиться за уроками.»

«Не понимаю.»

Наливая чай, Сильвия лукаво подмигнула: «Ты очень сильно похудела.»

Лицо Скарлетт трансформировалось из радостного в плачущее без слёз. «Всё мясо съели гиены, оставили одни кости!», обижено и по-детски пожаловалась она.

Сильвия создала сопереживающий образ: «Но ты ведь на этом зарабатываешь и поджигаешь интерес: для скандальных журналистов твоя вымышленная свадьба – беспроигрышная приманка…»

Скарлетт обиженно атаковала: «Почему ты мне не веришь? Насчёт заработков, где они? С журналами и телевидением договаривается мой пресс-атташе. И даже если и были какие-то гонорары, то вы все», она обвела пальцем невидимую публику, «положили в карман намного больше чем я.»

Сильвия разозлённо отмахнулась: «Да брось ты. Этот анекдот уже никого не забавляет. Мы о тебе беспокоимся, о твоём душевном состоянии. Твоя же подруга обратилась ко мне за помощью. Она не узнает тебя, Скарлетт. Аталанта утверждает, что ты бы никогда не стала скрывать жениха. Это не в твоём характере.»

Скарлетт начала истерически бить себя в грудь: «И то правда, это не я, это он не хочет появляться на публике. Марио стесняется, мир напоказ его тошнит.»

«Может у него есть семья, он бандит, скрывающийся от закона?»

Скарлетт повысила тон: «Да нет же, нет!»

Сильвия прыснула со смеху: «Ну тогда он Бэтмен!»

Скарлетт в горестном пафосе укорила: «Вот видишь, и ты смеёшься, а мы были счастливы, пока я в декабре не допустила ошибку, не объявила в СМИ о своей помолвке… Я просто хотела поделиться с публикой своей мечтой, белым платьем, о котором грезила в детстве.» Плечи начали содрогаться, но она не плакала, лишь всхлипывала без слёз.

На стене опять из ничего вдруг оживился экран и спроецировал фотографию свадебного наряда, снятого со спины. Лицо Скарлетт было видно в профиль. Женщина отвлеклась на разглядывание фотографии и Сильвия продолжила: «Почему были? Вы поссорились?»

«Конечно. За ним охотятся все папарацци, и вина в этом – моя.»

«Согласись, это странно, что он не хочет рассекретиться ради любви к тебе? Давай вспомним то заявление, которое ты сделала перед Новым годом. Внимание на шок-конверт!»

Монитор заблистал яркими фразами: «Марио организовал романтический ужин. Мне достаточно было посмотреть в его глаза и понять – вот он, мужчина моей жизни…»

«Мы уже никогда не расставались. Свадьба назначена на день всех влюблённых.»

«Марио усыновил для нас детей, Никколо и Элеонору. Они называют меня мамой, это сказка: сумбур, ажиотаж, суматоха.»

Экран потух и слился с белизной стены. Скарлетт назидательно прокомментировала: «Ты, девочка, находишься в том возрасте, у которого нет дефектов. Ты не слишком юна, чтобы причинить себе боль по неопытности, и не слишком зрела, чтобы заниматься самоедством. А в мои годы единственный плюс, или минус, как посмотреть, это то, что уже ничего не ждёшь. Поэтому Марио для меня был и останется, несмотря на ваши насмешки, мужчиной моей жизни.»

«Ты можешь показать его фотографию, только мне? Моего слова будет достаточно, чтобы публика поверила, что Марио есть.»

«Нет» – категорично отрезала Скарлетт. «То есть мне надо спросить разрешения у Марио. Почему вы не верите?»

Сильвия в недоумении и растерянно нахмурила лоб, откинулась на спинку кресла: «Ты на самом деле хочешь знать, или решила и меня разыграть? Это нормально не верить, что ты в шестьдесят должна спрашивать разрешение у жениха, чтобы показать, как он выглядит.»

«Я понимаю, я сама обижена, что он такой, но я боюсь его потерять.» И, подумав, добавила. «Я покажу его фото, но только тебе.»

Прикрыв ладонью экран, она протянула телефон Сильвии, предоставляя лишь момент, украдкой взглянуть на изображение. «Красивый парень!»

«Не парень», поправила её Скарлетт. «Ему пятьдесят четыре.»

«Ну и это он Марио?»

«А кто тогда?»

«Как обстоят дела, это может быть кто угодно, например, двоюродный брат или дядя твоей помощницы Донны Кьяры… Давай-ка мы её и спросим!»

Раздался новый звонок в дверь. Сильвия поднялась, чтобы впустить в дом женщину тридцати лет заурядной внешности. Невысокая, крупного телосложения брюнетка уверенно заняла указанное ведущей кресло. Кьяра сама начала разговор: «Хочу сказать, что стыдиться должны не мы, а те, кто подбросили мне и Скарлетт под дверь щелочную кислоту. Мы каждый день получаем угрозы и пожелания смерти.»

Сильвия скептически изогнула бровь: «Вы сообщили в полицию? У нас здесь присутствует представитель органов.» Она представила Фортунато, который учтиво кивнул в ответ.

Кьяра объяснилась: «Конечно, но всё оказалось шуткой, на самом деле это был мыльный раствор. Я испугалась, я и сейчас боюсь.»

Фортунато заинтересованно вмешался: «Чего?»

Кьяра задумалась: «Не знаю, просто чувство. Вернее предчувствие…»

Сильвия предположила: «Может вы вначале просто всё напридумывали, а потом ситуация вышла из-под контроля? Или же у тебя, Кьяра, нос в пушку, и ты страшишься статьи о мошенничестве. Сама расскажешь или нам придется выводить вас на чистую воду?»

Кьяра оставалась невозмутимой: «Всё правда: есть фото, сообщения. Марио – бывший близкий друг матери моего мужа Джулио Д'Ордине.»

«Давайте разовьём эту тему. Ролик, пожалуйста.»

На экране появилась диаграмма, и таинственный голос, утрирующий засекреченность, начал повествование: «Джулио Д'Ордине.»

В центре диаграммы высветилась карта с вопросительным знаком. «Прокурор из Сицилии по борьбе с криминальными организациями, враг мафиозного спрута, по этой причине помещён под охрану. Вынужден поддерживать дистанционные отношения со своей супругой Донной Кьярой. У Джулио есть двоюродный брат Карло Нуццо, который встречается с Сарой Леоне.»

Стрелка от Джулио на графике поползла вправо на другую безликую карту, рядом с которой возникло фото молодой брюнетки. «Карло также флиртовал с ведущей этой передачи, Сильвией.» Появилось фото Сильвии, и девушка заулыбалась.