Почти непридуманные истории. Из записок хирурга

– Вот, вот и я, – заспешил растроганный Аркадий Иосифович, – фанат искусства. Готов мчаться в Петербург в Мариинку на премьеру и обратно в Москву, в зал Чайковского на «Золото Рейна» Вагнера. И, как и вы правильно отметили, испытывать новые и новые восторги.

«Сильна медицина!» – подумал я и решил наконец заняться котлетой. Положив первый кусок в рот, я ощутил сочное удивительное нечто, отчего даже прикрыл глаза. Вкус изумительный! Захрустела корочка, мясо почти сладкое, мягкое, само в горло проскальзывает и далее к желудку. А тот ждет… Заурчал уже как хищник, почуявший дичь. Я старался есть не спеша, маленькими кусочками, чтобы продлить наслаждение. Активизировался вкусовой центр, забегали нервные импульсы по нейронам, аксонам, синапсам, к «обкладочным» клеткам. Процесс пошел! Одним словом, нейрогуморальная фаза секреции. В ушах зазвучали сонеты Шекспира, музыка Чайковского… Арии Аиды… Какие все-таки высококультурные люди мои коллеги. Создали такую трогательную, волшебную атмосферу. Надо бы тоже как-нибудь свой «культур-мультур» поправить. В смысле поближе к театру на спектакль какой-нибудь… С этой мыслью я отправил в рот очередной сочный кусочек мяса.

Коллегам принесли первое. На время воцарилось молчание. Уткнувшись в тарелки, они сосредоточенно застучали ложками, с явным удовольствием поглощая содержимое. При этом я заметил, что оба вкушали овощной супчик. Дурики…

Я подумал, что очки Петра Васильевича сильно увеличивают содержимое тарелки, когда он к ней наклоняется, или в этот момент ему всё равно? Откинулись они на спинки стульев почти одновременно, вытерли губы салфеткой. Вот это синхронность! Не первый раз обедают. Зазвонил мобильник.

– Да! – Пётр Васильевич свел брови к переносице. – Что получили при пункции? Мутная жидкость. Сколько? Вот вам и температура! Срочно на анализ – бактерии, цитология, полный расклад.

Он блеснул очками и как будто преобразился.

– Представляете, – он обратился к собеседнику, – всего три месяца назад пациент перенес, казалось, невинную респираторную инфекцию. К врачу, естественно, не пошел. Далее распространение процесса: бронхит – он пьет какие-то травы, типа «грудного сбора». В результате весь этот «компот» проваливается глубоко в легкие. Пневмония. Мы, конечно, бомбим антибиотиками легочную ткань, но ответ слабый. Теперь легкие отфильтровали воспалительный процесс за свои границы – вот вам и плеврит, жидкость в плевральной полости – осложнение. Вот к чему приводит самолечение. Что прикажете делать?

Докторам принесли вторые блюда. На этот раз предпочтения разнились. Если в тарелке Петра Васильевича томились мясные ежики с вермишелью, то Аркадий Иосифович заказал рыбу. Сами понимаете – фосфор! Пища для умных.

Соседи так же отдали должное каждый своему блюду.

– Да-да! – продолжил беседу Аркадий Иосифович. – У меня как раз был пациент. Блестящее подтверждение вашему наблюдению. Тоже «самолеченец». Началось с ОРЗ, легкого насморка. Полоскал нос – подумайте только! – мыльным раствором. Сначала слизь из носа шла прозрачная, липкая. Прошло семь-восемь дней, а соплей-то всё больше. Тут бы этому чудику к врачу обратиться, «Ухо Горло Нос» такой здесь работает. – Аркадий Иосифович зло ухмыльнулся. – Так нет же, продолжает мылиться упрямец. Теперь встает утром, начинает сморкаться и насмаркивает – вы только вдумайтесь, Пётр Васильевич! – целую раковину соплей с зеленью. Видимо, заподозрив типа «что-то не так», пациент решил наконец обратиться к врачу. Я был поражен, когда заглянул ему в хоаны. А горло! Боже правый! Бордово-синюшного цвета, отечное, гнойные пробки в миндалинах, стафилококки буквально видны глазом, как откормились! И гуляют тысячами, тысячами! Я чуть шпатель не выронил. – Аркадий Иосифович в негодовании затряс вилкой в воздухе.

Я открыл глаза… «Это что было?» Волшебная атмосфера тонких материй вдруг перестала двигаться. Голубые, желтые, розовые дрожащие пастели, голоса, музыка – всё остановилось! Вдруг эта материя покрылась трещинами, стала мозаично распадаться… и откалываться, как плитка в туалетной комнате. Во рту пропала слюна. Волшебное мясо потеряло аромат и стало пресным и каким-то осклизлым. Я даже не смог проглотить уже разжеванный кусок. Пришлось для облегчения процесса запивать компотом. Желудок тоже затих…

– Все эти сопли, – не унимался беспощадный Аркадий Иосифович, – заглатываются в желудок, вот вам и распространение инфекции! Дальше катар желудка, раздраженная прямая кишка, жидкий пенистый зловонный стул два-три раза в сутки. Вот так! – продекламировав это, лор-врач снова принялся за рыбу.

Пока он сопел, вынимая из зубных протезов застрявшие рыбьи кости, я поспешил к котлете.

Аппетит отказался быть мне союзником. Не понравились, видите ли, друзья мои – подельники… Ничего, я и сам без аппетита, на раз-два-три… Мне удалось проглотить еще два-три кусочка. Желудок подозрительно молчал. Доесть я не успел…

– Да… – задумчиво протянул Пётр Васильевич. – Похоже, в недалеком будущем это будет мой пациент…

– Скорее всего. У него уже кашель, хрипы.

– Тут главное опять же успеть… Я помню случай из практики. Ну такой запущенный, уже гнойный бронхит, ужас! Больной харкал гнойной мокротой.

Мой желудок икнул. Это был первый его отзыв со времени последнего кормления. Прямо скажем, не вполне внятный, тревожный отзыв.

Пётр Васильевич закончил с мясным криволапым ежиком и продолжил:

– Мы с моим лаборантом решили исследовать харкотину пациента. – Пётр Васильевич блеснул очками. – И что вы думаете – оказалось, что в слизи присутствовали плотные цилиндры. Мы их достали, изучили. И что вы думаете? Оказалось, это слепки с бронхов. Мы их порезали… – Пётр Васильевич для наглядности выкатил на тарелочку макаронину и ножиком начал ее членить, как ту трубочку – из харкотины.

Я как раз разрезал чрево котлеты, и оттуда вытекло то самое «огненное», что я так долго ждал. Руки мои дрожали. Но я уже потерял ориентацию. Желудок послал мне слабый икотный посыл, типа: «Что это?». Но я решился и с остервенением стал запихивать остатки котлеты в рот. Жевательные мышцы мерно выполняли свою работу, язык пропихивал разжеванный комок к пищеводу.

– Мы высушили эти цилиндры. – Пётр Васильевич блеснул очками на застывшего Аркадия Иосифовича. – Я взял этот субстрат… – Профессор вилкой подхватил макаронину, поднес к носу. – Запах не просто тухлый, но остро гнилостный… Аж глаза слезятся! – Пётр Васильевич скорчил прескверную гримасу. – Далее берем образец под микроскоп…