Опасный полет «Огненного бумеранга». Из цикла «Вторая Земля» Ники Эжени
Старейшина от лица общины приветствовал Рика – спасителя межгалактического Содружества, благодаря которому были сохранены от уничтожения многие миры и прочая и прочая и прочая чушь.
Рик вопросительно посмотрел на Кота и исподтишка показал ему кулак.
Кот давился от смеха, но всеми силами держал серьезное выражение лица. Наконец торжественная речь закончилась и оратор заговорил с Вольфом и Котом о делах общины.
Рик с любопытством осматривался. Еды на простых деревянные столах было в изобилии. В стеклянных сосудах переливалось золотистое спиртное, на вкус сладкое, с изысканным букетом и прекрасным ароматом. По рассказам Кота Рик представлял внешность местных с экзотическими зелеными и синими волосами, как персонажей карнавала в ярких париках, но волосы у них были скорее черные с зеленым или синим отливом. Местные жители носили расшитую узорами домотканую одежду и обильно украшали себя драгоценностями или деревянными бусами.
Люди выходили из-за столов, чтобы принять участие в развлечениях и снова возвращались к застолью. Тут и там вспыхивал смех
Заиграла музыка. Красивая мелодия нежно переливалась и зазывала на танцы. Казалось, музыка льется с неба. Рик поднял голову, любуясь трехлунием, и обнаружил, что музыка действительно льется с неба. Музыканты удобно расположились в ветвях деревьев-гигантов.
Все оживились, между столами танцевали пары, дети носились, перекрикивая мелодию. Рик поискал глазами Фиалку.
– Сейчас придут, – заметил Кот.
Фиалка, Лидия и Марийка возникли перед ними улыбающиеся и довольные собой. Волосы у женщин были уложены в умопомрачительные прически, украшенные цветами. Прическа Фиалки напоминала корону, вплетенные в волосы синие и белые цветы, подчеркивали цвет ее глаз и матовую кожу. Фиалка прекрасно сознавала, что хороша, и держалась с неприступным видом. Сердце Рика, давно выбравшее ее своей королевой, сладко забилось.
Они пошли танцевать, быстро приспособившись к местным танцам. После возвращения Рика с Элии, это был их первый танец. Спиртное, которого Фиалка никогда не пробовала, добавило ей непринужденности, танцевали самозабвенно, не замечая никого вокруг. Кот и Лидия отыскали их среди танцующих и позвали посмотреть на цветы.
Вокруг поляны в виде амфитеатра располагались скамьи. Люди сидели тихо, переговаривались шепотом. Вновь пришедшим уступили место в первом ряду.
Крупные белые цветы, похожие на лилии, острыми листьями тянулись на встречу трем лунам. Золотые и серебряные лучи играли на белых соцветиях, создавая вокруг них сияние. Зеленые листья серебрились, будто покрытые инеем. Нежный и сладкий аромат цветов дурманил.
– Ничего в жизни не видела красивее, – тихонько сказала Фиалка, и положила голову на плечо Рика.
Стало светло как днем. Пришедшие с детьми и люди постарше расходились по домам. Молодые парочки осмелели и некоторые начали искать уединения в лесу.
Распрощавшись с Вольфом и Марийкой, отправились домой. Шли молча, чтобы не разбудить детей. Набегавшиеся Флора и Яри сладко спали на руках у отца.
К Фиалке вернулась несвойственная ей молчаливость.
– Что с тобой, Фиалка? – спросил Рик, когда они остались одни в своей комнате. – Ты весь день молчишь. Если тебе здесь плохо, мы можем улететь прямо сейчас.
– Мне все очень нравиться, – с излишней горячностью заверила она.
– Если так, можем обзавестись здесь домом, на средства которые мне выделило Содружество мы можем себе это позволить. Конечно, такой дом как у Кота и Лидией нам не нужен, но вполне приличный купить сможем.
– Я не хочу здесь жить! – почти выкрикнула Фиалка.
Она заговорила, как будто в горах прорвало плотину талого снега, обо всем сразу, бурно, путаясь в мыслях, не понимая, что для нее важнее.
– Когда мы вышли из космолета у меня кружилась голова от лесного воздуха. Я испугалась, думала умру, задохнусь от кислорода как папа и мама.
– Ты почему мне ничего не сказала? – Рик рассердился.
– Все прошло через несколько минут. Вокруг очень красиво, величественные деревья, цветы, плоды. Эта пышность кажется мне чересчур назойливой. У нас на Второй природа такая ясная, гармоничная. Бабушкин дом я считала огромным, а в таком доме как этот, где можно потеряться, жить бы не хотела. Когда вижу Яри и Флору, думаю о Вике.
– Я скучаю по нему, – произнесла Фиалка еле слышно. Она замялась, было понятно, что рассказала не обо всем, что ее волнует.
– Говори, Фиалка, или ты мне не доверяешь?
– Как ты мог подумать, Рик, доверяю, но поймешь ли ты меня. В космолете во время быстрых переходов и после, когда я увидела звезды, их огромное множество… Странные чувства подавили меня. Я песчинка в космосе, крошечная, ничего не значащая. Все, что я делала раньше, к чему стремилась, показалось не имеющим смысла. У природы свои гигантские замыслы, которых не понять человеку.
– И со мной такое было, – Рик нежно поцеловал ее в щеку, как целуют ребенка.
– Нет, ты говоришь, чтобы меня успокоить.
– Я расскажу тебе то, о чем никому не говорил, – он заботливо укрыл ее вязанным одеялом.
Старая история, давно пережитая и похороненная в памяти, по-прежнему была с ним.
– Веста – планета гигантских орхидей, стала моим первым самостоятельным исследовательским полетом. Я высадился на планету, как новенький робот выезжает с конвейера, в новой форме, с новейшей аппаратурой и головой, забитой мыслями о собственном высоком предназначении.
Планета довольно большая, приспособленная для жизни гуманоидов, но следов их результаты исследований не обнаружили. Поющие орхидеи по всей планете уходили высокими, мощными стеблями в небо и в вышине пели свои песни. Робот-переводчик молчал и никак не реагировал на эту небесную музыку.
Исследовательский цикл был почти завершен, когда все произошло. Я забрел далеко от космолета, при мне не было летательной капсулы, и уставший, уселся на траву. Что-то изменилось вокруг меня, ничего еще не поняв, я уже дрожал от страха. Вокруг меня, замыкая круг, изогнув гигантские стволы как шеи, склонились орхидеи. Огромные цветы казались мне любопытными лицами, от впечатления, будто они меня разглядывают, по позвоночнику разлился холод. Я усилил защиту, но легче не стало. Неизвестно, что может быть на уме у этих гигантов. А в том, что ум у них есть, я не сомневался. Осторожно я сделал приветственное движение руками. Орхидея, расположившаяся напротив меня, пропела короткую музыкальную фразу, за спиной эту фразу повторила другая. От неожиданности я подпрыгнул на месте. Тут все они запели. Это было не то пение, которое я привык слышать в высоком небе Весты. Происходившее походило на птичий базар, где птицы кричат друг на друга. Они переговаривались короткими музыкальными фразами. Я сделал несколько шагов вперед, круг цветов, в котором я находился, двинулся вместе со мной. Я остановился и они остановились. Цветы пели друг другу коротенькие песни, кивали в мою сторону, будто обсуждали меня, и похоже, надо мной смеялись. Я пошел быстро, они двинулись вокруг меня и сразу загалдели как сороки. Я продолжал двигаться в сторону космолета. Как огромные жирные кошки играют с глупым мышонком, так орхидеи вокруг меня вели свою игру. Шаг за шагом упорно шел я к космолету в окружении цветов. Изнурительное передвижение длилось часы. Еще несколько шагов и цветочный круг разомкнулся. Одна за другой они гордо распрямляли стволы и занимали место под небом. Им не хватало длины стволов для дальнейшего преследования.
Космолет был на расстоянии сотни метров, хотелось броситься бегом к спасительным дверям шлюзовой камеры, но я вышагивал, как на параде, затылком чувствуя, что орхидеи наблюдают за мной. Когда двери космолета закрылись за спиной, я сел прямо у входа, не в силах шевельнуться. Моей физическое состояние пришло в норму после контрастного душа. Моральное состояние было ужасно. Ночью я долго не мог заснуть, а когда проваливался в сон, цветы орхидей заглядывали мне в лицо, превращаясь в человеческие лица, из глаз которых выползали змеи. Я просыпался и боялся уснуть, а когда усталость превозмогала мой страх, засыпал, чтобы увидеть тот же кошмар.
Утром, собрав себя в кулак, я отправился тем же маршрутом. Все повторилось. Мне уже не было так страшно, а орхидеям так интересно. Они казались немного разочарованными. Это был последний день на Весте. В моем отчете об исследованиях Весты не было ни слова про историю с орхидеями. Не рассказал я и психологу, перед которым отчитывался за первый самостоятельный полет. Это была строгая серьезная женщина, мне казалось, она видит меня насквозь и ждет моих признаний. Но я был кремень. Обманул я ее или она догадалась, что у меня есть тайна, но допытываться не стала, и дала хорошее заключение о моем психологическом состоянии.
Я искал ответы на свои вопросы в книгах философов и у природы и постепенно приходил в себя. Все мы песчинки в космосе, Фиалка, но и космос состоит из песчинок. После полета я уехал в альпинистский лагерь. Восхождение на сложную ледяную вершину помогло исцелить мой страх окончательно.
Рик умолчал о том, как спустившись с вершины, остаток отпуска провел на морском курорте в обществе прожигательницы жизни, которая потеряла к нему интерес, узнав, что отпуск подошел к концу. Такие истории не для ушей жены.
– Теперь ты знаешь обо мне, то чего никто не знает, и я уже не буду твоим героем-космолетчиком.
– Наоборот, Рик, – горячо запротестовала притихшая Фиалка, – ты сумел преодолеть свой страх и стал еще сильнее. Ты мой герой-космолетчик на всю жизнь.
Рик улыбался ее словам. Он принялся рассказывать истории, похожие на легенды: о прекрасных планетах, где ему пришлось побывать, цветущих лугах и лесах, хрустальных ручьях и непуганых животных. Фиалка, убаюканная его сказками, уснула. И Рик заснул, продолжая во сне рассказывать себе сказки о красотах дальних миров.
На утренней пробежке Рик встретил Кота, обходящего свои владения. Кот перегородил ему дорогу с видом непривычно серьезным и слегка смущенным.
– Слушай, Рик, – мямлил Кот, – вы с Фиалкой нам люди не посторонние, родня можно сказать. Лидия беспокоится… Короче, я человек грубый и то заметил, что Фиалка на себя не похожа. Вы что, поссорились?
– Она по Вику скучает.
– Мы думали вы прилетите c ним.
В космические перелеты детей брали с года и можно было взять Вика с собой, но блокировку памяти психологи разрешали с трех лет. Покидавшие Вторую Землю, добровольно подвергались блокировке на знания об уникальной природе планеты. Процедура вполне безопасная, по возвращении на Вторую память восстанавливалась без постороннего вмешательства. Таков был один из секретных пунктов договора с Содружеством. Космолетчиков блокировка не касалась. У каждого из них был личный код, полученный в Академии и позволявший заблокировать память самостоятельно.
– Будем вас развлекать, – решительно пообещал Кот.
Гостеприимные хозяева – Кот и Лидия старались изо всех сил. Когда пришло время прощаться, договорились встретить Новый год в родном поселке на Земле вместе с детьми. Эти встречи стали у них традицией на долгие годы. В канун новогодних праздников Рик отправлялся на итоговый Совет Содружества и брал с собой семью. Фиалка освоилась в космических перелетах и в столичных магазинах. Она посещала популярные торговые галереи Эксториана, щедро покупала дорогие подарки друзьям и родственникам. Ее любили средства массовой информации, для которых она была настоящей находкой – красивая, элегантная и загадочная. В отличии от Рика, она с удовольствием позировала для новостных программ, посещала благотворительные мероприятия, наслаждаясь всеми преимуществами славы своего знаменитого мужа. После Совета летели на Землю в родной поселок, где их уже ждали Ван Де Кампы с детьми. Фиалка с первой встречи очаровала близких Рика. Мать называла ее дочкой, а остальное семейство внучкой. Лиза разрывалась между братиком Риком и сестричкой Фиалкой. Все дружно восхищались ее талантами, умом и красотой. А когда узнали, что Фиалку воспитывала одна бабушка, полюбили еще сильнее. Просто так, за то, что сирота.
Вызов межгалактической разведки прервал сентиментальные воспоминания.
Гиллоун Сест сообщил новость, которая не шла в сравнение с предыдущей. Рик немедленно отправился на Зеленую планету.
К появлению Рика в космопорту Зеленой с бандитами было покончено. В комнате сына он тихо присел на кровать, стараясь не разбудить Вика. Во сне сын выглядел беззаботным и невинным. Рик помнил себя в этом возрасте юношеского максимализма. Годы, когда сын рос и взрослел, изменили Рика. Он уже не был космолетчиком-исследователем, избавился от наивных представлений о жизни. Официальный представитель Второй Земли в Совете Содружества, Рик уже не тот молодой максималист – возмутитель спокойствия, требовавшим публичного расследования преступлений Ван Де Кампа и отказывающийся от звания героя. Война и ее последствия сделали его мудрым.
Радости видеть Вика целым и невредимым мешала тревога. Эта тревога за взрослого сына всегда будет с ним. И ничего поделать он с этим не сможет.
Флора и Вик сидели на краю бассейна, глядя перед собой на воду. Вокруг было тихо и мирно. Как до нападения бандитов.
«Сейчас самый подходящий момент».
Вик решительно повернулся лицом к Флоре.
– Хотел поговорить, Фло…
– Если будешь объясняться в любви, лучше не надо, – неожиданно резко сказала Флора.
– Как ты догадалась? – Вик готов был провалиться сквозь землю.
– Мы дружим с трех лет, – Флора заговорила мягко, вкрадчиво. – У меня нет друга лучше тебя. Ты как брат. Пусть все так и останется.
– Пусть так и останется, – эхом повторил Вик.
Гордость не позволяла ему дальше находиться рядом с Флорой. Он не станет стучаться в дверь, закрытую у него перед носом.
«Пусть все так и останется». Эти слова всю ночь вертелись в голове. Что ж, когда Вик закончит академию, прославится, станет знаменитым, она еще пожалеет. Вик представил себя, спасающим Содружество. От чего спасать – не важно. Он не знал от какой напасти избавит человеческую расу, но был твердо уверен, что наступит день, когда Флора вспомнит о сегодняшней разговоре и пожалеет.
Утром Вик улетел вместе с отцом.
* * *Первые два года учебы прошли чередой физических тренировок, прерывающихся внезапными высадкам на необитаемые планеты, где курсантам нужно было показать как хорошо они усвоили главную науку – выживание.
В те годы Вику казалось, что слово «отдых» придумали писатели-фантасты. Уцелевшие после двух лет жестоких тренировок, третьекурсники с головой окунулись в студенческую жизнь. Вик и Алекс, крепко сдружились за время первых лет учебы. На молодежной вечеринке друзья познакомились с Ланой-Кариной и влюбились в нее с первого взгляда. Лана относилась к обоим с доброжелательным интересом. Это чувство не разрушило их дружбы. Развлекаясь втроем на танцполах, друзья терпеливо ждали кого из них предпочтет Лана.
На выставке художников-космолетчиков Алекс с интересом рассматривал лунный пейзаж, а Лана смотрела на Алекса, не замечая никого вокруг и Вик понял кто из них третий лишний. Он решил не ходить с ними на танцевальный марафон. Алекс и Лана еще не поняли своих отношений, пусть повеселятся вдвоем, но потом подумал, что это будет слишком прямолинейно. На марафоне Вик быстро затерялся среди танцующих, что было совсем не трудно. В толпе он заметил девушку, танцевавшую сольно. Маленького роста, с коротко подстриженными темными вьющимися волосами, она была необыкновенно хорошенькой. Круглое личико с пухлыми губками и широко расставленными зелеными глазами, нежное и задорное, привлекало внимание. Аппетитная фигурка красиво двигалась в такт музыке. Вокруг девушки образовалась толпа, громко подбадривающих ее парней. Комплименты одного из поклонников становились неприличными. Виктор выдернул парня из толпы.
– Немедленно извинись перед девушкой.
Парень цепким взглядом оценил крепкую фигуру Вика, коротко извинился и исчез в толпе.
– Кто ты, рыцарь? – девушка смотрела с любопытством.
– Виктор, для друзей – Вик. Учусь в космической академии.
– Могла бы и сама догадаться. Принцесса Прерий – это мое настоящее имя.
– Принцесса… красиво. Откуда такое имя?
– Мой отец композитор и дирижер в Классической опере, а мама – певица. Первая опера моего отца называлась «Принцесса прерий». Мама спела в ней Принцессу. В честь этой оперы меня и назвали. Мне еще повезло, следующий опус моего отца назывался «Разгневанная Титания».
Они рассмеялись. Принцесса смеялась звонко и задорно. Вик забыл, что пришел сюда с друзьями. Они танцевали до закрытия, на улице не спеша пошли через парк.
– Я учусь вокалу в консерватории, – рассказывала Принцесса, – но настоящей оперной певицей мне никогда не стать. Голос у меня неплохой, но до мамы мне далеко.
Матерью Принцессы была знаменитая Олимпия, послушать которую прилетали со всего Содружества. Известная оперная звезда панически боялась космических перелетов и никогда не покидала Землю.
– Знал бы ты какая жизнь у творческих людей! Мама живет по жесткому расписанию. Ест и пьет, то что полезно для голоса. Ложится спать и прогуливается в парке по расписанию. И постоянные репетиции. График выступлений, расписанный на годы вперед. Я себе такой жизни не представляю. Мне хочется веселиться, танцевать, встречаться с друзьями без ограничений. Я люблю сладкое и плевать на фигуру!
– Приглашаю в новую кондитерскую «Рай для сладкоежек», – Вик боялся, что сейчас Принцесса уйдет, и они больше не увидятся. – Где ты живешь? Я провожу, моя капсула к твоим услугам.
– Родители оплатили капсулу из сервиса доставки на год. Она ждет на стоянке.
– Щедро!
– Так им спокойнее. Я живу отдельно. Как только мне стукнуло восемнадцать, перебралась в свою квартиру, полученную ко дню рождения.
– И давно тебе стукнуло восемнадцать?
– Три месяца назад.
– Как насчет кондитерской, Принцесса? Сходим?
– Скоро зачетный концерт, надо заниматься. Придешь? Мне нужна поддержка. Я не могу пригласить родителей – это будет считаться давлением на преподавателей. А мои друзья или дети музыкантов или сами студенты консерватории. Приглашать их неэтично. У людей искусства такое эго!
– Конечно, я приду!
Вик закинул на плэй-чопер Принцессы свои координаты.
– Закажу для тебя место в зале. После зачета сходим в кондитерскую.
В блоке, где жили Вик и Алекс, за день до концерта состоялся консилиум. Батарея лосьонов для бритья разных марок сияла как в парфюмерной галерее. Груды перемеренных Виком рубашек и костюмов, валялись измятые и отвергнутые.
– Одевай пиджак и джинсы, – советовал Алекс. – Если публика будет чопорная – ты в костюме. А твоих штанов сидя никто не увидит. Если одеты будут демократично – снимешь галстук и порядок.
Этот вариант признали самым удачным.
Благоухающий лучшим мужским ароматом года, с букетом редких цветов, размером с небольшую клумбу, Вик сидел в четвертом ряду и дожидался выступления Принцессы. Благожелательно слушая поющих, он с интересом рассматривал конструкцию готического потолка. Наконец, на сцену вышла Принцесса в старинном костюме пастушки. Белый чепчик скрывал волосы и красиво обрамлял нежное личико. Оборки из белого кружева маскировали декольте. Принцесса пела нежным голосом, трогательно и выразительно. Язык старинной баллады был Вику незнаком, но слова «лав» и «дарлинг», перекочевавшие в современный язык, казалось, были обращены только к нему. Принцессе бурно аплодировали. Вик бросился к ней с букетом так, как кидался на противника в тренажерном зале. Девушка, прижав руки к груди, поклонилась аплодирующей публике и содержимое декольте оказалось на уровне его глаз. От неожиданности Виктор чуть не выронил букет.
Красный, ничего не замечая вокруг себя, Вик возвращался на свое место и столкнулся с парнем, которого заставил извиняться на марафоне.
– А ты что здесь делаешь? – Вик сдавил его за плечи с двух сторон и слегка приподнял над полом. – Чтобы я тебя больше здесь не видел.
Он аккуратно поставил парня на паркетный пол.
– Эта птичка поет не для тебя, – насмешливо сказал нахал, поправляя свою рубашку. – Девушки из консерватории не любят мужланов. Возвращайся в свой питомник для неандертальцев.
«С чего я на него набросился, – с досадой размышлял Вик, дожидаясь Принцессу у служебного входа, – вел себя как последний дурак».
– Я получила высший балл! – радостный голос Принцессы прервал его самокритику.
– Ты пела как ангел!
– Это все преподаватель, она удачно подобрала песню для моего голоса. И она меня так хвалила!
Довольная Принцесса закружилась на месте. Длинное зеленое платье с высоким стоячим воротником оставляло обнаженными ее белые плечи и руки и напоминало Вику о декольте пастушки.
В новомодной кондитерской, где Вик заказал столик заранее, было светло и округлые белые руки Принцессы смущали его.
Они читали меню и украдкой поглядывали друг на друга.
Вик проголодался и заказал жареное мясо без гарнира. Заказ Принцессы выплыл из раздвинувшегося стола в виде белоснежного старинного замка с марципановыми рыцарями, шоколадными озерами и съедобными засахаренными цветами. Утолив первый голод, они оставили за собой столик и вышли в парк. Болтали о пустяках. В глубине парка играла музыка. Принцесса вышла на освещенную площадку. Она танцевала и подпевала себе. Вокруг собрались зрители. Когда девушка умолкла, раздались аплодисменты.
– Надо возвращаться, – сказала Принцесса разочарованному Вику. – Ты меня подбросишь? Зайдешь посмотреть мою квартиру?
Современный и неуютный интерьер квартиры считался у дизайнеров молодежным. Стильная мебель из привозного черного дерева, белые мраморные полы и стены, оформленные по периметру черным камнем. Белый рояль, как хозяин, занимал центр гостиной, соблазнительно сияя лакированной поверхностью. Обстановка чересчур респектабельная для молодой девушки.
– Родители перестарались, но рояль – чудо, – Принцесса нежно погладила крышку кончиками пальцев.
Она сняла с полки старинный альбом и жестом предложила Вику сесть рядом.
Вик осторожно устроился на краю изящного стула.
– Вот моя мечта, Виктор! – Принцесса развернула альбом с портретами людей в старомодной одежде. – Это каталог великих оперных певцов Земли!
– Ты обязательно станешь великой певицей, – заверил ее Вик, – у тебя красивый голос!
– Нет! – засмеялась Принцесса, – великой певицей я никогда не стану, а быть на сцене бледной копией свое матери не хочу. Но я собираюсь стать педагогом, воспитавшим талантливых певцов! Ведь опера существует только у нас на Земле и все Содружество сходит по ней с ума!
Про оперу Принцесса говорила увлеченно. Вик любовался ее движениями, слушал нежный голос и восхищался ее энтузиазмом.
Принцесса замолчала и посмотрела на Вика, в зеленых глазах блеснула насмешка.
– Пойду, переоденусь во что-нибудь домашнее.
Вик рассматривал антикварные афиши на стенах. Девушка задерживалась. Может пора уходить? Он не знал, что делать.
– Виктор!
Пройдя через смежную комнату, он заглянул в приоткрытую дверь. Принцесса сидела на белоснежной кровати. Через черное кружевное белье, плотно облегавшее аппетитную фигурку, сияла мраморная кожа. Она поманила Вика пальчиком и он одним прыжком преодолел расстояние от двери до кровати.
В тренажерный класс Вик ворвался за несколько секунд до начала занятий и плюхнулся на сиденье рядом с Алексом.
– Свидание затянулось до утра, – лукаво заметил друг.
– Она … – Вик замолчал в поисках подходящего слова, – необыкновенная! Я у нее в руках.
– Кажется, тебе это нравится?
– Еще как!
Друзья переглянулись. Они были не из тех, кто обсуждает подробности личной жизни в мужской раздевалке.
* * *Великий Центральный океан на Церате своим пышным названием был обязан чувству юмора первых исследователей. Размерами и всем прочим он походил на океан как чайное блюдце на плавательный бассейн и по земным меркам являлся большим мелким озером. На берегу Великого океана Рик проводил все свое время, когда возникала необходимость ставить «Путеводную Звезду» на осмотр и переоснащение новой техникой. Пустынную и холодную планету использовали как станцию профилактики космолетов. На светло-коралловой бесплодной почве длинными рядами располагались ангары для техники, сборочные линии, цеха и гостиница для капитанов, ожидающих свои корабли после модернизации. Каждый здесь боролся со скукой как мог. Рик проводил время у Великого океана. Он часами бегал в прибрежной холодной волне, изнуряя и закаливая тело и часами просиживал на голых камнях, наблюдая тренировки крейсенов.
При при постоянном сильном ветре на поверхности океана возникали водные круги, белесые, окутанные пеной, они мчались с бешеной скоростью к берегу, где, встречались с острыми камнями и разлетались на мелкие брызги. В эти мчащиеся круги воды запрыгивали с ходу на специальных лыжах и крутились как белка в колесе крепкие тренированные мужчины и женщины. Искусство экстремалов заключалось не только в том, чтобы на бегу попасть в мчащийся водяной круг, но и во время из него выскочить. Увидев тренировки однажды, Рик заинтересовался и приходил сюда изо дня в день, всякий раз, бывая на Церате.