Вредина очкастая – это я!

Докопаться до истины, или Как мама взрастила во мне любовь к театру

Сегодня мама была в особо радостном настроении. Сияя улыбкой, она сообщила, что завтра мы идём на детский спектакль. Она так радовалась, что у меня язык не повернулся сказать ей, что театр я ненавижу. Я решила держать это в себе. Однако настроение у меня резко испортилось, и мама, конечно, сразу это заметила. Она попыталась выяснить причину, но я молчала как рыба.

Дело в том, что мамино приглашение напомнило мне тот день, когда я впервые попала в театр с красавицей тётей Леной. Тогда я была без очков и ничего не увидела. Я не знала, что все остальные прекрасно видят то, что происходит на сцене, и совсем не поняла смысла всего этого действа. Как только я подумала о тёте Лене, на меня тут же нахлынули неприятные воспоминания, связанные с ней: и как я руки о скатерть вытерла, и как тётя Лена меня отвергла… Я даже всплакнула, пока мама не видела. Однако мама не оставляла меня в покое и продолжала допытываться, что со мной происходит, но разве я могла признаться ей в том, что красавица тётя Лена не захотела меня больше видеть? Нет, я не могла об этом сказать и молчала, будто в рот воды набрала.

Наступил следующий день. Мама приготовила для меня нарядное платье, туфельки и сумочку. Сама она тоже наряжалась и при этом напевала себе под нос что-то весёлое. А я сидела насупившись и думала: «Хоть бы дождь пошёл, и мама решила бы не идти в этот дурацкий театр! Пусть что угодно случится, лишь бы дома остаться!» Я боялась сказать маме правду, только смотрела на неё исподлобья и не спешила надевать красивое платье.

Какой толк от этой правды? Я вспомнила, как ещё в детдоме нечаянно налетела на одного мальчика и столкнула его со ступенек. Просто меня толкнули сзади, и я, сама того не желая, толкнула его. Он упал и сильно ударился. Когда воспитательница спросила, кто его толкнул, я честно призналась. Я знала, что врать нехорошо, и поэтому сказала правду. Как же я удивилась, когда за мой честный ответ меня же и наказали! В придачу назвали подлой, а я ведь тогда даже не знала, что это такое. Но слово это новое запомнила на всю жизнь. В наказание меня тогда заперли в тёмной подсобке на несколько часов.

«Нет, не скажу правду», – думала я.

Мама, заметив, что я до сих пор не переоделась, в очередной раз попросила меня надеть платье. Я впала в отчаяние. Видно, оно отразилось на моём лице, потому что мама вдруг разволновалась:

– Настюша, почему ты не одеваешься? Нам скоро выходить.

И тут меня прорвало! Я почувствовала, как внутри меня поднимается волна отчаяния, она застряла где-то в горле, пульсировала в висках. Нужно было срочно что-то сделать, чтобы не терпеть этот ужас и остановить маму! Плохо отдавая себе отчёт в том, что делаю, я бросилась к большому окну в гостиной и со всей силы дёрнула штору вниз. Раздался слабый скрежет, и штора вместе с частью карниза плавно сползла на пол. Мама только рот открыла от удивления. Я испугалась, что она начнёт кричать на меня, и, в ужасе от этой мысли, закричала первой. Вернее, не закричала, а завопила во всю глотку, потом завыла нечеловеческим голосом и даже ногами затопала. Мама стояла как вкопанная и смотрела на меня круглыми от изумления глазами, не понимая, что со мной происходит.

А я тем временем орала, что ненавижу этот дурацкий театр, что там ничего не видно, не слышно и непонятно! Кричала, что я терпеть не могу, когда меня называют Настюшей, что это имя мне не подходит и я не хочу его больше слышать. Что взрослые всё время врут: сначала просят сказать правду, а потом обзываются и наказывают. Наконец я заявила, что специально сдернула штору, чтобы не идти в театр, который я ненавижу. Я орала, а сама со страхом всё ждала, что вот-вот слова у меня закончатся и тогда заговорит мама.

А может, даже закричит, обидится или накажет. А вдруг она после этого обратно в детдом меня отвезёт? Я ведь сорвала штору и испортила карниз. Однако вместо этого мама вдруг молча вышла из комнаты и вернулась через несколько минут, уже в домашней одежде, со стаканом воды в руках. Я сидела на диване, опустив голову, не решаясь встретиться с ней взглядом, ждала её первых слов, и сердце моё гулко стучало где-то в горле. Мама подошла ко мне и сунула мне в руки стакан.

– Выпей, – попросила она и подошла к сорванной шторе. Я послушно осушила стакан, вода пришлась кстати, так как горло и губы у меня сильно пересохли. Между тем мама с деловым выражением лица рассматривала штору, а потом так же по-деловому спросила:

– Как же тебе удалось её сорвать? Я и не знала, что ты у меня такая сильная. Надо бы тебя на спорт какой-нибудь записать, чтобы ты там свою силу тратила с пользой.

Мне вдруг стало интересно посмотреть, что я натворила, и я тоже подошла ближе к шторе и оказалась рядом с мамой. Она как бы невзначай положила мне на плечо руку.

– Ты поможешь мне вернуть всё на место? – спросила мама, по-прежнему рассматривая штору и часть накренившегося кар низа.

– Помогу, – с готовностью пообещала я. – Сейчас, только стул принесу.

Я рванула на кухню за стулом.

Мама осталась ждать меня в комнате. Потом она притащила лестницу и принялась закреплять карниз на прежнее место, а я поддерживала тяжёлую штору и подавала маме то, что она просила. Наконец всё стало как прежде.

– Ну вот, теперь всё в порядке, – сказала мама, бросив на меня довольный взгляд, и улыбнулась. – Спасибо за помощь!

Однако я ничего не ответила. Честно говоря, я очень растерялась. Это что же получается? Мама даже ругать меня не будет, что ли?

– Доченька, в следующий раз, когда тебе что-то не понравится, просто скажи мне об этом. Необязательно шторы срывать. Я обещаю тебе, что и без сорванной шторы выслушаю тебя. Договорились? – мама смотрела на меня ласково и доброжелательно. Я молча кивнула.

– Вот и хорошо, – обрадовалась она. – А сейчас скажи, пожалуйста, куда бы ты хотела пойти вместо театра?

– В зоопарк, – промямлила я.

– Хорошо, тогда идём в зоопарк. Переодевайся!

Сначала мы навестили всех животных, покормили ослика морковкой, птиц – зёрнами, потом сходили на аттракционы, где я проехалась на поезде и покаталась на качелях, подкрепилась мороженым. А потом мы с мамой прогулялись по тенистой аллее парка, мама осторожно завела разговор о театре и спросила, что меня так напугало. К тому моменту я уже полностью успокоилась, поняла, что мне ничего не угрожает, а мамочка и не собирается сдавать меня обратно в детдом. Всё, что исходило от мамы, было наполнено любовью и доверием, и само собой так получилось, что я рассказала ей про тётю Лену и про моё знакомство с театром. Мама внимательно выслушала меня и никак не прокомментировала, разве что посочувствовала:

– Бедная моя девочка! Оказалась без очков и ничего не увидела! – потом мама спросила: – Тебе совсем не нравится твоё имя – Настюша?

– Не нравится! – с раздражением ответила я.

– А как бы ты хотела, чтобы тебя называли?

– Алиса. Мне очень-очень нравится это имя!

– Хорошо, с сегодняшнего дня ты Алиса! – объявила мама.

– Ура-а-а! – радостно завопила я.

– Но только подумай хорошо, точно ли ты этого хочешь, – добавила, мама. – Обычно люди не меняют своих имён. Во всяком случае, сделать это можно лишь раз и только по очень уважительной причине. У тебя причина уважительная, однако поменять имя непросто, из-за этого придётся менять все документы, а это процесс очень долгий. Не получится ли так, что, когда тебе на руки выдадут новые документы, в которых будет написано твоё новое имя, ты уже передумаешь и захочешь себе другое?

– Не бойся, я не передумаю, – заверила я. – Ну как тебе объяснить? Я Алиса и есть! Я чувствую себя Алисой.

– Ну, хорошо, – согласилась мама.

– Ура! – снова воскликнула я. – Ты лучшая в мире мамочка!

Сорванную штору мы с мамой не обсуждали вообще. Сейчас, будучи взрослым человеком, я вспоминаю тот день и думаю: «Какая же мудрая у меня мама! Выход в театр она готовила ДЛЯ МЕНЯ, а когда поняла, что я этого не хочу до такой степени, что даже дом начала крушить, сразу отменила ненавистное мне мероприятие. Не стала доказывать с пеной у рта, что я дурочка малолетняя и что обязана любить театр, не потащила меня туда силой. Она сделала так, как было ЛУЧШЕ ДЛЯ МЕНЯ, потому что прежде всего думала о моём комфорте. Она действительно по-настоящему любила меня и жалела!»

Прошло какое-то время, и мама вернулась к теме театра, чтобы исправить положение и открыть передо мной театральный мир. Она накупила мне много разных игрушек для кукольного театра с ширмой и занавесом, и с этого дня мы с ней стали устраивать домашние кукольные спектакли. В результате мы поставили множество сказок и даже придумали свои собственные. Я сыграла много разных ролей и мама тоже. Она рассказывала мне о работе артистов и о том, что выступать на сцене трудно, особенно если зрители в зале шумят.

– А, вот почему во время спектакля нельзя разговаривать! – дошло наконец до меня.

Наши спектакли мы с мамой стали показывать соседям и знакомым, и всем зрителям они очень нравились. Однажды мама спросила, не хочу ли я пойти с ней в театр, и рассказала, на какой спектакль она собирается купить билеты. Конечно, я согласилась! Мама специально выбрала места в первом ряду, чтобы я лучше видела и слышала. Этот поход оказался гораздо лучше первого, я была в восторге от театра и загорелась устроить такой же спектакль дома, для мамы. Так началась моя большая любовь к театру, позже я записалась в театральный кружок и сыграла много ролей на школьной сцене. Стоит ли говорить о том, что мои дети тоже очень любят театр, и даже больше – мы с ними заядлые театралы, не пропускаем ни одного нового спектакля или мюзикла.

Став взрослой, я не раз вспоминала тот случай со шторой и мысленно благодарила мамочку за её мудрость и терпение.

Зачастую родители давят на ребёнка, даже ломают его характер. Моя мама пошла другим путём: руководствуясь любовью, используя знания, она заложила во мне мотивацию и развила интерес к разным сферам деятельности, а разглядев во мне внутреннюю силу, не стала ломать меня, подстраивать под себя, наоборот, укрепила и направила в нужное русло. Вот почему я состоялась в жизни.

Безусловная любовь, или Новое имя как путёвка в новую жизнь

Пообещав поменять мне имя, мама сдержала слово – буквально с этого же дня стала называть меня новым именем и одновременно занялась переделкой документов. К новому имени я привыкла очень быстро. Вернее, я даже не привыкала, я откликалась на него так естественно, будто меня всю жизнь, с самого рождения, звали Алисой. Не было ни одного случая, чтобы я не отреагировала на него. Мне даже кажется, что первые дни я всё время ждала, когда же кто-нибудь назовёт меня новым именем. Однако это были редкие моменты, и тогда я попросила маму почитать мне книгу «Алиса в стране чудес». С тех пор каждый вечер перед сном мама читала мне истории про Алису. Как же я наслаждалась! Помните, я уже говорила о том, что главная героиня этой сказки была близка мне по духу, я ассоциировала себя с ней и буквально по слогам смаковала имя: А-ли-са…

Однажды, гуляя во дворе, я услышала разговор двух девочек. Обе были старше меня, и одна другой говорила:

– Моя мама сказала, что она меня любит сильно-сильно! Так любит, что, если со мной случится что-то плохое, она жить без меня не сможет.

Услышав эти слова, я бегом рванула к своей маме. Я тоже хотела, чтобы меня любили так же сильно!

– Мама, а ты можешь без меня жить? – спросила я, как только оказалась рядом с ней.

– Пока я без тебя жила, я всё время тебя искала. А теперь, когда нашла, жить без тебя не могу, – ответила она.

Мне сразу стало так хорошо и спокойно, что я крепко-крепко сжала маму в объятиях, а когда заглянула ей в лицо, увидела в её глазах слёзы.

– Мамочка, это я тебя расстроила? Ты плачешь, потому что я вредина?

– Нет, доченька, ты не вредина. И никогда врединой не была. Все дети иногда капризничают или вредничают, но при этом они все хорошие. Знаешь, что мы с тобой сделаем? Мы смонтируем видеофильм про нас – из тех фотографий, которые скопились у меня в компьютере, – вдруг придумала мама.

Фотографий оказалось очень много, они были разные: и смешные, и красивые. Мы с мамой вместе отбирали их и вставляли в видеоряд, который сопровождался весёлой детской песенкой, а потом вместе смотрели смонтированный нами фильм и смеялись, вспоминая приятные минуты нашей общей жизни.

Я много раз пересмотрела этот фильм сама, без мамы. Всё смотрела и смотрела, никак наглядеться не могла! Я гордилась этими драгоценными моментами своей жизни и чувствовала себя абсолютно счастливой.

Вечерами, лёжа в кровати, я думала, что всё-таки раньше я была противной девчонкой, но это потому, что меня таковой считали – мне внушили, что я вредина. А ещё мне говорили: «Ты должна быть аккуратной (терпеливой, послушной…), ты же девочка!» А почему я должна? Что такое «ты же девочка»? Почему девочка должна быть такой, как ей говорят? Кто это решает? Мне хотелось, чтобы меня просто обняли и сказали: «Когда ты аккуратная, ты красивая: волосы не растрепаны, платье чистое – не девочка, а загляденье!» Именно так делала моя мама, именно поэтому я сама захотела быть аккуратной, но об этом чуть позже. «Принеси! Подай! Вытри! Нельзя!» – раньше со мной разговаривали только командами. Ну как тут было не вредничать?

Как же хорошо, что теперь в моей жизни есть мамочка, она хвалит меня каждый день и просто так. Значит, она любит меня не потому, что я сделала что-то хорошее, а ПРОСТО ОНА ЛЮБИТ МЕНЯ! Без всяких условий! Невероятно приятно чувствовать себя любимой!

P. S. Секрет маминого трюка с монтированием видеофильма о нас я разгадала, только когда повзрослела. Мама лучше всех знала, сколько любви я недополучила за годы жизни в детдоме, понимала, откуда шли эти сомнения в себе и страх, что меня не любят (я же вредина и поэтому не заслуживаю любви!). Каждый день мамочка рассказывала мне, какая я красивая и как много у меня хороших качеств, тем самым знакомя меня с самой собой и укрепляя мою уверенность в себе. Фильм же ярко продемонстрировал мне моё счастье и мамину любовь: Алиса в красивом платье, Алиса с новой сумочкой, Алиса уплетает блинчики, а мама стоит у плиты и печёт новые, Алиса в объятиях мамы, Алиса в зоопарке, с воздушным шариком в руке, Алиса на аттракционах, Алиса с подружками… и так далее и тому подобное. В каждом кадре я улыбаюсь, хохочу или подставляю маме щёку для поцелуя – моё счастливое лицо запечатлелось у меня в памяти на всю жизнь.

Страх, мешающий жить, или История о том, как я потерялась

Каждый вечер, перед сном, мама расчёсывала мне волосы, а я при этом мечтала вслух. Мечтала о том, что теперь так будет всегда: моя настоящая мамочка рядом, она любит меня. И, если вдруг я сделаю что-то не так, мамочка всё равно никуда не пропадёт и не разлюбит (ведь она даже не ругала меня за сорванную штору!).

Волосы у меня хорошо отросли за то время, что я прожила в новом доме с мамочкой. Тонкие крысиные хвостики остались в далёком прошлом, теперь у меня длинные и волнистые блестящие локоны, поэтому мама обычно расчёсывала меня долго. А я смотрела на её отражение в зеркале, любовалась ею и думала о том, как сильно я её люблю. Единственное, чего я боялась – что мама может нечаянно потерять меня где-нибудь или забыть. Когда мы с ней куда-нибудь ходили, я всегда старалась держать её за руку или незаметно хваталась сзади за её одежду.

Помню, как в первые дни нашей с ней жизни мы пошли в продуктовый магазин. Там мама отошла от меня всего на шаг, чтобы внимательно рассмотреть выложенные на витрине сорта сыра. В это время откуда-то налетела толпа покупателей, со всех сторон меня обступили высокие взрослые, и я потеряла маму из виду. Я так испугалась, что сразу заорала во всё горло. Люди сначала шарахнулись от меня, но потом, наоборот, кинулись ко мне и стали наперебой спрашивать: «Ты потерялась? Как тебя зовут? Как зовут твою маму?» Однако, когда кто-то из них пытался взять меня за руку или дотронуться до меня, я начинала царапаться и лягаться: ведь я боялась, что, пока мамы нет, меня украдут или снова сдадут в детский дом. Хорошо, что мамочка быстро прибежала и, присев рядом со мной, крепко-крепко обняла меня.

– Ненормальная! – услышала я чей-то громкий голос у себя за спиной. – Истеричный ребёнок, ей к врачу надо! – говорили люди со всех сторон.

Но мама не разжимала объятий, продолжая целовать меня в макушку, в виски, в щеки, в затылок, в ладошки… Так она защищала меня своей любовью от внешнего мира. При этом шептала мне на ушко: «Тихо, тихо, девочка моя! Всё хорошо. Мама рядом. Я никогда не потеряю тебя, даже не думай об этом! Всё хорошо и будет только хорошо!»

Мы спешно покинули магазин, так ничего и не купив. Я буквально висела на маме, боясь хоть на секунду разжать руку и отпустить её. Дома, когда мы стали накрывать на стол, мама вдруг рассмеялась:

– Ничего ж себе, сходили в магазин – к обеду поставить на стол нечего! Хорошо, что у нас есть макароны и хлеб. А завтра купим остальное. Так, а куда улыбка исчезла? – спросила мама, бросив на меня внимательный взгляд.

– Скажи, почему люди в магазине обступили меня? Они специально закрыли меня от тебя? Украсть хотели?

– Нет, что ты! Они просто не знали, что разделили нас с тобой.

– А почему тогда они хватали меня за руки и хотели куда-то отвести? – продолжала допытываться я.

И тогда мама объяснила, что люди хотели мне помочь: отвести к охране, чтобы там объявили по громкой связи магазина о том, что потерялась девочка, – и таким образом облегчить нам поиски друг друга.

– А если бы ты уже ушла из магазина, чтобы искать меня на улице, что тогда? – переживала я.

– Тогда ты бы назвала наш адрес, и кто-нибудь из взрослых привёл бы тебя домой, где я бы уже ждала тебя. Или тебя привели бы в полицию и там по фамилии узнали бы наш адрес и номер телефона – позвонили бы мне, и я бы сама пришла за тобой.

Мама рассказала мне про компьютеры и базу данных, которая хранится в полиции. Я тогда не понимала всех этих премудростей, усвоила одно – о каждом человеке есть информация и его можно разыскать. От этого мне сразу стало легче.

Тот случай в магазине меня так напугал, что я выучила свой адрес и номер телефона наизусть. Все хвалили меня за то, что я очень умная и серьёзная девочка. Вообще взрослые часто говорили, что я очень серьёзная для своих лет. Они просто не знали, что серьёзность моя была вызвана страхом потерять мамочку. Однако мама прочувствовала этот мой страх и, конечно, не ругала меня за истерику в магазине. Наоборот, она сделала всё, чтобы убедить меня в безопасности окружающего мира, в добрых намерениях других людей и в своей любви. А чтобы укрепить мою уверенность в себе, предложила мне разыграть сценку с куклами. Мама говорила за маленькую куколку (это была дочка, которая потерялась), а я озвучивала куклу побольше (это была продавец в супермаркете). Мама делала вид, что её кукле очень страшно: кукла плакала и звала маму, а я, как взрослая, расспрашивала ее: имя, фамилию, номер телефона и домашний адрес. Потом моя кукла позвонила в полицию (понарошку, конечно) и сообщила все необходимые сведения о потерявшейся девочке. Вскоре за ней примчались папа и мама.

Мне очень понравилась эта игра. Она помогла мне почувствовать себя сильной. Теперь я понимала, что и как происходит, если ребёнок потерялся, и успокоилась. Потом мы с мамой поменялись ролями: я стала потерявшимся ребёнком, а мама – полицейским, который помогал девочке найти дом. В игре мне предстояло подойти к полицейскому и сказать, что я потерялась, попросить помощи. Мы разыграли эту сценку и даже повторили её несколько раз. При этом я убедилась, что фамилию, адрес и номер телефона помню наизусть – на этом с моим страхом потеряться было покончено.

Полезные привычки, или Как я сама захотела стать аккуратной

С тех самых пор, как я переселилась из детского дома к маме, я перестала быть сопливой. Сопли исчезли сами собой, я даже забыла об их существовании, а вспомнила, только когда простыла и у меня начался сильный насморк. Вместе с насморком ко мне вернулась моя прежняя привычка – вытирать сопли рукавом. Мама накупила мне одноразовых салфеток, но я забывала о них.

– Алиса, почему ты не пользуешься салфетками? – удивлялась мама. – Видишь, как ты платье испачкала?

Она показала мне моё любимое платьице. Выглядело оно неопрятно.

– Разве тебе приятно такое носить? Между прочим, даже мне неприятно всё это отстирывать.

– Я не виновата, это у меня такая привычка, – ответила я.

– Плохие привычки пора менять на хорошие, – решительно заявила мама, придвинув ближе ко мне пачку салфеток.

И тут на меня что-то нашло: мне вдруг расхотелось слушать мамины нравоучения и делать так, как она говорит. Я шмыгнула носом и тут же демонстративно вытерлась длинными рукавами футболки, которая была на мне. Мамин взгляд изменился, я выдержала его молча.

– Алиса, это ты сейчас нарочно делаешь всё наоборот? – спросила она.

– Чего ты ко мне пристала? Вообще, при чём тут я? Это всё сопли!

– Знаешь что, моя дорогая, насморк случается у всех, но от этого люди не выглядят неопрятными, потому что пользуются салфетками. Я надеюсь, тебе нравится быть красивой?

Конечно, я стремилась быть красивой, но сейчас во мне почему-то проснулся дух противоречия, и я заявила:

– Нет, не нравится! – сердце моё при этом учащённо забилось в преддверии большой разборки, и сразу захотелось плакать. – Если ты не любишь сопливых, то и не надо! – обиженно воскликнула я.

Мама посмотрела на меня внимательно и сказала:

– Честно говоря, мне не нравится смотреть на тех, у кого под носом сопли висят. И не только мне – никому это не нравится. Куда приятнее смотреть на красивых и опрятных. Тебя, Алисонька, я люблю и здоровой, и простуженной. Но мне было бы очень приятно, если бы ты хотела радовать меня своим внешним видом! Вот ты только что сказала, что ты ни при чём, во всём якобы сопли виноваты. Однако ты забыла, что всё в твоих руках. Ты можешь многое изменить. Можешь, но не хочешь. Ладно, дело твоё, как выглядеть, – заключила мама. – Но предупреждаю: мне неприятно видеть твоё замусоленное платье и сопли под носом. Пока ты не приведёшь себя в порядок, я не пойду с тобой в парк на качели, лучше вернусь в свою комнату и почитаю.

Ой-ой-ой, это в мои планы не входило! Я очень хотела пойти в парк на качели! Маму нужно было срочно вернуть.

– Почему не пойдёшь, ты обиделась? – спросила я.

Меня удивляла сама мысль о том, что мама может обидеться на меня, ведь она никогда ещё на меня не обижалась. Ладно, если мама хочет на меня обидеться, тогда я сейчас как обижусь первая! И вообще, как заплачу, как закричу! Пусть знает, что мне тоже обидно!