Вальс осенних листьев

Александра

Я проснулась очень поздно, и первая моя мысль была: «Я проспала на работу!» Я слетела с постели, с закрытыми глазами нащупала ногой тапочки, схватила халат и только тут поняла, что никуда бежать не надо: сегодня суббота. Солнце заливало комнату через неплотно задернутые шторы. Я подошла к окну и распахнула раму. Какой чудесный сегодня день: тихо и тепло. Я порадовалась за свою подругу Тоню, выехавшую на дачу. Может быть, я зря отказалась от поездки? Нет, не зря. Зачем портить другим настроение? Везет Антонине, она умеет жить сегодняшним днем, всегда веселая и жизнерадостная. «Неприятности надо переживать по мере их поступления», – часто повторяет мне она и добавляет при этом что-нибудь из Омара Хайяма. Да, тот был жизнелюб и оптимист. Как его не сожгли на костре в то время или не забили камнями? Томик его стихов, которые называются «Рубаи», я приобрела, он стоит у меня на видном месте. Многие четверостишия или строки из них я запомнила на память. Например, это:

«Не омрачай свой век, живи сегодня,

Вот в этом небо озарившем дне».

Или еще чудесные строки:

«Берегись, ибо жизнь – это сущность творенья,

Как ее проведешь, так она и пройдет».

Сказано сильно, но при всем своем желании не могу себя заставить жить сегодняшним днем. Вечно копаюсь в себе и в окружающих.

Причина моего сегодняшнего уныния – моя младшая сестра Василиса. Вчера вечером она позвонила мне. Кратко Василиса сообщила, что разводится с Артуром и переезжает ко мне. Она, как всегда, не удосужилась сообщить, когда она приедет, долго ли собирается жить здесь и какие у нее дальнейшие планы. Что ж, это в ее духе. Я всегда не любила Ваську, как звали ее поголовно все, начиная с детсадовского возраста. Она была младшая. Ей позволялось все, отец баловал ее и прощал все шалости, с меня же спрашивали строго. Но не за это она мне неприятна. Она привыкла делать только то, что хочет. У нее не бывает никаких обязательств перед другими. Никогда не знаешь, как она поступит в следующую минуту. Вернее, можно догадаться, как – чтобы было хорошо себе любимой. Наглость ее не знает границ, она идет напролом, как танк, совершенно не считаясь с остальными. Она даже не соизволила приехать на похороны матери. Я не говорю уже о том, что она бросила на меня одну больную мать.

Я ходила по комнате и гадала, чего мне ждать от визита Василисы? Ничего хорошего, это точно. Когда мы с ней виделись последний раз? Пожалуй, года три назад. Да, тогда была осень, как сейчас. Она повадилась наезжать к нам с мамой в гости накануне развода с очередным мужем. За те два месяца превратила нашу размеренную жизнь в кошмар. Я даже предлагала маме разменять нашу квартиру на комнату для Васьки и квартиру для нас на окраине. Но мама не согласилась. Ее всегда страшили перемены.

На наше счастье, Василиса вдруг собралась и укатила в Пятигорск, не сказав нам на прощание ни слова. Мы с мамой вздохнули с облегчением, прикидывая, сколько Василиса может продержаться в этом захолустном городишке. Неожиданно для нас, и для себя самой, она вышла в четвертый раз замуж, за какого-то торговца Артура, с которым она познакомилась на рынке. Горячий кавказец пленился роскошными формами Василисы и ее белокурыми волосами. У Артура был собственный дом. О неожиданных переменах в своей жизни Васька нам сообщила по телефону. Она в красках описывала, какой у нее большой и красивый дом, как любит ее муж, какие чудесные у него родственники. Мы поняли, что она довольна своей жизнью. Затем она прислала нам поздравительную открытку к Новому году. Вот, пожалуй, и все. Три года она не появлялась и не сообщала ничего о себе. В последние дни мама тяжело болела. Я написала сестре письмо, чтобы она приехала проститься. У них с мамой были очень натянутые отношения, но приехать попрощаться могла бы! Не приехала. Когда мама умерла, я дала Василисе телеграмму, почти не надеясь на ее появление. Я была права. В ответ на мою телеграмму она позвонила, что на похороны приехать не сможет по состоянию здоровья. Что-что, а здоровье у Васьки всегда было отменное. Я не помню, чтобы она когда-нибудь болела, даже простудой в детстве. У меня были глубокие сомнения о значимости ее болезни. Хотя, кто знает, с шестнадцати лет, я видела Ваську урывками, когда она возвращалась домой после очередного краха личной жизни. Похоже, сейчас сестрица оказалась снова у разбитого корыта.

Я подошла к окну. Как же я люблю осень, мое любимое время года! Нет, я не люблю холодных моросящих дождей. Мне нравится начало осени, когда грядущие холода лишь чуть-чуть прикоснулись к природе. Деревья стоят в разноцветном наряде. Краснеют узорчатые листья кленов, на зеленых березках желтеют первые прядки седины, шелестят и шепчутся пестрые листья осины. Я обожаю ходить по упавшим желтым листьям, слушая, как они шуршат под ногами. О чем они шепчут мне? Только в начале осени бывают тихие и теплые вечера, когда природа замирает в ожидании предстоящих холодов, когда отчаянно цветут цветы, ловя последний лучик солнца. Но сегодня меня ничего не радовало. Я слонялась по квартире, предаваясь унынию, не подозревая, что невероятные события сегодняшнего дня уже выстроились в очередь за моей дверью.

Сначала ко мне зашел Константин. Ну, это было, как обычно, ничего странного не было в его посещении. Костя – племянник моей лучшей подруги Антонины. Он работает мастером по ремонту холодильников, и вообще, мастер на все руки. Выполняя мои просьбы, он захаживал к нам с мамой, чтобы выполнить чисто мужскую домашнюю работу. Без мужика в доме, что без помойного ведра. Конечно, многое я сама научилась делать, так сказать, «на безрыбье». Но все равно, какой-никакой мужичонка в доме нужен. Я прекрасно понимаю, что помогает мне он по просьбе Антонины, которой не может отказать.

И на этот раз его прислала Тоня. Я наконец-то продала старинное пианино. Пианино принадлежало еще нашей бабушке. На нем иногда играла мама, когда не болела. Но ни я, ни Василиса, так и не смогли освоить сей инструмент. Он стоял в моей и без того маленькой комнате, занимая столь дорогое для меня пространство. Мама и слышать не хотела, чтобы расстаться со столь памятной ее сердцу реликвией. После смерти мамы, я все же решилась продать ненужную мне вещь. Пианино забрали три дня назад, и теперь я хотела переставить мебель в комнате.

Мы вдвоем быстро сделали перестановку. Я отправилась варить кофе для Кости, разрешив ему покурить в моей кухне. Папа мой курил. Маленькой мне нравилось смотреть, как он курит. Я принесла старую папину пепельницу. Костя согласился посидеть полчасика. Пока я стояла у плиты, он развлекал меня разговорами.

– Представь, звонит клиент, ругани до потолка. Купил новый холодильник, а он вырубился. Перебрал и Бога и черта, пока с диспетчером разговаривал. Ну, прихожу к ним, недалеко от тебя живут, холодильник в полной отключке.

– Сломался?

– Нет, ты будешь смеяться. Он плохо воткнул вилку в розетку, она и отошла. А шуму было, всех грязью облил.

– Как ты можешь работать в выходные? Я бы не смогла, в выходной надо отдыхать. Я специально такую работу выбрала, чтобы не работать ни в субботу, ни в воскресенье. Денег меньше получаю, но мне хватает.

– А у меня вся работа или вечером или в выходные. Но я уже привык.

– Костя, а может, ты пообедаешь? Я привыкла готовить на двоих, остается. Никак не привыкну, что я теперь одна.

Я выставила салат, куриное филе, запеченное в сливках с зеленью и орехами.

– О, как вкусно!

Мне было приятно смотреть на Константина. Наверное, женщинам нравится смотреть на любимого мужчину, когда он ест. Но у меня нет любимого мужчины, вернее, нет никакого. Я снова вспомнила о маме и загрустила: «Как же я теперь буду жить одна?»

Костя похвалил мой обед и кофе, и побежал к следующему клиенту. Я зашла в комнату мамы, легла на ее кровать и наревелась. «Мамочка, моя любимая! Я согласна терпеть и выполнять все твои капризы. Только бы ты жила. Прости меня. Может, я обидела тебя чем-то? Может, я плохо ухаживала за тобой? Как же я буду без тебя?»

Сами собой сложились строки:

Лето мое – прощай!

Осень пришла в мой дом.

Желтым упавшим листом

Кружит моя печаль.

Счастье мое – прощай!

Пусто в доме моем,

Серым осенним дождем

Плачет моя печаль.

Стихи я пишу с детства. Они возникают внезапно, из ниоткуда. Бывает так, что одно случайно услышанное слово, рождает в моей памяти целое стихотворение. Я записываю их на клочках бумаги, которые подвернулись под руку. Маме мои стихи не нравились. А Тоне, напротив, очень понравились. Она тут же мне купила красивую тетрадку, чтобы я их туда записывала. Когда мне особенно грустно, я перечитываю свои стихи.

Я поплакала, и мне стало легче. Потом вспомнила, что сделала в своей комнате перестановку. Я взяла в руки тряпку и отправилась делать уборку. Не знаю, как другие, но я получаю удовольствие, когда прибираюсь в квартире. Особенно мне нравится наводить порядок в пятницу, чтобы в субботу утром проснуться в чистой комнате.

Уборка увлекла меня. Я мыла окно. Одинокий желтый лист кружился перед окном, медленно падая вниз.

Я мою в комнате окно,

А за окошком кружат листья,

И между мусором и жизнью –

Всего мгновение одно.

Я размышляла о быстротечности жизни, когда снова зазвонил дверной звонок. На этот раз я почему-то была уверена, что приехала Василиса. В отчаянии, я открыла дверь рывком, даже не спросив, кто стоит за дверью. Вместо Василисы я увидела мужчину с небольшим чемоданчиком.

– Электросети, проверка электроплиты и проводки.

Он протянул мне какое-то удостоверение, на которое я и не взглянула.

– Проходите, смотрите.

– Что же Вы, не спрашивая, открываете двери? Хоть бы через цепочку посмотрели. А если бы бандит пришел?

– У меня красть нечего.

– Милочка, всегда можно найти, что украсть, если хорошенько поискать.

Мужчина аккуратно разулся и прошел в кухню. Он открыл чемоданчик, и каким-то инструментом полез под крышку электроплиты. Он копался там, а я подумала, что он симпатичный, и не похож на простого работягу.

– Извините, нельзя ли у Вас закурить? У меня ребенок сегодня заболел, нервничаю.

– Курите, вот пепельница. Извините, пепельницу не успела помыть.

– Ничего страшного. Что же Вы не на даче, погодка сегодня чисто летняя?

– А у нас дачи нет.

«Мамы нет, а я все говорю, как будто нас двое». Симпатичный электрик ушел. Не успела я помыть пепельницу, как снова позвонили.

На пороге стоял милиционер.

– Лейтенант Коростелев, – он протянул мне удостоверение.

– Чем обязана?

– В вашем подъезде задержали опасного преступника. Ваша соседка Михальченко Степанида Владимировна показала, что он заходил в Вашу квартиру.

– В мою квартиру? Не заходил!

«Ох уж эта баба Стеша! Знает все и обо всех. Не успеешь сам о чем-нибудь подумать, а Степанида уже знает и щедро делится последними сведениями с соседями. Да, уж дал Бог нам такую любознательную соседку по площадке». Милиционер разложил передо мной веером фотографии мужчин.

– Посмотрите внимательно, не узнаете ли Вы кого-нибудь на этих фотографиях?

– Узнаю, это электрик, который был у меня с час назад.

– Мы за ним больше года охотились. Сигналы поступали, но поймали только сегодня, осторожный, гад! О чем Вы с ним разговаривали?

– Да, ни о чем. Он был у меня всего минут пять-десять. Покурить попросил, о погоде поговорили, про дачу спрашивал.

– Это его окурки в пепельнице?

– Нет, его только один, а остальные – это мой знакомый заходил утром, не успела убрать.

– Ваше счастье, что окурки в пепельнице лежали. У него прием такой был, закурить просил, а потом на пепельницу смотрел.

– Зачем?

– Определял, есть ли мужчина в доме. Если выяснял, что женщина одинокая, то… Ладно, Вам лучше всего не знать. Считайте, что в рубашке родились.

Милиционер записал мои координаты на всякий случай, оставил свой телефон, а вдруг я что-то важное вспомню. Он ушел. Я без сил опустилась на табуретку в кухне. У меня тряслись руки.

Господи! Это был настоящий бандит! Тут я вспомнила, что по телевизору несколько раз передавали, что в нашем районе орудует маньяк. Ведь это же его фоторобот демонстрировали! Какая я дура! Ни одной мысли не шевельнулось в голове! Сама спокойно открыла дверь и подставила ему свою шею! Что там говорили о нем? Ищет одиноких женщин, затем под каким-либо предлогом заходит в их квартиру, насилует и убивает их. Господи, иконы даже в доме нет, а то помолилась бы, что Бог отвел. Если бы не пришел утром Костя, то… Я представила на минутку, что могло бы со мной случиться. Комок подкатил к горлу от страха. Как мне страшно одной! Я не смогу сегодня остаться одна в квартире. К Тоне пойти ночевать? Да она же уехала к приятельнице на дачу! Мы вместе с Тоней собирались ехать к Тамарке. Больше подруг у меня не было. На работе с женщинами у меня хорошие отношения, но не настолько, чтобы я могла вечером ворваться к ним с просьбой, пустить меня переночевать.

Я закрыла двери на все замки и цепочку и выпила валерьянки. Я стояла перед дверью, подумывая, не подпереть ли ее шкафом, когда в дверь снова позвонили. На этот раз я опасливо встала сбоку и лишь затем спросила: «Кто там?».

– Мне нужна Свешникова Александра Васильевна.

– Это я, а Вы по какому делу?

– Алечка, это я – Борюсик, – радостно завопил мужской голос за дверью.

– Что за Борюсик?

– Ну, Борис.

– Я не знаю никакого Бориса, Вы, наверное, ошиблись?

– Алечка, брось дурить, пошутила и хватит. Твой ласковый котик примчался к своей нежной кошечке.

– Мужчина, я сейчас милицию вызову, если Вы не уйдете.

– Аля, я тебя по голосу узнал, брось притворяться. Неужели ты не помнишь, как мы летом в Азове отдыхали? Я помню каждое мгновение нашего умопомрачительного романа.

– Я Вас точно не знаю, и в Азове я не была, и Алей меня никто не называл.

– Ну, открой дверь и посмотри на меня, может, так быстрее память вернется. У тебя цепочка есть? Или в глазок посмотри.

Я раздумывала, что же мне делать? Позвонить по телефону, что мне дал милиционер? А вдруг мужик ошибся адресом, а я шум подниму? Опять же, он назвал меня по имени-отчеству. Я посмотрела в глазок. Под моей дверью стоял прилично одетый мужчина. Круглый глазок искажал лицо. Оно было непропорционально крупным с выпученными глазами, но я определенно видела его в первый раз. Мужчина в руках держал роскошный букет роз, а в другой руке большую сумку. Может и не бандит? Зачем бандиту на дорогие цветы тратиться? Я решила продолжить переговоры.

– Как Вы узнали мой адрес?

– Ты упоминала дом, в котором живешь: магазин внизу, рядом игровой клуб «Фристайл». Ты обмолвилась, когда мы с тобой устроили фейерверк на пляже, что яркие огни этого клуба мешают тебе спать по ночам. Я нашел твой дом, и обошел все подъезды, спрашивая тебя. А одна общительная бабуля сразу назвала номер твоей квартиры, она тебя хорошо знает.

Я опешила. Он обошел весь наш дом! Он спрашивал меня! Степанида Владимировна назвала мой номер квартиры! Как же я соседям завтра в глаза буду смотреть? Она и сейчас, я уверена, стоит и слушает весь этот бесплатный спектакль. Будь, что будет! Я решительно открыла дверь и пригласила Бориса войти. Мужчина шагнул в коридор. Закрывая за ним дверь, я увидела высунувшуюся наполовину из своей двери Степаниду Владимировну. Баба Стеша была в халате, накинутом поверх теплой фланелевой рубахи, накрученные на допотопные бигуди волосы едва прикрывал капроновый платочек, но ее лицо прямо таки светилось от удовольствия. Она со счастливой улыбочкой пожелала мне доброй ночи. Я со злостью стукнула дверью. Вот, ведьма!

Мужчина стоял в коридоре и озирался по сторонам.

– А где Александра?

– Александра – это я.

– Свешникова Александра Васильевна?

– Да, это все же я.

– Мне казалось, что я слышал ее голос, может, я ошибался?

Мужчина терял свой жизнерадостный вид. Он уронил на пол роскошный букет, порылся в сумке и достал пачку фотографий.

– Скажите, пожалуйста, Вам не знакома женщина на этих снимках?

– Да Вы проходите в комнату, что стоять у двери.

– Лучше в кухню. Мне бы стакан воды.

– Как хотите.

Мы зашли с ним в кухню. Я включила свет, и тут радостно увидела пепельницу с окурками Как хорошо, что я не успела ее помыть! Никогда теперь не буду ее мыть! Мне стало легче и спокойнее на душе. Я налила в стакан воды и подала его Борису. А пепельницу я, как бы невзначай, поставила на видное место. Хотя ее резкий противный запах просто ударял в нос, но, может, у Бориса – насморк. Борис устало опустился на табуретку. Наконец, я смогла рассмотреть своего нежданного гостя. По виду ему было лет тридцать пять-сорок. Небольшого роста, скорее толстенький, чем стройный. Короткая стрижка подчеркивает ширину круглого лица, глаза карие, живые. Одежда приличная, но с легким налетом провинциальности. Я взглянула на его руки с широкими короткими пальцами. На среднем пальце левой руки красовалась массивная золотая печатка. Все ясно. Не хватает малинового пиджака и толстых золотых цепей на короткой шее. Я взяла в руки фотографии и чуть не упала с табуретки. Лучезарно улыбаясь, в очень открытом купальнике на фоне моря, вся в капельках воды, на меня смотрела моя сестра Василиса.

Так, все понятно. Эта дрянь развлекалась с богатеньким мужиком на море, в то время как умирала мама. Понятно, почему у нее не нашлось времени приехать проститься с матерью: она крутила очередной роман. Василиса назвалась моим именем, наверное, выдавала ему правдоподобные эпизоды моей жизни. А этот павиан потерял голову. Я знаю, Василиса способна вскружить голову абсолютно любому мужику, если ей того захочется. Нет ни одного представителя сильного пола, кто бы смог устоять перед ее чарами. Специально медленно я перелистывала фотографии.

Борис смотрел на меня с надеждой, его короткие бровки поднялись в немом вопросе. Фотографии были классные, и хорошо отражали, как чудесно моя сестра отдохнула от тягот семейной жизни. Я решила еще немного помучить Бориса.

– А что это за женщина?

– Аля, то есть, она, работает в библиотеке, научным сотрудником.

Я чуть не поперхнулась. Да, похоже, что Борис никогда не посещает библиотек. Иначе бы он никогда не заподозрил в этой грудастой блондинке, выпячивающей свои прелести при каждом удобном случае, работника библиотечного фронта. Конечно, и у нас работают очень красивые женщины, есть изумительные красавицы. Но как можно заподозрить в этой крале научного работника? Ведь у нее на лице не отражается ни единой мысли, кроме секса. Борис ослабил узел галстука и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Я решила, что с него хватит, и ответила:

– Это моя младшая сестра, Василиса.

– А почему она назвалась Вашим именем?

– Я одна, не замужем, и у меня никого нет. Поэтому никому нет дела до моих любовных романов. А она замужем.

– Замужем?

– Да. То есть, нет, она позвонила, что разводится с мужем.

– А как можно ее увидеть?

– Она собирается в скором времени почтить своим присутствием родные пенаты. Когда? Это загадка. Но что посетит, я не сомневаюсь, ей больше деваться некуда. К тому же теперь нет больной матери, за которой требуется постоянный уход.

– А Вы, Александра Васильевна, не любите свою младшую сестру.

– Может быть. Это наше семейное дело.

Борис встал и пошел в коридор.

– А у Вас с сестрой голоса похожи. Но я, пожалуй, пойду. Можно, оставлю у Вас продукты?

– Зачем они мне?

– Съедите или приготовите что-нибудь. Не везти же мне их сейчас во Владимир.

– Так Вы из Владимира?

– Да, был здесь по делам, решил навестить знакомую. Скажу прямо: запала она мне в душу.

Борис занес сумку и цветы в кухню. Он протянул розы мне, а сам стал выкладывать на стол продукты. У меня, как говорит Антонина, глаз выпал. Деликатесы сыпались, как из рога изобилия. Борис освободил сумку и пошел к двери. Сейчас он уйдет, и я снова останусь одна. И никому нет дела до того, что мне страшно.

– Борис, подождите, куда Вы пойдете? Уже ночь. Может быть, Вы останетесь, переночуете, а завтра утром спокойно уедете в свой Владимир. Как я понимаю, Вы собирались ночевать здесь?

– А я не стесню Вас, Александра Васильевна?

– Да что Вы! У меня двухкомнатная квартира, я постелю Вам в отдельной комнате на диване. Возможно, Вы мой будущий родственник. И, пожалуй, можно без отчества.

– Хорошо, Александра, с Вашего позволенья я останусь у Вас до утра. Я уеду рано, сильно Вас не побеспокою.

– А сейчас давайте поужинаем, а то я еще не ела.

Я принесла из маминой комнаты хрустальные салатницы. Мама обожала хрусталь. Еще в те времена, когда было трудно купить красивый хрусталь, мама всеми правдами и неправдами его доставала. Позже я всегда дарила ей красивую посуду, чтобы доставить маме удовольствие. Красивый хрусталь требовал красивой скатерти.

– Зачем Вы так беспокоитесь? Поели бы из контейнеров.

– Из контейнеров? Ни за что! Стелите скатерть.

Мы вдвоем с Борисом накрыли стол. Кухня преобразилась. Роскошный букет роз поставили в большую хрустальную вазу. Борис повеселел. Он с удовольствием мне помогал. Я удивилась, как ловко он нарезал колбасу и овощи. Оглядев нарядный стол, я пошла в комнату и переоделась в шелковое платье. Платьице не относилось к разряду нарядных, но было приличнее, чем домашний халат, в котором я была.

– Разрешите? – из недр заметно опустевшей сумки Борис достал бутылку с яркой наклейкой.

– Я не пью, разве что совсем чуть-чуть, попробовать.

Борис разлил темную жидкость в бокалы. Я не ожидала, что жидкость окажется такой крепкой, и поперхнулась от неожиданности. Борис засуетился вокруг меня, чем смутил меня еще больше.

– Расскажите о себе, – выдавила я из себя, чтобы замять возникшую неловкость.

– А что рассказывать? Я скажу, и Вы начнете смеяться. Я окончил кулинарный техникум.

– Ну и что? А я окончила библиотечный институт. Где надо смяться?

– Все обычно смеются, когда я говорю о техникуме.

– Из-за Геннадия Хазанова? Но он, между прочим, знаменитым человеком стал. И чем кулинарный техникум хуже машиностроительного?

– А Вы, значит, учились в библиотечном институте?

– Да, мама так захотела. Я не стала с ней спорить, хотя мне в детстве хотелось быть врачом. Как Вы уже знаете, работаю в библиотеке. Заработок, конечно, небольшой, но работа не пыльная, спокойная. Нам с мамой на жизнь хватало, правда, без особых изысков. А Вы где работаете?

– Я пеку хлеб.

– Как интересно.

– Знаменитый в нашем городе хлеб «Вересовский» на моем хлебокомбинате выпекают. И еще у меня сеть кондитерских – «Эвелина», одна даже в Москве есть. Фамилия у меня – Вересов.

– А Эвелина – имя Вашей жены?

– Я с ней давно развелся.

Борис снова наполнил мой бокал. Приятное тепло разливалось по телу. Мой взгляд упал на пепельницу. «Господи! Мало мне дневного маньяка, впустила в квартиру еще одного!»

– Скажите, а можно посмотреть Ваш паспорт?

– Конечно.

Борис протянул мне документ. Я внимательно изучала каждую букву.

– Настоящий, – прокомментировал Борис.

– Борис Вениаминович Вересов. А имя Вашей бывшей жены Валентина, а не Эвелина.

– Эвелина была первой, а Валентина последней.

«Они с Васькой два сапога пара. У него тоже много жен было».

– Красивое имя – Эвелина, необычное. Она иностранка была?

– Вовсе нет. Русская и даже рабоче-крестьянского происхождения: мать – дворник, а отец – слесарь-сантехник. Непонятно, где ее родители откопали такое редкое имя для своего чада.

– А Вы – из дворян?

– Представьте себе, да. Мои предки все поголовно служили в армии за царя и Отечество, а один из них воевал вместе с Суворовым, был другом знаменитого генералиссимуса. Прадед был репрессирован в тридцатые годы. Из всей большой семьи Вересовых остались мой отец и я.

– Значит, Эвелина была Вам не пара.

– Александра, Вам не идет язвить, лицо у Вас доброе. Если хотите, то расскажу об Эвелине. Я женился на ней из-за ребенка. Хотелось иметь сына, чтобы продолжил нашу фамилию. Но оказалось, что ребенка она родила не от меня. И денег у меня в то время было недостаточно для такой красавицы, как Эвелина. Одним словом, она меня бросила из-за одного новоявленного толстосума.

Я чувствовала, что меня развозит, и надо прекращать эти посиделки. А Бориса жаль, не те попадались ему бабы. Он мечтает о сыне. Сомневаюсь, что Васька родит ему сына. На нее не похоже, что она собирается обзаводиться детьми. По крайней мере, ни в одном своем браке она не завела ребенка, если не считать первого ее замужества. Тогда она сделала аборт, ей было всего шестнадцать лет. Собственно, какое мне дело до Бориса? Завтра он уедет к своим хлебам во Владимир, и я никогда не увижу его больше. И чудесно. Мы с ним настолько разные, что даже говорить нам вместе не о чем. А Васька? У нее своя жизнь, мы были и останемся с ней чужими.