Блюз в ночи

– Наташа, Вы сказали, что знаете английский?

– Да, моя мама преподавала английский язык, она с самого детства разговаривала со мной.

– Переведите фразу.

Он показывает абзац из своей газеты. Я читаю текст и перевожу. Александр смеется.

– Что- то не так?

– Нет, Вы перевели точно. У Вас забавное произношение, почему-то мягкий итальянский акцент.

– Возможно. На моей последней работе мне приходилось работать с документами на английском языке: письма, договоры. Я пишу без ошибок, но у меня не было разговорной практики. Как-то не попадалось настоящих англичан, чтобы поговорить.

– Могу предоставить Вам возможность попрактиковаться.

– Я не понимаю.

– Хочу предложить Вам временную работу.

– Я согласна.

– Вы не дослушали, что я хочу Вам предложить. Вдруг я предложу нечто плохое.

– Нет, Вы на такое не способны.

– Вы считаете?

– Да, я не сомневаюсь.

– Тогда давайте встретимся послезавтра и попробуем, – он записывает мне адрес, – в девять утра, договорились?

Я летела домой, как на крыльях. Как метеор, я ворвалась к Дашке. Как кстати она приехала из деревни! Я вываливаю на кухонный стол пакет с ее любимыми сушками.

– Дашка! Я такая счастливая!

– Опять влюбилась? И вся эта красота – для него? Давно я не видела тебя блондинкой.

– Нет, что ты! С этим я завязала. Я нашла работу.

Дашка кладет вазочку с сушками на колени, устраивается удобнее на диване и слушает. Я рассказываю о посылке, о невероятной встрече с Александром и о продолжении.

Оказывается, Александр, давно уехал из России и теперь живет в Штатах. Он музыкант, известный за границей саксофонист. Сюда приехал отдохнуть, и по делам. В России у него живет дочь. Он даст здесь несколько концертов. И еще он пишет книгу. Вернее, книгу будут писать специальные люди, профессионалы. Ему надо привезти текст, который те литературно обработают, чтобы издать книгу. Он будет рассказывать на диктофон, а текст надо будет набирать на компьютере. Александр давно не был в России. Он будет излагать, как ему будет удобнее, на русском или английском.

– Дашка, ты не представляешь, сколько он обещает мне заплатить, если я справлюсь!

– Не обманет?

– Не знаю, но он же отдал маме деньги и лекарства.

– Где ты будешь работать?

– Он живет в гостинице со своим продюсером. Возможно, мне придется поехать с ним за город. Нет, ты не думай ничего такого. Там отдыхает его дочь с детьми, разного народа куча. Мне предоставят отдельную комнату, и питаться я буду с ними за одним столом, как гостья. Дашка!

– Смотри, не влюбись.

– Ты, что, он мне в отцы годится.

– Можно подумать, тебя это остановит. А, кстати, сколько ему лет?

– Пятьдесят примерно, я вычислила, когда он сказал, что тридцать лет живет в Штатах. Но я ни за что не дала бы ему столько. Он такой стройный, элегантный, с седыми висками.

– Вот видишь, ты уже…

– Даша! У меня на ближайший год, пусть, на полгода, иммунитет на мужиков, а он уедет к себе в Штаты через месяц.

Даша задумалась.

– Слушай, а может, он авантюрист и все сочинил? Или выдает себя за другого? Ты не боишься одна идти к нему?

– Зачем ему меня обманывать?

– Ну, хочет, чтобы ты пришла к нему, одна, а там… Ты и раньше была привлекательная, а сейчас – жутко соблазнительная. Ты не думала, что такой знаменитый человек никогда не возьмет себе работника с улицы. Он тебя не знает. А вдруг ты воровка? Почему он в кадровое агентство не обратился?

– У него есть секретарь, но он неожиданно заболел.

– Ох, не нравится мне все это. А давай, мы с тобой завтра вместе пойдем?

– Тебе же на работу!

– Позвоню шефу, что задержусь, потом отработаю. Сейчас лето началось, пора отпусков, работы меньше.

– И мы пойдем, как две дуры, вместе. Что я ему скажу?

– Ничего, пришла с подругой. Хочет, мол, на знаменитость посмотреть. Кстати, ты фамилию его спросила?

– Алекс Векс. Его полное имя Александр Векшин.

– Надо тебе «подковаться», диск его купить, послушать, что он там играет, почитать что-нибудь про него.

– Ты права, я сбегаю в Интернет-кафе, пороюсь.

– Фотографию его сначала найди, а то, может, там совершенно другая личность окажется, и суетиться нам не надо.

Я нашла в Интернете Алекса Векса, про Векшина ничего не было. Он эмигрировал в США в 1976 году, в возрасте 21 года. Я узнала его на фотографиях, хотя он там был моложе. В 30 лет стал знаменитым. На это время пришелся пик его славы. Сейчас у него не лучшая полоса в жизни, провалились его концерты в Париже и Милане, хотя последний записанный диск, «Блюз в ночи», хорошо разошелся. Я подсчитала, что, в следующем, 2005-м году, Александру будет пятьдесят лет, а сейчас – сорок девять. Он несколько раз был женат, у него двое детей. Я сделала себе распечатки, чтобы поподробнее изучить его биографию и поднабраться музыкальных терминов.

Почему родители не учили меня музыке? Наверное, из-за того, что мы часто переезжали с места на место. Мама неплохо поет за столом, особенно – украинские песни с подругой Соней. А папе «медведь на ухо наступил». Я никогда не интересовалась музыкой, видно пошла в папу. Нет, в оперетту мне нравилось ходить, и на концерты популярных эстрадных исполнителей. Но серьезная музыка – это не для меня. Что толку покупать его диск, все равно ничего не пойму. В конце концов, мне надо будет только записывать за ним то, что он будет говорить. Если и не пойму что-то, переспрошу, я не обязана разбираться в музыке.

Утром Даша ушла на работу, а я не находила себе места. Почему бы мне ни пойти и не посмотреть еще раз на Евгения? Я увижу его, успокоюсь и забуду. Мне станет легче. А вдруг у него не сложилось с той мадам? Он мог ей надоесть, она могла куда-нибудь уехать и бросить его. Я убеждала себя, что все еще у нас с ним может наладиться, собираясь прогуляться в окрестностях моего бывшего офиса. Тщательно одевшись, в полной боевой раскраске я решительно ступила на тротуар.

Солнце золотило мои волосы, легкий ветерок играл локоном, игриво спущенным вдоль лица. Белая короткая юбка открывала ноги, а яркая красная кофточка подчеркивала нежный цвет лица. Белые босоножки и сумочка дополняли наряд. Я себе нравилась. Настроение было самым радужным. Я радовалась теплому летнему дню, нежным зеленым листочкам, которые распустились в полную силу всего лишь пару недель назад.

Машина выехала неожиданно из-за угла. Как в замедленном кино я с ужасом смотрела на надвигающийся на меня вишневый капот машины. Я почувствовала толчок и закрыла глаза. Визжали тормоза. Я почему-то упала на колено, так и проехала по асфальту. Машина остановилась. Было тихо, потом истошно закричала женщина, стоящая на тротуаре. Почему я молчала? Испугалась? Комок страха стоял в горле, мешая кричать. Затем он начал таять, и я заплакала. Мужчина в белой рубашке и с таким же белым лицом выскочил из машины и подбежал ко мне. Он поднял меня с земли, а потом зачем-то взял на руки.

– Разойдитесь, это моя жена, – кричал он толпе зевак. – С тобой все в порядке, дорогая?

Он усадил меня в машину, и мы отъехали.

– Вы сильно ударились?

– Нет, только колено болит.

– Сейчас я отвезу Вас в больницу.

– Нет, я не хочу.

– Там работает мой друг, он осмотрит Вас, он очень хороший хирург. Не беспокойтесь, я оплачу Вам все расходы на лечение и моральный ущерб. Хотя Вы сами выскочили на дорогу прямо перед моей машиной. Я почему-то смотрел на Вас, когда Вы подходили к дороге. Интуиция меня не подвела, и я во время нажал на тормоз, другой мог не успеть.

Хорошего хирурга звали Владислав. Он был сухощавым, невысоким, черноволосым с усталыми серыми глазами. Пальцы его были удивительно мягкими и теплыми.

– Головой ударились? Ногу больно, когда я здесь трогаю? Потерпите, я обработаю ссадину. Ничего, до свадьбы заживет. А Вы замужем?

– Нет.

– Тогда точно до свадьбы заживет.

Он улыбнулся мне. А он не старый, как мне сразу показалось, может чуть постарше меня. Я посмотрела на его правую руку. Обручального кольца не было. Он же хирург! Не будет же он на работе носить кольцо. А собственно, мне какое дело до того, женат ли он? Но я чему-то обрадовалась, когда он мне предложил показаться ему завтра.

Только дома я вспомнила, что завтра мне идти на работу. Александр сказал, что мы попробуем, получится ли у меня? Я осмотрела себя в зеркало. Коленка заклеена пластырем, небольшой синяк на локте. Придется влезть в серый костюм. Юбка закроет колени. За окном слегка хмурилось. Возможно, завтра будет прохладнее. Серый костюм мне нравился, он был дорогой, элегантный. Я купила его совсем недавно, фасончик был на самом пике моды. Жемчужно-серый цвет хорошо оттенял мои глаза. Тем более, что вечером мне идти на осмотр к Владиславу.

Утром я выглянула в окно. От вчерашних туч на небосводе не осталось и следа. Я с сомнением осмотрела приготовленный с вечера наряд. «Ничего, в конце концов, пиджак можно снять, если будет очень жарко».

Чтобы не опоздать, я поехала на метро и вовремя явилась по адресу, указанному Александром. Кроме него в комнате сидел маленький толстый мужчина. Несмотря на открытое окно в комнате было жарко, он постоянно вытирал большим платком лысину на голове. Александр представил его мне как Джеффри. Толстяк высокомерно кивнул и, повернувшись к Александру, заговорил по-английски с типично американским произношением.

– Алекс, где ты ее нашел? Ты проверил ее документы? Она похожа на проститутку. Ты уверен, что она не воровка или не авантюристка?

Я открыла сумку, достала бумаги и на английском языке, гораздо более правильном, выложила:

– Меня зовут Наталья Горина. Посмотрите: мой паспорт с регистрацией в Москве, диплом о высшем экономическом образовании, сертификаты, трудовая книжка. Есть еще санитарная книжка. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Толстяк ничуть не смутился, а Александр поморщился.

– Я Вас оставлю вдвоем, дела, – толстяк откланялся и вышел.

– Хотите кофе, чаю, – предложил Александр.

– Начнем работать. Вы будете рассказывать, чтобы я успевала набрать текст, или хотите сначала на диктофон?

– Я не знаю. Честно говоря, я жалею, что согласился. У меня сейчас не самые лучшие времена, и мой продюсер придумал написать книгу, чтобы поднять популярность.

– Да, конечно, книга может привлечь внимание, особенно, если там будет нечто скандальное. Я Вас понимаю, тяжело выставлять свою душу напоказ. Но Пушкин, например, сказал: «Я пишу для себя, а печатаю для денег».

– Спасибо за сравнение с Александром Сергеевичем, – он слегка улыбнулся мне, но потом снова помрачнел.

Я включила ноутбук, и положила руки на клавиатуру. Александр ходил по комнате и молчал.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Это не важно, для книги текст будет обрабатывать профессионал. Начните с детства, это легче. Прошло время, и нет той остроты ощущений, как в недавних событиях.

– А Вы умны.

– Почему-то все считают, если блондинка, то обязательно одни ноги без мозгов.

– Я не хотел Вас обидеть, и я так не считаю.

– Это чисто русский менталитет.

– Да, конечно, я почти тридцать лет не живу в России, мне многое здесь сейчас чуждо.

– А где Вы родились?

– В Новосибирске. Вы там не бывали?

– Не знаю, может быть. Мой папа был военный, мы часто переезжали с места на место.

– Расскажите о своем детстве, если Вас это не смущает.

– Ну, если это наведет Вас на нужные воспоминания, то я могу рассказать.

… Как я уже сказала, мой отец был военный. У родителей я была поздним и единственным ребенком. У моей мамы были проблемы со здоровьем. Она по возможности лечилась, но часто в военных городках и гарнизонах, где мы жили, не было необходимой медицинской помощи. Маме было тридцать пять лет, когда ей удалось забеременеть. Отца перед этим перевели в Хабаровский край. Роды начались на месяц раньше срока, мама не успела лечь в больницу. Ночью отец на «Жигулях» повез маму в райцентр, где был родильный дом. Мороз стоял за тридцать, началась метель. Отец сбился с дороги, встала машина. Отец закрыл маму своим полушубком, а сам почти час в одном свитере возился с машиной. Отошел какой-то контакт в электропроводке, я плохо понимаю в машинах. Пока отец нашел неисправность, он обморозил руки. Он успел довезти маму до родильного дома, я родилась через полчаса после того, как мы приехали. На фотографии, где отец держит меня в одеяльце при выписке, у отца забинтованы руки, но он улыбается, такой счастливый.

Мне повезло с родителями. В нашей семье никогда не было скандалов, я не слышала, чтобы родители даже повысили друг на друга голос. Папа влюбился в маму еще тогда, когда учился в школе. Он даже ходил по улице по той стороне, по которой ходила моя мама. Они дружили с шестого класса. Их дразнили, но они всегда шли, держась за руки. Так и всю жизнь прошли плечом к плечу.

Став взрослой, я поняла, что отцу хотелось иметь сына. Он много занимался со мной и учил меня играть в футбол, забивать гвозди, пользоваться дрелью. Я с восторгом выполняла вместе с папой разные хозяйственные дела дома и на даче. В жизни мне это очень помогает. Единственное, к чему папа не допускал меня, так это к своей машине. Он говорил: «Машина, как женщина, любит одни руки». Может оттого, что отец меньше бывал дома, я предпочитала его маме.

– Вам действительно повезло, чего нельзя сказать обо мне.

– Вы выросли в неблагополучной семье?

– Нет, что Вы! Моя семья была очень обеспеченная по тем российским меркам. Отец был директором консерватории, а мать работала там же, но бухгалтером на полставки. У мамы от природы был неплохой голос. Если бы она училась пению, то могла бы стать певицей. Но она посвятила жизнь моему отцу. Он был деспот и требовал, чтобы все вертелось только вокруг него. Отец гордился, что его дед преподавал в Московской консерватории. Революция разметала семью по свету, отец оказался в Сибири. Он был талантливым композитором и педагогом, жил своей работой, и ничто не должно было ему мешать творить высокое и светлое. Ребенок был бы помехой, отец не хотел детей. Мать сделала десять абортов, одиннадцатый ей запретили делать. Так родился я. Мать, чувствуя свою вину перед отцом, из кожи вон лезла, чтобы жизнь отца не пострадала от наличия ребенка в семье. Мне наняли няню, которая занималась мной, а главное, следила, чтобы я не мешал отцу.

В пять лет меня отдали в музыкальную школу, учиться игре на фортепиано. Тогда же в первый раз я проявил непослушание монаршей воле отца. Я сам перевелся в класс игры на балалайке. Как звучит балалайка, мне понравилось больше, чем фортепиано. На балалайку был недобор, в отличие от фортепиано. Меня только спросили, знают ли родители. Я кивнул головой, и целый месяц наслаждался любимым занятиям. Занимался я в музыкальной школе, мотивируя, что родителям некогда купить мне балалайку. Обман мой раскрылся, отец от души выпорол меня ремнем. А я снова засел на ненавистный инструмент.

Александр рассказывает медленно, с паузами, я успеваю за ним набирать текст. Меня увлекает его рассказ. В комнате жарко, я снимаю пиджак и остаюсь в нежно розовой блузке. Александр не обращает внимания на мой вид.

– Второй раз я ослушался отца, когда подружился с Витькой. Он был на год младше меня. Его мать работала дворником. Дом наш был пятиэтажный, постройки тридцатых годов с высокими потолками и большими квадратными комнатами. Мы жили в четырехкомнатной квартире, а Витька с матерью ютились в полуподвале. Мне нравилось бывать у них. Там я чувствовал себя лучше, чем дома. Я запросто мог отрезать себе краюшку хлеба, макнуть ее в сахар и с удовольствием съесть прямо в комнате. Никто не одергивал меня, не заставлял мыть руки и чинно сидеть за столом. До сих пор помню восхитительный вкус жареной картошки, которую мы ели со сковородки. Помню, в Америке этот запах мне ночами снился.

Как я понял позднее, Витька пользовался не виданной для меня свободой мысли. Ему никто не диктовал, что читать, с кем дружить, о чем мечтать. Мать даже не проверяла его тетради. Если в дневнике появлялись двойки, тройки или замечания, порола Витьку ремнем. Это случалось не часто. Витька не был тупым или ленивым, но иногда увлекался книжкой или игрой и забывал делать уроки. Витька был фантазером. Он мечтал построить подводную лодку и отправиться на ней в плавание. На земле прутиком он рисовал лодку в натуральную величину, а я сомневался, поместимся ли мы с ним там. В том, что я поплыву вместе с Витей, у меня сомнений не было. Почему я подробно рассказываю о своем детстве и о Витьке? Все это сыграло потом решающую роль в моей судьбе.

Он останавливается.

– Пожалуй, все на сегодня, у меня есть другие дела.

Я выключаю компьютер.

– Мне завтра приходить?

– Да, конечно. Я думаю, у нас получится.

Я иду вприпрыжку, размахивая сумкой. Пока у меня есть работа, а осенью, я уверена, я найду себе постоянную работу. И не надо снижать уровень зарплаты в моем резюме. Пиджак я несу в руке. День разгулялся, солнце светит совсем по-летнему. Я ловлю себя на мысли, что часа три не вспоминала сегодня о Евгении.

В больнице долго сижу на жестком диване, жду Владислава. Медсестра с любопытством поглядывает на меня.

– Вы на прием или по личному делу?

– На прием.

В глазах разочарование, до чего же у нас любопытный народ!

– Подождите, там привезли на скорой, срочная операция, Владислав Андреевич скоро выйдет, они уже зашивают.

Меня начинает подташнивать. Я представляю, как он появится в халате, забрызганном кровью от низа до верха. Ожидания мои не оправдываются. Владислав выходит в чистом халате.

– Как мы себя чувствуем? – задает он дежурный вопрос.

– Вы – не знаю, а я хорошо.

– Превосходно, сейчас посмотрим Вашу рану. Колготки снимите.

Я почему-то краснею и снимаю колготки.

– Сейчас обработаю, мазь пусть полежит два дня, а там можете сами промывать марганцовкой и заклеивать бактерицидным пластырем.

И это все? Мне что, больше не приходить к нему?

– Кстати, Михаил просил Вам передать…

– Какой Михаил?

– Тот самый, под чью машину Вы чуть не попали. Так вот, он просил Вам передать, так как Вы практически не пострадали, то ни о каком материальном возмещении не может быть и речи.

– А я ничего не просила.

– Это Вы сейчас так говорите, а потом время пройдет и захочется получить денежки. На Вас заведена карточка, результаты обследования зафиксированы официально, так что имейте в виду на будущее.

Я вскакиваю, демонстративно натягиваю колготки и иду к выходу.

– Всего Вам доброго, очень рада была познакомиться, до свидания! А своему Михаилу передайте большой привет от меня.

– Во-первых, Михаил вовсе не мой, а так знакомый. А во-вторых, если Вы подождете меня пять минут, то я бы хотел Вас проводить. Если Вы, конечно, не возражаете?

Мы сидим с Владиславом на скамейке. Он оглядывается:

– Какая красота! Я и не заметил, что наступило лето. Также как и Вы.

Он бросает взгляд на мой пиджак, который я держу в руке.

– Я сегодня ходила первый день на работу, мне хотелось выглядеть достойно.

– Хорошая работа?

– Временная, но осенью я надеюсь найти приличную постоянную работу.

– Я тоже сейчас веду пробные консультативные приемы в одной частной фирме. Но как говорится: «Поживем – увидим». Наташа, не обижайтесь, я, возможно, как-то грубо и прямолинейно изложил то, что просил Михаил.

– Нет, Вы все изложили правильно.

– Понимаете, у Михаила случай был, старушка прямо под колеса выскочила. Хорошо, что ее тут же на медицинскую экспертизу свозили, никаких травм. Михаил был трезвый, правил не нарушал, бабуся сама была виновата. Гаишники все зафиксировали. У самой бабули никаких претензий не было. Вдруг через три месяца ушлая племянница старушки достала справку об ухудшении здоровья своей тетки. Страховая компания отказала в выплате, но пострадавшие добыли телефон Михаила и полгода его шантажировали, вымогали деньги, даже угрожали. Так что, люди всякие бывают.

– Передайте Михаилу, пусть живет спокойно, я его шантажировать не буду.

– Я уже передал, Вы не такая.

– Вы же меня не знаете.

– По глазам можно понять человека, мы хирурги насквозь видим.

– И что же Вы видите?

– Вы, Наташа, нежная и легкоранимая. Вы стараетесь выглядеть независимой, современной, такой «эмансипе», но Вы одиноки.

– Вам бы психологом работать, а не хирургом.

– У меня хирургом неплохо получается. А Вы по специальности экономист. Угадал?

– Угадали.

– Раз угадал, то приглашаю Вас завтра составить мне компанию. В «Художественном» идет новый фильм Эмира Кустурицы. Мне кажется, что Вам должны нравиться фильмы Кустурицы. Не хотите посмотреть?

– Мне действительно нравятся его фильмы. Он снимает войну, но не так, как другие. У других кровь льется рекой. А его фильмы наполнены радостью, светлые и легкие, с верой и надеждой. Но завтра мне на работу, я не знаю, когда освобожусь.

– Есть сеанс в восемь вечера, я буду Вас ждать у кинотеатра.

– Посмотрим.

– А может, мы еще куда-нибудь сходим?

– Может быть, – я загадочно улыбаюсь. – Вы позвоните мне, а я подумаю.

Господи, как легко живется, когда розовый туман не застилает глаза.

Не успела я зайти в свою квартиру, как вбежала испуганная Даша:

– Ты что так поздно? Я беспокоилась, хотела уже в милицию звонить.

– Я с хирургом гуляла в парке.

– Уже с хирургом? Ты ненормальная, тебе прививку «антисекс» надо ставить!

– Я же не занималась с ним сексом на скамейке, мы только немного на ней посидели.

– Наташа, а позвонить ты мне не могла? Я себе места не находила. Как саксофонист?

– Прости, Даша, телефон разрядился, как всегда не вовремя. Сейчас я тебе все расскажу.

– Подожди, сушки принесу.

Она устроилась напротив меня с любимыми сушками. Но я сегодня на них – ноль внимания, худеть, так худеть.

– Представляешь, Даша, Владислав, даже не спросил, есть ли у меня квартира и где я живу. Все мужики обычно спрашивают это первым делом.

– Тебе, Наталья, не те мужики попадаются.

– А где их взять, тех?

– Ладно, не будем о плохом, рассказывай.

– Владислав живет с матерью, в Солнечногорске. Они приехали их Казахстана. Он хирург от Бога, увлечен своим делом. Пока он работает в муниципальной больнице, но уже известен, к нему и на самых крутых машинах приезжают. Осенью, возможно, перейдет на работу в частную клинику.

– Перспективный. А как мужик он тебе понравился?

– Да. Он очень коммуникабельный, с ним легко. Неглупый, проницательный, разговорчивый. Внешне – привлекательный, лицо живое, подвижное. Но он не собирается жениться. Считает, что нельзя заводить детей, если ты не можешь их обеспечить. А семейной жизни без детей он не представляет. Но по женской части, чувствуется, он – парень не промах, хотя и не совсем уж отпетый бабник. А про меня он сказал, что в моих глазах можно утонуть.

– Ну, не Пушкин, но поэтично. А как твой первый рабочий день, все нормально?

– Мы сегодня немного работали, Александр куда-то торопился. Его продюсеру я не понравилась. Но я нормально успеваю набирать текст, думаю, что справлюсь. Мне кажется, что у Александра была нелегкая жизнь.

– Он – богатый?

– Откуда мне знать? Трудно сказать, я не знаю, сколько у них музыканты зарабатывают.

– Музыканты разные бывают.

– Этот записал несколько сольных дисков.

– Ух, ты! Значит, богатый.

– Нам с тобой без разницы, главное, что он обещал платить каждую неделю. За мной подарок Жанне. Я ей обещала на день рождения купить «семью» и домик для ее куклы Барби.

– Балуешь, ты мою Жанку. Поедешь со мной в Алексин к ней на день рождения?

– С удовольствием бы поехала, но не знаю, как с работой будет.

Жанну я обожаю. Ничто не может так поднять мне настроение, как подарить ей какой-нибудь пустячок: игрушку или лакомство, – и увидеть, как ее хорошенькое личико превращается в одну сплошную улыбку. Она радостно кидается меня обнимать и голоском, звонким, как колокольчик, кричит: «Тетя Наташа! Моя тетя Наташа любимая!» Еще мы с ней любим сидеть в уголочке на диване и обсуждать последние новости Жанны: с кем играла или поссорилась в садике, какую песню разучила к празднику, как сходили в гости ее куклы, чем их там кормили и развлекали. Жанна хорошо воспитана, она всегда спрашивает прежде, чем принести мне книжку для чтения: «Тебе не надо делать баланс?» А когда закончится первая, не бежит сразу за второй, а уточняет: «Ты не устала? Еще почитаешь?» И так – еще семь раз. Я соскучилась по своей маленькой подружке, очень хочется съездить в Алексин.

Утром я ровно в девять была на своем новом рабочем месте. Александра не было. Джеффри, его продюсер, сверлил меня глазами, видно опасался оставаться один на один с русской «девкой». Я демонстративно села за стол, включила компьютер и начала работать. Вчера я не успела проверить текст на ошибки. И потом Александр сказал, что текст нужен ему на двух языках: русском и английском. Я открыла то, что набрала вчера и быстро начала переводить.