– Вы заметили, что по этой дорожке бегут только мужчины, и нет ни одной женщины?
Я киваю ему головой, экономя силы и пытаясь контролировать дыхание, но все же не могу удержаться и замечаю:
– Это и понятно, ведь соревнование по марафону проводятся среди мужчин.
– В том-то и дело, что мы не можем соревноваться с женщинами. Они нас всегда побеждают. И главное спасение мужчины – это убежать от женщины.
Человек вдруг заговорил страстно и увлеченно, как будто к этому убеждению он шел всю свою жизнь.
– Я говорю о том, чтобы избежать любви. Да-да! Именно того безумия, которое связывает человека по рукам и ногам. Любовь – это сети, которыми женщина накрывает человека с головой. Из этих сетей очень трудно выпутаться. И чем сильнее привязанность, тем безвольнее становится человек. Вы думаете, любовь помогает человеку жить? Чушь! Она уводит его от цели.
Когда он произнес слово "цель", я невольно повернул голову в его сторону. "Кто он, этот таинственный бегун?" – подумал я. И вдруг мой взгляд упал на его ноги и продолжение его туловища. Кроме двух рук бегун имел еще четыре ноги с лошадиными копытами. От неожиданности я чуть было не лишился чувств, потому что впервые в жизни видел рядом с собой кентавра.
– О какой цели вы говорите? – спросил я его, обретя, наконец, дар речи.
– О той, чтобы избежать растворения в женщине. Как только мы передаем свою клетку женщине, мы тут же умираем. И для нее и для себя самого.
– Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.
– Мы превращаемся в пустую оболочку. Мы всю свою энергию передаем ей. А разряженное тело, как вы знаете, является мертвым телом. Мы становимся живыми покойниками. С рождением нашего ребенка женщина овладевает нашей волей и теряет к нам всякий интерес. Всю свою любовь она концентрирует на том, что мы ей дали. Но это еще не все. Мы умираем для себя лично, потому что с появлением дитя должны заботиться о нем. Мы привязываемся к нему и к женщине, которая произвела его на свет. Ради них мы готовы жертвовать своей жизнью. Женщины, как подводные камни, пороги или айсберги. Они путаются у нас под ногами, они пробивают днища наших кораблей, делают течи и, в конечном итоге, увлекают нас на дно мутных стоячих заводей. Мы становимся утопленниками.
Кентавр несся рядом со мной во всю прыть, поднимая за собой столб пыли. И чтобы не задохнуться, я должен был не отставать от него ни на шаг. Мы легко обходили многих бегунов. Он болтал без умолку.
– После встречи с женщиной, к которой вы неравнодушны, ваше сердце разбито. Вы уже не цельная личность, а так себе, осколки кувшина, который уже никогда больше не наполнится мудростью. Женщина неуловима для мужчины, хотя сама по себе является ловушкой для него. В конечном итоге, вы разбиваете не только свое сердце, но и свою голову. Вы становитесь сумасшедшим. Поэтому самое важное для вас – это убежать от женщины. Не дать ей одержать над вами победу. Иначе вы – мертвец.
– Я вижу, вам удалось убежать от женщины, – заметил я с ноткой сарказма.
– В том-то и дело, что нет, – ответил он сумрачно.
Солнце припекает все сильнее, подошвы кроссовок нагреваются, но я не ощущаю ни усталости, ни жары, ни дискомфорта. Вероятно, нами пройдена уже шестая часть пути. Как там меня учила Афина Паллада? "Сгармонируй свой блеск". Прекрасно. Много марафонцев еще впереди, но меня это не колышет. Я продолжаю свой путь вместе с моим копытным напарником, все больше погружаясь в нашу общую умозрительную беседу.
– Но разве можно оградить себя от женщины? – замечаю я ему.
– Еще как можно! – восклицает он. – Вы же знаете, что спартанцы царя Леонида обходились без женщин. Возможно, благодаря любви и преданности друг другу они смогли защитить Фермопильское ущелье.
– На что вы намекаете? Вы хотите сказать, что они были гомиками?
– Ну, скажем так, что они обходились своей мужской самодостаточностью. Или возьмем, к примеру, хотя бы самую умную часть человечества – священнослужителей. Эти не зря себя ограждают от всяких сношений с женщинами.
– Я совсем не собираюсь быть монахом, – отвечаю я.
– И напрасно, – заявляет бегун, вдруг переходя на "ты". – Если ты хочешь всегда оставаться молодым и сильным. Не дари себя никому. Ты можешь соблазнять женщин, но никогда с ними не связывайся. А, расставшись, больше никогда не встречайся. И тогда вы оба друг для друга останетесь навечно молодыми и желанными.
– В памяти?
– Не только в памяти. Да и что такое память? В нашей памяти хранится вся красота этого мира. Она не вянет, не меняется, потому что она вечна. Наша память хранит в себе сотни глаз, тысячи улыбок, все самые незабываемые минуты нашей жизни. Ты постоянно проживаешь их вновь и вновь. Ты удлиняешь этими переживаниями свою жизнь. Почему человек помнит только хорошее, а все плохое быстро забывает или старается забыть? Да потому, что ему чужды уродство и тление. Человек стремится к вечному, а в его понимании вечное – это красота и жизнь, это как бег от исчезновения.
– До этого мне казалось, что человек неминуемо приближается к исчезновению.
– Так оно и есть. Человек – это существо, убегающее от небытия к исчезновению. И он испытывает страх как перед смертью, так и перед жизнью. На войну он идет от страха перед жизнью. А на войне он убивает себе подобных из-за страха перед смертью.
– Вы хотите сказать, что на войне нет места храбрости.
– Храбрость и есть одно из проявлений страха. Это тот же страх, когда люди боятся обвинения в трусости. Страх перед исчезновением заставляет человека искать пути причастности к вечности. Эти устремления порождают мировые религии. Иными словами, происходит поиск путей-дорог в небытие, в ничто. Человек не только убегает от небытия к небытию, но и, вдобавок ко всему, он живет небытием.
"Чушь какая-то получается, – подумал я. – Значит, чтобы попасть в вечность, нужно связать себя с памятью". Но память – это тоже ничто, всего лишь мираж в нашем возбужденном мозгу. Значит, чтобы раствориться в вечности, нужно проникнуть в ничто, погрузиться в свое прошлое. Но как же научиться с радостью думать о прошлом? Ведь и у меня оно было не таким уж радостным! Афина Паллада учит "притуплять свою остроту", это значит – не думать плохо о прошлом. Но прошлое живет в нас, мы все сами состоим из прошлого.
Дорога бежит по берегу Эгейского моря, сколько на пляжах людей, они отдыхают и купаются, лентяи, баловни судьбы. Как я всегда завидовал богатым людям, которые красиво одеваются, имеют много дорогих вещей. Им не нужно думать о заработке, трудиться ради хлеба насущного. Сытые и довольные, они греют свои животы под палящим южным солнцем и думают только об удовольствиях. Что-то я рассердился. И бежать сразу становится труднее. Разве можно так себя распускать? На свете много неудачников и простых людей, у которых мало шансов построить свое прекрасное будущее. Поэтому овладеть наукой "притупления своей остроты" не всем удается. Но мне нужно, во что бы то ни стало, овладеть этим искусством, как учила меня Афина Паллада…
5. Бег по древней земле
Беговая дорожка пролегает по широкому полю. Впереди нас змейкой вытянулась вереница бегущих марафонцев. Они вспотели и тяжело дышат. Всех их влечет вперед одна цель: прийти к финишу первыми. В этот момент я замечаю в придорожной канаве резвящуюся парочку. Кентавр, приставив ладонь козырьком ко лбу, всматривается, а затем восклицает:
– Так это же наш славный Гермес. Что он здесь делает?
– Мне кажется, что он занимается любовью с женщиной, – с улыбкой замечаю я.
– Я, конечно, против женщин ничего не имею, – говорит мой четвероногий бегун. – Но я думаю, что это уже слишком. В канаве, у всех на виду. Неужели он не мог найти более подходящего места? Я бы отвел ее в кусты.
– Но вы же сказали, что мы должны убегать от женщин без оглядки.
– Да, я это сказал. Но это не значит, что я имею что-то против интимных отношений с ними.
– Как же все это нужно понимать? – спрашиваю я.
– Я говорил о том, что мужчины не могут сравняться с женщинами. Женщины своим совершенством постоянно напоминают нам, мужчинам, о наших изъянах: ущербности и беспомощности. Я думаю, что Бог сотворил вначале женщину, а потом женщина создала мужчину для своих нужд. Поэтому подсознательно мы никак не можем простить ей такого. Будучи одинокими по своей природе, мы стараемся с ними примириться, однако наши понимания совместного общежития диаметрально противоположны. Мы хотим управлять в семье, но природа распорядилась иначе. Поэтому, вероятно, рушатся так просто наши семьи и государства, а мы сами обречены на вечное одиночество.
Пробегая мимо места, где Гермес скакал на своей пассии, кентавр крикнул в его сторону:
– Приветствую тебя, сторукий небожитель. И получил ответное приветствие из канавы:
– Рад тебя видеть, четвероногий конь. Мы бежали дальше.
Должно быть, пройдена уже половина пути. Впереди нас еще человек двадцать растянулись на километр. Андрей где-то среди них. Вот из-за поворота открывается вид на гору, очень похожую на Олимп. Это там, по-видимому, собираются вечные боги в сверкающей обители царя Зевса-громовержца на вершине, обласканной теплыми ветрами Эгейского моря. Вероятно, туда и лежит мой путь. Но до нее так далеко. Надо еще "освободиться от свой разделённости", как предупреждала меня Афина Паллада. А это самая трудная задача, потому что нужно сделать огромное усилие над собой, чтобы избавиться от своей ущербности. Для этого нужно напрячь все усилия.
Как ни в чем не бывало, мой напарник продолжает развивать свою мысль:
– Ведь что такое женщина? Это пространство, равнозначное Вселенной. Материя, из которой происходит вся живая органическая жизнь. И это, наконец, время, которое нам дается, чтобы выйти из этой материи и помочь материи возродиться вновь с помощью детей.
В это время нас догоняет быстроногий Гермес и вставляет свою реплику.
– Женщина – это сияющая звезда, указывающая нам путь. И в то же время это – черная дыра, поглощающая все на своем пути. Я тоже принимаю участие в марафоне. Но не мог удержаться и сошел с дистанции ради такого случая. Но ничего, мы всё равно придем к финишу первыми.
Я замечаю на молодом бегуне довольно оригинальные тапочки с загнутыми вверх серебряными крылышками. Вид у него довольно лукавый. Глаза источают смешливые искорки, а на кончиках губ играет улыбка.
– Сколько в этом мире красоток, которые ждут своего часа познакомиться с нами! – весело восклицает он. – Да разве можно прожить без женщин! Я и часа не могу обойтись без них. Они помогают нам становиться обходительнее и добрее, замечать красоту, испытывать эмоциональные взлеты и потрясения. Да наша жизнь закисла бы без них. Я не пропускаю ни одной мимо своих рук, и, в конечном итоге, все мы остаемся довольными. Уж как я люблю этих чертовок – и белых, и черных, и желтых, и красных. Особенно обожаю диких, тех, кто пытается выглядеть недотрогами или этакими заумненькими очкастыми дамочками. Вот где скрывается столько неистраченной энергии, что можно получить заряд на целый год только за одну ночь, особенно, когда у них начинаются месячные. В такой период их просто охватывает бешенство. Их можно брать голыми руками без всякой подготовки, так как они сами плывут в объятия, как рыбы в сети во время нереста. Природа специально позаботилась о нас, устроив так, чтобы это у них происходило не одновременно, не у всех сразу, и чтобы мы могли перелетать от одной к другой. Они испытывают возбуждение еще больше, чем мы с вами. О, если бы не было этих дурацких условностей, и мы могли бы их удовлетворять по первому их желанию. Но, к сожалению, они выдумали эту чертову этику, да еще вдобавок эту лицемерную мораль их обхаживания, от которых они сами же и страдают. Почему среди мужчин нет проституток? Да, потому, что мы не обладаем таким потенциалом, как они. Секс для них более естественная потребность, чем удовлетворение жажды для нас. Вы только попытайтесь их игнорировать, так они сами начнут к вам липнуть и вешаться на шею. А что они только не делают, чтобы привлечь к себе внимание. Чего они только на себя не надевают. Нижнее белье для них уже давно стало особым видом искусства.
Этот молодой нахал говорил, не останавливаясь, и я подумал: "Как странно! Стоит нескольким мужчинам собраться вместе, то все разговоры сразу же начинаются о женщинах. Даже на беговой дорожке". Я постарался представить мысленно Татьяну Викторовну и сравнить ее с ученицей Катрин. "Неужели то, о чем говорит этот болтун, относится к обеим".
