Дорога к искуплению

Глава первая. Заговорщики.

Молодая травка уже вовсю пробивалась из-под земли, новым свежим покрывалом обволакивая землю. Солнце ласково пригревало уставший Галлидиаль, с радостью даря эльфийскому лесу свое тепло. На деревьях набухли почки, кое-где уже выглядывали зеленые листочки. Лес одевался в свой новый праздничный наряд. В кронах деревьев, перепархивая с ветки на ветку, выводили свои трели певчие птицы. В корнях лесных гигантов, в кустарниках и в траве, шебаршились мелкие грызуны и насекомые. Из чащи выглянула молодая лань, постояла немного и снова скрылась в кустарнике. Кабан-секач, промчался с треском и топотом, как ураган. Вдалеке раздался грозный рык медведя. Русые зайцы, дремавшие на опушке, тут же задали стрекача и скрылись в глубине леса.

Прижавшись лицом к кроне молодого ясеня, на опушке леса стояла эльфийка. То, что она эльфийка, угадывалось по ее заостренным ушам и по слишком уж изящному сложению, в остальном же она была так же не похожа на своих соплеменниц, как человеческие девушки на дворфиек. Черты лица, были более схожи с чертами лиц девушек из расы смертных. Широко распахнутые глаза, обрамлялись длинными ресницами, губы были более сочными, а все изгибы лица более гладкие и округлые. Исключением был лишь истинно эльфийский, прямой, слегка заостренный, тонкий нос. Два светло-русых хвоста собранные по обе стороны головы, и вовсе не вязались с обычно строгими прямыми прическами эльфиек.

Что-то, прошептав напоследок, девушка отошла от ясеня. Всмотревшись вдаль, она села на траву, поджав ноги под себя. Проведя рукой по мягкой шелковистой молодой траве, эльфийка чему-то улыбнулась.

– Лореэль? – окликнул девушку эльф мужчина, показавшийся из леса.

Лореэль Мейрелес, младшая дочь Лориэнора Прекрасного, даже не повернула головы, чтоб взглянуть, кто ее зовет. Она и так это прекрасно знала. Галдиэл – лесной разведчик, приставленный к ней лесной владычицей, всегда был где-то рядом. Она даже порядком уже устала от его хоть и ненавязчивого, но все-таки постоянного присмотра.

– Лореэль, на границах неспокойно, – Галдиэл присел на корточки рядом с эльфийкой. – Не стоит покидать границы Галлидиаля.

– Неспокойно? – переспросила Лореэль, слегка усмехнувшись. – Чего ты боишься Галдиэл? Война давно закончилась.

– Так считает владычица, – смиренно ответил эльф.

– Моя сестра? – Лореэль скривилась. – Ах, да, владычица. Скажи Галдиэл, у тебя, что совсем нет собственного мнения?

– Владычица лучше знает, что верно для нашего народа, – разведчик оставался все таким же непроницаемым.

– А что ты сам думаешь по этому поводу? – казалось девушке нравиться подначивать мужчину.

– Я уверен, что владычица не может ошибаться, – Галдиэл был как всегда, выдержанным и холоднокровным, вывести его из себя было крайне сложно.

– Ладно, иди. Я хочу побыть одна, – махнула на него рукой эльфийка.

– Я буду неподалеку, – Галдиэл отошел назад и скрылся в кустарнике, так чтоб его не было видно.

Лореэль поднялась на ноги, задумчиво всмотрелась вдаль. Галлидиаль был ее родным домом, и она любила его. Лучшего дома и желать нельзя, так прекрасно было чувствовать его силу, покровительство и защиту. Но в последнее время девушка все чаще обращала свой взор на то, что находится за его пределами, особенно со времен последней войны с орками.

Она постепенно начала отдаляться от своего дома, от своей привычной жизни, и от своего народа.

Зима в этом году выдалась не самая морозная, но очень и очень снежная. Сугробов намело чуть не под крыши домов. Уже близилось лето, но снега не становилось меньше, по крайней мере, обильного таяния заметно не было.

Здесь в северной земле Трит, границы зимы и лета были понятиями относительными. Достаточно сказать, что снежное покрывало, укутывающее эти земли, не обнажало землю никогда. Лишь местные жители, могли различить времена года, точно зная, что сейчас, осень, зима, весна или лето. Температура летом повышалась градусов на тридцать и это, несомненно, было гораздо легче переносить, чем зимние суровые морозы, когда она падала до минус шестидесяти и ниже.

Деревушка Жеринка, находилась в относительной близости пролива Гумбольта, и здесь на южных берегах земли Трит, климат был все-таки помягче, чем на самом севере в окрестностях Серебристых гор. Но были здесь и свои неудобства. Летом, когда воды пролива обнажались ото льдов, лютовал, дующий с юга, резкий сильный ветер, он пронизывал до костей, своим ледяным дыханием выжигая тепло из организма.

Бэрвин, на ходу запахивая легкий полушубок, вышел из дома. Ночью снова обильно выпал снег, нужно было отбросить его с крыши дома, чтоб та не просела и не обвалилась. Отыскав в сарае лестницу, он пристроил ее к стене и проворно забрался на крышу. Поежившись от холода, Бэрвин подумал, не погорячился ли он, выйдя на улицу без тулупа, но тут же отмел эти мысли. Работать в тулупе, будет неудобно. Бэрвин принялся за работу. Ловко орудуя движком – широкой деревянной лопатой для уборки снега, он начал быстро расталкивать снег по скатам крыши, сбрасывая его во двор. Двенадцатилетний дворф всю свою жизнь прожил в этой северной земле и морозы его особенно не пугали. За работой он действительно быстро согрелся и даже взмок.

Как он оказался в этой северной земле, вдали от своих сородичей молодой дворф не имел представления, да пока особенно об этом и не задумывался. Его все устраивало, другого дома он не знал.

Здесь в Жеринке, состоявшей всего-то из двадцати трех дворов, он жил со своим отцом Риорданом Хэддингом. Мать свою он никогда не знал, как объяснял ему отец, она умерла, когда дворф был еще совсем крохотным. Риордан или Рио, как его обычно звали, был человеком замкнутым и вообще мало, что рассказывал о своей жизни сыну, но дворфенка устраивало и это. Достаточно было того, что отец любил его.

Также с ними жил дядя Чексид, он был просто другом отца, но Бэрвин любил его, как родного. В детстве он очень любил трепать его по поросшей шерстью морде, дергать за усы и за уши. Дядя Чексид был гноллом, существом антропоидного, почти человеческого сложения, но с гиеноподобной головой. Его жесткая шерсть была желтой с крупными черными пятнами. Одно из пятен располагалось прямо на лице, обрамляя его левый глаз, отчего он был похож на пирата. А небольшой пушистый хвост, которым дядя мог размахивать из стороны в сторону, приводил маленького дворфа в восторг. Бэрвин очень жалел, что у него нет такого же хвоста, который казался ему красивым и очень полезным.

Все бы ничего, единственное, что не нравилось Бэрвину, это то, что обычно на все лето, отец и дядя уезжали на большую южную землю. Его они никогда с собой не брали и оставляли под присмотр соседям. На его просьбы, отец отнекивался, мол он еще слишком мал, для того чтобы работать, там где работают они с Чексидом. Дядя же, пытался обнадежить его, но, в конце концов, тоже приходил к тому же самому, что придет еще время, когда они и его возьмут с собой, а пока слишком рано. О своей работе они ничего не рассказывали, на расспросы дворфенка, отец не отвечал, а дядя Чексид отшучивался, не говоря ничего конкретного.

– Привет Бэрвин! – окликнул дворфа соседский парень, вышедший на крыльцо.

– Привет Хагард! – помахал ему рукой с крыши Бэрвин.

Хагард был чистокровным северянином. Его предки были из местных и уже не одно поколение жили здесь в Жеринке. Он был на четыре года старше Бэрвина, но крупнее настолько, будто разница между ними была лет двадцать. Северяне сами по себе были народом большого роста и крепкого сложения, так еще и Бэрвин, будучи дворфом, выглядел по сравнению с местными еще мельче, совсем, как ребенок. Но это никак не мешало их дружбе, будучи соседями, они знали друг друга с детства.

– Много тебе еще? Может помочь? – спросил северянин.

– Заканчиваю уже, – продолжая распихивать снег движком, откликнулся дворф.

– Хорошо. Забеги потом ко мне, дело есть, – попросил Хагард.

– Скоро буду, – Бэрвин ловко сбросил вниз огромный пласт снега.

Дворф действительно уже почти закончил, оставалось немного. Быстро растолкав по сторонам остатки снега, он оценивающе оглядел крышу, и остался доволен результатом. Бэрвин сбросил инструмент с крыши и сам сиганул следом. Приземлившись в сугроб, в котором завяз по пояс, он какое-то время барахтался там, пытаясь выбираться, потом кубарем скатился на тропинку. Потопав, дворф отряс снег с валенок, отряхнул штаны и полушубок и побежал к соседу.

– А-а Бэрвин, привет парень, – дверь открыл отец Хагарда. – Проходи.

Тут за его плечом нарисовался и сам Хагард.

– Мы уже уходим, – деловито сообщил он отцу.

– Ты хворосту наломал? – отец северянин сурово глянул на сына.

– Да. Мы пойдем, прогуляемся, – Хагард потянул Бэрвина за рукав.

– Ладно, бегите, но чтоб не до темноты, – наказал отец.

– Мы ненадолго, – заверил его Хагард.

Дворф и северянин вышли на улицу. Хагард огляделся и указал на дорогу: – Туда.

– Куда идем? – поинтересовался Бэрвин.

– Поговорить нужно, – хитро подмигнул ему северянин.

Друзья бодро затопали по улице в направлении выбранном северянином, навстречу им попались два местных парня. Один из них был ровесником Бэрвина, второй на год старше. Обычно они задирали дворфа, но сейчас с ним был Хагард, который всегда заступался за товарища и они прошли мимо, ни сказав, ни слова.

Друзья вышли на окраину деревни, где они обычно катались с горы на санях. Сейчас здесь никого не было. Хагард остановился.

– Твой отец ведь скоро уезжает на южную землю? – спросил северянин, присев на корточки и зачерпнув пригоршню снега.

– Да, – кивнув, коротко ответил Бэрвин.

– Тебя с собой не берут? – северянин слепил из снега комок и запустил его вдаль.

– Это вряд ли, – с наигранным безразличием, усмехнулся дворф.

– Ты когда-нибудь слышал о громовых птицах? – вдруг сменив тему, таинственным голосом спросил Хагард.

– Кто о них не слышал, – ответил Бэрвин и, покопавшись в глубинах памяти, добавил: – Из пера громовой птицы, можно сделать легендарные Копье Ледяного Вихря и Щит Северной Стужи. Только настоящий герой достоин, обладать таким оружием. Жаль, что водятся они только на Серебристом хребте.

– Точно, – согласился северянин и, подмигнув товарищу, продолжил. – Я слышал, что недавно одну видели на Звездном пике.

– Ты шутишь?! – широко раскрыв глаза, воскликнул Бэрвин.

Звездный пик, был одинокой горой, здесь на побережье пролива. Он был очень и очень высоким. Его и называли Звездным, потому что казалось, что его вершина, задевает за небосвод, и легко может прикоснуться к далеким светилам.

– Не шучу, – воровато оглядевшись, прошептал Хагард. – Проверить бы нужно, правду ли болтают.

– Четыре дня туда, четыре обратно, да еще в гору неизвестно сколько, – рассудил дворф. – Меня отец не отпустит.

– Меня тоже, – согласился Хагард. – Да только мы их спрашивать и не станем.

– Как это? – не понял Бэрвин. Дворф и представить себе такого не мог, что он может уйти из дома не то, что на несколько, а хотя бы на день, без разрешения отца.

– Ну, ты же сам сказал, что твой отец с Чексидом, скоро уедут. Ты же опять у нас жить будешь, – терпеливо пояснил северянин.

– Это верно, – растерянно пробормотал дворф, все равно не понимавший к чему клонит Хагард. – А твой отец, как же?

– Они с матерью скоро в Датпсвич собираются, там какая-то кузина их в гости зовет, я упрошу отца, чтоб оставил нас в деревне.

– Думаешь, оставит? – с сомнением покачал головой Бэрвин.

– Он меня уже совсем взрослым считает, – сказал, добродушно усмехаясь Хагард. – Оставит. Уговорю как-нибудь. Что-нибудь придумаем.

– Эх, мой бы отец так ко мне относился, – вздохнул дворф, и похлопал себя по телу руками. Работать в полушубке было комфортно, но вот стоя на одном месте, он начал подмерзать, мороз все-таки был нешуточным.

– Ну, так что? Ты со мной? – таинственным голосом спросил северянин.

– Еще бы! – тут же, так, словно только и ждал этого вопроса, подтвердил Бэрвин.

Всю дорогу до дома, заговорщики, очень довольные собой, хитро переглядывались, подмигивали и ухмылялись друг другу.

Впервые за все время, сколько себя помнил, Бэрвин ждал с нетерпением дня, когда отец и дядя Чексид соберутся ехать за море. Обычно было наоборот. Обычно он молился, чтоб время текло помедленнее, ему всегда очень не хотелось расставаться с отцом. Но только не в этот раз.

Они каждый день встречались с Хагардом и, уединившись где-нибудь, обсуждали детали будущего похода. По их рассуждениям все выходило довольно просто, в успехе предприятия они не сомневались. Единственной сложностью им по-прежнему виделся лишь отец Хагарда, который мог помешать им, осуществить задуманное, потащив их обоих за собой в Датпсвич. Но и здесь, по крайней мере, северянин, был уверен, что все сложится благополучно и отец оставит их хозяйствовать здесь в Жеринке.

Каждую ночь, засыпая, Бэрвин думал о громовой птице. Мысленно он так четко представлял себе ее перо, которое ему достанется, что казалось его можно потрогать руками. Во сне же он часто видел Звездный пик, гигантскую одинокую скалу. Наутро, если день был ясным, он обычно выглядывал в окно, чтоб увидеть пик воочию. И тут он начинал сомневаться, взобраться на такую громадину было совсем-совсем непросто, но едва встретившись с Хагардом, сомнения развеивались. Им обоим казалось, что все сложится идеально, и они обязательно добудут себе по перу громовой птицы.

Они уже более не занимались планами на путешествие, а размышляли о том, как они заживут после возвращения. Несомненно, все их признают героями, и они станут самыми почитаемыми и уважаемыми людьми на селе. Бэрвин считал, что таким образом он наконец-то докажет своему отцу, что вполне достоин отправиться вместе с ним на южный материк и помогать ему в работе. Хагард все больше рассуждал о девушках, от которых у него не будет отбоя, после того, как он завладеет пером громовой птицы. Так предаваясь мечтам, они день за днем и ждали, когда же наконец-то можно будет начать претворять их в жизнь.

И этот день пришел. Вернувшись с прогулки, а точнее с очередного заседания их с Хагардом штаба, состоявшееся на чердаке соседского сарая, Бэрвин отметил оживление в доме. Отец и дядя, несомненно, собирались к отъезду. Они укладывали походные рюкзаки и точили клинки. Несмотря на то, что работа их длилась почти полгода, с ранней весны, едва пролив Гумбольта освобождался ото льда, и до первых холодов, много вещей с собой они никогда не брали, только оружие и самое необходимое.

– Уезжаете? – поинтересовался Бэрвин.

– Да сынок, – отец опустился на колени перед дворфом и взял его за плечи. – Время пришло.

Несмотря на энтузиазм, с которым Бэрвин ожидал этого дня, сейчас ему стало грустно, как бывало всегда в такие моменты, на глаза навернулись слезы.

– Возьми меня с собой? – робко попросил он.

– Время еще не пришло, – отрицательно покачал головой отец. – Может быть в следующий раз.

Впрочем, так он говорил каждый год, уезжая, но этот следующий раз, все никак не наступал.

– Еще придет твое время, – подмигнул дядя Чексид, проходя мимо, гнолл потрепал Бэрвина по голове. – Рио? Ты не видел мой болас?

– Я знаю! Сейчас принесу, – ответил вместо отца Бэрвин.

Дворф вырвался из объятий отца, и побежал в сени, где, как он знал, лежал Чексидов болас. Болас – метательное оружие, состоящее из связки ремней, к концам которых были привязаны костяные грузы, отлично подходившее для спутывания ног убегающей жертвы. Эта просьба подвернулась очень удачно. Бэрвин не хотел, чтоб отец видел, как он плачет, а слезы уже вовсю лились по щекам. Еще чего доброго примет его за маленького и тогда совсем неизвестно когда возьмет с собой, а так, как ему казалось, хоть маленькая, но все-таки надежда на будущий год сохранялась.