Сила времени

Пусть Любовь возьмет нас

Под свое крыло!

Не было бы Счастья,

Да несчастье помогло…

И что теперь нам остаётся?

Себя пытаться лишь познать,

И через это Вдохновенье

Другим пытаться помогать.

Пусть – ничего не происходит!

Никто не может нам помочь!

И ничего не остаётся,

Как это «всё» нам «превозмочь».

I

Проснувшись от звона будильника, Смирнова Светлана Викторовна нисколько не удивилась, что опять не выспалась и уже пора идти на работу. С трудом поднявшись с постели, добралась до умывальника. Первым делом потрогала свою кофточку, которую стирала вчера вечером, чтобы в ней пойти на работу; каково же было её удивление, что блузка была такой же мокрой, как только после стирки. „Ладно, – подумала Света. – Надену что-нибудь другое”.

Она ещё раз посмотрела в зеркало на освободившееся от оков сна лицо; немного вытянутое, с красивыми голубыми, как небо глазами, правильные губы, очаровывающие своими движениями. Дотронулась до своего аристократического, раскрасневшегося носа, расправила свои огромные пушистые ресницы, поправила ещё спящие брови. Начала потихоньку приводить в порядок густые, тёмно-пепельные, волнистые волосы, которые закрывали лоб, спадали на плечи, немного не доставая до груди. Сжала губы, как будто хотела улыбнуться, и выключив свет в ванной, пошла на кухню.

Пока разогревался чай, Светлана открыла форточку, и на неё пахнуло свежестью прохладной осени. Ей нравилась осень, особенно сейчас: в темноте еще не ушедшей ночи, когда под светом завораживающих звёзд на тёмном небе полусонные деревья становятся всё слабее и слабее и каждое мгновение борются за свою листву со стихией природы. Но сила Природы сильнее, и листик за листиком опустошает их крону, открывая их сущность из-под маски листвы.

Света закурила, медленно выпуская дым через форточку кухни. Все спали, была полная тишина. В соседних домах свет горел только в нескольких окнах. Ей ничего не мешало, но мысли почему-то путались и не поддавались желанию: Отвлеклась на летящую комету, задумалась, и пепел от сигареты упал на пол. Только сейчас мелькнула мысль загадать желание, исполнение которого она так давно хотела. В этот момент мечта так сильно приблизилась к ней, что стало одолевать желание его исполнения, Светлана даже почувствовала легкое головокружение.

Она резко дернула рукой, выронив обжегший ее фильтр и уронив на пол пепельницу, подумала: „Надо взять себя в руки”. Собрав с пола пепел, выключила чайник, открыла дверцы шкафчика, чтобы взять кружку – так и застыла на месте. Пристально смотря в раковину, на покрытую льдом курицу, которую вчера в шесть часов вечера достала размораживаться, а сейчас она была в том же виде – как только что из холодильника. Света боялась темноты, но посчитала нужно выключить свет и зажечь свечу. Снова закурила, неподвижно сидя на табурете, тщетно пытаясь собрать мысли: поняла – ни о чём думать – она сейчас не может, а просто что-то чувствует, не понятно что. Это стало пугать, нарушать ее уверенность: игра света в гранях хрустальной пепельницы, улетевшая комета и небо, ставшее назиданием вечного холода и одиночества, сердцебиение немного участилось. Направив свой взор в коридор, только сейчас заметила, что два больших зелёных глаза смотрели из темноты на неё, внимательно и, не моргая. Застыла, и вдруг поняла – совсем не страшно. Закурив ещё одну сигарету, вспомнила: „Вчера привезли собаку из деревни,” – и стало даже намного легче ощущать себя, хоть рядом с собакой в этот момент.

Выпустив дым и сделав глоток чая, твёрдо решила, что именно сегодня поговорит с мужем о том, что так давно её мучает. Светлана оделась и зашла в комнату к сыну, присела к нему на кровать, погладила осторожно по голове, чтобы не разбудить, и, поцеловав, вышла.

Слеза медленно побежала по щеке, потом вторая. „Всё, надо идти на работу”, – сказала себе. Бесшумно выйдя из квартиры, ещё стояла возле двери, поставив рядом с собой сумку. Слёзы ручьями бежали из глаз, а она была не в силах понять: что происходит. Не могла сдвинуться с места; слёзы всё бежали и бежали ручьями, размывая тушь и пудру по своему лицу. Глубоко вздохнув, она успокоилась, осмотрелась вокруг себя, взяла сумку и медленно стала спускаться по лестнице со второго этажа.

– Привет, Светочка! Что-нибудь случилось? – Как гром среди ясного неба проговорил вошедший с улицы сосед.

– Всё в порядке, я иду на работу. – Автоматически вырвалось у неё.

– Ты что, работу поменяла? – Он удивлённо прокричал сверху, быстро удаляясь.

– Нет, – прошептала она, приостанавливаясь, и выйдя уже из подъезда, услышала, как захлопнулась дверь в квартиру соседа. – „Он работает до двадцати четырёх часов, а сейчас возвращался домой…”

„Может, поменял работу? Тогда почему спросил об этом меня? Непонятно”. Подул ветер и закружил, играя опавшей листвой.

Света смотрела на пустырь за своим домом, который нужно было пройти. Ветер колыхал траву, казалось, что это море играет волнами и заманивает к себе в разгар шторма. Она всё ещё не решалась сделать шаг в эту стихию, как будто просила у кого-то сил, пугаясь света Луны, грозно смотрящей на её нерешительность. Успокоила дыхание и пошла по тропинке пустыря, смотря на звёзды, чтобы не смотреть на траву, которая, казалось, её поглотит. Снова увидела летящую комету и сразу вспомнила о своей проблеме, которая заключалась в том, что очень хотела второго ребёнка уже несколько лет. „Муж – категорически против этого. Дело совсем не в том, что не любит детей. Один ребёнок у нас уже есть, он его очень любит – хороший папа. Вадим работает преподавателем в школе, а дети его просто обожают!” – С самого начала Светлане казалось, просто он её оберегает от лишних проблем, а в душе совсем не против. Однако, что-то останавливало, и она не решалась заговорить с мужем на эту, очень важную для неё тему. Вроде бы и складывались обстоятельства, и себя настраивала, и что только не пыталась с собой сделать – никак не могла решиться на самый важный разговор с мужем.

Проходя тёмными улицами дворов в осенней прохладе ночи, Света настолько ушла в себя, что совсем не замечала отсутствие света в окнах домов, людей на улицах; и в это время уже должен ходить транспорт, а его не было, – это она сосем, не видела. Опытный педагог русского языка и литературы запуталась в себе и не знала: что же делать. Так и шла в раздумьях до тех пор, пока не взялась за ручку двери своей родной школы, резко потянула её. „Ничего не понимаю, почему закрыто?” – Подумала Светлана, ещё несколько раз дёрнув двери. Внезапно куда-то ушло всё прежнее замешательство, и прочувствовав в себе некую внутреннюю силу, громко сказала себе: „Всё хватит! Я сегодня же решу эту проблему! У меня будет ещё один ребёнок!”

Сама удивилась: „Почему именно сейчас мне удалось взять себя руки?” Снова посмотрев на двери, поняла – тянуть бесполезно – и громко постучала. Тишина. Только сейчас оценив ситуацию, Света оглянулась вокруг. Постучала ещё раз в дверь школы, ещё и ещё. Двери открыл охранник и спросил:

– Что-нибудь случилось? – Не с иронией, а с небольшим испугом.

– Ничего не случилось, я пришла на работу как обычно. Почему вы меня не впускаете? – Снова ощутила непонятное волнение в себе, но старалась подавить его.

– Извините, но, сколько сейчас времени? – Он внимательно посмотрел на её лицо: оно было заплакано, и полосы от размазанной туши наводили на странные мысли. Света молчала, в упор, уставившись на высокого, коренастого мужчину в форме, средних лет, плотного телосложения. – Так что же всё-таки случилось? Вам плохо? Может, скорую вызвать?

– Нет, спасибо; скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени? – Говорила уверенно, но чувствовалось, её что-то беспокоит.

– Половина первого. Может, всё-таки помочь вам чем-нибудь?

– Нет спасибо, я лучше пойду, – сдерживая комок в горле, она быстро пошла к лестнице, этого высокого крыльца, поняв, что сейчас не выдержит. Светлана уже дошла до лестницы, когда вместе с грохотом хлопнувшей двери из неё вырвался громкий плач. Сумка выпала, она закрыла лицо руками и смогла остановиться только когда ее взяли под руку. Перестала плакать, но не убирала руки от лица, глубоко вздохнула, успокаивая себя.

– Не бойтесь, это я. Может, зайдёте и успокоитесь?

– Нет, я пойду домой. Если вас не затруднит, помогите, пожалуйста, спуститься, а то ничего не вижу. Спасибо.

– Конечно-конечно, какой разговор, – он поднял упавшую сумку и помог пройти по ступенькам.

– Извините, может вас проводить? Мне-то нельзя отлучаться, но я могу кого-нибудь вызвать?

Но Света уже не слышала его, воспринимая реальность относительно. Казалось, она в другом мире, её несёт огромная птица на своих могучих плечах, то резко опускаясь, то быстро поднимаясь ввысь. Каждый миг полученных впечатлений совершенно не сравнится с тем миром, который остался внизу и кажется таким незначительным и несущественным. Вдруг стало жутко. Поняв, что является маленькой частичкой этого мира и в него же должна вернуться. Падая вниз всё быстрее и быстрее, думала: „Я вернусь! В эту высокую суть существования…” Страшно не было, совсем не было, но всё-таки решила не смотреть в лицо смерти. Смотря на приближающуюся землю, становилось грустнее и тяжелее на сердце, не по себе в душе. Остро почувствовала ощущение, тянет вниз, и закрыла глаза в ожидании удара. Не двигалась, и ничего: ни ожидаемой боли, ни холода, ни страха, – не было. Ещё немного выждав, открыла глаза и увидела входную дверь своей квартиры. В правой руке уже держала ключи, а в левой свою сумку. Светлана молчала, ни о чём не думала, только сказала себе: „Всё, Светочка, стоп, спокойно. На сегодня хватит. Сейчас заходим домой, и ложимся спать”.

Светлана сразу мгновенно уснула и увидела себя в незнакомом, просторном здании. За ней гналось что-то ужасное, чего она безумно боялась и бежала, но не знала: зачем и куда. Вдруг забежала в пустую комнату, из которой выхода уже нет, забилась в угол; а нечто, переступив через порог комнаты, медленно подходит к ней, от макушки до пят парализованной страхом. Протягивает что-то, напоминающее руки. Свету начинает трясти… Она с ужасом вскрикнула, открыла глаза, выглянула из-под одеяла вся мокрая, раскрасневшаяся, и с растрепанными волосами, стала потихоньку приходить в себя.

– Дорогая, тебе что-то страшное приснилось? – Муж сел на кровать рядом с ней, обнял её, – уже три часа дня, утром я позвонил в школу и отменил твои уроки; сказал, что ты заболела. Тебе разогреть покушать, любимая?

– Только чай, милый.

– Хорошо. Алло! Кто говорит? Родная моя, привет… – Света уже поняла, муж разговаривает со своей сестрой. „Ах да, сегодня у нее день рождения, и надо ехать, ведь уже десять лет не виделись”.

– Вадик, скажи, что мы выезжаем, я только чай допью.

Рука немного задрожала, когда муж ушёл за машиной, а она подняла чашку с чаем, внезапно вспомнив вчерашнюю ночь. „Ладно, – подумала, – это прошло. Лучше решать свою проблему”.

Захлопнув переднюю дверцу Ауди, Светлана сразу же нашла в себе силы и сказала:

– Вадим, ты знаешь, как сильно я тебя люблю и уже давно хотела сказать тебе, что хочу ещё одного ребёнка. Сын у нас уже есть – это очень хорошо! Пусть будет дочь, ведь ты же знаешь, что я очень люблю детей! Очень давно хотела поговорить на эту тему, но всё никак не решалась, наверное, из-за того, что боялась – вдруг ты откажешься… – И снова она не сдержалась, и всё это, терзавшее и мучившее годами выплеснулось наружу.

– Успокойся дорогая, что с тобой? – Но жена ничего не ответила.

Ещё долго они ехали через город, а Света так и не могла успокоиться, но всё слышала и понимала, что говорил муж – очень красивый мужчина: высокий, стройный, зеленоглазый блондин с абсолютно правильными чертами лица, уверенным голосом и взглядом:

– … Я тоже хочу ребёнка от тебя, дорогая! Только ждал, когда же ты об этом первая заговоришь… – Вадик убрал руку с колена своей жены, обнял ее и поцеловал в губы, как ему казалось быстро…

Перед поцелуем Светлана вдруг осознала всё сказанное Вадимом и поняла, что столько лет зря терзал себя. И враз эта тяжесть – совершенно не нужная и мешающая в жизни – ушла так внезапно! Даже почувствовала себя самой счастливой женщиной! Как ей было хорошо в этот, такой короткий миг! Она даже подумала: „Я ведь не зря страдала всё это время!”

Поцеловав жену, Вадим снова перевел взгляд на дорогу, а Света в этот момент замерла с отвисшей нижней челюстью, и широко раскрытыми глазами, на приближающийся к ним „лоб в лоб” внедорожник.

Столкновение было уже не избежать – это поняли сразу, время стало тянуться в замедленном действии. Каждое мгновение Светлана теряла Надежду всё больше и больше, с каждым миллиметром приближения Джипа к ним. Они ясно и отчётливо понимали: „Теперь надеяться практически не на что… Не может быть! Чтобы всё вот-так-вот рухнуло! В один миг? Ещё и не начавшись…” И в этой ситуации, она совершенно не думала – выживут они с мужем или нет – была полностью поглощена своей мечтой, столько лет казавшейся несбыточной! В тот самый момент, когда уже ощутила её так близко! Настолько реально! Никоим образом не могла представить себе – допустить это столкновение. Вадим немного взял вправо на свою полосу, но и водитель Джипа повернул со своей стороны влево.

„Зачем!? На обочину совсем некуда!” – Джип снова шёл лоб в лоб. Не помогало и-то, что передача была выключена и скорость гасилась тормозами, и оба водителя осознавали суть происходящего. Больше всего Вадим боялся за Свету. Он не мог ни о чём думать, кроме сложившейся ситуации, и в то же время был настолько переполнен чувствами, что поворачивая руль и нажимая на педали, винил во всём себя: „Для чего столько времени нужно было скрывать от жены, что давно хочу ребёнка? Довести её до такого состояния, чтобы это привело к такому…” – Больше Вадик уже ни о чём не успел подумать, потому что его Ауди и Джип в следующее мгновение уже не подлежали никакому ремонту.

II

Поднявшись по запорошенному школьному крыльцу, Максим медленно шёл, наслаждаясь хрустом чистого снега. Остановился, посмотрел на школьный двор – весь усыпанный девственно белым снегом. „Странно, такого ещё не было, чтобы я первым пришёл в школу. Надо же”. Ещё постоял, наблюдая за летящими снежинками, восхищаясь безветрием и свежестью морозного утра.

Макс посмотрел на свои следы и подумал: „Неужели я – такой неуверенный в себе человек? Потому что следы неровные, как будто при походке меня немного пошатывало? Когда идёшь – кажется ровно!” Уже собравшись заходить, заметил ещё одну странность: при поворотах, когда топтал школьный двор в ту и другую стороны – шёл твёрдо и уверенно, не торопился. Однако, следы находились на разной длине друг от друга. При поворотах виражи были разными; но что было особенно странным – при одинаковом количестве шагов влево и вправо расстояние прилично отличалось по длине.

„Что же это значит? – Подумал Макс, и повернувшись влево, прошёл восемь шагов и повернул обратно до первоначального места, за тем ещё и ещё. Потом вправо. – Вышло точно также. От чего же так происходит? В жизни так бывает: когда человек о чем-то думает и старается это сделать – что-то препятствует ему и не хочет, чтобы в точности получилось, как хотелось бы, а всегда будет так, как нужно!” Раздевшись в гардеробе и поднимаясь на третий этаж, на урок русского языка, рассуждал ученик десятого класса. На вид ему было лет пятнадцать, среднего роста, спортивного телосложения, темноволосый, с зелёными глазами и смазливым личиком, серьёзным взглядом и улыбкой на лице. Сейчас ему было грустно от нахлынувших фактов действительности. Максим уже давно задумывался над проблемой реальности и воображения, и стремления человека сделать всё на свой лад.

„Разве следы не характеризуют явно эту суть? Ведь сколько не старайся – не будет чёткости, пока отклоняешься от истины, обманываешь, скрываешь, или делаешь так, как не должно…”

В школе было тихо: никого ещё не было и каждое движение, сопровождаемое звуком, отражалось громким эхом. Как-то сегодня необычно чувствовал себя Максим: и совсем не вспоминались правила русского языка перед контрольной работой. Посмотрев на двери кабинета, даже возникло желание не идти на урок: „Зачем нужна двойка? Всё равно следующий урок – химия – это вторая двойка – очень хорошо, и по алгебре – третья. Всё до кучи! Вообще отлично! Да, к концу недели дела что-то совсем неважно идут. – Лицо Макса стало серьёзным, щёки раскраснелись. – Для чего я сегодня пришёл в школу – совершенно не понятно!? Вчера разболелась голова, уроки не делал; встал рано, чтобы не торопясь дойти. Следы… Да, ответили на мучивший вопрос, и что?”

Думать ни о чём надоело, сидеть на холодном подоконнике тоже, и Максим, сделав усилие, поднялся и посмотрел в окно. В школу уже заходили ученики, слышались шаги и голоса, нарушающие привычную тишину и отвлекающие от мыслей. Он почувствовал свою незначительность, когда по коридору стали проходить туда-сюда ученики со своими портфелями, пакетами, куда-то бежали, суетились, о чём-то разговаривали. „Скучно их слушать!” Максу не хотелось сегодня ни с кем общаться из своих одноклассников: было как-то пасмурно на душе и тоскливо. Почему, он не знал, сидя в стороне от ребят и дожидаясь звонка на урок.

Прозвенел звонок, и все классы вошли в кабинеты и приступили к занятиям. Только десятый „В” класс остался возле кабинета, но через десять минут подошла, завуч школы Полина Павловна – высокая, статная женщина, очень умная, преподаёт алгебру и геометрию старших классов. Её кудрявые волосы до плеч, крашеные в каштановый цвет, выразительное лицо с карими глазами, всегда хорошо смотрелись. Ровная, совершенно неторопливая походка, выражающая спокойствие и невозмутимую уверенность в завтрашнем дне, – очаровывала своей грацией и шармом. Она совершенно спокойно шла по коридору, а Макс уже понял: „Урока русского не будет! – Смотрел на Полину Павловну и пытался понять. – Что она сейчас скажет? – Было и легко и, в то же время, сложно. – Придётся идти на урок химии – ясно, что случилось со Светланой Викторовной – нет”.

– Здравствуйте ребята! Уже, наверное, заждались? Светлана Викторовна вчера заболела и уроки отменили. Сейчас, чтобы зря не стоять, идите к Екатерине Савельевне на химию. – Она говорила так спокойно и тихо, что казалось, каждое слово вкрадывается тебе в душу, как будто бы там держится за что-то, и так привлекает к себе; как что-то неизведанно страшное, которое притягивает своей загадочностью, но в тоже время пугает.

Полина Павловна говорила так всегда – независимо ни от чего – слушать ее интересно, даже если разговор был ни о чем.

– Полина Павловна! – Хором заверещали девчонки, – а можно к вам на урок?! У нас же алгебра последняя!

– Нет, ребята. У нас контрольная работа, сами понимаете, два класса вместе я не беру. Вам уже сегодня нужно её написать. Так что не обижайтесь – меня тоже поймите. Хорошо? – Она улыбнулась, и хоть улыбка у нее никогда не получалась, но собеседники всегда чувствовали, какие чувства теплоты и нежности она хотела этим выразить.

– А вы нас отпустите пораньше? А переписать можно будет, если плохо напишем? – Тянули время одноклассники, чтобы не идти на химию.

Встав с подоконника, Максим медленно пошел по коридору к лестнице, подумывая о том, что скажет матери о полученной на химии двойке. „На алгебру теперь я точно не пойду, и того – всего одна двойка. Однако, для матери не повод: одна их или много, а факт – присутствие этой двойки. Вот тебе и скандал. – С каждым шагом идти хотелось все меньше и меньше, и расхотелось вообще, – но идти надо! Надо получить эту двойку! Но зачем?” Макс не находил ответа на этот вопрос. Перед выходом на лестницу обернулся, услышав голос Полины Павловны:

– Все как обычно ребята: кто написал раньше – сдаёт и уходит. Если кто-то напишет на двойку или тройку и захочет переписать; я назначу день, или на уроке во время самостоятельной работы перепишите – и все. Ну, давайте, идите на урок, а-то и так уже целых десять минут говорим с вами. – Она пошла к той же лестнице, у которой стоял Максим: „А что, если сказать ей, что я – не готов и напишу в следующий раз? Тогда сегодня можно не идти на урок! – Ребята обогнали учительниц и уже спустились на второй этаж, когда Полина Павловна сравнялась с Максимом. Сначала он не решился ничего сказать. – Да и отпрашиваться с урока как-то неудобно…”

– Полина Павловна, мне сегодня нужно в больницу на прием к врачу. Можно я напишу контрольную работу на следующем уроке, а сегодня не приду?

– Да, Максим, я знаю, конечно, можно. Никакой проблемы в этом нет, раз нужно в больницу – обязательно иди.

– До свидания, спасибо, Полина Павловна! – „Какой вы – кристально-чистой души человек!” – Уже шёпотом добавил Макс ей вслед.

Открыв двери кабинета химии перед самым носом Максима, Екатерина Савельевна своим строгим голосом спросила:

– Штыфорук, почему все уже зашли, а ты опаздываешь? Я уже пошла, тебя искать! – И широко открыв дверь, чтобы Макс вошёл, продолжила:

– Ставь сумку и к доске, расскажи всему классу тему „изомеры углеводородов”. Всё как обычно, начиная с физических свойств и строения решетки до взаимодействия с кислотами и щелочами. Уравнения реакций будет писать кто-нибудь другой. – Он стоял возле своей парты, ни о чем не думая, и ждал момента, чтобы сказать, что не выучил тему. Наконец учительница умолкла, смотря внимательно на него и ожидая ответа.

– Екатерина Савельевна, я не готов, не ставьте, пожалуйста, двойку. На следующем уроке я обязательно отвечу.

– На следующем уроке будет уж другая тема. Эту тему ответишь мне после уроков, когда у меня будет время, а сейчас я ставлю тебе заслуженную оценку. Исправишь – хорошо, а нет – она останется.

– Екатерина Савельевна…

– Это, чтобы больше такого не было! В следующий раз будешь готовиться вовремя. Все садись. Кто еще не готов? Говорите сразу, чтобы не тратить время.

Все остальное время – до конца урока – Макс уже не обращал внимания ни на учительницу, ни на рядом сидящих товарищей – ни тем более, на тему урока. Мысленно он был уже дома и уже переживал за скандал из-за этой самой двойки. Терпеть их не мог: „В скандалах нет никакого смысла! А что такое двойка? Сейчас не знаешь, а через миг узнал и получил пятерку! Так из-за чего скандалить?” Эти мысли путались в голове и мешали думать о чем-то другом, более важном. Теперь, пребывая в расстроенных чувствах, Максим более всего переживал за то, чтобы за сегодняшний день более ничего не случилось.

Прозвенел звонок, и ни с кем не разговаривая, спустился на первый этаж, оделся и вышел на крыльцо школы. За время урока опять весь двор запорошило снегом и теперь, когда уже совсем рассвело, от чистого снега зарябило в глазах. Вдохнув свежего воздуха, Макс почувствовал легкое головокружение и постоял немного успокаиваясь. Затем шагнул на ступеньку и осторожно стал спускаться по лестнице, ровным слоем присыпанной снегом так, что ступени сливались, и было непонятно – куда наступаешь. Вспомнил свои утренние мысли о следах на снегу, но уже не обратил на них внимания, осторожно проходя по тропинкам и дорогам и оттягивая время прихода домой. Ему нужно было идти домой, чтобы взять медицинскую карточку, сходить в больницу на прием к врачу, для проверки послеоперационного состояния.

Было уже начало одиннадцатого, когда Максим всё же решился зайти домой, дав себе слово, не обращать внимания на-то, что будет говорить мать.

Стоя у входной двери, слышал, мама возится около работающей стиральной машинки, бегает на кухню и гремит там кастрюлями, успевая стирать и готовить одновременно. Настроение у неё, как чувствовалось сыну, было замечательное. Он прекрасно знал, что его мать, Валентина Николаевна, чувствует себя совершенно спокойно и свободно только тогда, когда одна дома.

Именно сейчас, он должен в который раз разрушить этот тесный мирок, освободить её от потока ненужных эмоций, обрушить этот шквал на свою жизненную ситуацию, усугублявшуюся с каждым разом все больше и больше – что совсем плохо сказывалось на Максиме. Он уже не собирался воспринимать это как должное, не нести этот груз на себе: „Как он мешает жизненному укладу и останавливает перед важными делами!”