Жалким быть просто. Мистический детектив
Вот такой расклад в этой карточной колоде. Марьяжный король, две дамы, одна из которых мертва, и валет.
Но в покерной колоде всегда есть ещё и главная карта – джокер. Странно, почему на ней изображён смеющийся шут? Ведь смеются, когда кто-то сказал или сделал что-то смешное. Сам Дятлов, например, последний раз смеялся, когда смотрел видеоролик, где какой-то жирный мужик в мотоциклетном шлеме, став на четвереньки, бодался с бараном. Баран, хоть и был с виду намного более щуплым, чем мужик в шлеме, но не оставил жирному ни одного шанса.
Но джокер, кажется, не просто смеётся… Он посмеивается. А так делают только те, кто знает что-то такое, чего не знают остальные. А вот Корсакова, вполне возможно, и знает уже ответ на этот вопрос – почему смеётся джокер? Только она уже никому об этом не скажет. По крайней мере на этом свете.
Дятлов потянулся в кресле и вздохнул. Завтра вскрытие завещания у нотариуса, нужно будет послать Корзухина. Завтра… Поэтому нужно действовать прямо сегодня. Дятлов набрал номер Водянова.
– Николай Васильевич? – сказал он, услышав голос Водянова, – я хотел бы с вами поговорить. Да, да… Я принял решение. Но понадобится ваша помощь. Прямо сегодня. Да, сейчас.
Глава 11
«Постой, не уходи!»
Высокая женщина повернулась.
«Что здесь? Это мытарства? – спросила Корсакова, пытаясь разглядеть лицо ангела, едва различимое в тёмном кисельном мороке. – Здесь, в этом месте, мне предстоят мытарства, да?»
«Так говорят в церкви на проповедях, – усмехнулся ангел, – для того, чтобы людям было тяжелее грешить. По сути, мытарства – это всё равно, что бегать за преподавателем после проваленного экзамена и канючить поставить тройку. Нет, тут не мытарства».
«Так что… значит, в церкви говорили неправду? Не так, как оно есть на самом деле?»
«Как тебе сказать… Если бы там вдруг начали говорить, как оно есть на самом деле… – ангел озадаченно хмыкнул, – да у людей и слов-то таких нет. Ну, вот и говорят там на понятном людям языке. Ясно, что получается только модель… Ну, типа проекция на людское сознание того, что на самом деле есть бесконечно большее. Некоторые недалёкие люди выискивают в этой проекции противоречия. А как им не быть? Просто не нужно пытаться понять умом непознаваемое. Тогда от церкви большая помощь человеку может быть. Если бы одна евхаристия с исповедью осталась, уже помощь немалая».
«С исповедью?.. А… можно мне исповедаться? Прямо сейчас?»
Ангел покачал головой.
«Ангелам не исповедаются. Но, даже, если бы это было и так, то здесь исповедь уже не имеет смысла».
«Не имеет? Почему?»
«Потому что здесь не происходит событий».
«Не происходит? Но… я же шла сюда? Вот к этому костру? Я встретила тебя… Разве это не события?»
«Да, шла. А ты устала?»
«Нет».
«А ты удивилась, когда встретила меня – ангела?»
«Нет».
«А огонь этого костра – он согрел тебя?»
«Нет. А почему он меня не согрел?»
«Потому что здесь не бывает холодно».
«А что здесь? Ну – что это? Что это за место?»
«Как бы это тебе сказать… – ангел, похоже, задумался. – Это другой слой Бытия. Здесь всё не так, как в том слое, который люди называют Реальностью. Там жизнь была похожа, не удивляйся… она была похожа на… план бухгалтерских счетов. С каждым событием в Реальности что-то всегда перебрасывается со счёта на счёт. А здесь нет».
«Почему?»
«Здесь нет времени. Поэтому здесь что-то вроде оборотно-сальдовой ведомости, – усмехнулся ангел. – Изменить в ней уже ничего нельзя, можно только посмотреть баланс по каждому счёту. В Реальности, где происходили события и текло время, можно было что-то менять. В своей жизни, в самом себе, в жизни окружающих. План счетов чутко реагировал на каждое событие. Человек подобрал замерзающего котёнка, а там, в плане уже сразу – щёлк, щёлк, и новые циферки в ведомости. В вагоне метро обездоленный человек протягивает руку за людским милосердием, а люди делают вид, что не замечают его. Казалось – чепуха, что там обращать внимание на какой-то генетический мусор… А циферки опять щёлк, щёлк… И вот уже новый баланс, новая ведомость. Там, в Реальности, каждому давался шанс составить свою оборотно-сальдовую ведомость. Хотя, он на самом деле вовсе и не шанс».
«А что?»
«Дар. Дар что-либо изменить, пока ведомость ещё не подписана и не утверждена».
«Ты сказала о милосердии… В церкви говорят, что милосердие нужно для того, чтобы попасть в Царствие Божие, да?»
Ангел печально покачал головой.
«Эта конструкция: „для того, чтобы“ – она обладает одним замечательным свойством – изменять суть всего того, к чему прикасается. Когда она прикасается к милосердию, то милосердие подменяется на „заботу о спасении своей души“. Это тоже хорошо, но это совсем разные счета».
«Ты сказала, что ты мой ангел-хранитель. Но ты не помогла тогда, в сауне… Почему?»
«Как тебе сказать… Ты хочешь знать причину. Но многие причины лежат за пределами вашей Реальности. И поэтому люди не воспринимают эти причины. У них нет для этого ни чувств, ни слов, ни образов, которыми можно было бы хоть как-то обозначить их суть. Если всё же попытаться… то это… как свиток, что ли. Ты живёшь, и он разворачивается. Вернее, наоборот – ты живёшь, потому что он разворачивается. А потом он кончается. На самом деле, конечно, всё не так».
«Ты всё же уходишь… – пробормотала Корсакова. – Мне жаль… Скажи, а почему ты так похожа на мою маму?»
«Да, мне пора. Мы заговорились. Почему похожа? Просто ты меня такой видишь, вот и всё. Обычно нас видят в образе самого родного человека. Для женщин это почти всегда их матери. А для мужчин их жёны. Странно, да? Сначала мужчины изменяют им, а потом видят их здесь, как своих ангелов. Представь себе – мне тоже грустно».
«Ангелы грустят? Вы знаете, что это такое?»
«Конечно, нет, – усмехнулся ангел. – Но потихоньку учимся… У вас, у людей».
Глава 12
– Заходите, Виктор Павлович, присаживайтесь, – сказал Водянов, протягивая Дятлову пухлую ладонь. – Ну, что вы решили относительно моего предложения?
Дятлов пожал плечами.
– Давайте попробуем, – сказал он. – Я могу рассчитывать на вашу помощь? В основном по организационным вопросам.
– Разумеется, – Водянов удивлённо приподнял брови. – А как может быть иначе? Теперь мы с вами одна команда. В одной лодке. Я беру это дело под личный контроль. Вам удалось что-то раскопать? У вас есть рабочая версия – кто отравил Корсакову?
– Ну, если коротко, – сказал Дятлов, то ситуация там такая. Корсакова и Фрумкин являются совладельцами фирмы. Некоторое время назад у Корсаковой был бурный роман с неким Воропаевым. Мутный тип, младше Корсаковой на четыре года. Она хотела сделать его своим компаньоном и заодно мужем. Но в последний момент Воропаев куда-то слинял.
– Что ж такого наш Фрумкин нашептал на ухо Воропаеву, что его как ветром сдуло? – мясистые губы Водянова растянулись ещё больше. – Видно что-то водилось за покойной, а?
– Сразу после этого какие-то бандиты вломились в квартиру Корсаковой, – продолжил Дятлов. – Она как раз тогда провела ряд рискованных сделок и получила наличные.
– У нас что-то есть по этому делу? – спросил Водянов.
– Нет, она даже в полицию не заявляла. Вот после этого у неё и переклинило мозги. Опять пошли какие-то сделки, опасные для фирмы, какие-то тёрки с Фрумкиным – то ли она хотела его на себе женить, чтобы капиталы объединить, то ли наоборот, он хотел на ней жениться, чтобы фирму спасти. Во всяком случае, с женой Фрумкин с некоторых пор не живёт и снимает квартиру. Похоже на то, что Корсакова имела какой-то компромат на Фрумкина. У компаньонов такое часто случается. Практически всегда. Но странно там как-то всё…
– Странно? – спросил Водянов, – что конкретно? Что странного?
– Судите сами, – сказал Дятлов, – Одновременно с тем, что я сказал, Фрумкин держит ненавистную Корсаковой молодую секретаршу, которая, похоже, оказывает ему интимные услуги. В ответ на это Корсакова принимает на работу в качестве менеджера и личного водителя некоего Топольского, как две капли воды похожего на Воропаева. В день убийства между Корсаковой и секретаршей случилась потасовка.
– Вот как? – Водянов наклонил вбок голову, – женские бои в грязи с уравнительным весом девушек? И Фрумкин в качестве переходного кубка? А что это за секретарша, поподробнее?
– Виктория Антонюк, – сказал Дятлов. – Я с ней ещё не познакомился. С ней разговаривал Корзухин. Способный парнишка. Судя по всему, эта Антонюк особа непростая.
– Почему вы так считаете? – спросил Водянов.
– Потому что с красным дипломом мехмата университета.
– Да? Эге… – Водянов потёр пятернёй затылок. – Замужем?
– Вроде… Корзухину она сказала: «муж объелся груш».
Водянов задумался.
– Это ж что получается? – сказал он через некоторое время. – Если предположить, что бой-френд Корсаковой и эта секретарша тоже снюхались, что совершенно естественно, то… выходит, круг замыкается? Имеет место поголовное перекрёстное скрещивание офисного планктона? С учётом интересов?
– Ну, что-то типа этого, – пожал плечами Дятлов.
Водянов посмотрел на него и загнул мизинец, похожий на маленькую сардельку:
– Итак, что в сухом остатке? Секретарша-математик любит Топольского, ненавидит Корсакову и хочет замуж за Фрумкина, которому оказывает интимные услуги. Немолодой Фрумкин любит последней любовью юное математическое дарование и ненавидит молодого Топольского. Корсакова любит своего бой-френда, так похожего на негодяя Воропаева, ненавидит секретаршу и шантажирует Фрумкина, за которого тоже хочет замуж. Прямо любовь и ненависть! Есть такая книга, слышали?
– Нет, – Дятлов отрицательно помотал головой.
– У моей жены есть, – кивнул Водянов. – «Любовь и ненависть» писателя Гуго Карпентера. Коричневая такая. Она принесла её с собой, когда мы поженились двадцать пять лет назад, и читает её до сих пор. Подклеивает страницы скотчем, читает по ночам и, кажется, плачет. Однажды она сказала мне, что я хуже, чем дон Педро! Каково? Ест с моей руки двадцать пять лет, а я, оказывается, хуже дона Педро! Представляю, что за подлец, этот дон Педро! Я даже решил в книге посмотреть. Открыл на странице, где он говорит одной сеньорите, её Хуанита звали: «Вы не можете меня бросить, потому что я люблю вас!» Каков подлец, а?! В общем, я понял, Дятлов, тамошние распасы. Любили, ненавидели друг дружку и долюбились, что Корсакову нашу кто-то из них порешил.
Водянов откинулся на спинку кресла и стал опять загибать пальцы.
– Фрумкину выгода – фирма спасена, это раз. Жениться на Корсаковой не нужно – два. Если не будет наследников, а их у Корсаковой нет, то вся фирма, получается, только его – три. Ну, и не шантажирует никто – четыре. Да… Прямо целый пакет бонусов. Трудно удержаться, чтобы не сыпануть чего-нибудь в бокал компаньонке при таком раскладе… Смотрим дальше. Юному математическому дарованию выгода не меньшая – соперница упокоилась, бери Фрумкина голыми руками или там другими голыми местами. Там ещё жена у Фрумкина полуразведённая есть, да? Ей ведь тоже выгода прямая, не сбрасывайте её со счетов. Выходит, всем мешала Корсакова… Всем, кроме своего бой-френда Топольского. Вот он и есть тёмная лошадка… Такие иногда приходят к финишу первыми. И тогда многие на бегах срывают большой куш. В общем, я понял. Теперь я слушаю – чем я могу вам помочь, Виктор Павлович?
– На днях будет вскрытие завещания Корсаковой. У неё осталась большая квартира в доме старой постройки в центре города. Наследство от матери. Ну, и её права как соучредителя фирмы. Поэтому сейчас могут произойти самые разные события… с её долей в бизнесе. Я хотел бы посмотреть, что у неё там в компьютере. Только не в рабочем, она последнее время скрывала от Фрумкина свои сделки, а в домашнем. Но у неё квартира опечатана, плюс на охранной сигнализации.
– Как срочно это необходимо сделать? – спросил Водянов.
– Да хоть сегодня. Фрумкин может начать действовать уже завтра. Если уже не начал.
– Хорошо. Оформите ордер на обыск. Я подпишу наверху и договорюсь насчёт снятия охранной сигнализации на время обыска. Ключи от её квартиры есть?
– Да, они были в сумочке Корсаковой, – сказал Дятлов.
– Хорошо. Что ещё?
– Мне нужна распечатка трафика мобильного оператора по номеру Корсаковой. Восемнадцатого сентября. С семнадцати до двадцати одного часа. Входящие и исходящие звонки и СМС. Корзухин ходил туда с санкцией прокурора, но там нас втягивают в какую-то волокиту, в общем, не хотят давать. А это важно.
Водянов записал что-то в ежедневнике и сказал:
– Это сложнее. У них там свора юристов. Бездельники… Потребуется время. Если только кому-то прищемить там хвост… Я поговорю с ребятами из УБЭП2. У них должно быть что-нибудь на них. Я понял.
Глава 13
Двухкомнатная квартира Корсаковой располагалась в большом каменном доме, стоящем в тихом переулке недалеко от центра. Дятлов припарковал во дворе свои вишнёвые «Жигули» и, проигнорировав устрашающего вида древний лифт, поднялся по лестнице на третий этаж. Всего в десяти минутах ходьбы бурлил своей круглосуточной жизнью Большой Город, а здесь было неестественно тихо. Войдя в квартиру Корсаковой, он плотно задёрнул шторы и включил свет.
Человеческая душа – потёмки. Но всё же, что-то можно разглядеть. И проще всего это сделать, побывав в жилище человека. Дятлову пришлось бывать в разных квартирах. Он видел богато обставленные дома, которые прямо с порога источали холодную ауру неустроенности. Видел и иные, скромные с виду, которые светились тихим уютом и спокойствием.
Квартира Корсаковой была аскетична. Мебель явно недешёвая, но создавалось впечатление, что она существует как-то сама по себе, будто завезена сюда временно, постоять до тех пор, пока её не заберёт владелец. Монументальная люстра, свисавшая с неестественно высокого потолка, усиливала это ощущение. Дятлов выключил люстру и включил торшер, стоявший возле антикварного дивана. Ну и люстра!.. Может быть это даже хрусталь… А, может, какое-нибудь венецианское стекло. Вообще в таких старинных каменных домах, находящихся в тихих переулках недалеко от центра Большого Города, любят селиться люди с деньгами. Естественно, после евроремонта, установки бронированных дверей, кондиционеров, пластиковых окон и прочих аксессуаров, служащих признаками того, что жизнь удалась.
А вон и компьютер. Большой плоский монитор, компактный лазерный принтер, рядом факс, за монитором огромный искусственный куст папоротника – рабочее место деловой женщины. Дятлов устало присел на старинный диван. Забрать компьютер он всегда успеет. Сейчас нужно присмотреться к деталям обстановки. Некоторые из них обладают удивительным свойством иногда вдруг приоткрывать завесу, за которой прячется душа обитателя жилища.
В первую очередь это, конечно, книги на полках.
У одних это собрания сочинений классиков мировой литературы, подобранные по цвету и строго выровненные по ранжиру. Рядом с такими книгами становишься чище. Так считал Васисуалий Лоханкин. А почему бы и нет? Очень даже может быть. По крайней мере, после пожара Васисуалий спас из огня именно книгу, с которой, завёрнутый в белое марсельское одеяло, и пошёл к бывшей жене.
На других полках можно увидеть разнокалиберные книжки совершенно случайной направленности, потрёпанные от частого перечитывания и расположенные как попало. На таких полках не бывает солидных книг с экслибрисами, томов собраний сочинений, книжных серий или подарочных изданий. Хозяева этих книг не стоят в задумчивости рядом с ними и не рассматривают золочёные корешки. Эти книги они просто читают. Кого-то они делают умнее, кого-то добрее, кого-то просто развлекают или пугают перед сном. Но это всё не главное. Главное то, что книга, написанная талантливым автором, наполняет читающего её человека жизнью. Конечно же, жизнью виртуальной, не той, которая за окном. И в этом то и вся суть, весь фокус, вся загогулина, как говорил нетрезвый Ельцин.
Увы, по-видимому, Корсакова не принадлежала ни к первой, ни ко второй группе. На полке, висевшей над диваном, было всего несколько книг. Дятлов взял наугад одну из них, самую зачитанную. Это был томик Чейза с двумя романами: ″Весь мир в кармане″ и ″Венок из лотоса″. В общем, не совсем женское чтение. Скорее, совсем не женское. Дятлов читал оба этих романа. Конечно, у Чейза не все вещи одинаково сильные, есть и откровенно беспомощные. Да и издана эта книга была в начале лихих девяностых, все гнались тогда за быстрой прибылью, в том числе и переводчики, которые особо не заморачивались тем, как Чейз звучал после их перевода. Но эти два романа были одними из лучших. И они были очень похожи, каким-то неуловимо тонким духом изначальной обречённости судеб главных героев. Особенно это чувствовалось в «Венке из лотоса».
Дятлов перевернул несколько страниц. Почему ″Венок из лотоса″? У О`Генри лотос – это символ забвения в банановой Анчурии. В ″Венке из лотоса″ действие происходит во Вьетнаме шестидесятых. Может быть, Чейз тоже имел в виду забвение?.. Помнится, там был американец и юная вьетнамка. Как её звали? Дятлов перевернул ещё несколько страниц. Вот, Нхан. Танцовщица в сайгонском дансинг-клубе. В их любви с самого начала, когда ещё ничего не предвещало беды, всё время мелькал лик этой обречённости.
Как будто не положено людям ни там, ни здесь счастья, как будто это что-то запрещённое, греховное, за что обязательно придётся расплачиваться… В «Венке из лотоса» этой парочке счастье должны были принести бриллианты. Чужие, не принадлежащие им. Ах ты… Всё точно так, как у Волкового со Свиридовой. И почему-то в таких обречённых парах женщина всегда очень красива. У Чейза вьетнамская девушка Нхан, а в его жизни Марина. Такая разная красота. А обречённость одинаковая…
Нхан протянула руки к неположенному ей счастью. И Марина с Сашей тоже. И все сполна получили своё. С той только разницей, что распятую на столе Нхан запытал до смерти вьетнамский полицейский, Волковой получил пулю между лопаток, а Марина прямо под сердце. Это расплывающееся чёрное пятно на её свитере он, кажется, будет помнить до конца своих дней. Да и сам Дятлов тогда вывернулся из этой истории по счастливой случайности. Почему Тимур тогда не пристрелил его? Если бы мёртвая Марина не сбросила сумочку с алмазом сквозь ограждение моста, обязательно пристрелил бы. А так… Есть алмаз – есть проблемы, нет алмаза – нет проблемы. Совсем, как в приписываемой Сталину максиме: ″Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы″.
Можно только представить себе, как беспроблемно было на Земле до появления на ней людей. Но скучновато. Поэтому и появилось в Эдеме дерево познания Добра и Зла. И вот с тех пор надкусанное яблочко катится по всему миру, расцвечивая его нескучными красками Зла и Добра.
Дятлов закрыл том Чейза и поставил его на полку. Судя по состоянию книги, Корсакова перечитывала эти два романа не один раз. Интересно – почему? Говорят, что в беллетристике существует всего шесть оригинальных сюжетов. Может быть, и в жизни их всего шесть? А то и меньше? И Корсакова просто разыграла нехитрый сюжет под каким-то там порядковым номером, когда тоже протянула свои руки к неположенному ей счастью?
Дятлов взял с полки магнитолу. Допотопная «Aiwa». Когда-то это был престижный аксессуар обстановки, а ныне просто устаревший раритет. Он нажал клавишу, и Лара Фабиан запела ″Je t’aime″.
Ну, что ж, вкус у покойной был. Всё в одну лузу… ″Je t’aime″. Не песня, а какой-то сплошной надрыв. Недаром весь зал с зажжёнными зажигалками и интернет полный слухами, что у Лары умер то ли муж, то ли жених. Дятлов выключил магнитолу и, закрыв глаза, откинулся на мягкую спинку дивана.
В этот момент он вдруг услышал какой-то звук. Прислушавшись, он понял, что кто-то пытается открыть замок. Выключив торшер, Дятлов стал за вешалкой около входной двери. В этот момент он пожалел, что следователям не положено табельное оружие для постоянного ношения. Хотя, вряд ли оно помогло бы, если это неупокоенный дух хозяйки этой квартиры пришёл поинтересоваться, а чего это Дятлов тут расселся на её диване и слушает её магнитолу?
Ключ несколько раз провернулся в замочной скважине, и дверь с чуть слышным скрипом отворилась. Свет, проникший из коридора, на мгновение выхватил из темноты очертания долговязой фигуры, после чего входная дверь закрылась, и всё вновь погрузилась в темноту. Дятлову показалось, что он слышит рядом чьё-то прерывистое дыхание.
«А приведения дышат?» – подумал он, – «кажется, нет…»
Через некоторое время в комнате послышались осторожные шаги, и вспыхнул луч фонарика. Дятлов облегчённо вздохнул. По крайней мере, фонариками призраки точно не пользуются. Подсвечивая себе, визитёр побродил по комнате, а потом опустился в кресло, стоящее у стола.
В этот момент Дятлов щёлкнул выключателем люстры и заорал:
– Руки вверх!!!
Сидевший в кресле человек подскочил. Скорее, даже, не подскочил, а его, вопреки всем законам кинематики, просто подбросило с поднятыми руками вверх. Всё выглядело так, как будто под ним сработала мощная пружина, вмонтированная в сиденье. Плюхнувшись обратно в кресло, человек схватился за сердце и повернул к вышедшему из своего укрытия Дятлову побелевшее лицо.
– Борис Фрумкин? – произнёс Дятлов голосом Терминатора, когда тот спрашивал: ″Сара Коннор?″
– Д… да, – Фрумкин быстро кивнул несколько раз, затравленно глядя на Дятлова. – А… что вы здесь делаете?..
– Я нахожусь здесь по долгу службы. А вот что вы тут делаете?
– Я? – Фрумкин, казалось, был искренне удивлён этим вопросом. – Я… пришёл сюда…
– Вот как? Пришли? Очень интересно!.. А какое право вы имели срывать печать на входной двери?
– Так… она же, ну… Вы же уже были здесь?
– Откуда у вас ключи от квартиры Корсаковой? – спросил Дятлов.
– Она мне их дала… Да тут полно моих вещей… Вы можете посмотреть. Хотя бы в ванной. В шкафу…
– Вы что – жили здесь?
– Ну… Эпизодически… А что, это запрещено?
– Я ещё раз спрашиваю – что вы сейчас собирались тут делать?
– Я? – Фрумкин удивлённо пожал плечами, – ничего…
– Несанкционированное проникновение в опечатанное следствием жилище – это не шутка, гражданин Фрумкин… Сейчас вы поедете со мной. Я задерживаю вас с дальнейшим помещением в изолятор временного содержания.
– Минутку, – Фрумкин, казалось, уже полностью пришёл в себя. – А у вас есть ордер на обыск в этой квартире?
Дятлов усмехнулся. Быстро этот тип восстановился.
– Конечно, – он вытащил из кармана куртки ордер и показал его Фрумкину. – Вот.
– А понятые? Где понятые? – прищурившись, спросил Фрумкин.
– На подходе, – сказал Дятлов и вытащил мобильный телефон. – Алло, Корзухин? Я на обыске в квартире Корсаковой. Задержал тут Фрумкина. Да… да, он со мной тут. Быстро привези сюда понятых, подойди к дежурному, он даст, скажи, я прошу. Да, да… И машину, чтобы Фрумкина забрать. Ну, да, прямо в ИВС.
В комнате повисла тягостная тишина. Некоторое время Фрумкин размышлял, а потом, видимо, принял какое-то решение:
– Не надо понятых, – сказал он. – Скажите своему Корзухину… Ну, отмените. Я хочу вам кое-что сказать.
Дятлов вновь нажал на кнопку мобилки.
– Корзухин? Ты всё там подготовь, но пока сюда не езжай. Жди команды. Всё.
Фрумкин встал с кресла и подошёл к бару.
– Вы знаете… У меня чуть сердце не выпрыгнуло… Зачем вы так… ″Руки вверх″… – он пожал плечами, доставая бутылку коньяка. – Вы разрешите?
Дятлов откинулся на спинку дивана и махнул рукой. Фрумкин плеснул себе из бутылки на дно пузатого бокала.
– Я… – Фрумкин замялся, – понимаете… разговор будет не таким коротким. И, возможно, он вам покажется странным… Неожиданным… Может, выпьете со мной?
Дятлов заколебался. Конечно, выпивать с подследственным, которого только что он хотел закрыть в ИВС, полный идиотизм. К тому же, может, это Фрумкин и подсыпал порошка в бокал Корсаковой. Очнуться не успеешь, как тебе самому будут мерить температуру в прямой кишке. Скорее всего, всё тот же Анзюлис. А с другой стороны, этот тип что-то хочет рассказать. Тут, наоборот, как раз не помешает сократить дистанцию. А что для двоих мужчин может более органично сократить дистанцию, чем совместное распитие алкоголя?
– Наливайте, – махнул рукой Дятлов.
Фрумкин достал из бара ещё один бокал и плеснул на его донышко коньяка.
– Вы знаете, – сказал Фрумкин, протягивая Дятлову бокал и усаживаясь напротив него в кресло, – я бы никогда не стал вам этого говорить, если бы… Хм… Вы понимаете, занятие бизнесом на протяжении многих лет развивает… как бы это сказать… ну, ты или видишь человека, что он из себя представляет… Или у тебя ничего не получится в бизнесе. Есть такая связь. Я не хочу говорить вам комплименты, вы не дама, но, думаю, вы поймёте… о чём я сейчас скажу.