Охота на Анжелику

Что «ага» она точно не бралась сказать, но чувствовала, что «ага» и все тут.

Хотя, на самом деле, будь Лика сейчас в своей квартире, а Макс позвонил бы ей и сказал, что задерживается, у нее бы и мыслей дурных не возникло. Но здесь, вдали от дома, она чувствовала себя беззащитной, как вскрытая устрица, которую вот-вот польют лимонным соком и поглотят, не раздумывая. Именно из-за этой незащищенности ее так нервирует недосягаемость мужа, решила она. Макс – это же ее опора в жизни, каменная крепость, надежный редут – каково оказаться без его опеки? Как он мог взять и отправить ее одну-одинешеньку за тридевять земель?!

«Потому что ты сама ему это позволила!» – съязвил внутренний голос, который вечно влезал со своими неуместными комментариями. За что Лика его очень сильно недолюбливала, потому что этот ментор никогда не мог смолчать и вечно портил ей настроение

– А вот, и ничего страшного, – сказала она громко вслух, чтобы предать себе уверенности. – Я сейчас пойду в бассейн, поплаваю в свое удовольствие, расслаблюсь. И все у меня будет хо-ро-шо!

Лика плавать любила. Она знала, что вода снимет напряжение этого ужасного дня. А когда уйдет усталость, она придет в себя и сможет размышлять здраво, а не кудахтать, как встревоженная курица. Собравшись на удивление быстро, Лика покинула свой номер и побрела искать бассейн.

Она не слышала телефонной трели сотового, разорвавшей тишину ее комнаты, а они, сменяя одна другую, звучали тревожной песнью в темноте комнаты.

Максим прослушал серию звонков и отключил телефон. Обиделась. То ли еще будет, когда узнает, что он сплавил Ваньку матери! Истерики не миновать. «Ведь ты же обещал!» – будет укорять его жена со слезами в голосе. Как будто он его не к родной бабушке отвез, а на каторгу, как минимум. Лика оказалась гиперответственной мамашкой, он даже и не ожидал от нее такого отношения к детям.

«Ну, ничего, пусть подуется, – пожал он плечами, – неприятность эту мы переживем!» Как говорит один его знакомый: «если потакать всем бабским капризам, то они тебе и на голову сядут». Представив торжественно-печальное выражение лица своей жены, он усмехнулся и поскреб щеку. Иногда максимализм Лики его умилял и забавлял, особенно в первые месяцы его знакомства, потом начал раздражать и нервировать, пока он не научился управлять ее эмоциями.

Ах, как важно уметь управлять эмоциями людей! Это целая наука, нет, даже искусство. Максу это было по силам, чем он тайно ото всех гордился. Он искренне полагал, что есть два варианта: или управляешь ты, или управляют тобой. Он предпочитал первый.

Изучив внутренний мир жены, определив его границы и возможности, Макс сделал их семейную жизнь идеальной, и Лика была все эти годы счастлива с ним, тут, как говорится, без сомнений! Что подтверждало вторую часть теории: те, кому суждено быть в подчинении любят, чтобы ими управляли твердою рукой, тогда они будут всем довольны.

Впрочем, и жена ему досталась – чистое золото. Все на поверхности, даже самые заветные мысли и желания, никаких тебе тайных кнопок, сплошь простейшие рычаги управления. Она сразу приняла его лидирующую позицию в семье и не доставляла никаких хлопот, не пыталась с ним бодаться и качать права. Жить с ней было легко и необременительно. Для него было крайне важно, чтобы необременительно.

Впервые в их семейной жизни, она находится где-то далеко от него. Макс прищурился глядя в пространство перед собой. Эта поездка была вынужденной мерой, проверка на прочность. «На вшивость», как сказала бы его мать. Но что ж, Макс готов рискнуть, ведь риск – это дело благородное. И пусть он никогда не был благородным человеком, зато всегда старался им казаться. «Нужно уметь играть по правилам, – считал Макс, – а кто правил не знает, сам виноват!».

Одно из его правил: давать слово толь тогда, когда есть намерение его сдержать. Так уж получилось, что он не сдержал обещания, данного жене на счет сына, и это портило ему имидж человека благородного, умеющего держать свое слово. А значит, он обязательно ей дозвонится и загладит вину, добьется прощения и вернет ее расположение. А как иначе? Таковы правила.

Лика медленно шла по коридору, наблюдая жизнь отеля. Было довольно шумно, многие приехали сюда с детьми, и те носились, оглашая воплями округу. У лифта скопилось много народа, и от спортивных костюмов, как на ярмарке спорттоваров, зарябило в глазах. Компания молодых людей, направляющихся на ужин, обмениваясь впечатлениями о лыжных трассах, мужчины постарше договаривались о партии в бильярд, а их жены грозились устроить девичник. У всех было взбудораженное состояние, как и полагалось любителям активного отдыха.

Лика решила, что отправится пешком по лестнице. Завернув за угол, она тут же наткнулась на страстно целующуюся парочку, застывшую на лестничном пролете. Она узнала их. Девчонка тренировалась вместе с ней в лягушатнике. У нее тоже все очень плохо получалось. Но ее тренер шутил и подбадривал, а главное – рядом все время был ее кавалер. Парнишка прекрасно катался на лыжах, а ее хвалил и радовался каждому удачному съезду, и уж если и шутил над ее неловкостью, то по-доброму, ласково. Лика, одержимая идеей научиться цепляться к тросу бугелем, старалась не обращать на них внимания. Но крамольные мысли то и дело мелькали у нее в голове. И вот сейчас они сформировались вполне конкретно: Макс – свинья. Зачем он ее отправил ее сюда одну, почему вот так же не крутился рядом, не целовал и не учил? «А почему ты согласилась?» – съехидничал вредный голосок внутри нее.

– Все равно свинья, – буркнула Лика.

И тут кто-то сзади бесцеремонно отодвинул ее со своего пути.

– Ссори, – услышала она у себя ад ухом.

И от неожиданности замерла на месте. А потом зло посмотрела в широкую спину обогнавшего ее парня – что ж так подкрадываться и толкаться! «И не повернув головы кочан, и чувств никаких не изведав…», он потрусил вниз, громко шлепая резиновыми сланцами по ступенькам. Через плечо у него висело полотенце, наверняка, он спешил в бассейн, как и она. Только бодрости в нем было побольше.

А ей навстречу вверх по лестнице уже бежал другой активист, наряженный в апельсиновую майку с мордой дебильного Симпсона на всю грудь. И впоследствии она могла бы поклясться, что это сделал он. И сделал это специально. Иначе как объяснить, что не вернулся и не помог? Он ее толкнул в спину!

Лика, уставшая и вымотанная, не смогла удержать равновесия и загрохотала вниз, нелепо размахивая руками, словно пыталась ухватиться за воздух. И только счастливая случайность помогла ей не свернуть шею! Ее спас тот первый, с широкой спиной. Он уронил полотенце и наклонился, чтобы его подобрать, тут его сверху и припечатала Лика.

– Бляха-муха! – изумился он, отцепляя от себя инородное тело.

– Простите, – проскулила Лика, не понимая, сломала она себе что-нибудь важное или нет.

Одним движением он поставил ее на ноги, предав ей вертикальное положение.

– Вы чего, девушка, ходить не умеете? – растирая плечо, которое она, видимо, ему зашибла, проворчал парень.

– Меня столкнули! – залилась краской она и покрепче ухватилась за поручень.

– Ну да, конечно, – согласился он, перекинув полотенце на другое плечо. – Это покушение. Вы, наверное, королева Англии или типа того? Тогда почему без охраны?

– Вы хам, – поджала губы Лика и захромала прочь.

Он хмыкнул довольно громко и снова обогнал ее, смачно чмокая шлепками по ступенькам. Кажется, он что-то такое буркнул, типа: «стервы кусок». Но это уже вообще не имело никакого значения!

Больше всего Лике хотелось плакать. Плакать и еще шмякнуть этого широкоплечего по спине пакетом. То ли из-за «стервы», то ли из-за общего тоскливого настроя, ей казалось, что весь мир ополчился против нее. Но она сумела собрать до кучи остатки своего достоинства и реветь не стала. Хватит уж на сегодня, рассудила Лика, сколько можно ныть. О том факте, что спихнули с лестницы именно ее, и теперь ко всем в болям теле добавилась еще и боль в пятой точке, она старалась не думать, ибо, ничего, кроме слез, это все равно бы не принесло.

Размышлять о том, что случилось, тоже не хотелось. Человек, носящий на себе морду Симпсона, мог нести окружающим только неприятности, так чего уж тут расстраивать себя лишними рассуждениями на его счет.

Кирсанов ненавидел стерв женского пола. Одна такая лишила его покоя и душевного равновесия, вымотала морально и физически, напилась его кровушки и отвалила, как сытая пиявка, буквально с месяц тому назад. Она не забыла прихватить многочисленные подарки, которые интенсивно из него вытряхивала, и почему-то хрустальную люстру из зала. Основанием, наверное, послужил тот факт, что они ее вместе выбирали. Люстру Кирсанов ей простил, может, это все, чего ей не хватало для счастья? А заодно порадовался, что холодильник – Необъятный Бош – он приобретал сам на сам. Вот его бы он стерве не простил!

И эту он заприметил сразу, потому что, как говорит Танька, у него на них нюх. Но так уж он устроен, что тихие скромницы, готовые создавать семейный уют, вить теплые гнездышки и облизывать с ног до головы мужа и детей, ему не нравились. Не нравились и все тут. Его тянуло на стервоз, как пчелу на мед, как мотылька на свет, как медведя в малинник, и с этим было невозможно бороться.

И когда утром к подъемнику подвалила эта краля в сопровождении сопливого юнца, держащего ее лыжи и ботинки, он тут же положил на нее глаз. Обмундировка у нее была первоклассная, но сразу было видно – чайник, полный ноль. На лыжах не стояла, но зачем-то решила на них взгромоздиться. На лице читалось крупными буквами: «Не подходи, убьет!» Но это только разжигало аппетит. Юнец оказался инструктором, который важно что-то ей втолковывал, а она не обращала на него никакого внимания. Кажется, он ее раздражал.

Кирсанов оценил ее попку, грудь и ноги, насколько позволял комбинезон и куртка. И решил, что она полностью соответствует его вкусу. Ее осанка, походка, вызывающая стойка и то, как она отбрасывала за плечи длинные льняные волосы, возбуждало интерес у половины очереди, стоящей у фуникулера. Остальная половина презрительно кривила губки и одергивала своих сопровождающих. Кирсанов пронаблюдал, как она надевает ботинки, и понял, что созрел для горнолыжного романа. Ну, романа не романа, а хорошая интрижка с приятным времяпрепровождением не повредит, ухмылялся он про себя, глядя на ее попытки защелкнуть застежки на ботинках. Поза при этом была отменная, всем на загляденье. А ведь давал себе зарок не шалить и как следует прийти в себя от предыдущей заразы, чье имя, не хотелось даже вспоминать. Клялся сам себе, стучал перед зеркалом в грудь и божился не обращать внимания на всяких там, что б они потом… впрочем, чего уж морализировать, если пришел, увидел, возжелал. Это же курорт, плохонький, но все-таки курорт! И кратковременный лямур только пойдет на пользу, как говорится, clavus clarro pellitur, то есть, клин клином вышибается.

Но инструктор потащил свою ученицу в лягушатник, и Кирсанов вскоре забыл о ней напрочь. Он обожал лыжный спорт и радовался каждой возможности покататься, пусть даже здесь, в Домбае. Он катался более семи лет, побывал на горнолыжных курортах Финляндии, Австрии и Швейцарии, ну и в Домбае бывал пару раз, и каждый раз божился, что больше ни ногой. Сервис здесь – не бей лежачего, а Кирсанов любил, чтобы его за его денежки на руках носили. В этом сезоне, хотел смотаться в Куршавель, пока туда русских еще пускают. Но все испортила Танюха. Ее драгоценный Кирилл, видите ли, не заработал на Францию, а от Кирсанова денег она взять не пожелали, видите ли, гордые оне! Зато прицепилась, как банный лист до одного места, упрашивая, чтобы он поехал с ними. Короче, sister, как всегда, сама не гам и другим не дам! Но в этом была вся Танька. Конечно, ему не хотелось тащиться в эту дыру, но согласился и поехал – сестра все-таки. Его «оруженосцы», Стас и Ленчик, естественно, тоже поехали с ним. Впрочем, им все равно куда, лишь бы вместе. Да и катаются они так себе, их больше приключения манят, да смена обстановки.

Кирсанов лишь один раз посидел с ними в баре, тяпнул глинтвейна, а в основном мотался по склонам. Выяснил, что есть возможность арендовать вертолет и подняться гораздо выше общедоступных трасс, что невероятно бодрило. Значит, еще не все потеряно, и отдых мог получиться интересней, чем предполагалось. А эти братцы-кролики подцепили на склоне каких-то девиц, и теперь парят их в баньке. Молодо-зелено! Кирсанов наотрез отказался составить им компанию, хотя ему предлагали вариант с приглашением третьей подружки. Танька с Киркой тоже в номере заперлись – отдыхают. Ну-ну, может, порадуют его племянничком, в конце-то концов.

А он решил поплавать перед ужином. Общий сбор был объявлен на девять вечера, так что время было. И тут на него налетела эта! Кирсанов поморщился и потер зашибленное плечо.

Он сразу вспомнил, как встретил ее в лесу, спускаясь вниз по целине. Какой черт ее туда занес – неизвестно, но она торчала под пихтой без своего инструктора и на его предложение о помощи послала его к черту. Стерва одним словом! Строит из себя невесть что, этих целующихся птенчиков обозвала «свиньями», потом полетела кувырком с лестницы, чуть его не зашибла и, вместо благодарности, облаяла. Стерва, она и есть стерва! Но попка у нее…

Всю дорогу, пока он шел в бассейн, он думал о ней, и пока переодевался и обмывался под душем – тоже. И поэтому, когда вошел и вдохнул полной грудью влажный воздух, пропитанный хлоркой, тут же закашлялся, потому что опять увидел ее. Черт, без одежды она выглядела в сто раз лучше, а купальник не то что не скрывал, а только подчеркивал ее женские прелести. У нее было классное тело, высокая грудь, плотная попка и сильные ноги спортсменки. Гимнастка? Нет, не похоже – не та осанка, не та походка. Она двигалась, как сонная кошка с ленивой грацией и внутренним достоинством. Танцы. Точно, скорее всего, она занималась танцами, определил он.

Ну и, конечно, делает вид, что его не знает, словно не она только что сбила его с ног и нагло обозвала хамом, когда он поинтересовался, что это с ней такое. Она прошла мимо него, и он увидел четкую линию позвоночника и ощутил горько-сладкий запах ее духов. Одна прядка волос выбилась из-под шапочки и сползла по шее на ключицу. Мадам нырнула, нет, мягко скользнула в воду, словно дразня его.

Кирсанов ненавидел эти женские уловки, мимо которых не пройти не проехать, его бесили все эти их трюки, превращающие мужика в остолопа, как бы на них не среагировал. Неожиданно он почувствовал, что его тело среагировало за него, смутившись, он нырнул в холодную воду остудиться. И, признаться, удивился, давненько ничего подобного с ним не приключалось. Видно, сказывается месячное воздержание. Только вот объект выбран не слишком удачно, что-то у них не заладился контакт с самого начала. Слово «контакт» в его размышлениях явно было лишним, и он принялся ожесточенно грести, нырять и фыркать, чтобы отогнать дурные мысли.

Мужчины, как сильный пол, уже давно ее не интересовали, нет, не из-за раннего климакса, боже упаси, а из-за того, что у нее был муж. Да, у нее был муж, любимый и желанный, и до других ей дела не было. Но иногда для разнообразия она смотрела по сторонам, словно желая убедиться в правильности своего выбора или если кто-то привлекал ее внимание неординарностью поведения. На этого она сама налетела, хоть и не по собственному желанию, теперь она всегда его будет замечать при встрече, пусть они и расстались не слишком дружелюбно. И вот встреча не замедлила состояться, он действительно пришел в бассейн, как она и предположила на лестнице. Но из-за столкновения ей было неловко и плавать вместе с ним как-то не хотелось. Но уходить тоже было глупо. Она растерялась. И, не нашла ничего лучше, как сделать вид, что она его не заметила.

Зато его, похоже, ничего не смущало. Он сразу принялся демонстрировать ей свою молодецкую удаль: нырял, проплывал чуть ли не весь бассейн под водой, плавал разными стилями. С другой стороны, с чего она решила, что он для нее старается? Вон, может, его те девчонки занимают? И все равно продолжала за ним подглядывать. «Вот откуда и плечи шириной в сажень», – отвлеченно подумала Лика. Она аккуратно гребла по своей дорожке, а в голове крутилась детская песенка: «Папа может, папа может быть кем угодно, плавать брассом, быть матрацем…» Тут она сбивалась, почему матрацем? А парень продолжал выпендриваться как мог.

Лика была уверена, что мужики, играющие на публику, полны комплексов, и это у них самозащита такая. Но осознание, что она разглядела в человеке ущемленность, вызвало в ней чувство, будто она подглядывает за ним в щелочку. Лика решила, что с нее хватит этих мыслей о постороннем человеке и поспешила на выход.

Там она наткнулась на работницу бассейна, которая сказала, что здесь есть неплохая сауна. Лика захотела расслабиться и отправилась в парилку. Но попариться там в свое удовольствие не удалось. Как только она почувствовала сладкую негу, уютно устроившись на полочке, как туда же заперся этот невыносимый широкоплечий пловец! А через минуту, а за ним хвостом, прискакали и девицы. Он залез на верхнюю полку, девушки принялись болтать, то и дело, хихикая, и посматривая на него. Тогда Лика встала и вышла. Зачем мешать людям?

Она приняла душ и направилась в номер. Лика чувствовала, что сумела обрести некое подобие душевного спокойствия и даже твердо решила, что больше не станет плакать и жалеть себя. Если не можешь изменить ситуацию, следует менять свое отношение к ней. Поэтому она намеревалась сходить в какой-нибудь дорогой ресторан и вкусно поужинать. Раз Макс хотел, чтобы она развлекалась, она будет развлекаться.

Хотя за последние годы она никогда никуда не ходила одна и, наверное, подрастеряла навыки. Нет, она не считала себя закоренелой пуританкой, но так уж получилось, что, когда в ее жизни появился Макс, он оттеснил постепенно всех остальных на второй план. Она не принимала участие в вылазках по злачным местам, которые устраивали ее подружки, перестала тусоваться с приятелями-танцорами. Везде, куда бы она ни отправлялась, тащила с собой Макса или следовала за ним по его приглашению. И теперь она чувствовала внутреннее волнение, которое вертелось веретеном в животе, но отступать она не собиралась.

Кирсанов почему-то ощутил озноб. Вынырнув в очередной раз, он увидел, что красотка исчезла. В номер дунула, решил он и пошел погреться в сауну.

Она сидела на нижней полке, подложив под свою аппетитную попку полотенце и спустив бретельки на грудь. Вот к чему это было делать – спускать эти хреновые бретельки? Уж тогда б вообще обнажилась в общественном месте! Нет, его определенно бесила собственная реакция на эту девицу.

Он залез наверх и оттуда, насупившись, наблюдал, как крупная капля пота медленно ползет по ее виску до скулы, срывается и падает на грудь, а там прячется в ложбинке между двух белеющих в разрезе купальника окружностей. Черте что, – мельком подумал он, чувствуя, что снова возбуждается, и обмотался потуже полотенцем.

Она же сидела как древнеегипетская мумия, не шелохнувшись, всем своим видом демонстрируя полное равнодушие к его персоне. Интересно, если он возьмет и станет сейчас на голову, она покажет как-то, что заметила его трюк или так и будет сидеть истуканом, пялясь в стенку?

Тут в сауну, хихикая, завалили две девицы и стали трещать, как сороки. Объект пристального кирсановского внимания не замедлил воспользоваться моментом, чтобы продемонстрировать собственную независимость и презрение к себе подобным – Королева Арктики величественно встала и покинула парилку, ловя на ходу свои бретельки.

– А тут с вениками парятся? – кокетливо поинтересовалась у Кирсанова одна из девиц.

Другая подобострастно захихикала.

– А знаете, когда женщины меньше всего говорят? – спросил он в свою очередь.

– Нет, просветите, – зашлись те смехом.

– В феврале, – ответил Кирсанов и вышел вон.

Плавать расхотелось. И не ему одному. Той, что привлекла его внимание, тоже было не видать. Бассейн почему-то потерял свою притягательность. И он и тоже засобирался к себе в номер. Это уже не лезло ни в какие ворота. По дороге он твердо решил, что нужно пойти в бар, закадрить любую девицу, а дальше по полной программе. А то состояние его психики почти пугало – уже на баб в бассейне реагирует, словно слюнявый малолетка.

Он шел по коридору, «весь в мечтах и делах», пробуждая в себе дух задремавшего мачо. И почти чувствовал душевный подъем и готовность к мужским подвигам. “Qui quaerit, reperit!” – был его девиз, что в переводе с латыни означало: «Кто ищет – находит».

Лика решила, что этим вечером наденет именно эти джинсы, хотя взяла их с собой только по настоянию Алевтины, нудно хрипящей в трубку наставления, относительно гардероба. Джинсы были расшиты стразами, что диктовала последняя мода, и попали в ее гардероб как дань затаенного желания «идти в ногу». А белый свитер нравился ей самой, мягкий, из пушистой ангоры, с рукавами из облегающего стрейча. Красивый! И она была в нем красивой: тонкой и звонкой.

Внезапно зазвонил телефон. Отшвырнув одним движением свитер, она перекатилась через кровать и схватила трубку с тумбочки. Это был Макс. Наконец-то!

– Алло! Привет! – сказала она.

– Привет, малышка! Как ты там без меня? Не скучаешь?

– О, Макс!

От радости, что слышит его родной голос, Лика тут же позабыла, что должна была быть с ним сурова и непреклонна. Ей было уже неловко, что она злилась на него и даже назвала «свиньей». Сейчас уже она сама себя «свиньей».

– Как прошел твой первый день, милая лыжница? – игриво поинтересовался муж. – Надеюсь, ты очаровала всех вокруг своими потрясающими успехами?

– Ах, Макс, это было ужасно! Какие там успехи, я едва доползла до кровати! Это очень тяжелый вид спорта…

– Детка, я верю в тебя, ты справишься, – перебил ее тут же муж. – Я знаю, что у тебя все будет тип-топ, ты научишься кататься и вскоре мы с тобой будем зажигать по тамошним склонам!

– Макс, честно говоря, я хотела с тобой об этом поговорить, звонила, звонила, – набрала в легкие побольше воздуха Лика, – но ты не брал трубку и…

– Лика, ну как не стыдно, ты, что же думаешь, что я ударился тут во все тяжкие без тебя? Не говори ерунды и выброси из головы свои женские глупости, мы тут мужской компанией заехали в «Редут», пьем пиво, играем в бильярд. Хочешь Женьке трубку дам?

– Макс, ну что ты в самом деле! – укорила его Лика. – Я вовсе не это имела в виду… Я…, я тебе хочу сказать, что, возможно, мы поторопились с моим отъездом. И лучше бы я приехала со всеми! И Ваня, он скучает. Понимаешь? Он звонил и плакал.

– Все! Я все понял! – захохотал Макс. – Твоя взяла. Сейчас же еду к матери и забираю Ваньку. Я помню все наши договоренности и каюсь пред тобой! Обещаю, что заберу его, и мы с ним славно проведем время, будем читать и смотреть мультики перед сном. Так что не переживай.

– Макс, я хочу к вам, – чувствуя, что вот-вот слезы затопят все в округе, промямлила Лика.

– Я тоже по тебе соскучился, малышка, – интимным тоном заметил Макс. – И буквально через несколько деньков я докажу тебе, сколько энергии во мне скопилось! Все, давай, Ликуня, не грусти. И сладких тебе снов!

Лика едва успела выдавить из себя слова прощания, как он отключился. Наверное, пришла его очередь бить кием по шару. Черт бы подрал ее дражайшего муженечка! Опять выставил ее полной кретинкой! Нет, черт бы подрал ее неумение ему противостоять!

«У, дура, размазня, слюнтяйка!» – сжала она кулачки. «Ну, зачем было мямлить и заикаться? Неужели сложно было сказать: «я завтра вылетаю в Москву»?! Я… меня…тебя… Тьфу, противно слушать!» – перекривила она саму себя.

Внезапно Лика поняла, что озябла. Ну конечно, она так и не надела своего нового свитера, а сидела на кровати в одних штанах и лифчике. Сглотнув комок в горле, она напялила на себя сказочной красоты свитерок. Недотепа! Вот она кто. Слезы колыхались в глазах, раздумывая то ли пролиться, то ли застыть в них навеки. «Не буду реветь!» – внезапно решила Лика, и даже с кровати вскочила.

Она посмотрела на свой силуэт, отразившийся в оконном стекле. Как хороша! Все что не нужно припрятано, все что нужно, выставлено на показ. Так что же ей сидеть здесь взаперти? Сладких снов, говорит, ну уж нет, дудки! Он там в мужской компании пиво пьет, а она тут в гордом одиночестве в ресторан пойдет! Усмехнувшись неожиданной рифме, Лика схватила духи с тумбочки и побрызгала за ушками. Пора!

Она решительно выключила свет, но вдруг подумала, что будет лучше задернуть штору. Подошла к окну и невольно залюбовалась открывшимся видом. Все-таки горы здесь потрясающие, подумала Лика, глядя на заснувшие мирным сном исполины. Потом ее взгляд пробежался по рядам машин, застывших в ожидании своих хозяев на стоянке. Господи, как люди не боятся за рулем по таким заснеженным дорогам ездить, подивилась она про себя. Она сама водила машину, но неуверенно, все казалось, что не справится, случись какая-нибудь экстраординарная ситуация.