Савант. Быть верным, быть милосердным, быть собой

У Саванта было не так много опыта общения с детьми. Но он легко чувствовал настроение и эмоции людей, и это могло помочь ему в нелегком деле успокоения ребенка. Во всяком случае, Леонард на это очень надеялся.

Плач на мгновение стих, и мальчишка приподнял свою голову, чтобы посмотреть на говорившего. Внимательно осмотрев Саванта с ног до головы, мальчик шмыгнул носом и поменял положение, облокотившись о стену. Он уселся и обнял мокрую подушку руками, прижимая ее к себе. От долгого плача у него раскраснелось и припухло лицо.

– Вы вернете мне маму? – тихо поинтересовался Джон, и Леонард застыл. Наивный и такой простой вопрос. Несколько секунд он молчал, а потом, покачав головой, все же ответил честно.

– Никто и ничто уже не вернет тебе маму, Джон.

Наступила тишина. Леонард продолжал стоять, прямо смотря на Джона, отмечая, что у него такие же яркие глаза, как и у бабушки. Джон, закусив губу и прижимая к себе подушку с такой силой, что побелели костяшки пальцев, старательно пытался снова не зареветь.

– Тогда вы ничем не можете мне помочь, сэр, – тихо проговорил мальчик и отвел взгляд в сторону.

Леонард, обдумывая свои дальнейшие слова, молчал, а потом присел на жесткую кровать. Раздался скрип, отвлекая Джона от созерцания книжного шкафа.

– Да, твоя мама умерла, – аккуратно начал Савант, – но ее убийца все еще не найден, а это значит, что я все же могу тебе помочь.

– Вы – полицейский? – в голосе мальчика появилась заинтересованность.

– Нет, но я работаю со следователями, расследующими дело твоей матери, – честно ответил Леонард. Ему трудно было смотреть на Джона из-за вспыхивающих в голове воспоминаний из своего собственного детства. В день смерти его матери к нему тоже приходил человек, и он тоже пытался быть добрым и чутким по отношению к осиротевшему молодому человеку. Савант помнил, что тогда ему не нужна была жалость. Тогда он нуждался в сострадании и честности. – Видишь ли, Джон, я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь и какие эмоции испытываешь.

– Да что вы говорите, – в словах мальчишки появился сарказм, но Леонард никак не отреагировал на это. Злость была неотъемлемой частью вихря эмоций от утраты родного человека. Поэтому Савант только кивнул.

– Моя мать погибла, когда мне было восемнадцать. Я был старше, и мне было легче смириться с этой мыслью, чем тебе. Хотя сравнивать боль от потери близких людей мне кажется неуместным и недопустимым.

Джон ничего не ответил, просто снова отвел взгляд в сторону. Леонард продолжил свою речь.

– Тогда меня мало волновало хоть что-то, я цеплялся за реальность, пытаясь не утонуть в море своих сожалений. Мне казалось, что я слишком редко говорил, что люблю ее, что ценю все, что она для меня делает. Что я благодарен ей за шанс являться ее сыном, и что я горд, что именно она – моя мать, – с грустью выговорил Леонард. Ему не приходилось заставлять себя вспоминать все это. Все эмоции пятилетней давности застыли в его сердце, не померкнув с годами.

– Вы не один такой, – вымолвил Джон, и Савант мысленно поразился, насколько по-взрослому прозвучала эта фраза из уст мальчика.

– Да, подозреваю, что так и есть, – кивнул Леонард. – Людям кажется, что время для подобных слов всегда есть и будет. Но когда что-то ужасное случается, они жалеют о том, чего не сказали.

Слезы на щеках Джона высохли, краснота медленно проходила. Мальчик хмурил брови, все еще цепляясь за подушку, словно пытаясь сдержать свои чувства.

– Послушай, Джон, ты еще совсем молод, и сможешь выбрать для себя любую дорогу. У тебя есть бабушка, которая, я больше чем уверен, не даст тебе свернуть с намеченного пути…

– Моя бабушка раньше была начальницей в местной аптеке, – вставил Джон.

– То, что она бывшая начальница – это заметно, – ухмыльнулся Савант, на что Джон впервые за все время разговора чуть улыбнулся.

– Она строгая, но справедливая.

– И она – твоя семья. А семья – это сила, понимаешь? – продолжил Леонард. Он и сам не знал, откуда у него берутся все эти правильные слова. Но, глядя на приходящего в себя мальчишку, Савант понимал, что все делает верно. – Разве можно лежать, уткнувшись в подушку и плакать, когда рядом с тобой все еще есть близкий тебе человек? Твоя бабушка уже не молода, и ей также больно, как и тебе. Именно ты должен будешь заботиться о ней. Так же, как она заботилась о тебе.

– Да, – отважно кивнул Джон и, отбросив мокрую подушку в сторону, сжал руки в кулаки. В его взгляде появилось что-то похожее на решимость, – бабушка тоже страдает. И ей нужна моя помощь, – взлохматив непослушные волосы, мальчишка встал с кровати. – Пойдемте, сэр, если бабуля увидит меня в нормальном состоянии, то и сама приободрится.

Леонард кивнул, и направился вслед за решительно шагающим к двери Джоном. Тот остановился только в тот момент, когда уже открыл дверь. Он раздумывал всего пару секунд, прежде чем снова обратиться к Саванту.

– Вы и вправду сможете найти того, кто отнял у нас маму? – тихо спросил Джон, глядя Леонарду прямо в глаза. Савант кивнул.

– Я сделаю все, чтобы поймать преступника, поверь мне.

– Я верю вам.

И, развернувшись, Джон прошествовал в другую комнату, где довольно тихо беседовали следователи и Ридда. Леонард шел следом за мальчиком и успел увидеть на лице старой женщины толику удивления и гордости, когда Джон подошел и поинтересовался, нужно ли что-нибудь сделать на кухне.

– Было бы неплохо, если бы ты заварил чай, – промолвила Ридда, не отрывая своего пораженного взгляда от внука.

Когда мальчишка скрылся из комнаты, все три пары глаз уставились на Леонарда. В глазах Бенджамина появилась искра тепла, а Кристофер был явно обескуражен.

– Вы успокоили его! Он выглядит таким собранным и сильным, – взволнованно вымолвила Ридда, – но как? Как у вас получилось?

– Мы просто поговорили, – пожал плечами Леонард и присел рядом с Кристофером, который также удивленно смотрел на него. – Ваш внук сильный. Пройдет время, и он справится с этим горем.

Снова наступила тишина. Ридда, не отрываясь, всматривалась в лицо Саванта, заставляя того чувствовать себя не в своей тарелке. У этой женщины был тяжелый взгляд. Казалось, что она с легкостью может видеть то, что не видят другие. Наверняка женщина хотела сказать что-то еще, но ее прервал следователь.

– Прошу прощения, Ридда, – заговорил Бенджамин, женщина тут же отвлеклась на него, и у Леонарда чуть не вырвался вздох облегчения, – вы говорили, что помимо пекарни ваша дочь подрабатывала в курьерской службе?

– Да, именно. Она разносила выпечку из пекарни по ближайшим небольшим кафешкам. Знаете, для нас это было значительной надбавкой к ее зарплате. Тем вечером у нее был только один заказ – в кафе, что на выезде из рабочего района, – четко выговорила Ридда, теперь уже смотря исключительно на следователя. От ее слов Савант ощутил странное чувство тревоги. В том самом кафе они вместе с Райсами и Бенджамином ужинали, когда узнали об убийстве. Не слишком ли много совпадений? К тому же в голове Леонарда вспыхнуло воспоминание о странном мужчине в уборной. Он твердил что-то о запахе гнилья и цветах… О красных маках!

Леонард напрягся, старательно воспроизводя в памяти тот момент. Он помнил все досконально – отвратительные зеленые стены, тусклый свет, встревоженное лицо мужчины.

– На этом все, извините за беспокойство, Ридда. И мы соболезнуем вашей потере, – выговорил Бенджамин, поднимаясь со своего места. Вслед за ним встали все остальные. Ридда больше не выглядела столько серьезной и решительно настроенной, как при первой встрече. После разговора об убитой дочери она выглядела так, как и должен выглядеть человек, потерявший близкого – Ридда была растерянной и опечаленной. Когда входная дверь уже была открыта, и Кристофер и Бенджамином почти вышли, старая женщина вдруг ухватила Леонарда за предплечье, заставив его остановиться. Он вопросительно посмотрел в ее глаза, в очередной раз поражаясь их яркости.

– Ты не такой как все остальные, не так ли, Леонард? – тихо спросила Ридда. Кажется, ее вопроса не услышали даже следователи, теперь удивленно смотря на представившуюся им сцену. Савант только пожал плечами.

– Смотря, что именно вы имеете в виду.

– Я не говорю о твоей особенной медицинской книжке, молодой человек. Не смотри столь удивленно, я все же всю жизнь работала, облегчая больным людям жизнь, – усмехнулась Ридда. Дыхание Леонарда сбилось, он чуть приоткрыл рот, чтобы хоть что-то ответить, но так и не сказал ни слова. Очень редко люди замечали в нем неполноценного и то, что для Ридды это не стало секретом, было удивительно. – Я говорю об этом, – она положила свою худую ладонь на грудь Саванта в области сердца, – у тебя доброе сердце, полное милосердия. Когда-нибудь именно это спасет тебя или же обречет на смерть.

На этих словах Ридда убрала от Леонарда руки, показывая, что он волен идти.

– До свидания, Ридда, – произнес Бенджамин, но женщина покачала головой.

– Нет, прощайте. Больше в этой квартире никогда не произойдет ничего подобного, а значит, мы не увидимся, – произнесла Ридда и закрыла дверь. Несколько мгновений мужчины молчали, а потом Бенджамин махнул рукой, показывая, что действительно пора идти.

– Что она сказала тебе, Савант? – поинтересовался Кристофер, спускаясь по лестнице рядом с Леонардом. Тот все еще был под впечатлением от последнего разговора с Риддой, и только покачал головой, как бы говоря, что не собирается ничего объяснять. Райс хмыкнул и прибавил шагу, догоняя Бенджамина.

По дороге в полицейский участок, Леонард молчал. Он обдумывал все произошедшее в квартире жертвы, припоминая каждую деталь. Полупустая комната мальчика, шкаф, забитый книгами, твердая кровать и грязь на полу. Свет – тусклый, серый, навевающий тоску и раздумья. Сам Джон – совсем маленький, но уже познавший горе из-за потери родного человека. И то, как он отважно держал себя в руках, понимая, что теперь они с бабушкой остались совсем одни.

Для Саванта это было в новинку. Хотя бы потому, что после смерти матери у него никого не осталось. Отца он никогда не знал, а других родственников не существовало. Повезло уже, что ему было восемнадцать лет, а значит, он считался совершеннолетним и мог сам распоряжаться своей жизнью, не боясь оказаться в доме для сирот.

После гибели матери Леонард приходил в себя медленно, хоть это и не было явно заметно по его поведению. Он искал и, в конце концов, нашел работу, чтобы зарабатывать на еду и элементарные нужды. Следил за судом над водителем, который погубил его мать. Продолжал изучать психологию и штудировать книги по психотерапии. Спал, ел, учился и работал. И так по кругу. Но внутри него все это время, каждый день, словно разрывалось стекло, вонзаясь мелкими осколками в органы, особенно сильно задевая сердце. Оно болело, разрывалось на части, и Леонард не знал, как ему с этим справиться. Помогло только время. Однажды спустя почти год со смерти матери он проснулся и не ощутил привычной боли в сердце. Она утихла. Ах, если бы и воспоминания могли бы утихнуть также просто! Вся его память была настолько громкой и ясной, что иногда это заставляло чувствовать невыносимую головную боль. Вот и сейчас, обнаружив параллели между Джоном и самим собой, Савант никак не мог унять нарастающую мигрень.

– Что-то ты плохо выглядишь, Савант, – подметил Кристофер, когда они уже были в полицейском участке. И хоть в его голосе не было и толики сожаления, Леонард был слегка удивлен, что тот вообще хоть что-то заметил.

Бенджамин тут же посмотрел на Саванта, вглядываясь в его лицо. Через несколько секунд он покачал головой и отвернулся.

– Тебе стоит пойти домой и отдохнуть, Леонард. Сегодня мы справимся без тебя, – произнес следователь. Леонард только кивнул и, махнув рукой на прощание, медленно поплелся в сторону своего дома. Ему действительно было нехорошо. Казалось, что голова готова вот-вот взорваться от наплывших воспоминаний и эмоций. Сжав губы в тонкую линию, Савант старательно пытался ни о чем не думать.

Придя домой, он скинул обувь и, не раздеваясь, упал на кровать и уснул.

Когда Леонард проснулся, за окном уже было темно. Шел несильный дождь, но ветер завывал довольно громко. Наверно, именно из-за шума ветра Леонард и проснулся. Приняв прохладный душ, Савант посмотрел на часы. Было почти десять, и если он собирался успеть на встречу с Темпл, то ему стоило бы поторопиться. Одевшись, Леонард выскользнул из квартиры, накидывая капюшон, чтобы хоть немного спрятаться от дождя.

На душе было тихо и спокойно, головная боль ушла, оставляя после себя только гнетущую пустоту. Стараясь не думать вообще ни о чем, Савант доехал на медленном автобусе до центра города и пошел к назначенному месту встречи. В центре было довольно светло – везде исправно горели фонари, освещая ночные улицы и делая их намного привлекательнее, чем в тусклом свете дневного осеннего солнца.

Когда Леонард почти дошел до цветочного магазина Темпл, его телефон зазвонил. Остановившись, он достал мобильник и уставился на неизвестный ему номер. Трель телефона не умолкала, и Савант решил все же взять трубку.

– Да, слушаю, – ровно произнес Леонард, готовясь к тому, что это будет кто-то из персонала Миддл-Таун. Его частенько вызывали на ночные смены. Вот и сейчас Савант ждал в ответ именно этого. Но он ошибся. Из динамика послышался хриплый и срывающийся голос Темпл Райс.

– Леонард, – еле выговорила девушка, словно заставляя себя произносить слова, – мне нужна твоя помощь. Я… Я…

– Темпл? Что случилось? – Савант и сам не заметил, как сильнее вцепился в трубку, пытаясь сделать так, чтобы его голос не звучал столь тревожно. Кажется, Темпл была готова вот-вот разрыдаться, и это не на шутку взволновало Леонарда.

– Я в переулке рядом с цветочным магазином. Пожалуйста, приходи скорей! – все же проговорила Темпл и тут же отключилась. Несколько секунд Савант смотрел на погасший экран телефона, а потом рванул к месту встречи. Он чувствовал себя странно – ему было страшно. Но не за себя, а за Темпл. Что же такого произошло, что девушка была в столь ужасном состоянии?

Оказавшись возле цветочного магазина, Савант прекратил бег, но все еще быстрым шагом направился к темному переулку. Подойдя ближе, он услышал всхлипывания. В переулке было темно, но две детали выделялись из общего мрака – серебристые волосы Темпл и белая простыня, на которой лежало тело незнакомой женщины. На намокшей под дождем простыне и обнаженном теле жертвы ярко выделялись красные маки.

В мгновение ока Леонард оказался рядом с Темпл и, приобняв ее за плечи, вывел вон из переулка. Тело девушки сотрясалось от истерики, она пыталась что-то сказать, но вместо этого из ее рта вырывались лишь несвязанные рыдания.

– Темпл, Темпл! – четко проговорил Савант, останавливаясь уже на освещенной улице центрального района города. Он встал напротив девушки, держа ее за плечи, пытаясь помочь прийти в себя. – Послушай, сейчас я позвоню в участок и вызову полицейских, включая Бенджамина и твоего брата, ясно? И пока они не приедут, я буду рядом с тобой, ты меня понимаешь? Никто тебе не сделает больно, все будет хорошо. Теперь ты в безопасности.

Голова Темпл чуть качнулась, и она попыталась поднять свой взгляд на Саванта. Это у нее получилось с трудом. Леонард почувствовал боль от того, сколько в ее зеленых глазах было страха. Темпл была насмерть напугана и явно пребывала в ступоре от увиденного в переулке.

Леонард спокойными движениями достал телефон и набрал номер Кристофера, посчитав, что Райс первым должен услышать о произошедшем. Наверняка они с Бенджамином еще в полицейском участке. В любом случае, именно сестра Райса нашла новую жертву, автоматически становясь свидетелем по делу.

– Савант? Чего надо? – взяв трубку, грубо поинтересовался Кристофер. Если бы обстоятельства были другими, то Леонард обязательно сказал бы что-нибудь язвительное в ответ. Но сейчас в его руках тряслась от страха Темпл, и он не мог позволить себе думать о чем-либо еще, кроме помощи ей.

– Темпл нашла новый труп, – четко проговорил Савант, почти что ощущая, как на том конце провода напрягся Кристофер. – Приезжайте к цветочному магазину вместе с Бенджамином и экспертами, это новая жертва нашего маньяка.

– Едем, – выпалил Кристофер, а потом, с секунду подумав, добавил, – будь рядом с ней, не оставляй одну.

Савант отключился, расстегнул куртку и убрал телефон в карман джинсов. Темпл вцепилась в ткань свитера Леонарда, словно боясь, что если отпустит, то случится что-то ужасное.

– Темпл. Ты меня слышишь? – начал Савант, пытаясь достучаться до испуганной девушки. Она легко кивнула, показывая, что в состоянии реагировать на его вопросы. Это уже было неплохо. Леонард продолжил. – Тебе нужно прийти в себя, Темпл. Я понимаю, что тебе страшно, я все это понимаю. Но ты должна быть сильной.

Девушка молчала, отчаянно пытаясь прийти в себя. Ее все еще колотила дрожь, плащ промок насквозь, поэтому Савант аккуратно снял свою еще не намокшую куртку и накинул ее на плечи Темпл. Она благодарно посмотрела на него.

– Я видела эту девушку сегодня, – вдруг вымолвила Темпл. Потом она словно бы сглотнула ком в горле и продолжила. – Я узнала ее. Она заходила ко мне в лавку рано утром, чтобы выбрать цветы.

– Какие цветы? – осторожно спросил Леонард, уже догадываясь, каким будет ответ девушки.

– Красный маки, Леонард, – проговорила Темпл, а из ее глаз снова полились слезы. – Она купила у меня охапку красных маков.

Ничего не говоря, Савант притянул к себе податливое тело Темпл, заставляя ее уткнуться в свою грудь. Она сотрясалась от рыданий, нещадно пропитывая своими же слезами свитер Леонарда. Но ему было все равно. Сквозь дождь он чувствовал, что от Темпл пахнет теперь не только цветами. Теперь от нее пахло смертью.

Савант только мысленно вздохнул с облегчением от того, что жертвой была не сама Темпл.