Книга Имам Шамиль. Книга третья - читать онлайн бесплатно, автор Мариам Ибрагимовна Ибрагимова. Cтраница 4
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Имам Шамиль. Книга третья
Имам Шамиль. Книга третья
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Имам Шамиль. Книга третья

Предложение Даниель-бека было одобрено членами меджлиса. Шамиль приказал членам Государственного совета держать решение в строгом секрете.

По окончании посевной по приказу имама наибы Чечни и Дагестана приступили к сбору войск. Никто, кроме членов Государственного совета, не знал о направлении и цели похода. Даже сыну своему Гази-Магомеду – наибу Караты – Шамиль не открыл военной тайны. Местом сбора войск было назначено местечко Зуну около Караты. Многочисленные отряды кавалерии, пехоты и артиллерии с боеприпасами и снаряжением потянулись по горным дорогам страны. Наибы, учёные и мюриды шептались меж собой, строя догадки и предположения. На сей раз им было непонятно поведение имама и членов меджлиса, которые всегда и всюду решали вопросы сообща с наибами, советовались с учёными и духовенством. Недоверием отца был озадачен и Гази-Магомед. В день прибытия Шамиля в Карату, где он стоял в ожидании подхода тылов, сын, не осмелившись прямо спросить отца о намерениях и направлении похода, решил подойти окольным путем, задав вопрос:

– В каком направлении прикажешь вести ремонт дороги?

Шамиль глянул на Гази-Магомеда пытливым взглядом, помолчал минуту, затем спокойно ответил:

– В хорошем наибстве дороги всегда должны быть исправны во все четыре стороны.

Только накануне выступления он созвал наибов для ознакомления с приказом, в котором было сказано, кто, с каким количеством войск и с какой целью должен идти.

Своё шестнадцатитысячное войско имам разбил на несколько отрядов. Наибы Гумбетовский, Салатавский и Ауховский с полуторатысячным отрядом должны были переправиться через Сулак, ниже Султан-Янги-Юта, для отвлечения сил, находящихся на Линии, граничащей с Чечнёй и Дагестаном.

Кебед-Магома с устадом Джамалуддином-Гусейном Казикумухским и купцом Мусой должны были напасть на селения Урн и Мукарки Казикумухского округа с со-гратлинским наибом Хурши. Даниель-бек должен был пройти в сторону Джар и Белокан с трёхтысячным отрядом кавалерии. Сам Шамиль с Гази-Магомедом и с основными силами должен был двинуться в сторону Анцуха и Капучи.

Накануне выступления отрядов имам отправил самых искусных лазутчиков в разные стороны. Один из них явился на Лезгинскую линию в крепость Чар к коменданту и с озабоченным видом добродетеля сообщил: «В вашу сторону идёт имам с бесчисленным войском. Видимо, он хочет исправить ту ошибку, которую допустил при походе на Ахты. Прими все меры предосторожности».

Комендант крепости Чар поверил пришельцу. Он немедленно направил гонцов к командующим Лезгинской и Алазанской линий с донесением и требованием помощи.



Другой лазутчик поскакал в гарнизон регулярной грузинской милиции и предупредил начальника: «Шамиль направляется в Грузию по этой дороге с несметными полчищами, будьте готовы». Из Тинди тоже помчались связные к начальникам ближайших уездов Грузии с сообщением и просьбой подкрепления.

В Тифлисе, в штабе главнокомандующего, развели руками, когда поступило одновременно два сообщения о наступлении горцев в сторону крепости Чар. Штабисты пришли к заключению, что второй человек, сообщивший начальнику тиндинского гарнизона о наступлении Шамиля, – злоумышленник, специально направленный в эту сторону, чтобы ввести в заблуждение командование и отвлечь внимание командующих от крепости Чар. «Если даже неприятельские скопища появятся на левом фланге, это будет демонстрация. Мятежные горцы могут надеяться на большие и продолжительные успехи в Джаро-Белоканском и других округах Лезгинской линии, нежели в христианских селах Кахетии», – сказал Воронцов.

В связи с тем что регулярных войск на Лезгинской и Алазанской кордонных линиях было мало, защита округов вменялась в обязанности местной милиции.

Основное внимание командования было обращено на Лезгинскую линию. Сюда был брошен генерал-майор князь Григорий Орбелиани с отрядами милиции, собранными в Сигнахском и других уездах. Незначительные регулярные казачьи войска, растянутые по линии, были сконцентрированы в крепости Закаталы. У Муганлинской переправы через Алазань стояли сотни пешей и конной милиции. Отряды милиции были направлены к селениям Гомро и Каладар, через которые со стороны Ширакской степи вели единственные дороги в Елисаветпольский уезд.

Начальник Алазанской кордонной линии генерал-майор князь Андроников назначил местом сбора милиции аул Анага. Здесь он провёл смотр пеших и конных милиционеров, а также ополченцев. После благодарственного Господу Богу молебна, провозглашения многолетия всему августейшему императорскому дому и окропления святой водой христианских воинов князь Андроников распорядился отправить части конной и пешей милиции на переправы к реке Алазани и на Лезгинскую линию к Джарам и Белоканам для усмирения жителей на случай их возмущения.

Жителям всех селений, расположенных близко к Алазани, было приказано вооружиться, а начальнику гарнизона в Бежанинах – оказывать помощь населению в случае нападения отрядов имама. Жители города Сигнахи вступили в ополчение, заперли свои лавки и дома, имущество снесли в одно место и выставили охрану. В высокогорную Кахетию на всякий случай было брошено небольшое подкрепление из Телавского уезда.

Шамиль с десятитысячным отрядом подошёл к крепости Цунта и окружил её. Через день начальник гарнизона полковник Сумцов сдал крепость. Пленных офицеров и солдат отправили в Ведено. Оставив в Цунте сотню мюридов, Шамиль пошёл к высоте Пахали, на вершине которой стояли Пахалистанская и Шаугорская башни. Гарнизоны этих башен состояли из грузинских пеших дружин во главе с хорунжими. При появлении горцев хорунжие дали знать своему командиру полковнику Давиду Чавчавадзе, но помощь не подоспела. Обе башни были окружены и разбиты до основания, гарнизоны взяты в плен и отправлены в Чечню.

Имам остался на вершине Пахали. Своего сына Гази-Магомеда с несколькими наибами, во главе трёх тысячной конницы и такого же количества пехоты отправил на равнину, через Шуагорское ущелье в предместье селений Шилды и Хондо. Здесь к нему должен был присоединиться отряд Даниель-бека. Даниель-бек, подойдя к джарским горам, несколько дней бездействовал, но зато хорошо работала его разведка, которая следила за ходом передвижения основных сил. Затем он подошёл к селению Лякит мимо Мухохского ущелья и сделал движение в сторону Талы. Отсюда, неожиданно повернув, исчез, оставив изумлённых противников, усердно готовившихся к обороне.

В предместье Шилды и Хондо трёхтысячный кавалерийский отряд Даниель-бека присоединился к войскам Гази-Магомеда, и они вместе заняли большую часть Кварельского участка и переправу через реку Алазань. Ещё будучи в Новом Дарго, бывший элисуйский султан, знавший хорошо не только пределы своих владений, но и всю Грузию, соблазнял имама, рассказывая о богатствах, хранимых в Алавердинском соборе и Шуалитинском монастыре Телавского участка.

Для захвата бесценной древней утвари, образов и прочих богатств, состоящих из золота, серебра, драгоценных камней и жемчуга, имам послал Даниель-бека со своим сыном. Жители Телави, привыкшие к набегам горцев, вначале не придали особого значения слухам, подумав, что небольшая партия мюридов, дерзнувших вновь появиться на их границе, будет легко отогнана. Но, когда их взорам предстала огромная сила, телавцев охватила паника, и они стали разбегаться кто куда. К полудню сотни мюридов под прикрытием огня начали подступать к селению Шилды. Жители успели с утра укрыться в окрестных лесах. Грабя и сжигая дома, мюриды подошли к шилдинскому укреплению и осадили его.

Даниель-бек со своим отрядом отправился в Телави. Небольшой гарнизон успел закрыться в крепости и встретил мюридов пушечным огнем. Начальник гарнизона отправил гонца за помощью.

Вместе с Даниель-беком переправились через Алазань и поскакали к другим селениям Хаджияв с Инкау Чохским. Начальник Телавского уезда с отрядом милиции в несколько сотен попытался было остановить неприятеля у переправы, но, отброшенный мюридами Даниель-бека, едва успел укрыться в крепости. Тем временем Гази-Магомед, не снимая осады у крепости Шилды, где укрылся личный адъютант наместника полковник Чавчавадзе, бросил часть сил на Цинандали. Князь Чавчавадзе с башни крепости видел, как горели разорённые дома в Шилдах. Огни пожарищ поднимались и над домами сёл, расположенных вдоль Алазани. Мычали угоняемые стада, жутко выли собаки.

Командование Алазанской линии решило преградить путь к центру богатого Телавского уезда. К Гомбарскому проходу через Джинвальский мост был брошен прибывший из Тифлиса батальон Тенгинского полка. К Сагурамскому ущелью форсированным маршем подошел генерал-майор Меликов с двумя батальонами Тифлисского егерского полка, батальоном Новагинского полка и восемью орудиями.

На Кварельский участок был брошен генерал фон Кульман. Узнав об этом, Даниель-бек вынужден был отойти от телавского укрепления. Он был слишком осторожен, как бывший царский генерал, чтобы решиться при таком положении дел углубиться в центр уезда. Даниель не решился бы на это, если бы даже узнал, что мобилизованное ополчение для охраны Алавердинского собора и Шуалитимского монастыря разбежалось, бросив посты, оставив растерянного настоятеля, который, кстати сказать, успел упрятать все драгоценности в подземные хранилища. Кроме того, аскеры Даниель-бека, желая поживиться, как и остальные мюриды, настоятельно требовали отхода к более доступным Кондоли, Киснехеви, Шалаури, Цинандали, другим селениям, где беспрепятственно предались мародерству мюриды Гази-Магомеда и других наибов.


В Тифлисе стояла тропическая жара. Адъютант главнокомандующего князь Давид Чавчавадзе, один из богатейших дворян Кахетии, решил вывезти семью из Тифлиса на лето в своё родовое имение в Цинандали. Давид Чавчавадзе был командиром отрядов пешей и конной кахетинской милиции, которая осуществляла охрану верхней части алазанской кордонной линии и аваро-кахетинских границ.

Чавчавадзе был женат на внучке последнего грузинского царя Георгия XIII Анне Ильиничне. У Давида было пятеро детей – четыре дочери и сын. Вместе с Анной Ильиничной приехала и её младшая сестра Варвара Ильинична – жена недавно погибшего на турецком фронте генерала Илико Орбелиани. Она очень страдала по мужу и согласилась уехать из Тифлиса ради сына – грудного младенца. Вместе с ними приехали престарелая тётушка Давида Тания, племянница княжна Нина Баратова, француженка мадам Дрансе, прислуга и дворня. Шестилетняя Елена, дочь Чавчавадзе, должна была прибыть с сестрой Давида Ниной – вдовой Александра Сергеевича Грибоедова. Оставив семью в имении, князь Чавчавадзе уехал в урочище Хондо, где стояло пять сотен милиции. В день прибытия в урочище он получил известие через Пахалистанский горный караул о движении в их сторону многочисленного отряда горцев. Не придав особого значения донесению, думая, что горцы не решатся подойти к алазанским берегам, Чавчавадзе остался на месте в ожидании дальнейших известий. Накануне выезда из Тифлиса его поставили в известность о переброске основных сил Шамиля в сторону Джаро-Белоканского округа, где и сосредоточивались силы для отражения удара.

На другой день утром Чавчавадзе увидел цепочки конных и пеших мюридов, которые спускались с Пахалистанских высот по спускам Аса-Каде и Яйлаги. Человек из горного караула прибежал, запыхавшись, и сообщил Давиду Чавчавадзе о разрушении людьми Шамиля обеих караульных башен и пленении их гарнизонов. Он также сказал, что численность войск противника не укладывается в цифры, доступные его понятию. Тогда полковник Чавчавадзе, находя своё расположение в урочище Хондо опасным, отступил к крепости Шилды. Отправив две сотни милиции на помощь жителям, с остальными тремя Чавчавадзе приготовился к обороне.

На следующее утро мюриды стали подступать к селению. На окраине, а затем на улицах селения завязался бой, который длился до вечера. Большинство из жителей селения с пожитками, ещё до подхода горцев, бросилось к переправе через Алазань. Они были схвачены мюридами, которые растянулись цепью по берегу реки. Лишь тем, которые скрылись в лесистых горах, удалось спастись.

На заре третьего дня горцы обложили крепость Шилды. Гарнизон отчаянно оборонялся в течение дня. На рассвете Чавчавадзе доложили об уходе мюридов к реке. Чавчавадзе не сомневался в том, что горцы поспешили на противоположный берег с целью грабежей селений Телавского уезда, среди которых находилось и его родное Цинандали с семьёй в родовом имении. Обеспокоенный, досадуя на себя за то, что за день до того отправил нарочного с письмом к семье, в котором писал, что нет причин для беспокойства и опасения, и не советовал выезжать из Цинандали, растерянный князь, взяв с собой из укрепления три роты Тифлисского, две – Мингрельского полков, с тремя орудиями и двумя сотнями милиции, поспешил за неприятелем. Но перебраться вброд на противоположный берег ему не удалось – в горах прошли дожди, река разлилась, стала полноводной.

На правом берегу Алазани горели села. Доносились душераздирающие крики женщин, плач детей, угоняемых в плен вместе со скотом. Толпы пеших горцев тащили на себе котлы, кувшины, медные тазы, топоры, вилы, лопаты, косы и все, что могло пригодиться в хозяйстве. Конные шли, навьючив на животных матрацы, одеяла, подушки, ковры и прочее добро. Со всем награбленным они стали переходить реку вброд. Чавчавадзе с отрядом укрылся в засаде на левом берегу. Как только горцы с пленными и угоняемым скотом достигли середины реки, он скомандовал: «Пли!» Грянули орудия. Ошеломленные мюриды, бросив ноши, пленных и скот, повернули обратно. В это время к переправе прибежал посыльный и сообщил, что горцы вновь подступают к шилдинскому укреплению, деревянная церковь горит. Чавчавадзе кинул свою милицию к церкви. Мюриды отступили поспешно, скрываясь за стенами домов и заборов селения. Семь горцев, попавших в руки милиции, были брошены в пламя гигантского костра, который пылал, озаряя небо, на месте бывшей церкви.

Заметив подход новых отрядов к селу, Чавчавадзе отступил и вновь заперся в Шилдинской крепости. Безудержная людская стихия, хлынувшая с гор, подкатывала к Кварели. Слишком поздно поняло командование роковую ошибку. На помощь осаждённому шилдинскому гарнизону поспешил полковник фон Кульман с двумя ротами линейного батальона. Сюда же шёл подполковник князь Кабулов с двумя ротами Мингрельского егерского полка. С Кодера спускался третий батальон Тифлисского егерского полка.

Но помощь запоздала.

Утопающее в зелени селение Цинандали было расположено на правом берегу Алазани. Обширная долина, богатая лугами и плодородными землями, была густо неселена не знающими нужды народами Грузии. Гряда заснеженных гор станового хребта, поднимаясь вдоль левого побережья, несла прохладу залитой солнцем долине, ограждая её от суровых северных ветров. Кукурузные плантации, виноградники, фруктовые сады, прекрасные пастбища для скота и чудесный климат заставляли поселян крепко держаться за благодатный край, несмотря на частые набеги воинственных племён Дагестана, которые селились, как стаи орлов, среди поднебесных суровых гор и бесплодных скал.

Алазань была глубокой рекой, которую не везде можно было пройти вброд. Там, где она сужалась, с берега на берег были перекинуты мосты, которые охранялись фортами русских солдат и местной милиции. На лесистых высотах левобережья, у дорог, ведущих из Кахетии в Аварию, возвышались крепости и сторожевые башни. Цинандали находилось в восьми милях от Телави. От Тифлиса до Цинандали можно было добраться на арбах в два дня.

Двухэтажный белый дом князя Чавчавадзе был расположен на одной из окраин села, в зелени садов и виноградников. Обширный двор с жилыми помещениями для прислуги, крепостных крестьян, с амбарами, винными погребами, конюшнями был ограждён живой изгородью. С приездом княжеских семейств дом наполнился шумом голосов, детского смеха, суеты прислуги и дворовых. Только одна Варвара, вся в чёрном, молодая, стройная вдова, с крупными чертами выразительного лица, постоянно уединялась в печали и скорби. Анна Ильинична, среднего роста брюнетка, склонная к полноте, целый день хлопотала по дому, отдавая распоряжения то прислуге, то поварам, то дворне. Миленькая, пухленькая, подвижная мадам Дрансе занималась с Саломеей – старшей дочерью княгини Анны.



Когда слух о намерении горцев напасть на Телав-ский уезд дошёл до княжеского имения, Анна забеспокоилась. Но управляющий имением успокоил княгиню, сказав, что уровень реки поднялся так, что если разбойничьи шайки появятся, то перебраться на этот берег не смогут, а переправы здесь всегда охраняемы. В тот же день после завтрака от князя Давида приехал нарочный с письмом. Чавчавадзе писал: «Не беспокойтесь и не вздумайте возвращаться в город, нет оснований для тревоги. Я дня через два буду дома».

А в обед от начальника Телавского уезда явился человек, который сказал: «Переезжайте в Телави срочно, оставаться в Цинандали небезопасно». Княгиня Анна показала курьеру письмо мужа, но на всякий случай отправила в Телави кучера и лакея, чтобы узнать подробнее о положении дел. К вечеру кучер и лакей возвратились в Цинандали с шестиконной упряжкой почтовых лошадей и десятью конвоирами телавского ополчения. Но княгиня Анна ответила:

– Я не могу выехать с семьёй без ведома и согласия мужа.

Рано утром горничная, разбудив княгиню Анну, в испуге сообщила:

– Дворовые вместе с крепостными разбежались ночью, и в селении почти никого не осталось. Что будем делать?

– Ничего, пусть прячут свои шкуры эти жалкие трусы, я верю только своему мужу и никуда не уеду, – спокойно ответила Анна.

Она встала, наспех оделась и вышла на балкон. Её глазам представился противоположный берег Алазани. Вдоль всей кордонной линии горели костры, суетились пешие, гарцевали конные горцы. Но княгиня Анна знала, что горцы никогда не пересекали Алазани и не спускались к низинам Грузии. Только по рассказам стариков она знала, что в начале века аварский нуцал Омар-хан с двадцатитысячным отрядом, сделав набег, чуть не дошёл до Тифлиса. С тех пор подвергались набегам лишь форты, расположенные по ту сторону реки.

Анна на всякий случай приказала нескольким слугам забраться на крышу и вести наблюдение за тем берегом.

В то же время к ней явился управляющий имением вместе с сельским старостой. Управляющий посоветовал княгине:

– Госпожа, мне кажется, лучше будет, если вы со всем семейством укроетесь в лесу Не дай Бог, но беда может неожиданно нагрянуть.

– Нет, не могу я решиться сама и позволить родным и близким искать убежища в лесах, где прячется теперь трусливый сброд. Вот письмо мужа – он не рядовой воин, знает лучше других о положении дел.

День был жаркий. Анна после возвращения из церкви улеглась спать. Варвара прогуливалась по саду, когда к ней подошёл сосед-крестьянин и стал рассказывать:

– Говорят, отряд лезгин хотел перейти реку вброд, но был отбит милицией.

– Слава богу, – перекрестясь, сказала Варвара и продолжала гулять, не придав значения сообщению.

Вскоре в княжеский двор вбежал перепуганный сельчанин, говоря:

– Спасайтесь, пока не поздно! Я только что купался в реке, меня с той стороны обстреляли, я едва успел спастись бегством.

Он пошёл на дворовую кухню, лёг на пол и уснул.

– Этот Шалико – пьяница и брехун, не верьте ему, – сказала старая служанка, успокаивая Варвару.

Однако в обед наблюдавшие с крыши за левым берегом реки напугали княгиню Анну:

– Скопище горцев на том берегу не только не уменьшается, но даже увеличивается с каждым часом. Кроме того, слышны выстрелы и со стороны Шилды, там поднимаются дымы.

Княгиня Анна приказала позвать старосту. Когда сельский староста предстал перед ней, Анна распорядилась поставить стражу в саду и во дворе. Староста развёл руками:

– Нет свободных людей. Ещё вчера забрал к себе уездный начальник всех, кто может вооружиться.

– А где братья моего мужа? – спросила Анна.

Братья Давида – князья Гулбат и Роман – жили на другой окраине Цинандали.

– И Гулбат, и Роман утром убежали в лес с семьями, – ответил староста.

– Они подумали только о себе! Но ничего, мой муж поговорит с ними! – воскликнула с раздражением Анна и добавила: – А нас сохранит Господь.

В сумерках прислуга, наблюдавшая за окрестностью с крыши дома, увидела человека, бегущего со стороны реки к имению. Кучер спустился с крыши, открыл калитку, чтобы узнать, кто и зачем спешит к дому князя Чавчавадзе.

– Я духанщик из Сигнаха. Меня зовут Шакро. Мне едва удалось избежать плена этих проклятых разбойников. С трудом переплыв реку возле Тогжини, преследуемый пулями косматых чертей, я бежал и теперь прошу ночлега.

Неизвестный чисто говорил по-грузински. Вид его был испуганный, одежда мокрой. Кучер доложил хозяйке о нём.

– Ну что ж, дайте сухую одежду, накормите, уложите на кухне.

– А почему он с ружьём? – спросила старая служанка, когда кучер ввёл на кухню пришельца.

– А кто в такое время осмелится выйти безоружным? – ответил кучер, устраивая гостя.

Оставив пришельца, кучер вновь поднялся на крышу дома, а старая служанка продолжала наблюдать за неизвестным, который показался ей человеком подозрительным. Шалико, разбуженный вошедшими, поднялся, сел и, часто мигая отёчными веками, стал расспрашивать пришельца о телавских и сигнахских новостях.

Неизвестный отвечал, что там всё спокойно, горцев нет и что начальники уездов собирают ополчение, чтобы идти сюда и отогнать разбойников. Говоря это, человек, зарядив ружьё, поставил его у стены и в свою очередь стал спрашивать у Шалико:

– Кто из цинандальских князей-братьев богаче – Гульбат, Роман или Давид?

– Давид богаче, – ответил Шалико.

– Что-то мне не хочется спать, похожу немного, – сказал неизвестный, поднимаясь. Взяв ружьё, он вышел во двор. На дворе уже было почти темно.

Старая служанка, неотступно следившая за неизвестным, быстро поднялась наверх и сообщила княгине Анне о поведении и разговоре неизвестного с Шалико, добавив, что гость – человек явно подозрительный.

– Позови управляющего, – распорядилась Анна.

Управляющий имением отставной шатбс-капитан Ахвердов тотчас явился в полном вооружении, с пистолетом в руке.

– Я боюсь здесь оставаться на ночь, может быть, лучше всем сесть на коней и уехать?

– Думаю, не стоит на ночь глядя, тем более что и я получил записку от князя Давида, в которой он пишет, что всё благополучно, не беспокойтесь.

– Дайте письмо.

Управляющий протянул свёрнутый листок бумаги. Анна быстро пробежала глазами по строкам, перекрестилась и, сказав: «Слава Богу», вернула записку управляющему.

– Всё же на всякий случай вооружите всех оставшихся мужчин и будьте настороже.

«Вооружённая охрана» после сытного ужина с вином, видя, что странник сладко посапывает на полу кухни, оставила молодого лакея на страже и уснула. Стражник покинул пост у калитки, укрылся с молодой служанкой в саду, где вздремнул перед рассветом в обнимку с зазнобой на мягкой траве.

Чуть брезжил рассвет. Вдруг, нарушив предутреннюю тишину, во дворе раздался выстрел. Управляющий, который не раздеваясь прилег на тахту, вскочил, схватил пистолет и бросился к людской. Он заметил тень, мелькнувшую за деревьями у забора. Вбежав на кухню, управляющий не нашёл подозрительного гостя.

Анна, вскочив с постели, кинулась к окну. В предрассветных сумерках она увидела какое-то движение в улочках села. В доме все проснулись, в испуге стали одеваться. Анна успокаивала их, говоря, что вечером от Давида прискакал гонец с письмом к управляющему, где сказано: «Не беспокойтесь, всё благополучно». Старая тётушка Тания, которая в страхе отбивала перед образами земные поклоны, поднялась с колен и тоже стала всех успокаивать.

Анна вышла на балкон, стала всматриваться в даль, где, так же как вчера, пылали костры. Предрассветную тишину нарушали протяжным плачем шакалы. Где-то близко раздался крик совы. Не к добру. «Сохрани и помилуй, Боже», – прошептала Анна, обращая взоры к посветлевшему небу, где, словно кривое лезвие турецкого кинжала, сиял полумесяц. Анна склонила голову на грудь, утирая накатившуюся слезу. Вдруг она увидела высокого человека с ружьём через плечо, который, словно кошка, крадучись, пересёк двор и скрылся за деревьями. Сердце княгини дрогнуло, но она взяла себя в руки, спокойно прошла в детскую. Четырёхлетняя дочь Тамара, двухлетний сын Александр, четырёхмесячная Лидия и семимесячный Георгий, сын Варвары, спали безмятежным сном. Только обе нянюшки, стоя на коленях перед иконками над детскими кроватками, молились.

Будите детей, – шёпотом сказала княгиня и, едва удерживая слёзы, поспешила уйти из детской.

Мадам Дрансе, разодетая, накрашенная, напудренная, со старшей девочкой встретила хозяйку в дверях детской. Сохраняя спокойствие, она сделала реверанс госпоже и как бы между прочим спросила по-французски: