Осужден пожизненно
Между тем, все селение пребывало в состоянии лихорадочного возбуждения. Не прошло и трех недель, как Викерс объявил, что все уже готово к отплытию. С Фрером они порешили, что Викерс будет сопровождать «Божью коровку», а его жена и дочь останутся здесь и будут ждать, пока Фрер окончательно не завершит все работы – что он намеревался сделать как можно скорее, – а затем они отправятся в Хобарт-Таун на новом бриге, «Морском ястребе».
– Я оставлю вам охрану да еще с десяток каторжан на подмогу для всяких работ, – пообещал Викерс. – С таким числом людей нетрудно будет управлять бригом.
И Фрер, улыбнувшись миссис Викерс самодовольной улыбкой, ответил, что смог бы обойтись И пятью арестантами, ведь он знает, как заставить этих ленивых собак работать за десятерых.
Необходимо упомянуть еще об одном маленько!* случае, произошедшем во время сборов. В северной части залива, неподалеку от острова Филипа, находился Угольный мыс, где с недавних пор работала партия каторжан. Эта партия, срочно отозванная Викерсом для оказания помощи в снятии лагеря, оставила после себя часть инструментов и поваленный лес. В одиннадцатом часу утра туда была отправлена шлюпка с командой. Все было собрано, а сосновые бревна связаны в плоты и скреплены канатами и цепями, так как в Хобарт-Тауне они шли по двадцати пяти шиллингов за бревно. С заходом солнца шлюпка отправилась обратно, ведя плот на буксире. Но в этой спешке, да еще при общем падении дисциплины, плот был связан кое-как. Шлюпка плыла против сильного течения, которое довершило допущенную каторжниками небрежность. Крепления быстро разболтались, хотя движение шлюпки туго натягивало цепь, но когда гребцы позволили себе передышку, бревна стали распадаться. Пристав к борту корабля, Троук увидел, как огромное бревно, оторвавшись от других, исчезло в темноте. Бросив ему вслед негодующий взгляд, словно это был арестант-беглец, которого надо посадить на два дня в одиночку, Троук как будто бы услышал чей-то пронзительный крик с той стороны куда унесло бревно. В другой раз он непременно бы прислушался, но сейчас все его внимание было сосредоточено на том, чтобы удержать шлюпку от напирающих на ее корму бревен.
Это был крик Руфуса Доуза. Наблюдая со своего одинокого утеса за шлюпкой, прошедшей мимо него, он решил с каким-то мальчишеским легкомыслием, которому иногда поддается человек в минуты опасности, что, как только шлюпка скроется во мраке, он бросится в море.
А шлюпка медленно продвигалась вперед, таща за собой тяжелый груз, и каждый удар весел уносил ее все дальше от него. Теперь он видел только спину Троука на корме, но потом и она исчезла. И когда плот поднялся на гребень волны, Руфус Доуз бросился в море.
В тяжелых оковах он камнем пошел ко дну. Чтобы удержаться от искушения поплыть, он на секунду поднял руки над головой, надеясь поскорее утонуть. Но тут сто пронзила острая боль удушья, а шок от холодной воды отрезвил его. Он сделал отчаянный рывок и, несмотря на тяжесть кандалов, на миг вынырнул на поверхность. Могучий инстинкт самосохранения подавил все остальные чувства. Придя в себя, он вдруг увидел какой-то черный силуэт, надвигавшийся прямо па него из темноты. Набежала волна, он поднырнул под нее и с ужасом почувствовал, что оковы тянут его вниз, а в это время над его головой проплыло бревно, оторвавшееся от плота, подминая его своей жесткой, шершавой громадой. Опасность была рядом, и она прогнала все мысли о смерти. Отчаянно закричав – это был крик, который донесся до Троука, – он вскинул руки, чтобы схватить чудовище, грозившее ему гибелью, но бревно прошло над ним, всей своей массой толкая его вглубь, и его рука, беспомощно скользнув по шершавому боку ствола, вдруг ощутила петлю каната, охватывающую бревно, и он судорожно в нее вцепился. Еще один миг – он вынырнул на поверхность и, крепко держась за петлю и сделав страшное усилие, вскарабкался на бревно.
На какую-то секунду он увидел огни кормовых иллюминаторов стоящих на якоре судов, и скала Граммета уплыла куда-то влево, и он, обессиленный, почти бездыханный, весь в синяках, закрыл глаза, и дрейфующее бревно бесшумно и быстро понесло его в темноту.
На следующий день на рассвете Троук причалил к скале Граммета, но никого там не нашел. На краю небольшого утеса валялась шапка узника, но сам узник бесследно исчез. Возвращаясь обратно, смекалистый Троук поразмыслил о происшедшем и в своем рапорте Викерсу не забыл упомянуть о том, что накануне вечером слышал, как кто-то кричал.
– Мне кажется, сэр, что он пытался переплыть залив, – сказал он. – Конечно, он утонул. В таких кандалах и пяти ярдов не проплывешь.
Викерс, занятый более важными делами, сразу же согласился с этим разумным доводом. Арестант погиб, – либо сам наложив на себя руки, либо в результате несчастного случая. Возможно, что это было самоубийство или попытка бежать, а все поведение Руфуса Доуза делало последнее предположение более вероятным. Так или иначе, в живых его уже не было, Троук был прав, утверждая, что в кандалах ни один человек не смог бы переплыть залив. Час спустя, когда «Божья коровка» проходила мимо скалы Граммета, все, кто был на борту, не сомневались в том, что труп недавнего ее обитателя покоится под волнами на дне морском.
Глава 19
ПРОЩАНИЕ С МАКУОРИ ХАРБОР
Если на «Божьей коровке» все считали Руфуса Доуза погибшим, то на острове Сары никто не знал о его бегстве. Что касается Мориса Фрера, то если бы он даже случайно и вспомнил об узнике на скале, он бы не усомнился, что тот вместе с другими каторжниками находится в трюме корабля, направляющегося к Хобарт-Тауну, и никому из восемнадцати человек на борту «Морского ястреба» и в голову не могло прийти, что шлюпка, посланная за Доузом, вернулась без него. Впрочем, каторжникам тоже было не до него. Фрер, желая показать свою расторопность и деловитость, прилагал все старания к тому, чтобы скорее покинуть остров, и десять узников, которыми он командовал, работали сверх сил; через неделю после ухода «Божьей коровки» «Морской ястреб» был готов к отплытию. Миссис Викерс и ее дочь, понаблюдав со вполне понятным сожалением, как разрушают их старый дом, обосновались на бриге, где им отвели небольшую каюту, и вечером 11 января лоцман Бейтс, заменявший капитана, сообщил команде, что лейтенант Фрер дал приказ сняться с якоря на рассвете.
С первыми лучами солнца бриг поднял паруса и при легком юго-западном бризе в три часа пополудни, благополучно пройдя Чертовы Ворота, бросил якорь. К несчастью, ветер изменил направление, подул норд-вест, что вызвало сильное волнение у рифа, и осмотрительный Бейтс, беспокоясь за миссис Викерс и девочку, повернул судно назад и, пройдя десять миль к заливу Веллингтона, в семь часов утра бросил там якорь. Наступило время прилива, и бриг сильно качало. Миссис Викерс не покидала своей каюты и послала Сильвию повидать лейтенанта Фрера. Сильвия пошла, но без всякого желания. Она питала к Фреру сильную неприязнь, подобную той, которую иногда безотчетно чувствуют дети, а после того памятного вечера, когда ее заставили перед ним извиниться, она с трудом могла соблюдать правила вежливости по отношению к нему. Напрасно Фрер заигрывал с ней, говорил ей комплименты, – Сильвия не поддавалась на лесть. «Вы мне не нравитесь, сэр, – однажды сказала она высокомерно. – Впрочем, вас это не должно смущать. Занимайтесь своими арестантами, а я сама найду чем заняться. Спасибо». – «О, хорошо! – ответил Фрер, – я вовсе не хочу вам мешать». И все же он чувствовал себя задетым.
Но в этот вечер молодая леди вела себя более милостиво. Отец ее был далеко, матери нездоровилось, девочке было как-то тоскливо, и наконец, уже совсем изнемогая от скуки, она, выполняя желание матери, вышла на палубу. Фрер разгуливал по палубе, куря свою трубку.
– Мистер Фрер, мама хочет, чтобы я с вами поговорила.
– Вот как! Отлично. Говорите, я слушаю.
– Да нет же! Это джентльмен должен развлекать даму. Развлекайте!
– Тогда давайте сядем и поговорим, – ответил ей Фрер, который пребывал в отличном настроении, так как успешно завершил свою миссию. – О чем же мы будем с вами говорить?
– Какой вы недогадливый! Откуда мне знать? Это уж ваше дело. Ну, расскажите мне сказку.
– Про Джека и горошину? – предложил Фрер.
– Про Джека? Ну его! Вот еще глупости! Придумайте что-нибудь сами.
Фрер рассмеялся.
– Я не умею, – сказал он. – В жизни не придумывал сказок.
– А вы придумайте, начинайте! Если вы не расскажете сказку, тогда я уйду.
Фрер потер лоб.
– Хм… Скажите, а вы читали… вы читали «Робинзона Крузо»?
Ничего более оригинального в голову ему не пришло.
– Конечно же читала, – ответила Сильвия, надув губки. – Читала ли я «Робинзона»? Да, читала. Его все читали.
– Ах, вот как? Ну, я просто не знал. Дайте тогда подумать.
И крепко затянувшись трубкой, он стал рыться в своем литературном багаже. Сильвия сидела рядом, нетерпеливо ожидая, что он изречет, но он ничего не изрек, и, надувшись, она проговорила:
– Какой же вы несообразительный! Как я буду рада, когда папочка приедет. Он знает столько всяких историй, почти столько же, сколько Денни.
– А Денни знает всякие истории?
– Денни! – воскликнула она с таким удивлением, как если бы речь шла о Вальтере Скотте. – Конечно знает. – И, посмотрев на него сбоку с забавным выражением превосходства, продолжала: – А вы никогда не слышали сказку про злого духа Бенши?
– Нет, не слыхал.
– А про Белую лошадь?
– Нет.
– Я так и знала. И про Подкидыша тоже не знаете? И про лесного гномика?
– Нет.
Сильвия поднялась с крышки люка, на которой устроилась, и окинула взглядом, полным презрения, этого дикаря, курившего трубку.
– Мистер Фрер, вы полный невежда. Простите, если я вас обидела; я этого не хотела, но вы крайне необразованны, для своего возраста, разумеется.
Ее замечание рассердило Мориса Фрера.
– А вы просто дерзкая девчонка, Сильвия, – сказал он.
– Для вас, лейтенант Фрер, я мисс Викерс, впрочем, я пойду лучше побеседую с лоцманом Бейтсом.
Она немедленно выполнила свою угрозу, и Бейтс, который много лет занимался опасной профессией лоцмана, рассказал ей о водолазах и о коралловых рифах и, даже слегка привирая, о собственных приключениях в китайских морях. А Фрер опять занялся своей трубкой, немного досадуя, то ли на себя, то ли на дерзкую юную фею. Это прелестное создание совершенно очаровывало его какой-то неведомой силой.
Однако в тот вечер он ее больше не видел, а на следующее утро за завтраком она держалась с ним со странным высокомерием.
– Морис Фрер, передайте мне апельсиновый джем. Благодарю вас. Когда же мы наконец будем готовы к отплытию?
– Не знаю, мисс, – ответил Бейтс. – Море возле рифа пока очень бурное, нынче мы с мистером Фрером сделали промер глубины, отправляться небезопасно.
– Что ж, – сказала Сильвия, – надеюсь, что мы обойдемся без кораблекрушения и нам не придется плыть много миль, чтобы спастись?
– Ха-ха! – засмеялся Фрер. – Не бойтесь! Я вам не дам утонуть.
Сильвия не обратила никакого внимания на его замечание.
– А вы, мистер Бейтс, вы умеете плавать? – спросила она.
– Да, мисс, конечно.
Хорошо, тогда вы будете меня спасать, так как вы мне нравитесь. А мистер Фрер пусть спасает маму. Потом мы с вами поедем на необитаемый остров, вырастим там кокосовые орехи, посадим хлебные деревья… Ой, какие противные черствые сухари! Тогда я буду Робинзоном Крузо, а вы будете моим Пятницей. Мне бы хотелось пожить на необитаемом острове, конечно, если бы я знала, что там нет дикарей и вдоволь еды и питья.
– Да, это неплохо, милочка, но только такие острова не попадаются на каждом шагу.
– Ну, тогда, – решительно заявила Сильвия, – мы обойдемся без кораблекрушения. Правда, его не будет?
– Надеюсь, что нет, милочка.
– На всякий случай, Сильвия, положите про запас сухарики в карман, – ухмыльнувшись, предложил Фрер.
– Ах! Вы знаете, что я о вас думаю, сэр! Не возражайте, я не хочу с вами спорить.
– Не хотите? Вот это правильно.
– Мистер Фрер, – серьезным тоном проговорила Сильвия, задержавшись у двери в каюту матери. – Вы знаете, что я бы с вами сделала, если бы была Ричардом Третьим?
– Понятия не имею, – ответил Фрер, спокойно доедая завтрак. – Что бы вы сделали?
– Я бы велела вам стоять у врат собора святого Павла в белом саване с зажженной свечой в руке, пока вы не отучитесь от своих привычек, – злой вы человек!
Даже серьезный мистер Бейтс не выдержал, представив себе Фрера у собора святого Павла, да еще в белом саване и со свечой в руке, и громко расхохотался.
– Занятная девчушка, сэр! Воспитывалась здесь, среди дикарей, а ведь такая добрая душа.
– Мистер Бейтс, скажите-ка лучше, когда мы снимемся с якоря? – спросил его Фрер, которого покоробила веселость лоцмана.
Почувствовав перемену в тоне своего начальника, Бейтс поспешил подладиться под его настроение:
– Надеюсь, к вечеру, сэр. Если волнение ослабнет, тогда я рискну, а пока что и думать нечего.
– Арестанты хотят выйти на берег постирать свою одежду, – продолжал Фрер. – Если нам придется торчать здесь до вечера, отпустите их на берег после обеда.
– Слушаюсь, сэр, – ответил Бейтс. Послеобеденные часы прошли спокойно. Арестантов отпустили на берег, где они занялись стиркой. Их было десять человек: Джеймс Баркер, Джеймс Лесли, Джон Лайон, Бенджамен Рили, Уильям Чешир, Генри Шире, Уильям Рассен, Джеймс Портер, Джон Фэйр и Джон Рекс. Этот мошенник поднялся на бриг последним. Все это время он вел себя немного лучше, а на работах перед отплытием «Божьей коровки» был даже весьма полезен. Его острый ум, его влияние на товарищей выделяли его из числа каторжан, и Викерс делал Рексу поблажки, которых тот был дотоле лишен. Однако Фрер, наблюдавший за погрузкой судна, видя его рвение, стал еще больше тиранить Рекса. Он все время подгонял его и придирался к нему. Он ругал его, называл лентяем, наглецом, грубияном. Командовал им: «Рекс, сюда! Рекс, сделай это! Рекс, сделай то!» И арестанты решили, Фрер на Денди «имеет зуб». Перед отплытием «Божьей коровки» Рекс, ликуя, что они скоро уйдут в море, осмелился огрызнуться на одну очень уж обидную придирку Фрера, и тот пожаловался на него Викерсу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Мендоза (ум. в 1653) – испанский философ и богослов, стойкий приверженец томизма (учения Фомы Аквинского); речь, таким образом, идет о религиозных разногласиях.
2
Уолпол Гораций (1717–1797) – английский писатель, мастер эпистолярного стиля.
3
Порт (мор.) – герметически закрывающийся вырез в бортах судна.
4
Калло Жак (1592 или 1593–1635) – французский график, мастер причудливых фантастических гротесков.
5
«Ворон» (жарг.) – в шайке ночных воров человек, стоящий на страже, предупреждающий об опасности.
6
«Билет» – досрочное освобождение.
7
Треугольник – приспособление для наказания плетью, состоит из трех шестов; к двум привязывались йоги наказываемого, а руки связывались наверху.
8
Галлион (I в. в. э.) – римский проконсул в Ахайе. Когда к нему обратились, чтобы разрешить ученый спор, он ответил, что его это не интересует.
Вы ознакомились с фрагментом книги.