Психотренинг. Психологический детектив
Профессор Татьяна Гавриловна Никольская уже два часа пыталась написать рецензию. Она сидела на веранде дачи перед новеньким ноутбуком, подаренным дочерью на день рождения. Ноутбук был самым современным, с последними версиями всех программ, но именно это и раздражало Никольскую. Со стареньким было намного удобнее. В ее возрасте привыкать ко всяким новшествам было уже нелегко, к тому же сама рецензия давалась трудно. За два часа удалось написать только полстраницы. Она тяжело вздохнула.
«Ну что ж это такое! Неужели я уже ничего не соображаю от старости?»
Но вместо того чтобы думать о скучной диссертации, которая лежала перед ней, в голову лезли совсем другие мысли. Ольга была любимой ученицей Татьяны Гавриловны. Она была немного похожа на саму Никольскую в молодости. Такая же честолюбивая и в то же время идеалистка, которая думает, что может изменить мир.
Чем же она все-таки занималась? За что ее убили, если, конечно, это было убийство? Ольга не любила рассказывать о своих разработках, которые не были связаны с их Институтом.
Как человек старой генерации, профессор Никольская отличалась крайней щепетильностью в вопросах собственности. После звонка из полиции ей даже в голову не пришло посмотреть Ольгины папки, компьютер. А может быть, следовало? Полиция ведь тоже до сих пор этого не сделала, а когда они придут в Институт, то компьютер, наверное, просто унесут с собой. Татьяна Гавриловна решила, что завтра, когда вернется в Москву, обязательно начнет с этого. Черт с ней, с щепетильностью! Полиция в этой материи не разбирается, а она, возможно, найдет какую-нибудь зацепку. Только бы закончить эту проклятую рецензию!
* * *Теория личностных конструктов Джорджа Келли2 рассматривает человека как исследователя жизни. Человек непрерывно создает гипотезы и пытается их проверить, а для этого он использует систему биполярных конструктов. Конструкты – это двухполюсные шкалы, которые формируются у каждого из нас в процессе жизни. На полюсах этих шкал находятся понятия с противоположными значениями, например, мир – война, хороший – плохой, гениальность – бездарность. У каждого эти шкалы разные, и, когда мы сталкиваемся с новым человеком или явлением, мы находим ему место в нашей системе конструктов. Если узнать, какую систему использует человек, можно многое понять о его мыслях, мотивах и поступках.
Когда-то Валерий писал курсовую на эту тему. Вчера вечером он, перебирая старые тетрадки с благими намерениями навести порядок в шкафу, наткнулся именно на нее. Сейчас, глядя на Аллу Викторовну, он подумал: «Можно ли это как-то применить к ней?»
Алла Викторовна была давней знакомой Валерия. Несколько лет назад, еще когда он работал в другом центре, она обратилась к нему с жалобами на обсессивно-компульсивное расстройство. Или, как его называли раньше, невроз навязчивых состояний. Оно выражалось в том, что, уходя из дома, Алла Викторовна должна была раз по пять проверить, выключила ли она утюг, плиту, кофеварку, свет и т. д. В результате выход из квартиры превращался в долгий и мучительный процесс минут на сорок. Выйдя из подъезда, она обычно возвращалась, чтобы удостовериться, что дверь заперта. В свое время Валерий дал Алле гениальный, по его мнению, совет. Метод назывался «фиксация» и был очень простым. «Перед тем как сделать действие, которое потом может вызвать сомнение, постарайтесь сосредоточиться. Выполните само действие, например, выключите утюг, выньте штепсель из розетки. Посмотрите внимательно на пустой контакт и скажите себе „фиксация“».
Совет сработал. Не то чтобы Алла Викторовна совсем отказалась от проверок, но их стало значительно меньше. Постепенно ситуация нормализовалась.
Правда, потом случился еще один кризис. Она купила желанную машину, которая стояла на парковке. Каждая попытка Аллы Викторовны сесть в машину и проехать пятьсот метров сопровождалась огромным напряжением, граничащим с паникой. Алла боялась задавить человека, постоянно думала, как она мешает всем остальным водителям, чувствовала, что машина ее не слушается, не любит, а все вокруг смеются над ее неловкостью и бездарностью. Валерию потребовалось около года работы, чтобы с этим справиться. Помогла «диссоциация» – прием из модного нейролингвистического программирования. «Диссоциация» – это когда представляешь себя со стороны. Метод помогает, особенно когда речь идет о фобиях, потому что собственные действия со стороны часто кажутся смешными и нелепыми.
Сейчас Алла Викторовна водила машину как заправский таксист, но два месяца назад она снова появилась у него в кабинете. На этот раз с жалобами на непонятные головные боли и приступы тоски. Именно тоски – это слово наиболее точно описывало ее состояние. Приступы появлялись внезапно, и в такие моменты Алле Викторовне хотелось, как собаке, у которой умер хозяин, смотреть на луну и выть. Сначала Валерий решил, что речь идет о высокой первичной, то есть врожденной, тревожности, которая ищет способы себя проявить. Когда один путь закрывается, находится другой. Можно было, конечно, выписать ей лекарства, но, во-первых, Валерий как психолог не имел права их выписывать, а во-вторых, и сама Алла Викторовна утверждала, что не хочет их принимать. Как человек добросовестный, он все-таки послал ее к неврологу. Тот назначил исследования, ничего не нашел, заявил, что все это у нее на психогенной основе, и предложил вернуться к психологу.
«Черт бы его побрал, этого невролога продвинутого!» – думал Валерий. Круг замкнулся, и он, честно говоря, не знал, что делать дальше.
Когнитивно-поведенческая терапия не помогала, не помогали и никакие другие терапевтические приемы, которые были ему знакомы. Вот и сейчас он вместе с Аллой пытался выяснить, что обычно предшествует таким приступам, но в том, что рассказывала Алла, никакой закономерности найти не удавалось. Может, и правда надо посмотреть, какие конструкты она использует? Ведь если система конструктов неадекватна или не может меняться, то и картина действительности получается искаженной, а отсюда и проблемы. Но для диагностики системы конструктов нужен был специальный тест, «репертуарные решетки», которого у Валерия не было. Решив про себя, что попробует его раздобыть у коллег, он снова попытался сконцентрироваться на разговоре с Аллой Викторовной.
Консультация внезапно прервалась, когда в комнату вошла Рая. Валерий возмущенно поднял брови и постарался посмотреть на нее как можно более свирепо. Прерывать консультацию – это абсолютное табу, известное всем сотрудникам. Свирепый взгляд, наверное, не получился, потому что Рая совсем не смутилась.
– Там из полиции пришел какой-то тип. Срочно хочет с вами поговорить, – голос Раи звучал чуть взволнованно.
– А этот тип подождать не может?
– Ну, ты же понимаешь, полиция…
– Ладно, пусть войдет.
До конца консультации оставалось не больше десяти минут. Валерий извинился и пообещал их компенсировать в следующий раз. Про себя он подумал: «Может, так и к лучшему, все равно сегодня не знаю, что с ней делать».
В комнату, едва не столкнувшись с Аллой Викторовной, вошел мужчина лет тридцати восьми.
– Здравствуйте, оперуполномоченный криминальной полиции, капитан Карасев. Можем поговорить?
Интересно, а что было бы, если бы Валерий сказал «нельзя»?
Вопросы капитана были совсем предсказуемы. Кто заказал тренинг, как он проходил, было ли что-то странное.
Валерий рассказал про странный ответ Снегирева: «решить задачу».
– Какую задачу?
– Да никто не знает. Он же отказался объяснять.
– А что-нибудь еще можете вспомнить?
– Нет, – с момента разговора с Марком и Герой прошло уже три дня, и все это время Валерий пытался вспомнить, было ли там еще что-то странное, но вспомнить не удавалось. Хотя…
– Да, вот еще! У них было задание. Каждый должен быть выбрать какого-либо героя, литературного или исторического, на кого он думает, что больше всего похож. И объяснить почему. Так вот, Снегирев выбрал Давида.
– Это какого? Царя что ли?
– Вот именно, библейского царя. Я попросил объяснить, и тогда кто-то подкинул: «наверное он себя царем считает». А Снегирев спокойно ответил, что никаким царем он себя не считает, просто в последнее время чувствует себя как Давид, которому приходится бороться с Голиафом. От дальнейших объяснений уклонился.
– А это нормально по-вашему?
Валерию вопрос показался смешным.
– Что значит «нормально»? Люди самые разные сравнения используют, ничего странного тут нет. Только вот посмотрите, что получается. Ему надо решить какую-то задачу, видимо, важную, а с другой стороны, он чувствует, что борется с Голиафом, то есть с тем, кто намного сильнее него.
– Да, интересно, – Карасев задумался. – А враги у него были, вы не знаете?
– Понятия не имею. Вам лучше с его коллегами поговорить.
Карасев кивнул и, пробурчав, что они еще увидятся, удалился.
* * *В тот же день из полиции пришли и к Краснову. Культурный дядька лет сорока пяти, который представился Владимиром Ивановичем Куликовым. Первый заданный им вопрос несколько удивил.
– Скажите, во время вашего семинара как они питались? Все вместе, организованно, или каждый сам по себе?
– Организованно, – удивленно ответил Краснов. – А при чем тут еда? Ее отравили?
Проигнорировав вопрос, Владимир Иванович продолжил:
– А когда они последний раз ели? Или был какой-то чай, кофе?
– Был да, кофе-брейк был утром, в одиннадцать тридцать. И после обеда, около пяти. А в чем дело?
– У нее в крови было обнаружено большое содержание снотворного. Причем очень специфический и редкий препарат с отложенным действием, который проявляет себя примерно через два часа после приема.
– Хотите сказать, что кто-то его подсыпал?
– Вполне возможно. Кто готовил кофе-брейк?
– Как обычно, сотрудники отеля.
Настырный Владимир Иванович не унимался:
– Где находились порции кофе и прочее? Когда их принесли?
– На двух столах, в фойе перед залом, где проходил семинар. Принесли во время семинара. Когда мы вышли, все было готово. Было четыре, по-моему, чайника. Два с кофе.
«Глупость какая-то, что я несу, – подумал в этот момент Краснов. – Чайник с кофе! Наверное, надо было сказать „кофейник“».
– И два с чаем, – продолжил он. – Ну, и всякие там печенюшки.
– То есть сотрудники, выйдя из зала, сами себе наливали кто что пожелает?
– Конечно, на кофе-брейках всегда так делается.
– Скажите, а мог кто-то подсыпать Калининой снотворное так, чтобы она не увидела?
– Наверное. Впрочем, не знаю… Может быть, если она поставила чашку на стол и с кем-то заговорилась.
– А вы ничего подобного не заметили?
– Нет. Там же знаете, как бывает… Все толпятся вокруг столиков, каждый что-то себе наливает, печенье берет, тарталетки… Люди после лекций выходят усталые, перерыв небольшой, а хочется успеть и перекусить, и с коллегами пообщаться, поэтому все торопятся. В первые минуты обычно много народа у столиков собирается, и никто друг на друга внимания не обращает.
– Сделайте мне список всех сотрудников, которые были на семинаре.
Андрей обещал подготовить список как можно быстрее и переслать на адрес электронной почты, который оставил Владимир Иванович. Тот попрощался и ушел, а Андрей Краснов остался в полном недоумении.
Из всего сказанного следовало, что кто-то из своих подсыпал Ольге снотворное. Причем с таким расчетом, чтобы оно начало действовать, когда Ольга приедет домой. До конца семинара оставалась еще одна презентация, а это минут сорок – сорок пять, плюс вопросы. Получается, час, ну, и до дома Ольге надо было ехать минут сорок. Значит, тот, кто это сделал, точно знал, что после семинара Ольга собирается домой. Хотя об этом нетрудно было догадаться, все же знали, что вечером идут в театр. Естественно, чтобы после целого дня лекций человек поехал домой переодеться и привести себя в порядок. А, собственно, почему это должен быть кто-то из наших? Она могла после семинара с кем-то встретиться, или дома подсыпали. Может, дома ее кто-то ждал. При чем тут мы? Хотя если ее ждали дома, то зачем было давать препарат с отложенным действием?
Калинину ему было искренне жаль. Андрей ей симпатизировал, несмотря на ее своенравие и нежелание иногда вписываться в то, что называется корпоративной идентичностью. Но если это действительно кто-то из своих, то скандал будет страшный. А при сегодняшней, прямо скажем, не самой благоприятной ситуации, последствия скандала непредсказуемы. Он представил себе довольные лица конкурентов, обсуждающих, как в «Хэлфи Ливинг» сотрудники уже друг друга убивают. Конкуренты и так периодически распускали слухи о том, как их фирма травит людей непроверенными иностранными продуктами. Другое дело – наше, родное!
На самом деле продукты проходили самую тщательную проверку и имели все сертификаты, которые только можно было иметь, но на то они и конкуренты, чтобы найти повод позлословить. А тут убийство! Достаточно какой-то гадине пустить слух, и – Краснов уже представлял себе – начнут говорить: «Наверное, Ольга какую-то отраву нашла в их продуктах, вот они ее и замочили. Они же на все пойдут ради прибыли, капиталисты чертовы, сажать таких надо!»
Обвал будет полным! Краснов, по природе сангвиник и оптимист, почувствовал мурашки по коже. В этот момент он вспомнил звонок Антона, о котором абсолютно забыл во время визита сотрудника полиции. Может, надо было рассказать этому Владимиру Ивановичу о подозрениях Антона? Хотя нет, чем меньше копаться будут у нас, тем лучше.
* * *В «Компрестарте» был обычный рабочий день. Со дня смерти Снегирева прошла неделя, и почти никто уже не вспоминал о нем. Никто, кроме Даши. Со Снегиревым у Даши были особенные отношения, как говорила Илона, Дашина подруга, их связывал общий жизненный сценарий.
На работе оба считались хорошими специалистами, но ничем не выделялись. Начальство их не хвалило и не ругало. Выглядели они оба как-то серо, безлично, одним словом, незаметные люди. В последнее время они сравнительно много общались, часто разговаривали друг с другом, пили кофе, иногда выходили покурить на улицу. Даша вообще-то бросила курить еще лет пять назад, но со Снегиревым она иногда позволяла себе сигаретку. Почему-то общение с ним к этому предрасполагало. Из продвинутых молодых людей в их офисе никто не курил. Эта привычка считалась вредным анахронизмом, и такой общий «грех» как-то сближал.
Даша не считала эти отношения дружбой, скорее, профессиональным знакомством, приятельством, но сейчас этого приятельства ей страшно не хватало.
Человек, который приходил из полиции, спрашивал, замечала ли она что-то странное в поведении Снегирева. Проблемы, жалобы, говорил ли, что хочет покончить с собой. Даша честно ответила, что она ничего не замечала. Снегирева трудно было назвать жизнерадостным, скорее, он был пессимистом, скептиком и с особым чувством черного юмора, но так было всегда, сколько она его знала. Никаких перемен в его настроении в последнее время не наблюдалось.
Когда Даша первый раз услышала от подруги, что у них со Снегиревым «общий жизненный сценарий», ей стало любопытно, и она решила почитать об этом. То что она прочитала, ей совсем не понравилось. Оказывается, мы все в детстве усваиваем определенные модели поведения и потом начинаем постоянно повторять их в различных ситуациях. Самое плохое, что эти модели не осознаются, и потом, когда мы начинаем наступать на одни и те же грабли, нам кажется, что это судьба, невезение или чьи-то козни, а на самом деле мы просто исполняем свой сценарий. Илона права, у них с Витей сценарии были похожи. Общим было то, что оба, двигаясь к какой-то цели, часто отказывались на полпути.
Несколько лет назад Даша собиралась поступать в аспирантуру, даже подала документы, но в последний момент отказалась. Потом «почти» вышла замуж, «почти» регулярно бегала по утрам. Витя Снегирев начал курс английского и бросил. Потом «почти» перешел на другую, лучше оплачиваемую работу. И таких «почти» у них было много. Там же она прочитала, что эти сценарии – обычно результат моделей, которые копируются от родителей или формируются в зависимости от поведения родителей с детьми. Это было про нее! В детстве ей очень хотелось серьезно заниматься спортом. Но родители считали, что это помешает учебе, а ведь учеба – это главное. Так Даша отказалась от фигурного катания, потом от спортивной гимнастики и легкой атлетики.
В восьмом классе она поступила в детский театр в Доме творчества. Дома реакция была привычная. Это мешает учебе. И сейчас, каждый раз, когда она начинала что-то делать: бегать, встречаться с парнем, готовиться в аспирантуру, – у нее в голове щелкало. Хватит, надо отказываться! Как с этим бороться, Даша не знала. Хорошо бы с психологом поговорить, только с настоящим, а не с теми, которые с умным видом говорят банальные вещи по телевизору. Тогда, на этом злополучном тренинге, психолог ей понравился. Но сейчас… Витя оставил записку, что решил уйти из жизни после тренинга. О записке сказал человек из полиции. Если это на него так повлияло, то, может быть, из-за психолога? Странно, во время тренинга она не заметила ничего, что могло бы подтолкнуть человека к самоубийству. Ей даже показалось, что у Снегирева тогда повысилось настроение. Все-таки надо встретиться с этим психологом. Может быть, он что-то заметил?
Даша не помнила его фамилии. Кажется, он представился только по имени. Валентин или Валерий, а может, Виталий. В Интернете она быстро нашла «Эмпатию». Тренер, кандидат психологических наук Валерий Валентинович Петров. Виталиев и Валентинов в центре не было. На сайте был указан мобильный телефон психолога Валерия Петрова, и Даша, собравшись с духом, ему позвонила.
– Валерий Валентинович, здравствуйте. Это Дарья Поленова из «Компрестарта». Я присутствовала на вашем на тренинге неделю назад.
– Да, да, помню, – голос прозвучал любезно, но не очень уверенно. Даша подумала про себя, что он, скорее всего, вообще ее не помнит.
– Мне бы хотелось с вами встретиться, поговорить о Викторе Снегиреве, – она приготовилась что-то объяснять, но Валерий просто сказал:
– Хорошо, я согласен.
Даша даже немного удивилась, что он согласился на встречу сразу же, ни о чем ее не расспрашивая. Договорились на завтра на полседьмого, у Елисеевского.
* * *В десять минут седьмого Даша уже выходила из метро на станции Гостиный двор. До встречи оставалось двадцать минут. Можно было пробежаться по Гостиному, но времени было мало, да и просто «пробежаться» по Гостиному Даша не могла. К этому месту у нее было особое отношение. Гостиный – это же не просто торговый центр! Это бесконечные галереи, где можно увидеть все. Роскошные меха, черную икру, изящный фарфор, а также кастрюли и сковородки, плюшевых мишек и неваляшек, одежду и обувь самых разных марок и цен. Даже резиновые сапоги. Так что уделить Гостиному меньше двух часов было для нее просто нонсенс.
Немного поколебавшись, Даша пошла по переходу на другую сторону Невского, попутно рассматривая футболки, магнитики, чашки с эмблемами города и другие обязательные сувениры. Она старалась идти как можно медленнее, но, выйдя у Елисеевского и посмотрев на часы, увидела, что до полседьмого еще почти пятнадцать минут. Даша остановилась у витрины с движущимися гномиками и решила зайти внутрь.
Каждый петербуржец знает, что Елисеевский – это самый красивый магазин в мире! Когда под звуки механического пианино тебе открывается вся неприличная роскошь витражей и барельефов, богатство цвета и ароматов и какие-то невероятные деликатесы, похожие больше не на еду, а на произведения искусства, ты понимаешь, что имя всему этому – изобилие. Даше казалось, что сам воздух здесь пропитан этим изобилием, оно просто проникает внутрь тебя и наполняет энергией процветания. Удержаться от соблазна в этом гастрономическом раю было невозможно. За оставшееся до встречи время она успела купить чудные булочки со взбитыми сливками, кусочек пармезана и какой-то дивный чай с папайей и абрикосами. Положив пакет с продуктами во вместительную сумку, с которой она ходила на работу, Даша вышла на улицу.
Валерий ожидал увидеть Дашу выходящей из подземного перехода, она ведь наверняка приехала на метро, поэтому когда она, выйдя из магазина, окликнула его сзади, он удивился. Он помнил ее с тренинга, но девушка, которая стояла сейчас перед ним, выглядела по-другому. Тогда, на тренинге, она казалось интеллигентной, скромной и довольно безличной. Сейчас перед ним была стройная молодая женщина выше среднего роста с открытым симпатичным лицом. Легкое серое пальто, небрежно и очень элегантно повязанный светло-голубой шарф, волосы до плеч естественного темно-русого цвета, мягкие серые глаза. Ее сложно было назвать красивой, особенно если под красотой понимать выпирающий бюст и накачанные губы, но в ней было что-то невероятно привлекательное и милое.
Поздоровавшись, они свернули на Малую Садовую, зашли в ближайшее кафе. Сели, заказали кофе. Даша взяла с молоком, а он – черный. Затем они молча уставились друг на друга. У обоих было чувство, что сейчас другой должен сказать что-то важное. Валерий взял на себя инициативу.
– Вы хотели поговорить?
– Да, дело в том, что мы с Витей дружили. Я хотела вас спросить. Вы как психолог не заметили что-либо странное на тренинге? Это ведь необычно, чтобы человек покончил с собой из-за тренинга?
– Нет, не заметил. Я не думаю, что он из-за тренинга покончил с собой. Хотя, знаете, когда человек в депрессии, иногда какой-то маленький толчок – слово, мысль – могут спровоцировать суицид.
– А почему вы думаете, что он был в депрессии?
– Предполагаю… А может быть, вы знаете? Были у него в последнее время какие-то проблемы, стресс?
– Нет. И полиция меня спрашивала. Ничего особенного у него не было. По крайней мере, мне он об этом не говорил. Сказал только, что халтура надоела. Знаете, он ведь квартиру купил в ипотеку, вот и подрабатывал. Знакомые ему подбрасывали.
– А что за халтура? Что именно он делал?
– Делал сайты нескольким знакомым, онлайн-магазины. По заказам клиентов искал информацию в Интернете про разные фирмы и товары.
– Хакерством занимался?
– Про хакерство я не знаю, но в Интернете ведь очень много информации, которую можно найти и без хакерства. Просто многие не знают, где искать, или терпения нет.
– А это как?
– Например, вам нужна информация про какую-то фирму. Вы пишете имя фирмы в поисковике и просматриваете то, что появляется на первых трех-четырех страницах. Дальше обычно терпения не хватает. А надо просмотреть все страницы, их может быть тридцать-сорок. Потом выяснить, что эта фирма производит или продает, найти информацию о самих товарах. С кем фирма работает, в каких реестрах числится, участвовала ли в судебных разбирательствах. Все эти данные в Интернете есть. Про учредителей фирмы обязательно выяснить. Есть ли у них участие в других фирмах, странички в социальных сетях, кто там у них в друзьях. Ну и так далее. Вы даже не представляете себе, сколько информации можно насобирать. Только это довольно кропотливая работа.
– А кто это обычно заказывает? Конкуренты?
– Чаще всего.
– А чем он занимался в последнее время? Знаете что-нибудь?
– Знаю только, что было какое-то большое задание, связанное с поиском информации. Больше ничего не говорил.
– А почему он жаловался? У него неприятности были с этими заказами?
– Не знаю, может быть, просто уставал. Он ведь вечером этим занимался, после работы. Вы говорили о каком-то толчке, который может привести к самоубийству. А что это может быть за толчок?
– Понимаете, депрессия – это состояние ума. Человек создает себе картину мира исключительно в черных красках и все, что с ним происходит, интерпретирует в рамках этой картины. Например, споткнулся и упал, идя на работу, сразу делается вывод: каждый день для меня начинается с несчастья. В этом смысле какое-то случайное слово может быть воспринято как подтверждение того, что все вокруг плохо. В какой-то момент этого «плохого» становится так много, что возникает вопрос: а стоит ли жить, если все равно ничего хорошего в жизни нет и не будет?
– Так что же делать, разве нельзя помочь?
– Можно. Надо изменить систему интерпретации. Часто одно и то же событие может восприниматься по-разному. Как плохое, хорошее или нейтральное. Конечно, есть объективно плохие события. Смерть близкого человека, тяжелое заболевание, стихийные бедствия, катастрофы. Но при депрессии ВСЕ события воспринимаются как плохие. Задача психолога в том, чтобы изменить систему интерпретации, сделать ее более дифференцированной. Чтобы объективно плохие события оставались плохими, но все остальные были или хорошими, или частично хорошими, или нейтральными. Нужно убрать этот общий черный фон. Жизнь не черная, цветная. Конечно, многие врачи вам скажут, что все дело в биохимии, недостатке серотонина и т. д. Вот вам лекарства, повысим этот самый серотонин, и все будет хорошо.