Отражения одиночества

Глава 1

– Итак, господа адепты. К сожалению, я вынужден констатировать прискорбный факт: вы оборзели.

Саша вздрогнула, услышав слова начальника. Больше от невероятно спокойного тона, чем от содержания речи. Говорить так Михаил Ефимович мог что угодно, и все равно было понятно, что ничего хорошего сегодня никого из них не ждет.

– После того как ваши наставники отправились в международную командировку, вы потеряли последние остатки совести. За неделю на вас приходит три служебных записки. Три. Итак, начнем. Магия на костюмированном детском празднике. Что, Екатерина, так хотелось побыть фокусницей, не желая ничего учить по-человечески? Отлично, Закон кто соблюдать будет?

– Они ничего…

– Молчать. И слушать. Все трое. Вы плевали на Закон, развлекая детишек магией. Дважды, продолжив даже после того, как Станислав Алексеевич провел с вами воспитательную работу и мягко намекнул, что так делать больше не нужно. Вы плевали на Закон, ввязавшись в драку с байкерами и применив магию к людям.

– Там был оборотень.

– Да. Там был оборотень. Один-единственный оборотень, который не применял своих способностей к вам, и определенно, не заслужил отправиться вплавь по Кубани, куда вы отправили всех четверых противников, предварительно почесав кулаки и эго, вдоволь используя волшебство. И все еще притом, что оборотень никак не применял свои способности против вас. Подло, не находите? Один соблюдает Закон, а трое других нет.

– Они оскорбили Катю…

– Неродова, – Михаил Ефимович буквально замораживает ее взглядом, – я умею читать, спасибо. И я видел ваши объяснительные и все блеянье по поводу «сам первый начал». У тебя опять проблемы с самоконтролем и ты несешься сломя голову в потасовку, заслышав любую пару неприличных слов? В потасовку, которую вы, господа, без магии вчистую проигрывали, и остались в итоге без переломов только нарушив Закон. Захотелось, чтобы кому-нибудь кастетом голову пробили? Или сила не дает покоя, есть желание нести всем справедливость и исправлять заблудшие души? И это я молчу про остальные алкогольные похождения, о которых мне прекрасно известно. Перекрашенный недострой у Карасунов. Та стая собак, что вы приноровились натравливать на забулдыг, через пустырь проходящих, «отучая» их от пьянства. Погром в квартире твоего, Екатерина, бывшего ухажера. И это еще не полный список – за месяц, прошедший с начала каникул. Которые даны вам чтобы заняться своей жизнью, читать книги и отдыхать, и в октябре продолжить учебу. Но вы дуреете от безделья и подружившись с алкоголем окончательно раздружились с головой. Никакого особого отношения ни к кому из вас нет, не стоит питать иллюзий.

Последние слова были адресованы к Саше. Она только сильнее опустила голову. Прям как директор школы нерадивых учеников отчитывает. Впрочем, в некотором роде так оно и было.

В кабинете Главы Ордена Юга России, их непосредственного начальника, устанавливается тишина. Долгая и тяжелая.

– Нечего сказать в свое оправдание, господа адепты?

У Саши было что сказать. Но злить Михаила Ефимовича она не собиралась.

– Ваши наставники далековато сейчас для того, чтобы вправлять вам мозги. Они заняты делом, в отличие от вас. Но по взаимному согласованию мы пришли к компромиссу. Я не буду одевать на вас браслеты, работающие на территории города и запрещать вам уезжать, как хотел изначально. Более того – вы отправитесь наслаждаться отдыхом на природе.

Саша с некоторым недоверием бросает взгляд на начальника.

– В перерывах между работой, разумеется. Читайте, – через стол ко всем троим прилетели одинаковое картонные папки, – каникулы закончились, адепты. Вы ищите применения собственным талантам, и я вам его обеспечу. И не в архиве, как намеревался изначально.

Предполагалось, что этот жест стоило оценить. Возможно и стоило. Но у Саши еще звучали в разуме резкие, хлесткие фразы, которыми отчитывал ее вчера по телефону наставник. Разница часовых поясов и расстояние нисколько не помещало ему высказать все недовольство.

Не то чтобы пробудилась совесть… Но выволочка ее отрезвила. Им втроем было весело – но они и правда нарушали единый для всех Закон. Тот, который остальные Затронутые соблюдали, не устраивая… Ничего такого не устраивая.

Но как бы то ни был – сделанного не воротишь. Теперь нужно было понять, что хотел от них шеф.

Саша развернула папку.

Внутри обнаружилась вырезка из какой-то захолустной газеты, неожиданно явно скопированная из интернет-статьи и распечатанная на обычной белой бумаге. Вырезка была из колонки вроде «Очевидное – невероятное» и повествовала о расследованиях какого-то пожилого энтузиаста, утверждавшего, что в расположенном на территории края санатории «Дубы» пропадают люди. Статья была весьма объемной, автор приводил какие-то довольные бредовые доказательства причастности ко всему этому инопланетян, избравший «расположенный на пересечении геомагнитных линий» санаторий своими кормовыми угодьями или площадкой для экспериментов.

Автор, сам явно имевший какое-то касательство к работе «Дубов», считал, что исчезновения начались еще тогда, когда на месте санатория находился детский дом, а было это в довоенные дни. По мнению энтузиаста-следователя, изначально внеземные цивилизации захватывали для исследования детей каждую весну с момента возведения здания, теперь принадлежащего санаторию. Как именно это происходило, некий Валентин Викторович Оладько не пояснял, но указывал на то, что память о «похищенных» исчезала у всех, кто их знал при жизни, а любые бумажные свидетельства существования пропавших быстро оказывались в самых дальних частях архива, терялись, сгорали в пожарах и всячески уничтожались природными и не очень событиями. Хотя личные вещи таких вот «изъятых ради опытов» оставались, окружающие или выкидывали их, или присваивали, не помня, кому эти предметы принадлежали на самом деле.

Исчезновения, по мнению автора, продолжались и после войны, когда на месте интерната существовала больница, и позже, когда ее капитально перестроили и придали ей сначала статус санатория для «детей, пострадавших от тяжелых условий послевоенного времени», а после и просто санатория для работников промышленности и их семей. Продолжались они и во время перестройки, прекратившись только в девяностые, когда из-за нехватки денег санаторий пустовал почти десятилетия, и продолжились в новое время, когда его вновь открыли. Но правительство и администрация коварно молчали, не желая признавать реальность существования внеземных цивилизаций.

– Бред параноика, – пробормотал Коля, досмотрев до конца статью, – видно же, что он больной. Таких вот «открывателей инопланетян» десятки нелеченых.

– Возможно, – кивает Михаил Ефимович.

Кивает – и протягивает им троим еще одну папку. На сей раз с одним-единственным документом.

Это выписка из какого-то полицейского протокола об осмотре квартиры скончавшегося Оладько В.В. Опись имущества, найденного в доме. Никаких отрубленных рук и голов в банке. Лишь десятки, сотни вещей из самых разных десятилетий, непонятно кому принадлежащих и как оказавшихся в квартире пенсионера. От пионерских галстуков до комсомольских значков, от более-менее современных курток взрослых размеров до детского нижнего белья, пошитого в сороковых годах прошлого века.

– А этот старьевщик неплохо подкрепил свои измышления. Насобирать столько барахла за годы жизни… Ничего удивительного, что местных это впечатлило.

– Возможно. Этого мы не узнаем – жил этот Валентин в одиночестве, друзей и близких у него не было, и что на деле стояло за расследованием, – мистификация или попытка человеческого разума справиться с необъяснимым, – пока мы не знаем.

– Этот Оладько не был Затронутым? – Саша кивает на описание вещей.

– Нет. Он был человеком. Протокол обыска попал в нашу базу стараниями одного из работающих в органах оборотня, сбрасывающего в Орден все «странное». Местные маги проверили санаторий. Неофициально – по моей просьбе. Ничего. Как и вокруг. Никакой избыточной магической активности. Было это еще до смерти Оладько, так что тогда у нас не было оснований хоть как-то больше интересоваться результатами его расследования. А теперь вы отправитесь в «Дубы» и своими глазами посмотрите на то, что там и как.

– Что нужно сделать? – в глазах Кати зажегся явный интерес.

– Работать. Через три дня в Дубках начнется довольно крупная фестивальная смена. Почти весь санаторий будет занят детьми. Так бывало и раньше, насколько мы смогли выяснить. Вы отправитесь на эту смену вожатыми. Пообщаетесь с работниками, посмотрите на месте, как обстоят дела. И постараетесь выяснить что-то о похищениях, чего мы не знаем.

– Например – были ли они? – скептически поднимает бровь Коля.

– Например, – кивает Михаил Ефимович. – С нынешними данными нам нечего расследовать. Ваша задача или найти что-то более конкретное по этому делу. Доказательства того, что исчезновения действительно имеют место. Информацию, с которой мы можем работать. Или не найти ничего и подтвердить факт, что вся эта история не стоит внимания Ордена. Заметьте – я не прошу вас ловить того, кто может быть в этом замешан. Наша проверка не нашла в санатории и рядом никаких следов Затронутых, но если они все же там есть – ваша задача не в драку лезть, а получить информацию, не вступая в конфронтацию. Вообще не высовываясь – если так понятнее. Более того, – он достает из ящика стола три тонких шнура с медными круглыми амулетами, – вы поедете туда как самые обычные люди. Если там и есть Затронутые – это скроет вас от их внимания до тех пор, пока вы не начнете косвенно взаимодействовать с Гранью. Это не помешает творить магию, если понадобится, но любого заклинания маскировку уже не получится восстановить.

– А напрямую, без заклинания и форму, что-то делать можно?

– Считывать информацию – да. Шагать – нет, Александра. К тому же я предполагаю, что если вы что-то обнаружите, то позвоните сразу. Или мне, или Станиславу Алексеевичу, или своим наставникам, если получится. Сразу же. Никаких попыток лезть на рожон. Ваша задача – сбор информации и разведка, а не расследование. Доступно?

Все трое кивают.

– Сказать если мы что-то найдем, – Коля рассматривает амулет, – а если нет?

– Тогда вы, вдоволь пообщавшись с подрастающим поколением и поразвлекав его, закончите работу на смене и вернетесь из уголка дикой природы к нам, в душный город, проведя три недели в близости с обычными людьми и без применения магии. Если сожжете маскировочные амулеты без причины – я узнаю. И вы отправитесь в архив до начала занятий, и после них тоже. Доступно?

Саша кивает.

– И последнее, – Михаил Ефимович обводит их глазами, – я предвижу вашу радость от отдыха на природе и предупреждаю сразу. Не обольщайтесь – вы туда отправляетесь в первую очередь работать. Как люди. Работать – и если администрация лагеря пожалуется на вас, то архив будет ожидать вас во время каждого свободного часа на протяжении ближайшего года. Вы от и до подчиняетесь местному начальству и забываете о том, что магия даровала вам, господа. Смиряете свои амбиции – и работаете так, как последний незатронутый. Старшая вожатая в «Дубах» – Марина Владимировна, человек, не посвященный в дела Ордена. Хоть один случай неподчинения – и вы трое нескоро найдете время даже посмотреть в сторону спиртного. И наручники поселятся на ваших руках надолго. За нарушения Закона нужно нести ответственность. У вас два дня на сборы – в санатории надо быть послезавтра. Свободны, господа.

Глава 2

– Гитару брать? – Катя задумчиво рассматривала весьма запыленный чехол, стоявший в углу комнаты.

Саша, развалившаяся в мягком кресле-груше, только покачала головой.

– А как же это все вот – костер, пионеры, романтика? – Коля, занявший диван и потягивавший сок прямо из картонной коробки, пошловато хохотнул.

Саша возвела глаза к небу. Сама она свои вещи собрала еще с утра, и на предложение зайти в гости к Кате ответила согласием. К тому же подруга пообещала, что к ней зайдет и ее мама, готовая присмотреть за Боней три недели ровно так же, как и за Катиным Вельзевулом, черным хорьком с совершенно неумным характером. Как правда животины будут жить здесь вместе – Саша не представляла. Боню хорь уже загнал под шкаф, и судя по важному виду, на достигнутом останавливаться не намеревался.

Катя собиралась. А Коля, похоже, у нее в квартире и вовсе чувствовавший себя как дома, мешал.

Саша оборвала собственные мысли. Из них двоих была прекрасная пара, и проводить время вместе было действительно интересно. Но Коля, несмотря на то что был ее сверстником, временами казался легкомысленным мальчишкой. Не то что бы это было плохо, но иногда раздражала. Кто бы говорил, конечно. Но все же сама Саша по крайней мере в своих глазах казалась себе куда более спокойной и уравновешенной. Хотя бы потому что в драку с байкерами первым именно Коля полез, выпив и решив защищать «честь прекрасной дамы». Да и Катю в ее идеях иногда нужно было останавливать, а Николай делал это ну очень редко. И сейчас он, кажется, принципиально противоречил Саше по любому озвученному вопросу. Это… Утомляло.

А еще если бы не Катин энтузиазм – Саша давно сидела бы дома, никуда не влазила и предоставила этих двоих самим разбираться со всем. Но подруга особенно после всей той истории с ее «помощью в секретном деле» явно задалась целью присматривать за Сашей и постоянно звала куда-то, так часто, что отвечать отказом каждый раз было просто неудобно. Не кто-то ли из близняшек ее просил…

Саша усмехнулась про себя. Так она сама станет параноиком почище этого Оладько В.В. Просто Катя разом хотела общаться и с ней, и с Колей, вот и все. А получалось – что получалось. Тем более что она сама не без удовольствия во всех не совсем законных затеях участвовала.

– Костер будет. Как и пионеры. А из всей романтики – постоянный присмотр и за пионерами, и за костром, – Саша обрубает полет фантазии парня.

– Пусть друг за другом присматривают, делов-то, – Коля фыркает.

– Саш, ты ведь работала уже в лагере? – Катя разглядывает гору одежды, вываленную из шкафа, – что из этого может пригодиться?

– Ничего. Или все разом, – Саша пожимает плечами.

– Бери вот это, – Коля указывает пальцем на длинное черное облегающее платье. Саша и не знала, что у Кати есть что-то подобное.

– И зачем? На дискотеки ходить?

–Именно.

– В форме придется туда ходить, – Саша осматривает одежду, – бери что удобное и стирается легко. И что гладить не надо.

– Почему?

– Времени не будет на глажку. Или сил. А скорее всего – и того и другого.

– Ты так говоришь, словно мы едем не в лагерь работать, а на плантации, – Коля делает еще несколько глотков сока, – расслабься.

– Расслаблюсь. Когда мы найдем там что-нибудь толковое в первые пару дней и свалим обратно, передав дело оперативникам, а детей – сменщикам. Не раньше.

– Не смеши меня. Начальство просто от нас избавилось, отправив на этот глухарь.

– Думаешь? – Катя рассматривает какой-то пеньюар противного розового цвета.

– Уверен. Нету там ничего, такую статью я за день накатаю, еще и свидетелей найду сколько хочешь. Тот кто ее написал – просто больной, я это точно говорю. У меня папа – психиатр, я в психах разбираюсь. А эту прекрасную одежду – бери с собой, – Коля отпивает еще сока и подмигивает, – пригодиться.

– Я ничего не хочу знать о том, в чем именно. Но учтите – если мы будем работать одни на отрядах, а скорее всего это будет так, времени и сил ночью не останется ни на что.

– Пф. А кофе зачем? И час послеобеденного детского сна? Ты драматизируешь, Саша. Три недели абсолютно законных игр и развлечений с детьми в окружении леса, гор и речек. И за все это нам еще и заплатить обещали, между прочим.

– А ты в курсе, что вожатые вообще-то не аниматоры, а воспитатели в первую очередь? – Саша не сдержала раздражения. Она представляла, какой вожатый будет из Коли. И заранее негодовала. Знала она таких «игрунов», которые развлекались вместе с детьми, превращаясь в тридцать первого ребенка в отряде и отказываясь брать на себя всякую ответственность. Знала – и работала пару раз с такими в напарничестве. Хуже не придумаешь, лучше уж в одиночестве работать.

– Значит – воспитаем, – отмахивается Коля. – И вообще, поездка вожатыми в лагерь, или санаторий, как его там, – это не конец света, а ты сидишь так, словно мы к черту в пасть собираемся. Отработает да домой поедем. Ну или выкинут нашу троицу оттуда – и дальше что? Во-первых – это им самим не нужно, где они там замену нам найдут? А пока не нужно – жаловаться не будут. А во-вторых – ну отправят нас домой, и что? Посидим в архиве, делов-то. Не кисни.

Саша только кивает.

Она отработала в детских лагерях два лета – девять смен. Пусть почти все они были короткими, в две недели, но все же с вожатской кухней она была знакома не понаслышке. И точно не собиралась еще раз ехать туда, где из взрослых выжимают все соки, пока дети живут по установленным лекалам круглые сутки, пытаясь усвоить только то, что «воспитатели» считают правильным. Она до сих пор помнила, с каким энтузиазмом ее отряд снимал на конкурс мини-фильм о вампирах, с какими горящими глазами его представлял, – и как весь педсостав отчитывал ее и напарницу за «пропаганду жестокости и насилия», а бессмысленный ура-ролик без темы и идеи о том, какой хороший у них лагерь, хвалили на все лады. Все награды их небольшого фестиваля и получили «ура-патриоты». Тогда как ее девочкам достался один поощрительный приз несмотря на огромную работу. И так – всегда.

И что-то подсказывало, что в этих «Дубах» будет не лучше.

Еще и пропадающие дети.

– Так все-таки – брать гитару?

– Бери, – Саша только мельком ловит удивленный взгляд Коли, – хуже не будет. Сыграешь что-нибудь.