Отражения одиночества

Глава 3

– И здесь мы будем жить? Уму непостижимо.

– А ты пятизвездочный отель хотела? – Саша кинула сумку на верх двухъярусной кровати, – скажи спасибо, что мы жить вдвоем будем, а не вчетвером.

– Но тут один шкаф, – Катя явно была в растерянности. – И две тумбочки. Места нет даже вдвоем, а ты говоришь…

– Комната на четверых рассчитана. Но, благо, вроде как подселять никого не будут – все вожатые уже приехали, мы последние были. Так что считай, что нам повезло.

– Кажется, ты права, – Катя бросает взгляд на телефон и разворачивает его к Саше экраном. – Глянь, как Коля живет.

Такая же крохотная комнатушка с окном посередине между двумя двухъярусными кроватями, шкафом около входа и парой разваливающихся тумбочек. Только здесь на фото было уже трое – Коля и двое незнакомых ребят.

– Говорит, что еще один приехать должен. Кошмар!

– Привыкай. Все лучшее – детям.

– Ну ладно. Всегда могло быть хуже, – без особой уверенности говорит Катя. – Только вещи где сушить? Места нет, и веревок нигде нет, балконов в корпусе я не видела.

– Вообще тут вроде как внизу прачечная есть. Ну или в душе стирай и суши на втором ярусе, если получится, конечно, помыться попасть.

– А с этим могут быть проблемы? – в голосе Кати послышался неприкрытый ужас.

Саша фыркнула.

– В моем первом лагере, тоже, кстати, работавшем на базе санатория, только для детей из космической отрасли, воду горячую отключали в час ночи и включали в шесть утра. А планерка обычно заканчивалась в полвторого. А в палаточном лагере, где работала потом, помыться взрослому можно было только пока дети на мероприятии. А так как вожатые с ними обычно на том же мероприятии – то никогда, считай. Ну или в пять утра приходи и свети прелестями с такими же ранними пташками из детей.

– Кошмар.

– Ладно, может тут и лучше будет. Есть ведь кулеры с горячей водой в холле, так что хотя бы с ней не будет проблем. Главное детей отгонять.

– Зачем?

– Чтобы доширака не налопались до расстройство живота, – со знанием дела говорит Саша. – А потом их родители всех собак на вожатого не вешали. Ты ведь социолог вроде как, неужели вы на педагогическую практику не ездили?

– Я не ездила. Меня привлекли к одному общеуниверситетскому опросу и обработке полученных данных в тот год в обмен на автомат. Работать пришлось немало, но, кажется, я еще легко отделалась.

Саша вздыхает, мысленно надеясь, что их не поставят на один отряд. Трусливо, но надеется-то ей никто не мешает.

– Ну вас готовили хотя бы? Игры на знакомство, игры на доверие, развлечение в свободное время, вот это все. Возрастная психология, периоды смены, КТД, вот это все хоть немного знаешь?

– КТД – это Коротко Трехчастное Движение из курса магической диагностики? А оно зачем, нам же вроде без магии с детьми работать нужно?

Саша делает глубокий вдох – и выдох. Если бы знала – она бы чертовым фокусником стала за полчаса без всяких иллюзий. И в Кубань бы сама нырнула с головой.

Ей на секунду кажется, что она видит Михаила Ефимовича – и его довольную усмешку. Но только на секунду.

Саша поворачивается к товарищу по несчастью. Катя сидит на кровати, наполовину вывалив вещи из сумки, с крайне несчастным видом.

– Я ничего не знаю. Я не подумала, что как-то готовиться надо, нам ведь не сказали ничего.

 Потому что, кажется, это я должна была вам все рассказывать. Как самая опытная.

– Ладно, Катя. Не кисни. У нас есть еще четыре часа до планерки, я тебя сейчас пришлю несколько статей – прочтешь и задашь вопросы, какие будут. И пришлю ссылки – там сайты неплохие, с них можно будет потом информацию брать.

За последующие четыре часа они выясняют следующие вещи. Когда надо, Катя быстро читает. И она, и Коля были детьми в лагере и даже помнят, как играть в «Летели лебеди», «Ниндзю» и «Снежный ком». Саша тоже помнит о последнем и со страшным лицом запрещает даже название этой игры упоминать. Зато достает из памяти тройку простеньких игр на знакомство. На доверие играть забавно и со взрослыми, особенно когда она старается показать «Точку баланса», взяв за руки Колю и пытаясь заставить его расслабиться, несмотря на явную разницу в габаритах, которая для этой игры кажется критической, Саша ощущает разом от Изнанки детский восторг товарища и внимание, смешанное с ревностью, давимой Катей. А сама-то не захотела делать, побоялась. Выясняется, что за десять минут Саша ухитряется рассказать особенности работы с детьми от возраста семи до семнадцати лет так, словно всю жизнь провела детском лагере и всю жизнь готовила вожатых, а за двадцать – придумать на ходу три сценария огонька на разные периоды смены и даже худо-бедно объяснить, зачем они нужны.

– В одном нам повезло. Вам в особенности, – Саша говорит это уже вечером, когда, почти охрипнув от длительных объяснений последних часов, они втроем отправляются по заросшей деревьями аллеи санатория в соседний корпус, где должно пройти планерка.

– А? В чем? У меня голова пухнет от всего. И это кажется только краткий курс. Нам на ритуалистике столько не объясняли за раз, при том что тогда я думал что ничего не понимаю в мире, – Коля хмур.

– Тише, – Катя глазами показывает на чуть отставшую от них группу ребят-студентов, тоже идущих к нужному им корпусу. – Не стоит привлекать внимание к нам. Так в чем повезло, Саш?

– Есть железный закон – тот, кто хоть одну смену отработал, может из ненужного, но наличного, сделать нужное, но отсутствующее. Иными словами – кто работал вожатым, тот может все.

– Звучит обнадеживающе.

– И пугающе.

– Так и есть, – посмеивается Саша, – так и есть.

Мариной Владимировной оказалась молодая, чуть полноватая женщина едва ли на пять лет старше самой Саши. Требовала она себя называть по имени-отчеству и всячески подчеркивала всю серьезность предстоящей смены, и важность выполнения целой кучи всяких разных требований.

Планерка, проводившаяся в каком-то полуподвальном зале собраний, не слишком хорошо проветриваемом, но зато со внушительной школьной доской и жесткими, не давшими и попытаться расслабиться, стульями, шла уже третий час, и Сашу начинало клонить в сон. Не из-за позднего времени, хотя начали они обсуждать дела только в восемь, и прервались почти на час для того чтобы выслушать нуднейшую лекцию сморщенного старичка, чьего имени никто не запомнил, о технике безопасности, а из-за обилия информации и невозможности даже немного подвигаться или вставить хоть слово.

Марина Владимировна говорила. И говорила. И говорила…

– Хотя у нас и фестивальная смена, я думаю, вы понимаете, что детям нужно не только выступать на сцене и участвовать в конкурсе. К тому же, как вы понимаете, конкурсных процедур немного, а времени свободного куда больше, да и отвлекаться от соревнований необходимо. Дети разного возраста в коллективах, так что не все из них и задействованы в каждый день будут. Как вы понимаете, каждый день по нынешней погоде мы будем выходить на речку, там оборудованы места для купания. Отряды у нас небольшие, места всем хватит. Но как вы понимаете – вожатые вместе с детьми купаются, и никак иначе. Напарник один в воде, один на берегу сидит. И все в головных уборах, обязательно. Руки тянуть не надо, барышни – вы понимаете, что с напарником поговорите – и все разрешите. Один в воде, один на берегу. И как вы понимаете – зарядка обязательна, и вы главный пример для своего отряда. В свободное время все дети с вами, все заняты, вы знаете – чем и где каждый занят, что делает. Завтра они приедут к обеду, и как вы понимаете – нам нужно подготовить встречу. Места отрядные украсить. Как вы понимаете…

Саша устала от бесконечного «вы понимаете» еще в первые сорок минут. Многих вещей она, к тому же, не понимала. Ни когда раньше работала, ни сейчас. Например, зачем ей, никогда в жизни, что было проверено десятками попыток, не попадающей ни в один ритм, было обязательно учить танцы и выходить на растанцовку, когда только позориться будет? Зачем непременное купание в реке каждый день по два раза? Какой бы чистой и теплой сейчас вода в ней была, детям все равно приестся, а два раза ходить – приестся в два раза быстрее. Зачем вожатым по нынешней жаре запретили носить сандалии с фиксированной пяткой, и почему форма была белого цвета – что бы испачкать единственную футболку в первый же день?

К тому же, как Саша поняла из пространных объяснений, смена была фестивальной в том смысле, что все отряды представляли собой разновозрастные танцевальные коллективы, и приехали в «Дубки» соревноваться в мастерстве. Это было плюсом. А минусом – то, что помимо соревнований администрация санатория в этом году, кажется, не стала придумывать никакую программу по принципу: «Вожатые разберутся». План-сетка смены пестрела огромными дырами после утренних танцевальных занятий и вечерних конкурсных, которые, к тому же, еще и не каждый день были, и дыры эти предстояло занимать самим вожатым. Или КТД, или подготовкой к выступлениям на праздниках: «День талантов», «Экватор», «День королей», «День национальностей» и прочая ерунда. Хотя общая идея у смены была, как и несколько мероприятий по профориентации и планирующиеся дни самоуправления. И все же, все же…

Саша рассматривала предлагаемые ориентиры программы. «Раскрытие не только творческого, но и личностного потенциала каждого участника смены». И образцы предлагаемых КТД вроде «Смотра талантов», «Театральных подмостков» и «Вечера костюмов». Аляповатый разнобой. Идея-то была интересная и довольно привычная – каждому занятие найти. Вон даже чемпионат по футболу для мальчиков и по пионерболу или волейболу, в зависимости от команд, для девочек планируется. Но на деле… На деле почти все общелагерные мероприятия разрабатывать и воплощать будут «ответственные группы вожатых». То есть надо было не только работать с детьми, соблюдать распорядок дня и проводить все отрядные дела, но и создавать общелагерные активности, видимо, ночью или на сончасу. И это при том что, кажется, у остальных ребят вообще не было никакого опыта работы.

Саша обвела глазами будущих коллег. Кроме их троицы на планерке была как раз замеченная на подходах группа студентов – десять человек с грустными и усталыми лицами. Интересно, за что их сюда в такое время отправили? Явно косяк должен был быть ну очень крупным.

А еще их всего было тринадцать человек. Вряд ли кто-то пойдет работать в тройках. И, значит, кому-то не повезет быть без напарника.

– Неродова. Александра, так?

– Это я, – Саша подняла руку.

Она отвлеклась и пропустила окончание речи Марины Владимировны, и теперь несколько вопросительно смотрела на начальницу.

– Ты, – Саша поморщилась от неприятно резанувшего слух фамильярного тона, – раньше работала вожатой.

Это было вопросом, а утверждением.

– Да. Несколько смен.

– Значит у меня верные данные. Как ты понимаешь, только тебе я могу поручить седьмой отряд. Он самый маленький, но, увы, вас нечетное количество человек, и работать ты будешь без напарника. Уверена, что ты справишься.

 А куда я денусь?

Но Саша только кивает.

– Вот и отлично, у вас будет время познакомиться получше со своими напарниками. А сейчас все встаем, будем с вами репетировать вожатский танец.

– Сейчас? Так поздно? – с растерянностью спрашивает какая-то блондинка из студентов.

– Ну разумеется. Как вы понимаете, завтра вы будете с утра готовить на вечер вожатскую визитку, огоньки, приветственные подарки детям, а к половине двенадцатого уже приедут первые автобусы, и вы будете сопровождать приехавших на медосмотр и заселять в корпуса. Кто где живет я вам список пришлю. И пока будет время – подумайте над своим мероприятиями, там в план-сетке указанно, что кто делает.

Саша скосила взгляд на план-сетку. Седьмой отряд. Ей нужно было сделать "Веревочный курс". Игра по станциям на доверие. И на двадцатый день «Смотр достижений», он же – праздничный концерт.

Ладно, могло быть и хуже.

– Встаем, встаем. Итак, дамы и господа, – Марина Владимировна старается перекричать шум: – стулья убираем. Девочки вперед, в линию, мальчики назад. Итак, наш педагогический отряд, пусть и не самый постоянный, имеет название «Молодая поросль». И как вы понимаете, и своя музыка, и свой танец, который вы будете танцевать в начале всех мероприятий, чтобы детей привлечь, зажечь и дать им от лишней энергии избавиться, у нас есть. И сейчас мы его с вами разучим, да так, что фестиваль сами сможем выиграть. Визитку, девиз и остальное вы сами сможете придумать на свою смену, а вот танец – неизменен. Смотрите и повторяйте за мной!

Саша, как всегда, не попадает в ритм. Раз, другой, третий… На десятый раз сложно сказать, кто больше злится – старшая вожатая на ее неуклюжесть или она сама на необходимость участия в дурацком танце.

Когда спустя вечность ее мучения заканчиваются, Марина Владимировна одаривает Сашу взглядом, ничего хорошего не сулящим.

– Неродова, мне все равно, как ты раньше работала. Здесь делай как все и не смей самодельничать.

Саша только кивает. Спорить и доказывать что-то нет никакого желания. Хотелось лишь выспаться перед завтрашним днем, пусть Катя с Колей явно намеревались пойти к студентам и познакомиться поближе с ними и с принесенной в санаторий контрабандой спиртным.

Это, определенно, будут нелегкие три недели.

Глава 4

Саша сидела в беседке. В благословлённые полтретьего ночи тут было пусто, и несмотря на подкрадывающиеся первые осенние холода – довольно тепло. Интересно, не планируется ли к концу смены отказаться от дурацких купаний? Вода-то прилично похолодает.

Или так и будут ходить к реке «принимать солнечные ванны»?

Сегодняшний день был суетным. Не просто суетным – выматывающим. Выматывающими настолько, что сейчас она сидела здесь, держа в руках кружку с остывшим чаем, а не лежала в постели. Пора было спать, но сон в ближайшее время ей не грозил – слишком много собственных впечатлений. И желающая поделиться своими эмоциями за сегодняшний день Катя. Все время, прошедшее с закончившийся в час планерки она без умолку рассказывала обо всем – о детях, об огоньке, о напарнике, о столовской еде и возможных трудностях. И ей, и пришедшему «в гости и на обсуждение стратегических планов, о которых людям знать необязательно» Коле.

Саша честно слушала час, отвечала и старалась поддержать во всех начинаниях. А потом, пока Катя была в душе – позорно сбежала. Не то что бы… подруга? Знакомая? Саша так пока не определилась, как относиться той, с кем жила вместе здесь и с кем развлекалась в городе. Аню она посчитала было подругой… и чем все закончилось? Не то что бы Катя раздражала ее. Точнее – не то что бы именно Катя раздражала ее. Сейчас ее просто раздражало все. Больше всего хотелось одиночества. А еще больше уехать отсюда прямо сейчас.

Вовсе не потому, что ее отряд оказался проблемным – дети как дети, наивные и по-своему мудрые. Фамилии, да и, чего греха таить, и имена каждого в отряде она пока не запомнила, хотя всех и уже знала в лицо, и даже сумела немало выяснить об их характере, просто рассматривая детей с Изнанки. Иронично – бытие волшебником никак не отменяло напряжения от необходимости постоянно находиться с кучей людей рядом, но анализировать и узнавать многое о каждом человеке было легче легкого. К тому же – дети ей нравились. И смышленый не по годам Илья, которого скорее всего выберут лидером завтра, и молчаливый Василий, спортсмен и музыкант, и близняшки Хасавьюртовы, держащиеся друг за друга как за спасительные круги, и замечающая малейшее изменение в поведении окружающих Софа, и даже держащийся особняком старожила «Дубов» Леша – все они были… Своими. Один день – но они были своими. Четырнадцать мальчишек и девчонок.

В лагере ты быстро привыкаешь ко всему. Нет выбора. Ты постоянно с отрядом, отряд постоянно с тобой. Это нормально. В таком ритме жить три недели, и вожатый для детей – проводник, опора и образец в новой маленьком мире, которым и является каждая лагерная смена.

А вожатому опираться только на себя. На практике. Саша привыкла, но по своей воле все же никогда больше не взялась за такую работу.

Она устала. Мысли, эмоции, впечатления, ситуации, знакомство не только со своими детьми, но и с медсестрами, поварами, остальными участниками смены. Решение десятков вопросов от «где столовая» и «как нас расселят» до «на речку не пойду», «здесь есть не буду» и «не отдам ничего из того, что мама дала с собой, и плевать что мы на поезде сутки ехали».

Все привычно. Все знакомо. Но от того не менее хлопотно.

Встретить, познакомиться, отвести на медосмотр, заселить, провести по территории, сходить на обед, ответить на множество вопросов… Выяснить, что друг с другом дети знакомы, хотя и не так хорошо, как думают, поиграть в несколько игр и научиться нескольким их развлечениям. Ужин. Вечерние визитки делегаций и вожатское выступление. Первый сбор у костра. Хорошо хоть на территории «Дубов» были именно костровые места, а не какие-нибудь убогие закутки, где только свечку и жги. Потом – сонник, который достался и Саше, больше из удачи, Софа отказалась и отдала свою порцию, а так-то вожатым не полагалось ничего. Уложить всех спать, сходить на планерку, послушав, как они всем вожатским коллективом не дотягивают до высоких стандартов, выслушать Катю…

И дела это только с полудня. А сколько всего было до…

Кажется, с утра прошла вечность. И сейчас эмоции успокаивались медленно, еще и потому, что сегодня Саша вовсю пользовалась возможностью прикасаться к Изнанке, рассматривая и детей, и взрослых, и приезжих, и местный персонал. Теперь она знала обо всех увиденных больше, чем хотела бы, пусть и не все могла выразить словами. Но точно была уверена – среди них Затронутых не было.

Катя и Коля тоже никого не нашли. Так что возможно они и правда застряли тут на три недели. Ну или похищения и исчезновения были связанны с кем-то или чем-то за пределами санатория, которого Саша по привычке называла «лагерем».

Первые дни – самый трудные. Как и последние. Надо задать образец, следить за исполнением правил жизни здесь, поддерживать иерархию, привыкать… Как поведётся сейчас, так потом и будет. Во всем – будут ли ее слушать, будут ли ей доверять, будут ли общаться друг с другом за рамками обычных ролей. Вон хоть и коллектив, а кто-то из отряда впервые на фестивале, кто-то впервые на фестивале здесь, кто-то уже много где бывал сам или с родителями… Все разные. А лагерь, быт смены высвечивает очень и очень многое.

Саша повела плечами. Ей всегда нужно было время что бы «переварить», усвоить впечатления. Время в одиночестве. Лучшим была последняя поездка в палаточный лагерь, когда она привезла свою палатку и разом и настроение вверх пошло, и простуды отступили, да и сил больше появилось.

Серафим прозвал это «чувствительностью». Саша предполагала что речь идет о каких-то особенностях нервной системы. Она всегда легко включалась в любую деятельность, и, увы, всегда быстро уставала от нее. И как мудро заметил наставник: «Если тебе хочется побыть в одиночестве – иди и побудь в одиночестве. Исполнять свои желания в рамках разумного – лучшая возможность поддерживать свое тело и разум».

Саша сделала большой глоток чая. Кулер был прекрасной идеей. Правда прекрасной, ведь мало где у вожатых был доступ к горячей питьевой воде. Идеальная возможность пить чай в одиночестве, пока Катя делиться эмоциями с Колей, наверняка сидящем в их комнате.

Впереди на аллее мелькнула тень. Саша нахмурилась. Тень, кажется, была детской. Но кто не спит в такое время? Она оглянулась на корпус, где жили участники смены, – все до одного окна на детских этажах были погашены. В их «взрослой» двухэтажной постройке, древней, пусть и с небольшим ремонтном, и куда менее удобной, свет горел. Но дети-то там не жили, даже дети сопровождающих.

Тень тем временем приблизилась – шла она прямо к беседке.

Не то что бы Саша хотела чужого общества… Но это был ребенок. А для вожатого чужих детей не бывает. Может это и идеализм… Но так ее научили, и этого правила она всегда старалась придерживаться.

В круге света стало понятно, что приближался к ее «укрытию», никого вокруг не замечая, невысокий очень худой рыжеволосый парень лет одиннадцати, в видавших виды брюках и несколько старомодной белой рубашке, под воротом которой была узкая полоска какой-то ткани, похожая не то на узелок на память, не то на истрепавшийся щегольский галстук.

– Извини, – Саша поднялась со своего места, когда мальчик поравнялся с ней, – ты откуда?

Парень вздрогнул и остановился, поднимая на ее глаза.

Саша с некоторым удивлением рассмотрела определённо незнакомое лицо. Угрюмый сероглазый подросток с веснушками на все лицо. Дети всего полдня были здесь, но Саша могла поручиться – рыжеволосых среди участников смены не было. На ужине, по крайней мере. Приехал поздним вечером, что ли?

Она машинально коснулась Изнанки – и не смогла сдержать удивления. Ничего. Этот пацан не просто был ребенком – он был совершенно спокойным ребенком, в три часа ночи гуляющим по закрытой территории и застуканный взрослым. Обычно это вызывало хоть какую-то реакцию. На секунду Саше даже показалось, что за спокойствием есть что-то еще… Но это ощущение исчезло так быстро, как и появилось.

– Откуда надо. Тебе-то что?

– Я вожатая. Александра. Тебя как звать?

– Василий, – по-прежнему угрюмо ответил парень, – какая разница?

– Василий, – Саша призвала все свое терпение. – Если ты оттуда, – она кивнула на детский корпус, – то знаешь, что отбой давно был и что после него на улицу нельзя выходить.

– А тебе что? Я ведь в любом случае не из твоего отряда.

Саша вздохнула про себя. Обращение на «ты» ее не коробило – все равно при «выканье» она чувствовала себя древней старухой, пусть большинству детей куда проще было обращается на «вы» ко всем взрослым. Кажется, в этом она начинала понимать наставника. Не то что бы ее радовала возможность сейчас разбираться с чужим ребенком, но все вожатые должны были следовать единым стандартам поведения. И точка. Все равно, с кем именно из педколлектива будет взаимодействовать ребенок, ведь по действиям одного он будет судить о всех. И намного проще работать, если каждый починяется тем же правилам, которые они сами втолковывали детям и без которых в «общежитии» воцарился бы полный хаос.

– Чужих детей не бывает, – Саша чуть улыбается. – Я думаю, что тебе рассказывали про отбой. С какого ты отряда?

Несколько секунд парень ее еще изучает. Потом его лицо чуть смягчается.

– Не из какого. Сын поварихи я, если это важно.

– И ты гуляешь сам в такое время?

– Гуляю. Мать разрешает, – сказано это было с вызовом.

Саша помедлила. Она не видела всех поваров, да и их детей. Конечно, пацан мог залезть сюда… Только зачем? Да и… Это просто мальчик. И хотя это не ее дело – это мальчик, который не спит в полтретьего ночи.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Помочь? Зачем?

– Незачем. Просто. Могу?

Серые глаза на секунду стали почти прозрачными. Судя по взгляду – у парня едва ли была легкая жизнь.

– Неа. Хотя… Конфету дашь?

Саша только сейчас поняла, что все еще держала в руке здоровую шоколадную конфету с сегодняшнего сонника, которой поделилась Катя. У нее в отряде берегущих фигуру девушек оказалось больше одной.

– Держи.

– Спасибо.

Кажется, парень хотел сказать что-то еще. Но не стал.

– Я пойду.

– Иди. И, – Саша поколебалась. Что-то было в этом пацане… Может, взрослый взгляд? Такого не бывает у детей его возраста, не столкнувшихся еще с трудностями. – Я иногда буду здесь. Если захочешь поговорить – приходи.

Парень фыркает, а потом осматривает ее еще раз таким же колючим взглядом.

– Ладно.

И разворачивается, удаляясь куда-то по своим делам.

Что ж, кто-то едет в санатории отдыхать, а кто-то, видимо, тут живет. И ездит за столько, километров за двадцать в ближайшую школу? Этот парень ведь не из участников смены, которым каникулы, по сути, продлились. Ему учится надо. Но родителей не выбирают, что поделать.