Петля. Том 2

– Рамин, я могу тебя научить. Но хочу, чтоб ты не просто неосознанно замешивал названные мной ингредиенты в указанных пропорциях и слепо верил в их чудотворность, как какой-то полоумный шаман. Я хочу, чтоб ты точно понимал, что это за лекарство, как оно воздействует на организм, и почему воздействует именно так. А для этого тебе нужны знания в разных областях. Ботаника, химия, физиология…

– … Да…Это…так…, – бормочет бесенок, продолжая изучать заголовки, – … Вижу, у тебя еще много книг о…

– Много, – соглашается Тито, не давая бесенку договорить. «Пожалуй, слишком много», – думает про себя не без доли сожаления. Что ни говори, а события последних дней заставил его не то чтобы разочароваться в подобной литературе… Нет, скорее открыли грязную изнанку, скрывающуюся за несомненно красивыми, правильными словами и благородными идеями. Грубо и жестоко жизнь заставила его взглянуть с других ракурсов, рассмотреть стороны лишенные идеологического антуража, увидеть темные полные нечистот закоулки, о которых все эти книги стыдливо умалчивали. Конечно, виноваты были не книги, и не те благочестивые идеалисты, что их писали. Виноваты были люди с их скотской природой, неспособные и недостойные достичь описанной утопии. Виноват был он сам. Невозможно строить светлое справедливое будущее рукам, измазанными в крови… Особенно в крови ребенка. Но он не может высказать это сейчас вслух, не может дать понять бесенку, что не стоит смотреть на эти книги с таким благоговением, не может отговаривать его от пути, по которому прошли и родители этого мальчика, и он сам, потому что…. Потому что всё-таки вера осталась. И осталась надежда на то, что, возможно, этот сильный, смелый, смышлёный паренёк не оступился, сделает все лучше и правильнее, найдет способ изменить мир, не опошлив воспетое понятие справедливости дешевыми лозунгами, вроде 'отними отнятое' и призывами 'резать всех врагов'. Ну а ещё эти книги – реальный способ завоевать его доверие.

– У меня много книг по этой тематике, – повторяет Тито, – И, если хочешь, я могу давать тебе их почитать… Как когда-то давал твоей матери.

Не без труда бесенок все-таки заставляет себя оторваться от изучения корешков и повернутся к нему. Что-то едва уловимое в выражении его лица выдает двусмысленную улыбку. Пожалуй, глаза – этот взгляд мудрой Евы, прекрасно осознающей, что ее искушают плодом познания, и в тайне иронично посмеивающейся над своей принципиальной неподкупностью, которая нет-нет, да и отступает перед силой подобного соблазна.

– Ну, что скажешь, бесёнок? – спрашивает Тито, тоже украдкой улыбаясь – зацепил.

Но вот снова прежняя серьёзность.

– Если ты сейчас просто дашь мне с собой нужные лекарства, когда станет виден результат их действия.

Тито тяжело вздыхает. Видать, рано он обрадовался. Упрямство и гордость этого подростка не берется даже штурмом.

– Трудно сказать, – отвечает он, поморщившись, – Если будешь регулярно делать перевязку и ничего не напутаешь с дозировкой, думаю, дней через десять Сани будет себя чувствовать гораздо лучше.

Рамин удовлетворённо кивает.

– А когда ты сможешь начать давать уроки?

– В любое время. Хоть завтра.

– Нет. Завтра ты ещё не будешь готов. Тебе хватит десяти дней, чтоб завязать со своим занятием и привести себя в порядок?

– Да, – пристыжено выдавливает Тито, – Конечно.

– Тогда так и сделаем. Сейчас ограничимся тем, что ты дашь мне лекарства и самые простые разъяснения: как и в каких случаях их применять, и из чего они сделаны – без подробностей. Далее у меня будет время на то, чтобы подлечить брата, у тебя – чтобы уладить свои проблемы. Через десять дней, если все будет нормально, мы с братом приедем к тебе на занятия. Так ты сможешь его видеть, а он сможет учиться и получать знания. Согласен?

Как будто у него есть выбор… А даже если б и был, разве со стороны бесенка это не самый справедливый и милосердный вариант? Ясно дал понять, что не желает водить своего братишку в свинарник к конечному пьянчуге, но дает ему шанс исправиться и в следующий раз достойно предстать перед ними уже в роли учителя. С этим он справится. На самом деле он не страдает алкоголизмом. Просто три дня назад была причина по которой он взялся за бутылку, а теперь причина почти в том же своем обличии заставит его больше никогда к этому не возвращаться. Вот только, он все равно не уверен в целесообразности предстоящих занятий с малышом. Очевидно, что от них Сани не получит ровным счётом ничего. Будет скучать, маяться, хлопать своими прекрасными, но пустыми, как гигантские бусины глазками, не понимая, ни что происходит, ни что от него хотят, начнет капризничать, отвлекать бесенка, тянуть его отсюда прочь. И все его благие намерения и стремления пойдут к чертям. Правда, можно давать маленькому какие-нибудь простейшие задания, отдельно от того, что он будет преподавать Рамину. В конце концов, он же учитель и обязан найти подход к любому ученику, как-то до него достучаться… Может, научит маленького выражать свои скудные мысли и желания с помощью рисунков, символов или ещё чего-нибудь, чтобы создать хоть какое-то подобие общения. Вопрос: а хочет ли он сам этого? Подлый, мерзкий, шкурный вопрос. Назойливый визг его трусости. Не выроет ли он тем самым себе могилу? Нет, конечно, он хочет, чтоб маленький вышел на контакт, в том числе и коммуникативный. Конечно, он хочет пробудить его разум, воскресить в нем хоть толику человеческого интеллекта. Это было бы замечательно! Но только, если это не будет использовано против него. Пусть говорит, или показывает, или рисует, но при этом не вспоминает… Он не должен выдавать свои страшные тайны. Он должен их забыть. Раз и навсегда. И это возможно.

Примечания