Нефела, Облачная страна
Уже спустя несколько минут доктор перестал ощущать какую-либо скованность; он беседовал с гостьями, словно со старыми друзьями (которых, надо сказать, у него до сей поры практически не было). А еще он перестал замечать черты, портящие облик Марты. Спроси его кто-нибудь в эту минуту: какая из двоих красивее? – он бы, не задумываясь, назвал дочь старателей Воронцовых. Ведь из этих двоих она была самой живой, самой умной, самой обаятельной. Да что там из двоих! Она была лучшей девушкой во всем поселке, на Марсе, а может, и во всей Системе. Ну, разве только пара-тройка признанных звезд экрана могла бы составить ей конкуренцию, но их не было в поселке Ущелье. Кроме того, Петр Вакано ясно понял, что Марта немного лукавила, называя Грома целью своего визита; цель была другая.
Чай был выпит, пирожные съедены, темы беседы исчерпаны; гости стали прощаться. И тут пес, последний час проведший в молчании, вдруг снова напряг нижнюю челюсть и произнес:
– Разве гладить не будут? Хотели гладить.
Он еще не успел договорить, а Марта уже стояла на коленях рядом с ним, и гладила черную курчавую шерсть, и ласково глядела в глаза.
С того дня Петр Вакано и Марта Воронцова стали встречаться. Иногда у него в куполе, иногда снаружи. Оказалось, что на Марсе все-таки можно совершать прогулки; долгие прогулки. Только время надо правильное выбрать. Лучше всего подходил вечер, когда маленькое холодное солнце опускалось за скалы, и горизонт окрашивался в нежные лимонные и сиреневые тона. Это длилось недолго – атмосфера была сильно разрежена, и темнело быстро. Зато потом высыпали звезды, каких не увидишь на Земле; можно было долго ходить, разглядывая созвездия, и беседовать. О чем они только не переговорили за время этих прогулок! Прошло несколько дней, и Петр знал Марту лучше, чем знал кого-либо в своей жизни; и хотелось узнавать еще, и еще беседовать. Правда, во время марсианских прогулок нельзя было ни обняться толком, ни тем более поцеловать девушку, и они перенесли свои встречи под купол. Гром деликатно удалялся в лабораторию, им никто не мешал. Так они стали мужем и женой. Вакано нанес визит родителям Марты, и они договорились о свадьбе.
Как уже говорилось, Петр с момента их первой встречи перестал замечать физические недостатки своей избранницы; для него они просто не существовали. Но для нее они оставались. И некрасивое лицо, и плоская грудь, и другие детали женской фигуры, на которые в первую очередь обращают внимание мужчины, и которые так ценят у себя сами дамы – все это ее мучило. Не то чтобы она боялась утратить привлекательность в глазах Петра, боялась, что разлюбит – нет. Но у нее было обостренное чувство красоты, она любила окружать себя красивыми вещами, растениями (у них под куполом был настоящий цветник). Собственную невзрачность она воспринимала как наказание за неизвестные ей грехи, и чувствовала себя виноватой.
Сама Марта не любила говорить на эту тему, и Петр долго ни о чем не догадывался. Об этой занозе, отравлявшей ее существование, он узнал случайно, когда затронул другую, столь же мучительную для Марты тему. Когда был назначен день свадьбы, и молодые стали строить планы на будущее, Вакано заявил, что хочет совершить с молодой женой свадебное путешествие.
– План будет такой, – рассуждал он. – Сначала Европа, это непременно. Италия, Франция, Англия. Каналы Венеции, улочки Рима, Елисейские поля… Потом Америка с ее водопадами. А еще Япония, Китай… Ну, и, конечно, моя Новая Зеландия. Там удивительные горы, пещеры, озера. Самое красивое на Земле место! За один месяц мы, конечно, всего не осмотрим, но хотя бы самое главное…
– Как красиво ты говоришь! Но прошу тебя, не надо, – сказала Марта.
– Почему?
– Разве ты не знаешь? Мне нельзя покинуть Марс. Кости слишком хрупкие, привыкли к пониженной тяжести. И сердце тоже. Никто из тех, кто были рождены в первые годы, не может летать. Это сейчас научились держать младенцев в гравикамерах, укреплять скелет. А мы – нас примерно полторы сотни – обречены.
Она помолчала, потом добавила:
– Думаешь, я не мечтала? Горы, моря, улочки Рима… Видео не заменяет присутствия. И никогда не заменит. На экране я была почти везде. Ладно, не будем больше об этом. Как идут твои опыты?
– Отлично, – ответил он, и замолчал.
Скрипел под ногами промерзший песок, тлел лимонный закат – ледяной опостылевший пейзаж, на который она была обречена. Как он мог забыть? Он ведь знал об этой особенности «детей Марса», но почему-то не применял ее к Марте. И понятно, почему: для него она не входила ни в какую группу, не поддавалась статистике, она была отдельно, совсем особенная.
– Я тебя вылечу, – глухо произнес он.
– Как?
– Так же, как научил Грома говорить. А сейчас учу держать предметы и лазить по вертикальной лестнице. С помощью моей плазмы.
– А разве… разве это возможно? Скелет? Сердце?
– Все возможно.
– А лицо? Грудь? Фигура?
– Все, – повторил он. – Но…
– Что, милый?
– Ты изменишься. Гром тоже не остался такой, как был. Я не знаю…
Она поняла.
– Не знаешь, будешь ли меня узнавать? Будешь ли любить? Мне кажется – да. Мне кажется, это не зависит от формы носа. Ведь я останусь твоей Мартой. И я буду любить тебя по-прежнему – о, как я буду тебя любить!
В ее глазах все ярче горел огонь надежды. Она вновь заговорила.
– Я знаю, ты меня любишь и такой. Но я буду красивей, гораздо красивей! И сильнее. Я всегда мечтала стать сильной. И я смогу улететь отсюда. Мы сможем путешествовать. Неужели это возможно?
– Все возможно, – повторил он.
Несколько дней ушло на анализы и составление программы. Спустя неделю Марте была введена первая порция плазмы.
Они никому не говорили о своих планах. Но у мыслей есть свои пути; иногда они передаются другим без всяких волн и проводов. Спустя две недели после того, как началась перестройка организма Марты, вечером, в купол доктора позвонили. Лицо, возникшее на экране, показалось Вакано смутно знакомым – это был один из жителей поселка, тщедушный и кособокий коротышка, кажется, китаец. Имени его доктор не знал.
– Добрый вечер, доктор, – сказал посетитель. – Я Чжан Ванли. Можно войти? У меня к вам серьезный разговор, который неудобно вести по телефону.
Первое, что подумал Вакано – что его в очередной раз хотят привлечь в одну из местных церквей. Или попросят участвовать в новой постановке поселкового театра. Какое еще «серьезное дело» может быть к нему у Чжана Ванли? Он открыл, досадуя на задержку и надеясь быстро с ней покончить.
Однако разговор с мастером по обслуживанию аппаратуры рудника (такую работу Чжан выполнял в поселке) затянулся. Затянулся настолько, что Вакано пришлось вернуться в лабораторию и перевести работу аппаратов по обогащению плазмы в автоматический режим, а потом позвонить Марте и сказать, что он немного задержится.
Началось с того, что Чжан осторожно спросил, правда ли то, что он слышал: что доктор Вакано проводит работы, которые позволяют полностью перестроить живой организм и наделить его новыми свойствами? Петр ответил, что сведения правдивы, однако методика не до конца отработана.
– Но ведь ваш пес, – сказал Чжан и скосил глаза на Грома, – ведь он, как я слышал, говорит?
– Да, говорит, – отвечал Вакано.
– И рассуждает? Он разумен?
– Да, я считаю, что Гром разумен. Но к чему эти вопросы? Вы кинолог? Или защитник животных?
– Нет, доктор, вы меня неправильно поняли, – сказал Чжан Ванли. – Я люблю животных, но я пришел говорить не о них. Я пришел говорить о себе. Я хотел бы, чтобы вы перестроили меня, как перестроили вашего пса.
– Перестроил? В каком смысле? Наделить вас большим разумом, что есть у вас сейчас, я вряд ли смогу.
– Речь не о разуме. Хотя думаю, что вы слишком скромны, и после ваших опытов разум тоже разовьется, следуя за телом. Я хочу получить новое тело. Хочу жить без протезов, без пластика в позвоночнике, без страха. Я хочу жить, понимаете, доктор? Я еще молод, а моя жизнь, в сущности, кончена. Я обречен до самой смерти находиться на Марсе, выполняя несложную работу, не требующую значительных усилий.
– Так у вас протезы… – догадался Вакано. – То-то я вижу…
– Я работал на линиях Фобос – Марс и Фобос – Европа, обслуживал сервомеханизмы. Нам дали корабль, вышедший из ремонта. Ремонт был сделан некачественно. Произошла авария, частичная разгерметизация корпуса. Куски разорванной обшивки отрезали мне обе ноги, расплющили грудь. Потом, когда автомат начал заделывать пробоину, меня залило пеной-герметиком, и она, затвердев, сломала позвоночник. Врачи потом сказали, что мне еще повезло: пена могла выжечь глаза. Мне выплатили все, что причиталось по закону, сделали протезы. Я могу жить, кажется, даже могу иметь детей. Но я не хочу так жить. Хочу стать сильным, сильнее обычных людей. Не бояться излучения, вакуума, больших ускорений.
– Зачем? – спросил Вакано. – Вернуться к работе в космосе – это я понимаю. Но вы хотите не просто вернуться. Вы хотите стать пруви. И я спрашиваю – зачем? Чтобы быть пиратом?
Чжан покачал головой.
– Нет. Пират – убийца, бандит. Я хочу стать воином. Не хочу служить ни правительству, ни какой-то компании. Хватит с меня компаний. Хочу жить в отдаленных мирах, мирах Края. Служить людям, защищать поселки от зверей и пиратов. Разве в этом желании есть что-то недостойное?
– Нет, недостойного тут нет ничего, – сказал Вакано. – Но я ведь говорил: методика не отработана, и я пока не использую свою плазму на людях.
– Разве? А Марта?
– Что Марта?
– Марта Воронцова бывает у нас на руднике. В том числе и в аппаратной, где я работаю. Она высадила у нас цветы и ухаживает за ними; она везде, где может, сажает цветы. Я знаю – она слабая, как я, с трудом поднимает один горшок. Но в последние дни стало иначе. Я заметил, что Марта теперь может поднять целый ящик с горшками. А еще она выпрямилась. Все время ходила согнувшись, а теперь вдруг выпрямилась. И лицо у нее изменилось. И я подумал, что это связано с вами.
– Вы ошиблись, – сказал Вакано. – Не знаю, что вам там показалось, но…
– Вы опять неправильно меня поняли, доктор, – сказал Чжан Ванли. – Я не собираюсь вам угрожать, шантажировать. Вы скажете «нет» – и я повернусь и уйду. И никогда не напомню вам о нашем разговоре. Но почему надо сказать «нет»? Ведь вам нужно отрабатывать методику. Вам нужны добровольцы. Я доброволец.
– Да, но… это процедура очень долгая, иногда болезненная… И я повторяю – я точно не знаю, какие будут последствия…
– Я не боюсь боли, – ответил Чжан. – И времени тоже не боюсь. Нельзя жалеть времени, проведенного в пути. Если есть Путь – время не важно. «Дорога в тысячу ли начинается с одного шага», – сказал мудрец. И еще он сказал: « Побеждает тот, у кого больше выдержки». У меня достаточно выдержки.
Глава 5. Решение
– Итак, я вижу, все в сборе, – сказал Мартин Брокелен, оглядев зал. – В основном все. Двое коллег, к сожалению, опаздывают, у них забарахлила автоматика. Но ждать мы уже не будем. Если никто не возражает, я предлагаю…
– Минуточку! – прервал его Варгас. Ему с самого начала не нравилась вся эта затея, и он еще на Земле решил нарушить план председателя Галактического совета. Что идея внеочередного заседания, причем не на Земле, в штаб-квартире Галактической комиссии и самого Совета, а здесь, на Луне-Главной, принадлежит Брокелену, он не сомневался. Ему, кому же еще? Председатель и его единомышленники давно вынашивают планы поменять обычаи, сложившиеся за последние сто лет.
– Минуточку! Прежде чем мы начнем заседание, мне хотелось бы узнать, почему мы собрались именно здесь, а не в Лондоне? И почему нельзя было дождаться очередного заседания – ведь оно должно пройти через три месяца?
– Да, мне тоже это интересно, – поддержала его Жаклин Лара, представлявшая интересы Марса. – Вам не кажется, уважаемый сенатор, что здесь, мягко говоря, не слишком удобно?
Она повернула голову направо, потом налево, словно приглашая всех оценить окружающее убожество. Да, конференц-зал Луны-Главной явно не отвечал масштабу такого мероприятия, как заседание Галактического совета. Когда-то здесь проходили пресс-конференции, посвященные началу освоения Марса, заседания астрономов и ракетчиков. Но с тех пор прошло более ста лет. Потертые кресла скрипели, угрожая развалиться; система синхронного перевода барахлила, порой выдавая вместо фраз неразборчивое бормотание; экран, на котором демонстрировались графики и фотографии, сопровождавшие выступления, выдавал изображение с полуминутной задержкой – словно его передавали не с устройства, стоявшего здесь же, в зале, а откуда-то с Земли. Вдобавок техники так и не смогли наладить кондиционеры, и в зале стояла жара. Заседание еще не началось, а члены Совета уже обливались потом и завидовали своим помощникам, экспертам и немногим приглашенным журналистам – поскольку те не уместились в зале, их разместили в двух соседних комнатах, а там, как рассказывали, кондиционеры работали нормально.
– Почему мы должны терпеть эти неудобства? – продолжала представительница Марса. – И почему нам не раздали тезисы доклада и проекты основных документов, которые мы должны принять?
– Хорошо, я отвечу, уважаемая госпожа Лара, – произнес Брокелен, вставая. Его длинное, покрытое веснушками лицо от жары почему-то не краснело, а делалось еще белее, бледно-голубые глаза смотрели твердо; председатель Совета не выглядел ни растерянным, ни смущенным; он был готов отстаивать свою правоту. – Я отвечу вам, и господину Варгасу, и всем остальным. Мы собрались здесь, а не на Земле, чтобы ощутить дыхание проблемы, которую нам необходимо решить. Ощутить ее привкус. Вот она, эта проблема!
И Мартин Брокелен повел рукой наверх, к прозрачному куполу зала. Там, за толстым слоем армированного стекла, не уступавшего по прочности стали, горели созвездия. Они были словно толпа слушателей, пришедших узнать, о чем здесь говорят.
– Я бы перенес наше заседание еще дальше – на Цереру, или Европу, или на один из наших кораблей, – продолжил Брокелен. – Чтобы вы ощутили, чтобы мы все ощутили остроту вопроса. А внеочередным наше заседание является потому, что вопрос этот назрел. Он назревал уже давно, но в последнее время положение стало совершенно нетерпимым. Впрочем, обо всем этом я собирался говорить в своем докладе. Так, может, мы начнем?
На этот раз никто возражать не стал. Председатель Совета выложил на пюпитр увесистую папку с докладом, включил экран и заговорил.
Он говорил о пиратах – прежде всего о пиратах. Их существование и раньше было вызовом мировому сообществу, глумлением над мечтами тысяч людей, искавших дорогу к звездам; но в последнее время деятельность космических разбойников приобрела невиданную наглость и размах. Нападения на корабли, как грузовые, так и пассажирские, происходят все чаще; за последний год зафиксировано восемь случаев. Чашу его терпения как председателя Совета переполнил последний эпизод, когда пиратский бот атаковал десантный корабль «Париж»; военные с трудом смогли отбить это нападение. Мало этого: пираты перенесли свою деятельность за пределы Системы и стали устраивать нападения на планеты Края. Захват обогатительной фабрики на Сирене и похищение готового к отправке груза… Нападение на лабораторию по приготовлению сыворотки на Аресе… Захват поселка колонистов на Семеле; мужчины были перебиты, женщины обращены в рабство… Похищение миллиардера Лимберга, совершавшего туристическую поездку по планетам Края… И этот перечень – далеко не полный. Появилось и кое-что новенькое. Полгода назад пираты захватили груз воды – айсберг, направлявшийся с Европы на Марс. Захватили – и через ворота № 7 угнали захваченный груз на Край. Куда он делся, неизвестно; айсберг пропал, словно его корова языком слизала.
– Мы предполагаем, что бандиты создали на одной из планет Края собственное поселение, – пояснила Ребекка Блум, председатель комитета по освоению Края. – Но где именно, не знаем.
– Да, у них, по всей видимости, уже имеется собственная база, – кивнул Брокелен. – И, возможно, не одна. И там налажено какое-то производство, для которого понадобилось большое количество воды. Что за производство – опять-таки неизвестно. Но на этот счет имеются кое-какие предположения. О них вам расскажет директор Института биомоделирования госпожа Сонг. Прошу, миссис Сонг.
Директор института Луиза Сонг вышла на авансцену. Трудно было определить возраст этой улыбчивой женщины с глазами, черными и холодными, как агат – агат из глубокой пещеры, куда никогда не заглядывает солнце.
– Вы знаете, что в нашем институте проводятся работы по борьбе с неизлечимыми наследственными заболеваниями, – заговорила директор. – Одним из важных направлений является создание искусственной плазмы крови, наделенной необходимыми свойствами. Полгода назад один из моих сотрудников, доктор Петр Вакано, создал плазму, которая позволяла на только подавлять развитие злокачественных опухолей и вызывать регенерацию утраченных органов, но и давала возможность полностью перестраивать организм человека или животного. В ходе экспериментов доктор Вакано развил лобовые доли мозга своего пса, а также смог так изменить его гортань, что собака получила возможность говорить.
– Собака – говорить? – послышался удивленный голос.
– Да, этот его Гром говорил – я сама в этом убедилась, посетив лабораторию. И доктор Вакано не собирался останавливаться на этом; он намеревался провести серию опытов уже на людях, начав с себя, надеясь добиться появления у homo sapiens новых свойств.
– И что же? Ему это удалось? – спросили из зала.
– Не знаю, – ответила госпожа Сонг. – Надеюсь, что нет. Когда Петр Вакано доложил мне о достигнутых им успехах – впечатляющих, надо сказать, успехах, – и попросил разрешения на продолжение работ, я ответила решительным отказом. Думаю, вы понимаете мотивы, которыми я руководствовалась. Полагаю, что любой из членов Совета поступил бы так же. Мы не можем допустить, чтобы рядом с обычными людьми появились другие люди; существа, наделенные способностью видеть невидимое, слышать неслышимое, обходиться без пищи и воды – или, наоборот, жить в воде, или в разреженных слоях атмосферы, почти в вакууме… Я не хочу продолжать перечисление нечеловеческих возможностей тех существ, которые могут появиться благодаря использованию плазмы доктора Вакано. Полагаю, членам Совета и так ясно, что они будут иметь мало общего с людьми. Можно сказать, почти ничего общего. И не только в сфере физиологии, в области метаболизма. Говоря «ничего общего», я имею в виду прежде всего область психики. Мотивацию, систему ценностей.
– Почему вы так думаете? – спросила Жаклин Лара.
– Видите ли, принято считать, что потребности формируют возможности, образ жизни – форму тела. Но верно и обратное. Нечеловеческие способности создадут у «людей Вакано» потребности и стремления, не свойственные людям. Например, потребность в абсолютной власти, в господстве над Вселенной. Или потребность в убийстве, пролитии крови ради самого процесса.
– Ну, эти стремления людям как раз свойственны, – негромко заметил человек, имени которого Варгас не помнил; кажется, он представлял ученых. – Во всяком случае, некоторым людям.
– Да, отклонения случаются. Но тут важен вот какой момент. Люди, подвергшиеся переделке в лаборатории Вакано, получат те свойства, которые закажут сами. Или которые вложит в них их создатель. Я не знаю, что за люди воспользуются «плазмой Вакано». Подозреваю – сильно подозреваю! – что этих людей нельзя будет найти в списках лучших выпускников колледжей и университетов, или в числе лауреатов премии «Помоги ближнему». Подозреваю, что это будут совсем другие люди. Что же касается самого Петра Вакано, то это человек одержимый, неуживчивый, маниакально настроенный и абсолютно лишенный каких-либо тормозов.
– Однако я не вижу здесь причин для особой тревоги, – раздался голос Натальи Вайнхорн, представлявшей в Совете Конфедерацию. – Вы говорите об этих «людях Вакано» как о чем-то совершенно новом. Между тем, насколько я понимаю, речь идет о так называемых пруви, или «улучшенных». А они нам достаточно хорошо известны, и до сих пор особых проблем не создавали.
– Вы ошибаетесь, – ответила Луиза Сонг. – Я говорю вовсе не о пруви. Они нам и правда хорошо известны – или мы полагаем, что хорошо. «Улучшенные» – это результат небольших, сравнительно простых изменений, не слишком глубокого, точечного вторжения в обменные процессы человека. «Улучшенных» немного, и они имеют ряд природных ограничителей, которые их создателям не удалось преодолеть. Например, короткий срок жизни. А Вакано создает нечто совершенно другое. Я бы назвала создаваемые им существа не «улучшенными», а superior – «высшими», или же «превосходными». По аналогии с пруви их можно назвать «супи»… Это будут настоящие монстры, которых мы не сможем остановить. А Вакано может поставить их создание на конвейер. Производить супи десятками. Это может кардинально изменить всю ситуацию в космосе.
– Но почему вы все время говорите о деятельности вашего подчиненного как о чем-то происходящем в данный момент? – спросил кто-то. – Ведь вы сказали, что запретили эти опыты? Я не ошибаюсь?
– Нет, вы не ошибаетесь, – ответила миссис Сонг, – я действительно запретила все опыты в этом направлении. Я планировала поставить дальнейшую работу доктора Вакано под строгий контроль. Однако случилось непредвиденное. На следующее утро после нашего разговора доктор сбежал вместе со своим псом. Сбежал, устроив в институте пожар, выведя из строя систему безопасности… И где он сейчас – неизвестно. Руководство института обращалось в полицию, но Вакано не смогли найти нигде. У меня есть опасения, что он сблизился с одной из пиратских шаек и нашел у них поддержку. Сильнейшие опасения! Если быть до конца честной, я убеждена, что так и случилось. Думаю, что пираты помогли доктору создать лабораторию на одной из планет Края. Возможно, это ему потребовалась вода для проведения опытов. Для работ по биотехнологическому моделированию всегда требуется много воды. А это означает одно: Вакано надо найти и остановить!
– Я так понимаю, что вы убедили нашего председателя провести полицейскую операцию, чтобы найти Вакано? – спросила Жаклин Лара. – Верно? Но зачем тогда собирать Совет? Обратитесь к полиции, к военным, наконец…
Луиза Сонг чуть заметно пожала плечами, выражая свое отношение к такому вопросу. Она готова была на него ответить, но Брокелен остановил ее:
– Спасибо, доктор Сонг. На этот вопрос отвечу я. Да, мы собираемся провести операцию. И не только для того, чтобы найти Вакано. Необходимо провести полную проверку всех поселений за пределами Земли. Там живут сотни, а может, и тысячи людей, сообщивших о себе ложные сведения, либо не сообщивших ничего. Там могут находиться люди, совершившие преступления на Земле и скрывающиеся от закона. Наверняка там имеются базы, где пираты оборудуют и чинят свои корабли. И так далее, и так далее. Да, все это можно выяснить и пресечь в ходе масштабной полицейской операции, для которой не нужна санкция Галактического Совета. Но я считаю – все руководство Совета считает – что нам надо принять еще ряд мер. И эти меры – уже ваша компетенция.
Он остановился, словно ожидая вопроса. И вопрос последовал.
– Что же это за меры, председатель? – спросил Варгас. – Не томите, расскажите нам.
– Сейчас. Первая, и самая очевидная – основать возле всех Ворот наши базы. Они должны выполнять прежде всего диспетчерские функции, то есть соблюдать очередность прохождения Ворот в обоих направлениях. А кроме того, они будут контролировать суда, собирающиеся попасть в дальний космос. И у нас уже не будет того, что пираты шастают в Край и обратно, словно лис в свою нору. Просто удивительно, что мы до сих пор не создали никаких пунктов контроля. Надеюсь, что представителя Края не будут возражать против такой меры?
– Думаю… – сказал Варгас, быстро взглянув в сторону Хона Отикве, второго делегата Края в Совете, и поймав его взгляд, – думаю, что не будут. Это все?
– Не совсем. Нам надо изменить саму процедуру прохождения судов в дальний космос, а также процедуру создания новых поселений. До сих пор за пределы Земли отправлялись все, кто пожелает. Действовал уведомительный принцип исследования и освоения космоса, как ближнего, так и дальнего. Мы считаем, что этот принцип себя изжил. Он привел нас к полной утрате контроля над всем, что происходит за пределами Земли. Настало время вернуть этот контроль. Мы предлагаем Совету принять решение о том, что отныне для основания нового поселения – на Марсе, Европе, Церере, либо же на планетах Края – надо будет иметь разрешение Галактической комиссии. И для прохождения Ворот – тоже.
Мартин Брокелен сел. И тут же, словно подброшенная пружиной, вскочила представительница Марса.
– Так вот чего вы хотите! – вскричала Жаклин Лара. – Вот для чего стращали нас пиратами и страшным доктором-злодеем! Вы хотите зажать развитие Системы и Края в тиски! Задушить их в своих казенных объятиях! Но учтите – у вас ничего не выйдет. Люди этого не потерпят. Вы хотите навести порядок – а получите всеобщее возмущение, хаос, бунт!