– Я без тебя никуда не уеду, – грустно улыбнувшись, ответил он.
Он расплатился, и они вышли из кафе. К середине ноября в Москве обычно наступают ночные морозы. Вика сказала, что ей холодно и захотела вернуться домой. Санька проводил её до подъезда. Она посмотрела на него, положила руки ему на плечи и, чуть поднявшись на каблуках, поцеловала его в щеку. Он не успел опомниться от неожиданного поцелуя, когда Вика сделала шаг назад и стремительно двинулась к входной двери.
– Я позвоню тебе, Вика, – крикнул он.
– Я буду ждать, – ответила она, обернувшись на мгновенье, и скрылась за дверью.
На мехмате закончился семестр, и началась сессия – время бессонных ночей и экзаменов. Сессия наступила и у неё в Авиационном институте. Виделись они урывками в центре города, на следующий день после экзамена, когда удавалось просто выспаться и привести себя в порядок. Однажды она попросила встретиться с ней возле станции «Проспект мира». Когда он вышел из метро, она уже ждала его. Они поцеловались, и он почувствовал необычное волнение в её движениях и в голосе.
– Случилось что-нибудь? – спросил он.
– Пока ничего, но может случиться, – загадочно ответила она.
– Ну, расскажи, что происходит, – настоял Санька.
– Мои родители сегодня пошли в театр на какую-то премьеру, а ты у меня ещё ни разу не был. Пойдём?
– Я за тобой хоть на край света пойду, – искренне сказал он.
– Правда? Тогда вперёд.
Они вошли в подъезд её дома и поднялись лифтом на пятый этаж. Большая четырёх комнатная квартира была обставлена добротной румынской мебелью, кабинет хозяина дома украшал дубовый письменный стол, над которым нависали заполненные книгами шкафы.
– Это комната отца. Он доктор технических наук, вот его портрет с Туполевым.
– Так ты пошла по его стопам?
– Просто он реально мог помочь мне поступить только в авиационный. Хотя мне нравится то, чему я учусь.
Они вернулись в гостиную и сели на диван.
– Ты не голодный? – спросила она.
– Нет, но я бы что-нибудь выпил.
– У отца есть хороший коньяк, – сказала она и, открыв дверцу бара, наполнила рюмки.
Они выпили, и она включила магнитофон. Из колонок полилась знакомая песня.
– Тебе нравится шансон?
– Очень.
– Давай потанцуем? – предложила Вика. – Я обожаю Шарля Азнавура.
Он поднялся с дивана и обнял её. Она прижалась к нему и, смотря ему в глаза, спросила:
– Ты любишь меня?
– Да, люблю.
– А почему никогда не настаивал на интимном свидании?
– Потому, что всегда были чем-то заняты, да и где мы могли встречаться.
– А я боялась, что ты просто играешь со мной.
– С тобой я совсем не играю. Я просто контролирую себя, чтобы не сорваться и не наделать глупостей, – оправдывался Санька.
– Ты называешь глупостью любовь? – усмехнулась она и поцеловала его в губы.
Его охватило давно не испытываемое им чувство к этой милой любящей девушке. Он легко поднял Вику на руки и понёс в её комнату, в то время как она покрывала поцелуями его шею и лицо. Он положил её на мягкую постель и лёг рядом с ней. Она приподнялась и сорвала с него рубашку и майку. Пока он раздевался и снимал туфли, она уже лежала обнажённая и призывно с некоторым волнением смотрела на него.
– Ты очень красивый мальчик, – молвила она.
– А ты самая лучшая девочка, – ответил он. – Я, пожалуй, влюбился не на шутку.
Он лёг на неё и его возбуждённый член легко вошёл в её влажную нежную плоть. Они долго не могли оторваться друг от друга, и в какой-то момент мощный неудержимый оргазм пронзил их молодые тела. Он откинулся на подушку, а она положила голову на его грудь.
– Теперь я знаю, что ты действительно любишь меня, – прошептала она. – И никогда не разлюбишь.
11
Гастроли захватили Илюшу, подчинив его жизнь расписанному на многие месяцы вперёд распорядку. Ему нравилось душевное тепло и аплодисменты полных залов, интерес журналистов к молодому яркому пианисту, которому музыкальные критики пророчили блестящее будущее. Ему самому вскоре стало понятно, что не только любовь к музыке, но и здоровые амбиции и желание славы придают серьёзную мотивацию его жизни, заставляя много работать, репетируя и разучивая новые произведения. Мама поддерживала его стремление к совершенству, хорошо кормила и поощряла его честолюбие. В Москонцерте были очень довольны тем, что молодой исполнитель не отказывался от не слишком привлекательных поездок и нередко заменял знаменитых мастеров. Когда ему предложили участвовать в конкурсе имени Фредерика Шопена, он, не раздумывая, согласился. Было важно набрать очки и приобрести опыт в международных конкурсах, а этот весьма котировался среди пианистов. Поездка в Варшаву оказалась успешной. Он стал лауреатом и получил вторую премию, что стало для него самого неожиданным – он обошёл многих известных исполнителей. Илюша знал, как тридцать лет назад Владимира Ашкенази умышленно оттеснили на второе место, но Лев Оборин, член жюри, опротестовал, не желая подписывать протокол, и он разделил первое место с польским пианистом. Ситуация с ним несколько напоминала эту историю, но похоже, принципиального защитника среди членов жюри не нашлось. Через несколько лет Ашкенази на конкурсе Чайковского взял первую премию, подтвердив свой высокий класс, и приобрёл мировую известность. Илюша был доволен, пример знаменитого коллеги его вдохновлял, да и Светлана Моисеевна, его педагог, с которым он иногда встречался в промежутках между поездками, внушала ему спокойствие и терпение.
Случилось то, что давно ожидали прозорливые люди. Граница приоткрылась, чтобы выпустить пар, накопленный за семь лет, прошедших после начала Афганской войны. Каганские тоже получили разрешение. Об этом Яна сообщила Илюше в январе по телефону. Он тогда только что вернулся из Тулы, где прекрасно сыграл концерт Бетховена с симфоническим оркестром Московской филармонии и сидел за небольшим роялем, который недавно приобрёл, наигрывая любимые мелодии. С Яной он виделся в последнее время редко – любовь к музыке и успеху становилась сильнее любви к женщинам, работницам Москонцерта и фанаткам, которые летели ему в объятья, как бабочки на свет фонаря в безлунную ночь. Это было неотъемлемой частью его жизни, и он старался не отказываться от подарков, которые дарила ему судьба артиста. Но Яна была его единственной любовью, и он ощутил это сейчас особенно сильно, когда потеря её была на расстоянии вытянутой руки.
– Мы улетаем через месяц, – сказала она. – Ты всё время на гастролях. Когда я тебя увижу?
– Я вчера вечером вернулся и тут же повалился в постель, так устал. – Но сейчас я уже в порядке. Если хочешь, я приду.
– Давай в семь вечера, родители взяли отпуск и уехали к бабушке в Коломну попрощаться. Она там живёт со старшей сестрой мамы.
– Хорошо, я буду.
По дороге к Яне он купил в гастрономе бутылку массандровского муската.
Она ждала его, одев своё самое красивое платье, которое Илюше очень нравилось. В начале восьмого из прихожей донёсся звонок.
– Привет, Илюша. Месяц с тобой не виделись, кажется, вечность прошла, – сказала она, положив руки на холодные лацканы пальто. – Раздевайся.
– Яна, не верится, что всё кончается и скоро в твоей квартире поселятся другие люди.
– Не нужно себя обманывать. Это должно было случиться, рано или поздно, – ответила она. – Заходи, угощу тебя чаем с баранками.
– Помнишь, как я в первый раз оказался в вашей квартире?
– Конечно, тебя тогда побили за ухаживание за мной. Еврейка, но своя, а ты наших барышень не трогай. Они просто завидовали тебе.
– И что я буду делать без тебя? – спросил Илюша, подойдя к ней.
– Дорогой мой, всё в твоих руках. Если ты меня любишь, найдёшь меня. Только поторопись. Меня может найти кто-нибудь другой и возьмёт в жёны.
– Тяжёлый вопрос. Плод ещё не созрел, чтобы его сорвать, – с грустью произнёс Илюша.
– Я тебя понимаю, – усмехнулась Яна. – Тебя или кого-нибудь из твоей семьи нужно хорошенько шмякнуть по голове. Тогда быстро созреете. Ну, что мы о грустном. Открывай бутылку. Я обожаю мускат. Я с папой однажды отдыхала в Ялте, и мы поехали в Массандру, там находится винный завод. Нас там угощали, и мне наливали каждый раз несколько капель. Я всё равно опьянела, тогда мне было лет двенадцать.
Она налила вино в бокалы и один подала Илюше. Он смотрел на неё, на красивое платье, облегающее её стройное гибкое тело, на прекрасное лицо и высокий лоб, органично демонстрирующий незаурядный интеллект, и в нём с каждым мгновеньем росла любовь к этому чудесному существу, которое скоро растворится в необъятном пространстве мира.
– Скажи что-нибудь, – предложила она.
– Я не хочу тебя потерять, – сказал он. – Лучше тебя я не найду.
– Значит, выпьем за то, чтобы ты меня нашёл, и мы опять были вместе.
Она поднесла бокал к губам и выпила его залпом. Илюша выпил вслед за ней и отдал ей бокал.
– Я тоже люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда помнил о нашей сегодняшней встрече, – сказала Яна. – Поиграй мне что-нибудь.
Она взяла его за руку и потянула к пианино, стоящему в её комнате. Он открыл его, размял руки, взглянул на Яну, и соната Шопена заполнила всё пространство.
– С этой сонатой я чуть не победил в Варшаве, – произнёс он, закрыв глаза.
– А я бы присудила тебе первую премию.
Она подошла к нему сбоку и, наклонившись, поцеловала в губы. Он прекратил играть, поднялся со стула и обнял её.
– Ты останешься сегодня? – спросила она. – Я не хочу, чтобы ты уходил.
– Я не уйду, – ответил он.
Она простёрла правую руку за спину, и освобождённое от застёжек платье плавно упало на пол. Яна стояла перед ним нагая и прекрасная, как Афродита, вышедшая из пены волн у острова Кипр. Он подошёл к ней, поднял и понёс на постель. Потом разделся, прилёг рядом с ней, любуясь её безукоризненным телом, и, почувствовав прилив необоримого желания, вошёл в неё.
Рано утром они проснулись и она, найдя его плоть под одеялом, оседлала его и, достигнув оргазма, упала на его вздымающуюся от страсти грудь.
Они встретились ещё раз накануне отлёта в Вену, не в силах оторваться друг от друга. В аэропорту Шереметьево Яна поцеловала его и ушла вслед за родителями. Она не сказала ему ничего, но уже знала, что носит в себе их будущего ребёнка.
12
Рома работал в строительно-монтажном управлении, при поддержке отца, Льва Самойловича, постигая премудрости строительной отрасли. Ясный аналитический ум, тренированный в шахматном клубе и университете, помог ему вскоре разобраться в запутанном хозяйстве, и понять серьёзные проблемы, не позволяющие ей стать прибыльной. Он не раз говорил об этом с отцом, звоня ему домой по вечерам.
– У нас какое-то крепостное право. Люди, как рабы, работать за гроши в стуже и жаре не хотят, всё из-под палки. Надо поощрять трудяг, улучшать условия труда, внедрять современную строительную технику. Тогда и объекты будут качественней, и сдаваться в срок без никому не нужных авралов и нагоняев.
– Ты прав, Рома. Но ты же знаешь, в какой стране мы живём. Выбрось из головы фантазии и делай то, что должно.
– Ладно, папа. Привет Вере и целуй Андрюху.
По выходным он встречался с Машей и без ума от её дозволенного поцелуя возвращался домой поздно вечером. Они ходили на симфонические концерты, в театр, в кино и на каток, и с каждым разом он всё сильнее ощущал, что крепость даёт трещины и скоро падёт. Он был умён и напорист, а женщины любят таких мужчин. Однажды в начале марта ударил, как порою бывает на исходе зимы, двадцатиградусный мороз. Мария от прогулки отказалась и пригласила его на день рождения к подруге. Он согласился, видя в этом многообещающий знак. Света, так её звали, была со своим парнем, артистом балета, который всё время красиво танцевал с ней под музыку группы Пинк Флойд. Он принёс её альбом «Тёмная сторона Луны» и с наслаждением подпевал и лез целоваться. Потом они взяли двух подруг, скучавших без парней, чтобы развезти их по домам.
– Маша, я оставляю тебе квартиру, – бросила она на выходе. – Не теряйся, Рома – отличный парень. Будь счастлива. Я заночую у Игоря. Завтра к обеду вернусь.
– Ладно, Света. Может быть, мы ещё потанцуем.
– Маша, не будь дурой, – сказала подруга и скрылась за дверью.
Она вернулась в гостиную и подошла к Роману.
– Правда, у меня замечательная подруга?
– Но ты лучше. Я уже просто не могу без тебя. Я засыпаю и просыпаюсь с тобою в голове. Это мука, видеть тебя и не сметь дотронуться.
– Ты хочешь потанцевать? – спросила она.
– Да с тобой хоть на край света.
Он быстро поднялся, обнял её и попытался вести, стараясь попасть в такт музыке. Она прижалась к нему и вдруг поцеловала в губы. Он остановился и, не скрывая удивления, взглянул на неё.
– Света вернётся только завтра днём. Квартира наша, милый.
Рома опомнился, поднял её и понёс в спальню. Теперь уже не нужно было никаких слов. Он раздел её, разделся сам и, трепеща от страсти, вошёл в неё.
– Ты меня так любишь? – всё время спрашивала она, пока оргазм не опалил их своим жарким всепоглощающим огнём.
Потом они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и он, счастливый и нежный, ещё не мог знать, что через месяц она согласится выйти за него замуж.
13
Илюша долго переживал разлуку с Яной, перенося свои нерастраченные чувства в музыку. Его игра, эмоциональная и вдохновенная, привлекла внимание профессионалов, и на страницах Московских газет и журналов появились статьи о нём. Однажды он получил письмо, содержащее копию обращения оргкомитета международного конкурса имени Артура Рубинштейна в министерство культуры СССР, – его приглашали принять участие в конкурсе пианистов в Израиле. Москонцерт подготовил рекомендацию министерству, но директор Сергеев во время беседы с ним откровенно заявил, что в связи с тем, что после Шестидневной войны 1967 года СССР разорвала дипломатические отношения с Израилем, не верит, что он, Илья Вайсман, получит разрешение на поездку во враждебную страну. Через месяц его вызвали в министерство культуры. Моложавый хорошо выбритый мужчина указал ему на кресло возле стола.
– Илья Леонидович, садитесь, пожалуйста, – подчёркнуто вежливо сказал он. – Я давно слежу за Вами. Вы быстро прогрессируете, и мы возлагаем на Вас большие надежды. Я, конечно, чтобы удовлетворить просьбу об участии в конкурсе, обратился за советом в наши славные органы. Вчера получил ответ. Они не рекомендуют посылать Вас в страну, с которой нет дипломатических, культурных и прочих отношений.
– Очень жаль, – произнёс Илюша. – У меня большие шансы победить на этом престижном международном конкурсе. Это добавило бы славы советской пианистической школе. Музыканты ведь на самом деле являются лучшими дипломатами.
– Я с Вами согласен, но ничем помочь не могу, – ответил чиновник негромко, боясь не без основания, что его разговоры в кабинете прослушиваются. – У Вас впереди блестящее будущее. В девяностом году состоится конкурс Чайковского и я уверен, Вы станете лауреатом. А это открывает огромные возможности для гастролей по всему миру. Не переживайте. Всего доброго.
Чиновник подошёл к Илюше и крепко пожал руку.
Отказ был ожидаем, но Илюша надеялся на чудо. Увы, чуда не произошло, и сказка не стала былью. А он в глубине души так надеялся встретиться с Яной.
Он продолжал гастролировать и несколько его концертов состоялись и в Москве. Однажды в феврале после исполнения сонаты и фантазии до мажор Франца Шуберта Илюша отдыхал в артистической уборной, когда к нему подошла молодая женщина, одетая в строгий шерстяной костюм синего цвета. Он был ей к лицу и, несомненно, подчёркивал её стройную фигурку.
– Здравствуйте, Илья Леонидович, – смело обратилась она.
– Здравствуйте, – дружелюбно улыбнулся он. – Вы что-то хотели спросить?
– Я из журнала «Музыкальная жизнь». Мира Альтшулер меня зовут.
– Очень приятно, Мира. Садитесь, пожалуйста. Что бы вы хотели от меня услышать?
Она села в кресло напротив и изучающе посмотрела на него. Закончив музыкальную десятилетку по классу виолончели и сознавая большие трудности, с которыми связана жизнь музыканта-исполнителя, Мира отправилась учиться на филологический факультет Горьковского университета. Вернувшись в Москву два года назад и к этому времени попробовав перо в городской газете, она не без помощи дяди устроилась корреспондентом в журнале Союза композиторов, где оценили её понимание музыки и хороший стиль. Сегодня на концерте она, поняла, что на музыкальном небосклоне зажглась новая звезда.
– Мне хотелось бы поговорить с Вами. Редакция заказала мне написать о Вас в рубрике «Концерты». Со дня основания в 1957 году журнал публикует творческие портреты выдающихся исполнителей.
– Не желаете перейти на «ты». Мне, во всяком случае, будет комфортней.
– Хорошо, – согласилась Мира.
– Прекрасно, – улыбнулся Илюша. – Видишь ли, я только начинаю свою музыкальную карьеру.
– Евгений Кисин значительно младше тебя, но уже мировая величина. Талант – вот что определяет. Я сегодня просто в восторге от твоей сонаты. Я уже давно слежу за твоими выступлениями, вначале по долгу службы, а потом просто потому, что поняла: в стране появился выдающийся пианист. И накопала о тебе большой материал, но мне ты интересен, как личность.
– А что, если мы встретимся завтра в Доме композиторов часов в шесть вечера? Там есть кафе «Могучая кучка» с хорошей кухней. Я там буду и по другому вопросу.
– Договорились, завтра увидимся, Илья. Было приятно с тобой познакомиться, – сказала она и, поднявшись с кресла, покинула комнату.
«Приятная женщина, наверное, умница. Пожалуй, мне следует уже забыть Яну. Она далеко, а мне жить в этой стране. И я, как каждый человек, нуждаюсь в женщине, особенно если взять в расчёт мою профессиональную деятельность. Мне нужна любовь, она – источник вдохновенья для пианиста», – так думал он, сидя один в артистической уборной после концерта.
Превосходная статья в авторитетном журнале «Музыкальная жизнь» помогла Илье подняться на вершину Олимпа, поставив его в глазах музыковедов и композиторов в один ряд с другими знаменитыми исполнителями. Встреча в кафе «Могучая кучка» сблизила его с Мирой. Она оказалась приятным собеседником, хорошо разбиралась в литературе и искусстве и проявляла заметную заинтересованность в интимных отношениях. Яна улетела в далёкую южную страну, и теперь ему было крайне необходимо освободиться от любви, поглощающей его душевные силы. Илюша искренне считал, что ему нужна такая женщина, как Мира, готовая разделить и нести вместе с ним нелёгкую судьбу оторванного от дома человека. Он к тому времени купил «Москвич» и стал выезжать на нём на концерты, если они происходили в Московской области. Это позволяло ему в тот же день возвращаться домой, а не коротать ночи в местных гостиницах.
Однажды Объединённый институт ядерных исследований в Дубне обратился в Москонцерт с просьбой, чтобы Илья Вайсман дал у них в городе два концерта. Он был весьма удивлён – приглашение знаменитого во всём мире института говорило о его восходящей славе больше, чем обычные плановые выступления, расписанные на месяцы вперёд. Илюша предложил Мире поехать с ним. Она взяла трёхдневный отпуск, и они на машине выехали из Москвы по Дмитровскому шоссе. В середине апреля ещё не было жарко, но синее небо над ними и живописные леса по обеим сторонам дороги будили в их молодых сердцах восторг и иллюзию возможного счастья. Они дважды останавливались, чтобы побродить по лесу и насладиться чистым напоенным озоном воздухом. Илюша ещё ни разу не поцеловал Миру – слишком трудно оказалось для него разорвать психологическую зависимость, связавшую его с Яной. Однажды он рассказал ей о своей любви. Она выслушала его с пониманием. Другая бы на её месте ушла, но Мира уже была влюблена в него, романтичного и талантливого молодого мужчину. И вот наступил тот момент, когда чистое небо, роскошный зелёный лес и поросший сочными травами луг восторженно взывали к любви и неге, и только холодный душой человек не откликнулся бы на этот мощный, неукротимый зов природы. Мира подошла к нему, коснувшись дрожащей от волнения грудью его груди, и посмотрела ему в глаза.
– Илюша, зачем ты меня пригласил? – спросила она. – Если я тебе не нравлюсь, то оставил бы меня.
– Я к тебе очень хорошо отношусь, Мира, – не без труда вымолвил он. – Но ты же знаешь мою историю.
– Мы поехали на три дня. Меня поселят в отдельный номер?
– Я сказал, что со мной поедет импресарио. В таком случае для него требуется номер.
– Вот я стою здесь рядом с тобой, молодая любящая женщина. А ты говоришь мне, что мы будем жить в разных номерах. Я не понимаю, для чего я тебе нужна.
– Ты мне нужна, Мира. Но ты знаешь, что в нашей стране блюдут мораль. В один номер мужчину и женщину поселят только в случае, если они муж и жена. Ты мне действительно нравишься.
Она поняла, что произошёл серьёзный поворот в их отношениях. Мира положила руки на его плечи, приблизила голову к его лицу и раскрыла губы для поцелуя. Он ощутил её дыхание и вдруг почувствовал внезапно охватившее его желание. Он прижал её к себе и, наконец, коснулся влажных дрожащих губ. Она ответила многочисленными поцелуями.
– Я люблю тебя, Илюша, – сказала она, едва сдерживая полыхающее в её теле желание.
В Дубну они приехали к часам четырём. В гостинице служащая быстро обнаружила среди бумаг заказ Института. Заполнив бланки и получив ключи, они поднялись на второй этаж и вошли в оказавшиеся рядом номера. К этому времени они уже изрядно проголодались и, оставив вещи, Илюша и Мира спустились в ресторан. Потом вернулись в номера, чтобы отдохнуть, принять душ и переодеться. На машине они довольно быстро нашли дом культуры «Мир», где должны были состояться концерты. Там Илюшу уже ждали и искренне обрадовались, когда он появился. Рояль «Блютнер», к его удивлению, оказался хорошо настроенным и он сразу же принялся разминать пальцы и репетировать программу, которую собирался исполнить. Мира сидела в первом ряду и каждый раз не без иронии аплодировала, когда он заканчивал играть. После репетиции они вышли на улицу подышать воздухом. Сосны и тополя беззвучно качали верхушками, устремляя в вечернее небо свои высокие стволы и ветви. Уличные фонари высвечивали на треугольном фронтоне дома культуры умело вылепленный герб с лирой посредине. Белые цилиндрические колонны под архитравом, украшенные ордером, стилизованным под коринфский, создавали атмосферу торжественности и значимости происходящего. Воздух был напоён запахом лесов и свежести, приносившейся сюда с протекающей где-то поблизости Волги. Вскоре начали подходить люди, и они вернулись. Илюша направился в артистическую комнату, где надел чёрный костюм и нацепил на воротник белой рубашки бабочку. Ровно в восемь он вышел на сцену, встреченный аплодисментами, раскланялся и сел на стул перед роялем. Он играл вдохновенно, как раньше никогда не играл. Подсознание упорно твердило ему, что причиной преображения была молодая женщина, сидевшая в зале в первом ряду. И он играл для неё.
Его долго не отпускали, овации продолжались минут десять, и он исполнил на бис ещё несколько произведений Шопена и Листа.
А потом была ночь, и он познал любовь женщины, которая помогла ему, наконец, обрести себя и развеять дурман первой любви. Он ещё не ведал, что через год Мира, потерявшая голову от любви и носящая под сердцем их ребёнка, станет его женой.
Глава 4
1
Те, кто жил в Советском Союзе в конце восьмидесятых – начале девяностых годов, хорошо помнят это время. Рушились устои, в течение семидесяти лет казавшиеся незыблемыми и неколебимыми после Великой революции, страна разрывала сковывающие её движение цепи, чтобы наверстать время, потерянное в борьбе за построение социализма. В стране под видом Перестройки происходила ещё одна революция, по масштабам своим не уступающая Октябрьской 1917 года. Многие осознавали, насколько за эти десятилетия отстала их Родина от цивилизованного мира в развитии демократии и технологии, пытаясь воплотить в жизнь чуждые природе человека идеи. Стоит ещё раз вернуться к событиям тех лет, чтобы ясно представить, в каких условиях существовали герои нашего повествования.
История в период мощных социальных переворотов всегда находит выдающихся лидеров, личностей, чувствующих своё предназначение в эпоху перемен. Они раньше, лучше, глубже и полнее других сознают новые потребности развития общества, необходимость изменения существующих условий и решительнее других борются за них, умеют найти силы, пути и средства для осуществления задач, стоящих перед обществом и повести за собой народ. Оставим на совести философов рассуждения о том, что, согласно Гегелю, призвание личностей «заключалось в том, чтобы быть доверенными лицами всемирного духа». Ещё сильнее сказал об этом Лев Толстой в романе «Война и мир»: значение великих людей только кажущееся, на самом деле они – лишь «рабы истории», осуществляющейся по воле Провиденья.