Пока не замерзнет ад

Глава

1

7 ноября 1935 года.

Новый Орлеан, Луизиана.

Для Нового Орлеана ноябрь был куда холоднее обычного.

Хейзел вздрогнула и посмотрела на голые деревья вокруг. Она любила Тибодо. Это место было удивительно красивым, особенно летом, когда всё становилось настолько ярким и красочным, что она не могла остановиться, не нарисовав каждый квадрат вдохновляющей ее природы. Сейчас же всё выглядело таким пустынным, что сколько бы Хейзел не всматривалась, пытаясь ощутить то знакомое воодушевление, тот бурный поток эмоций, она не чувствовала ровным счетом ничего.

Иногда она ненавидела зиму.

Вздохнув, Хейзел еще раз взглянула на мертвую природу вокруг себя, развернулась, чтобы направиться к дому, но неожиданно остановилась.

Что-то было не так.

Медленно обернувшись, она внимательно осмотрела сад. Возможно, дело было не в холоде и не в унылом пейзаже. Может быть, здесь присутствовало нечто совсем другое – что-то, что Хейзел не заметила сначала, но что она не могла игнорировать сейчас.

– Эй? – позвала она нерешительно. Не получила ответа и нервно облизала губы. Ее не покидало странное чувство – даже наоборот, оно становилось всё сильнее. Хейзел обняла себя за плечи, глубоко вздохнув и закрыв глаза, прислушалась.

Всё было тихо. Ее бабушка готовила дома ужин, процесс сопровождался привычными громкими звуками, но это было не тем, что привлекло ее внимание. Нет, здесь было что-то еще. Что-то, чего она еще не видела.

Может, у нее просто разыгралось воображение?

Хейзел уже была готова остановиться на воображении, как внезапный шум слева от нее нарушил тишину, почти заставив ее вскрикнуть от неожиданности. Широко раскрыв глаза, Хейзел сделала шаг назад, но как бы внимательно она ни вглядывалась в темноту, она не могла найти источник звука.

– Кто здесь? – прошептала она, не надеясь получить ответ. Конечно, это всё еще могло быть ее воображение. Ее бабушка всегда говорила ей, что она другая, что она видит вещи не так, как их видят другие люди, но…

Хватит.

Достаточно.

– Хейзел, ты ведешь себя нелепо, – прошипела она, злясь на себя и на чувство паники, из-за которого сердце громко билось в груди. Чувство, которое заставляло все ее тело биться легкой дрожью, как будто она готовилась к бою. Она никогда раньше не чувствовала себя такой встревоженной, и из-за чего бы? Каких-то воображаемых ночных демонов?

Хватит. Пора идти домой, подальше от этой гнетущей тьмы. Как по сигналу, она услышала хриплый голос своей бабушки:

– Хейзел? Заходи уже в дом! Ужин стынет!

– Я иду! – закричала она. Не позволяя больше своему нелепому страху управлять ей, Хейзел двинулась по направлению к дому сознательно медленным шагом, уверенно расправив плечи.

– И принеси мне книгу, которую ты так любишь. Я, наконец, решила попробовать почитать ее. Раз уж моей внучке так…

Хейзел так никогда и не услышала то, что хотела сказать ей Эбигейл. Чья-то крепкая рука зажала ей рот, а в следующий миг ее потащили прочь от дома, в темноту.

Новый Орлеан

Донфэйр Буш

Охваченная ужасом, Хейзел даже не поняла, что тележка перестала двигаться. Когда высокий и мрачный мужчина протянул ей руку, чтобы помочь сойти, она просто уставилась на него, не в силах пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы что-то сказать.

– Ну же, – наконец огрызнулся он. – Чем быстрее мы попадем внутрь, тем лучше. Слишком холодно, чтобы здесь стоять.

Попасть внутрь? Внутрь чего?

Хейзел моргнула, стараясь сбросить с себя парализующий страх, чтобы сконцентрироваться и понять, где она. Она нерешительно взяла протянутую руку и шагнула на замерзшую землю.

Теперь она могла видеть большой, мрачный дом, возвышающийся над ними. Почти все окна были темными, и Хейзел задрожала. Ее сердце сжалось при одном виде этого места, словно пытаясь предупредить ее о чем-то.

Почему-то дом казался еще страшнее, чем вся эта мучительная поездка сюда.

Единственное, что хотела сделать Хейзел, это вырваться на свободу и убежать как можно дальше отсюда. Она понятия не имела, зачем ее привезли и что с ней собирались делать, но она была уверена, что было бы лучше заблудиться в странном лесу, который окружал эту местность, чем увидеть то, что произойдет за тяжелой входной дверью.

– Что вам от меня нужно? – выдавила она из себя, но мужчина, крепко державший ее за плечо, лишь раздраженно закатил глаза и постучал по твердой поверхности.

Дверь открылась через несколько мгновений, и миловидная женщина средних лет спросила:

– Вы уже вернулись, Мистер Брелари?

– Да, Тиффани, – коротко ответил он, грубо потянув Хейзел за собой. – Всё готово?

– Конечно! – голос женщины звучал почти оскорбленно. – Вам пора бы поверить, что я всегда делаю именно то, что от меня требуют. Вы ведь далеко не в первый раз приводите сюда очередную бедную душу.

Мужчина вздохнул, но промолчал. Хейзел уставилась на Тиффани, которая казалась милой… даже безопасной. Попыталась безмолвно попросить помощи, но женщина намеренно избегала смотреть на нее.

– Пойдем, – приказал резко Брелари, волоча Хейзел к лестнице.

– Куда вы меня ведете?

Хейзел было противно осознавать, что ее голос дрожал. Бабушка всегда учила ее оставаться спокойной в любой ситуации, и Хейзел верила, что сможет контролировать себя, несмотря ни на что. Она часами представляла себе разные сценарии и была абсолютно уверена, что останется хладнокровной и спокойной независимо от обстоятельств… но теперь она осознала, что это были лишь иллюзии. Она обманывала себя, думая, что сможет оставаться благоразумной, когда произойдет что-то по-настоящему пугающее. Правда в том, что за все 22 года своей жизни она никогда не чувствовала себя настолько испуганной.

Брелари вел ее через какой-то узкий коридор, как вдруг одна из дверей отворилась и на пороге появился другой темноволосый мужчина, держащий в руках книгу.

– Эйдан! – Несмотря на свое оцепенение, Хейзел была удивлена услышать настоящее тепло в голосе своего похитителя. – Я не ожидал увидеть тебя сегодня.

– Я тоже, – ответил мужчина, рассматривая Хейзел. Его губы презрительно искривились. – И это лучшее, что ты смог найти? Правда? Она еще более потрепанная, чем предыдущая.

Хейзел моргнула, пытаясь разобраться во всём, что слышала. Все больше и больше она начинала думать, что попала в какой-то параллельный мир, где всё и все сошли с ума. Она понятия не имела, что со всем этим делать.

– Я думаю, что ты становишься придирчивым, – фыркнул Брелари, также глядя на нее. – У нас не такой уж и широкий выбор.

– Ну, полагаю, она подойдет, – Эйдан равнодушно пожал плечами и сосредоточился на книге, которую держал в руках. – Зайди ко мне в кабинет, когда закончишь, нам нужно кое-что обсудить.

– Хорошо. Шевелись.

Последние слова были обращены к Хейзел, поэтому она вновь двинулась вперед, пытаясь вспомнить, как нужно передвигать ноги, ставшие внезапно тяжелыми.

Они подошли к другой двери и Брелари, достав ключ, открыл её.

– Давай, – сказал он, слегка подтолкнув ее. – Входи.

Хейзел неохотно повиновалась, но остановилась в нескольких шагах от двери, глядя на Брелари. В ней боролись страх и гнев, и в конце концов, она послала свирепый взгляд этому мужчине, который, по-видимому, считал, что быть богатым означало, будто он имел право делать всё, что захочет.

– И что теперь? – спросила она, стараясь казаться беззаботной.

– Теперь? – Брелари ухмыльнулся. – Теперь ты можешь наслаждаться своим пребыванием в этом прекрасном месте. Увидимся позже… а может и нет. Кто знает?

Еще одна волна страха прокатилась сквозь Хейзел, заставив ее содрогнуться, и должно быть, Брелари это заметил. Он засмеялся, холодно и насмешливо, прежде чем захлопнуть дверь.

Сначала Хейзел стояла неподвижно, ничего перед собой не видя. Было абсолютно темно и она не знала, куда двигаться или что могло ее ждать в каждом из углов. Через несколько минут ее глаза начали привыкать, поэтому Хейзел медленно подошла к стене и коснулась ее поверхности. Прочная и холодная, как и всё это здание. Здесь не было ни окон, ни стульев, ни кроватей, ничего. Просто пустая, маленькая, холодная камера.

Хейзел почувствовала, как глаза наполняются водой. Попыталась сдержать слезы, но не смогла, поэтому просто опустилась на пол, обнимая колени, пряча в них свое лицо и тихо плача.

«И что теперь?» – подумала она, на этот раз не ожидая, что ей кто-то ответит.

Хейзел не была уверена, когда именно закончилась ночь, и удалось ли ей поспать больше часа. Даже открыв глаза в десятый раз, она всё еще чувствовала усталость и истощение.

Она бы попыталась снова уснуть, но вдруг заметила, что в ее камере не так темно, как было раньше. Удивленная и преисполненная странной надежды, она встала и направилась в другой угол, смотря вверх.

Окно. Крошечная, едва заметная дыра, сквозь которую пробивался холодный утренний свет. Она была слишком мала, чтобы нормально освещать комнату, но для Хейзел этого было более чем достаточно. По крайней мере, теперь она могла видеть свои руки – не совсем хорошо, но и это радовало по сравнению с тем, что было час назад.

Оглядев камеру, Хейзел заметила еще кое-что. Ведро, стоящее в одном из углов, и зеркало средних размеров, висящее возле двери. Ощутив укол любопытства, Хейзел подошла ближе, чтобы рассмотреть свое отражение. Она выглядела бледной и загнанной, как будто не спала неделями, а не одну ночь.

По какой-то причине, только увидев себя в отражении зеркала, Хейзел с болезненной ясностью поняла, что происходящее реально. Ее похитили, украли из ее дома, у единственного человека, которого она любила больше собственной жизни.

Почему? Что все эти люди могли хотеть от нее? Она не была ни богатой, ни особенно умной. Единственное, что было достойно внимания, это ее умение рисовать.

Но кто бы похитил кого-то из-за такого? Это было бессмысленно.

Хейзел заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть, и через несколько мгновений в ее груди разлилось чувство спокойствия, обволакивая ее временной сетью безопасности.

Ей надо было подождать и посмотреть, что произойдет. Кто-нибудь придет за ней рано или поздно. Возможно, этот Брелари, или кто-то другой… кто-нибудь. Она всё еще не знала, почему ее похитили, но какова бы ни была причина, некоторые части загадки должны были скоро прояснится. Должны. И тогда она сможет решить, что делать. Надеяться или отказаться от надежды.

Поможет ли молитва в такой ситуации?

Хейзел долго рассматривала окно, закусив губу так сильно, что почувствовала вкус крови. Сильное, почти сводящее с ума желание жить вдруг захлестнуло ее. Желание снова увидеть бабушку, рисовать, лежать в своей маленькой, но знакомой кровати, где она часами думала, мечтала, улыбалась и плакала над очередной книгой.

Она всегда принимала это как должное. Теперь же она бы отдала всё, чтобы вернуть эти крошечные, счастливые моменты, пусть даже на мгновение.

Казалось, прошли годы, прежде чем Хейзел наконец услышала звук решетки. Она подняла глаза, глубоко вздохнув, приготовившись к тому, что надвигалось. Лучик надежды неуверенно поднял голову, шепча, что сейчас, в считанные минуты, она поймет, что происходит.

Ее надежды рухнули, когда она поняла, что дверь так и не открылась. Вместо этого она увидела, как чья-то рука протолкнула две собачьи миски через отверстие в нижней части двери в ее камеру. Затем рука исчезла и раздался еще один громкий треск.

Разочарование было настолько сильным, что почти подкосило ее. Задыхаясь, Хейзел опустилась на пол, пытаясь остановить свой отчаянный крик, полный ярости.

Она была так уверена, что всё станет ясно, но всё, что у нее теперь было, это собачья миска… две миски. Что вообще в них было?

Хейзел сделала несколько шагов к двери и заглянула в них. Первая миска была полна какой-то неаппетитной еды. Хейзел не была придирой – она и ее бабушка выживали, а не жили, поэтому она привыкла к простой еде.

Но это?

Это нечто было просто отвратительным. Запах был настолько отталкивающим, что желудок Хейзел протестующе сжался. Пытаясь не потерять его содержимое, она посмотрела на вторую миску и увидела воду. Схватив ее, Хейзел отправилась в самый дальний угол своей камеры, как можно дальше от ужасной еды.

Уставившись на воду, она не могла не задаться вопросом, почему Брелари, или кто там был, не дали ей обычный стакан. Почему собачья миска? Чтобы подчеркнуть ее положение? Чтобы еще больше ее унизить? Ну, если это было их целью, то им придется постараться получше. Хейзел, возможно, не была готова к такому повороту в своей жизни, но она была сильной. Она сможет выжить и остаться в здравом уме, даже если они планировали оставить ее в этом маленьком, грязном, темном месте навсегда.

В конце концов, это всего лишь время, а ей было, для чего жить и за что бороться.

Пять или около того дней спустя, Хейзел была готова взять свои слова назад. Она потеряла всякую возможность отслеживать время и постепенно, скука и отчаяния заполняли ее, заставляя ломаться внутри и снаружи. Она ничего не могла сделать, чтобы замедлить этот процесс.

Ночью в камере было так темно, что она абсолютно ничего не видела. Иногда казалось, что вместе со светом исчезал и воздух, заставляя Хейзел просто лежать на грязном полу, дрожа от холода и борясь за каждый вдох, умоляя свое сердце перестать биться так быстро. После двух или трех дней голодания она наконец начала есть отвратительную неизвестную смесь, которую ей приносили каждый день. В первый же раз ее немедленно вырвало, но теперь она ненавидела себя за допущенную слабость. Не было никого, чтобы убрать вонючую лужу блевотины, поэтому Хейзел просто пыталась игнорировать вонь, несмотря на то, что она становилась всё хуже с каждым днем.

Может, она додумывала то, чего не было в действительности, но знание этого не изменяло запаха. Первые три раза после еды она позволила себе дать волю слезам, но была вынуждена прекратить, осознав, что погрязая в жалости к себе, она убивала себя еще быстрее, чем помои, которыми ее кормили.

Ей абсолютно нечего было делать, поэтому она ходила по камере, думала обо всём на свете или пела. Это выглядело жалко, так как у нее не было голоса для пения, но каждый звук, который заполнял пустоту и нарушал тишину, был для нее ценным подарком. Когда Хейзел совсем отчаялась, она стала царапать ногтями каменные стены или пол, пытаясь создать подобие рисунка. Это не принесло никакого нормального результата, и единственное, что она получила в итоге, была кровь из-за ее сломанных ногтей. Поначалу она не обращала внимания, но затем начала чувствовать, что приближается к грани безумия, поэтому заставила себя остановиться.

Хоть и с трудом.

Хейзел часто думала о своей бабушке, вспоминая то, как она учила ее читать и писать, или как делала для нее игрушки. Тепло ее прикосновений, когда она обнимала ее, запах липы и старых книг, смешанный с чем-то еще, с чем-то бабушкиным. Хейзел чувствовала это каждый раз, когда Эбигейл склонялась над ее кроватью, чтобы поцеловать ее на ночь и уложить спать. Она любила ее – бабушка была ее материнской фигурой и даже больше. Она была ее лучшим другом, ее сестрой, ее наставником… она была всем, целым миром. Благодаря ей, Хейзел никогда не чувствовала одиночества и никогда не нуждалась в друзьях. У нее было несколько, но ни один из них и близко не подошел к тому, чем была для нее бабушка.

Она ужасно скучала по ней. Но больше всего Хейзел боялась, что теперь, без нее, бабушка будет совершенно убита горем. Ей было 62 года, и хотя ее здоровье всегда было завидным, исчезновение единственной внучки могло повлиять на него в худшую сторону.

Хейзел даже думать об этом не хотела.

Еще одна вещь, которая сводила ее с ума, было зеркало. Это пустое, страшное, большое зеркало, которое она ненавидела всем сердцем. Оно ее пугало. Не само зеркало, но смысл, который оно имело для нее … потому что чем больше дней проходило, тем более заманчивым оно начинало выглядеть. Идеальный способ покончить с ее отчаянием навсегда, не так ли? Как легко было бы разбить его, может быть, создать последнюю, нарисованную кровью картину, а затем использовать один из осколков, чтобы положить конец всему.

Смерть уж не казалась такой страшной, как Хейзел думала раньше. Скорее, она была избавлением, мирным местом, где не было страха и печали, или собачьих мисок, наполненных омерзительной едой.

Эти мысли были одновременно завораживающими и ужасающими, и они пугали Хейзел даже больше, чем неопределенность этого места. Вот почему она старалась не смотреть в сторону зеркала. Она притворялась, что его просто не существует, и в течение некоторого времени ей удавалось верить в это.

Однако через несколько дней эта вера пошатнулась. Она больше не могла себя обманывать.

Она устала. Она чувствовала себя старой. Она больше не чувствовала себя человеком. Она превращалась в сумасшедшее животное в клетке, и такая версия себя была ей ненавистна.

Хейзел медленно встала и подошла к зеркалу. Впервые за целую неделю, может и дольше, она увидела свое отражение, и она уставилась на него во все глаза, не в силах поверить, что это она. Ее красивые длинные каштановые волосы теперь были тусклыми, жирными, и уродливыми. Ее глаза, которые обычно оттеняли темно-зеленый цвет, теперь выглядели тусклыми и блеклыми, пустыми.

Она была ужасной. Непривлекательной. Отвратительной.

Если она чувствовала себя животным, то выглядела еще хуже. Ее кожа и голова ужасно зудели и она так отвратительно воняла, что ее тошнило от самой себя.

Глубоко вздохнув, Хейзел медленно отвернулась от зеркала. Это было самое трудное решение в ее жизни, поэтому она крепко сжала губы и отошла на шаг. Затем на второй. На третий.

Она не собиралась убивать себя. Нет. Может позже, через несколько дней, она снова передумает, но сейчас… нет. Было слишком рано. Она еще не сломалась. Она должна была держаться, если не ради себя, то ради бабушки. Она должна была поверить, что придет день, когда они встретятся снова.

Хейзел снова села на пол и прижала колени к груди.

Еще несколько дней.

Вечер наступил так же медленно, как и всегда, и Хейзел медленно моргала, готовясь заснуть, когда что-то резко нарушило ее покой.

Шум. Такой громкий шум, что она чуть не подпрыгнула от испуга и недоумения, не в силах понять, что происходит. В это время ее не кормили, так что…

Широко распахнув глаза, Хейзел уставилась на дверь.

Дверь открылась. Действительно открылась.

Когда она увидела высокого мрачного мужчину, ей потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить его имя. Брелари. Тот, кто привел ее в этот ад.

– Пойдем, – холодно сказал он ей. – Мой хозяин ждет тебя.

Хозяин? Ждет ее?

Все еще ошеломленная, Хейзел медленно двинулась к нему. Она не была уверена, был ли это только сон, но если так, то она не хотела просыпаться. Всё было лучше, чем пустота, которую она испытывала всё это время.

– Шевелись! У нас нет времени! – рявкнул Брелари. Хейзел покачала головой.

– Я… я не понимаю, – сказала она. – Кто вы такой? Куда мы направляемся? Почему?

– Эйдан объяснит всё, что тебе нужно знать.

Эйдан. Она уже где-то слышала это имя.

– Кто такой Эйдан? – осторожно спросила она. Брелари вздохнул, очевидно, раздраженный ею.

– Владелец этого места. Мой хозяин и близкий друг.

– Хозяин и друг? – Проведя столько времени в одиночестве, Хейзел не могла нормально думать. Разница между настоящим моментом и часом назад была ошеломительной, поэтому всё казалось ей размытым.

– Но я выгляжу… я должна… – Хейзел поняла, что начала бормотать бессмыслицу, поэтому замолчала. Однако она и правда не хотела встречать хозяина этого проклятого места в таком виде. Она чувствовала себя уязвимой и грязной, совершенно недостойной. Она знала, что это не ее вина, но желание ополоснуться было почти невыносимым.

– Кого волнует, как ты выглядишь? Ну же! – Брелари схватил ее за руку и потянул к лестнице.

В очередной раз Хейзел испытала это знакомое, мучительное чувство.

Страх.

Глава 2

Брелари остановился перед одной из дверей и резко постучал.

– Входите, – ответил изнутри мужской голос. Брелари открыл дверь и впустил Хейзел первой.

Комната была наполнена светом, поэтому Хейзел быстро заморгала, не в состоянии нормально видеть. Проведя так много времени в почти полной темноте, ее глаза болели, и на мгновение страшная мысль о слепоте пришла ей в голову. Силой вынудив себя перестать паниковать и глубоко вздохнуть, Хейзел на секунду закрыла глаза, а затем снова их открыла. Видеть всё еще было трудно, но по крайней мере, теперь она могла различать большинство вещей.

Комната была красивой, просто удивительной. Хейзел никогда не видела ничего даже отдаленно похожего на это – самое близкое, возможно, были музеи, куда она и ее бабушка ходили время от времени, когда она была ребенком и когда у них еще были деньги, чтобы позволить себе такую роскошь, как поездку в город.

Мягкий ковер кофейного цвета покрывал пол. Здесь было несколько книжных шкафов из темного дерева, большой стол с двумя изысканными подсвечниками сверху, два уютных кресла, причудливая люстра и, самое главное, картины. Многочисленные картины, покрывающие стены, самых разных размеров. Хейзел была так очарована, что почти забыла, где она и что происходит. Было также два больших окна, но Хейзел не могла видеть то, что было позади них, из-за темноты снаружи.

– Тебе нужно что-нибудь еще? – голос Брелари заставил ее вздрогнуть и вернуться к реальности.

Иногда ее собственная глупость удивляла ее. Как можно было так отвлечься, глядя на картины, когда ее жизнь была в опасности? Это часто расстраивало ее бабушку – в какой-то момент она даже призналась, что боялась, что с Хейзел случится что-то плохое из-за ее творческой беззаботности.

Возможно, ее бабушка была права.

– Нет, достаточно. Спасибо, что привел ее. Ты можешь идти, – ответил всё тот же бесцветный голос, и впервые Хейзел сосредоточила свое внимание на другом мужчине в комнате. Он стоял у окна со стаканом чего-то красного в руке и она поняла, где именно видела его раньше. Прямо здесь, перед тем, как Брелари запер ее в том ужасном месте. Он сказал что-то о том, что она “еще более потрепанная, чем предыдущая.” Хейзел не была уверена, что означает его комментарий, но у нее было чувство, что он был крайне оскорбительным.

Брелари тихо закрыл дверь и Хейзел замялась в нерешительности под пристальным взглядом. Этот человек, Эйдан, заставлял ее чувствовать себя некомфортно. Хейзел никогда раньше не видела такого темного цвета глаз, и она не была уверена, что он настоящий. Что-то в Эйдане напрягало ее, поэтому она постаралась не смотреть на него. Однако как только он заговорил, ее голова взметнулась вверх почти непроизвольно.

– Как тебя зовут?

Такой простой вопрос. Разве он уже не знал ответа?

– Хейзел, – тихо ответила она, чувствуя себя странно-маленькой. Ей не место в этой комнате. Не сейчас, когда она была грязной и вонючей. Но кто в этом виноват? Брелари упомянул, что Эйдан был владельцем этого места. Значит, именно он разрушил ее жизнь, какой она ее знала? Это из-за него ее похитили?

– Я бы сказал, что рад познакомиться с тобой, но это было бы ложью, – произнес Эйдан. Хейзел сердито сузила глаза, но умудрилась промолчать. Она должна оставаться осторожной, пока не поймет, с кем имеет дело.

– Полагаю, у тебя есть вопросы, – Эйдан медленно подошел к креслу и сел. Затем указал на соседнее. – Можешь присесть.

– О, благодарю, вы очень добры! – огрызнулась Хейзел. Она ничего не могла с собой поделать, не могла справиться с ненавистью, медленно закипающей внутри. Ненавистью к этому высокомерному человеку, который явно думал, что он неприкосновенен и только рассмешен ее яростью.