Пока не замерзнет ад

– Это смешно, – Хейзел раздраженно вздохнула. – Я не влюблена в него.

– Я видела, как ты на него смотришь, – возразила Тиффани и с сочувствием взяла ее за руку. – Я должна предупредить тебя, что это безнадежно. Все вы думаете, что вы особенные, что именно вы завоюете его сердце, но этого не произойдет. Эйдан просто не такой. Боюсь, он даже не способен на такие чувства. Он прожил 33 года и до сих пор не испытал ни малейшего интереса к кому-либо. Кроме сексуального, конечно, – Тиффани застенчиво улыбнулась. – Это говорит о многом. Пожалуйста, дорогая, подумай хорошенько о том, что ты делаешь с собой. Ты очень хорошая девочка. Ты не заслуживаешь его холодности и жестокости.

– Вы не понимаете. Я не влюблена в него, – медленно повторила Хейзел, одергивая свою руку. – Как я могу? Я его даже не знаю. Но я бы хотела, потому что… я кое-что заметила в нем. Я не знаю, что это, но думаю, что это стоит узнать. Сначала я его боялась, – Хейзел слегка улыбнулась, вспоминая свою первую реакцию на встречу с Эйданом. – Он мне не понравился. Я всё еще не понимаю многого, и он не тот, кого я бы назвала порядочным. Будет нелегко узнать его, но мне всё равно здесь нечем заняться. Я готова попробовать, скорее из любопытства, чем из каких-то глубоких чувств. Мне интересно посмотреть, что заставляет его воздерживаться от эмоциональной привязанности к кому-либо. Потому что вчера я почувствовала, что он хочет привязанности. Близости. Я не знаю, что заставляет его отрицать это.

– О, – Тиффани смотрела на нее в замешательстве, разинув рот. – Это… необычно. Я никогда не слышала, чтобы кто-то говорил мне что-то подобное об Эйдане. Девушки обычно влюбляются в его красивое лицо и его опасную ауру, понимаешь? Они думают, что это игра. Что они могут превратить его в другого человека. В кого-то открытого, заботливого, спокойного. Когда они терпят неудачу, они чувствуют себя раздавленными, а Эйдан только смеется над ними. Поверь мне, мне пришлось вытереть много слез с лиц этих бедных малышек, – Тиффани потерла глаза, вероятно, вспоминая, как тяжело это было каждый раз.

– Ну, я сомневаюсь, что они действительно любили его, – сказала Хейзел. – Невозможно любить кого-то, о ком ты ничего не знаешь. Может быть, чувствовать какую-то связь с ним, что-то особенное, но любить? Мне так не кажется. Кроме того, это не любовь, если они хотят превратить его в того, кем он не является. Конечно, хочется, чтобы человек, которого ты любишь, изменился к лучшему, но стать кем-то другим полностью? Нет.

Тиффани пристально смотрела на нее.

– Что? – спросила Хейзел, внезапно смутившись. Она слишком заболталась? Тот факт, что Эбигейл всегда хотела услышать всё, что она хотела сказать, не означал, что остальные хотели того же.

– Ты интересный человек, – наконец сказала Тиффани, снова улыбаясь. – Я хочу надеяться, что ты не повторишь ошибок этих девочек. Если ты действительно заинтересована в Эйдане, может, тебе стоит попытаться узнать его получше. Но, пожалуйста, будь осторожна. Как я уже говорила, он не монстр, но он может быть жестоким и опасным. В этом мальчике есть что-то темное, и, хотя я обычно не сдерживаюсь с ним, я стараюсь не заходить слишком далеко, потому что последствия могут быть серьезными.

– Обещаю быть осторожной, – Хейзел нежно коснулась ее руки. – Спасибо, что поделились этой информацией о нём. Я ценю это.

Подарив Тиффани последнюю благодарную улыбку, Хейзел встала и медленно вышла из кухни.

Она не была уверена, почему вдруг чувствовала себя такой заинтересованной в Эйдане, но по какой-то причине, он ее интриговал. Она хотела узнать настоящего человека, того, кто стоял за образом, который он себе создал.

Однако ей придется действовать осторожно, если у нее вообще есть хоть какой-то шанс на успех.

– Здесь так красиво, не правда ли? – тихо спросил Эйдан, осматривая небольшой парк с густо посаженными деревьями. Бен кивнул.

– Да. Вот почему я вытащил тебя на прогулку. Ты проводишь так много времени в своем кабинете, что часто забываешь, как красиво это место и за что ты его любишь.

Эйдан не ответил, а лишь слегка улыбнулся. Он ненавидел, когда Бенджамин пытался читать ему лекции, но в данном случае он знал, что его друг прав. В прошлом месяце он был снаружи только один раз, поздно ночью, когда хотел подумать о том, что похоронил много лет назад. Свежий морозный воздух всегда помогал ему, а ночью он мог быть уверен, что его никто не побеспокоит.

Доунфэйр Буш был его мечтой с детства. Его семья никогда не пользовалась этим местом, поэтому его продали, когда Эйдану было семь лет. Эйдан много читал об этом в их семейных хрониках, и, хотя он посетил его только один раз, этого было достаточно, чтобы мгновенно в него влюбиться. Он протестовал в течение нескольких месяцев после того, как родители сообщили, что это место больше не принадлежит им, но когда понял, что все его просьбы напрасны, перестал задавать вопросы и пообещал себе, что когда станет взрослым, то выкупит его, на этот раз только для себя. В возрасте двадцати трех лет он это сделал. К тому времени он уже покинул дом, где провел свое детство. У него было достаточно денег, чтобы прокормить себя, и он не чувствовал желания оставаться там дольше, чем нужно. Книга, которую он опубликовал, его пятая, наконец принесла ему небольшое состояние, и вместе с деньгами, которые зарабатывал Бенджамин, они могли позволить себе почти всё. Их было недостаточно, чтобы продержаться несколько лет, но это было хорошее начало. Эйдан взял с собой Бенджамина и Тиффани, оставив умирающую мать, и больше туда не возвращался, даже на ее похороны.

Бенджамин ничего не сказал, но Эйдан знал, что он не одобрял его решение разорвать все связи. Возможно, даже ненавидел его.

Иногда Эйдан тоже ненавидел себя за это, но он редко об этом думал. Когда он ушел из дома, он ни разу не оглянулся. Та часть его жизни закончилась.

– Так что с твоими предыдущими версиями о Месте? Ты сказал, что хочешь обсудить их со мной, – напомнил Бен, отвлекая Эйдана от своих мыслей. Эйдан кивнул, затем указал на другую сторону парка и предложил:

– Пойдем туда. Давно мы там не были.

Бен вздохнул, покачал головой, но всё же неохотно последовал за ним. Эйдан знал, о чём он думает. Вероятно, гадал, кем же Эйдан являлся: хладнокровным, равнодушным ублюдком или мазохистом, который любил мучить себя, заставляя себя переживать самые ужасные моменты своей жизни.

Эйдан надеялся, что Бенджамин склонялся к первому варианту.

– Арбатнот написал несколько предложений, которые я считаю самыми важными во всей его работе, – начал Эйдан. Вздрогнув от ветра, он запахнув пальто. – Черт. Я не помню более холодной осени. В любом случае, Арбатнот упомянул такие фразы, как полу-постоянство, определитель времени, время первично, цель вторична, всё остальное не имеет значения. Они все кажутся такими простыми, но могут означать всё, о чём только можно подумать. Моя первая версия заключалась в том, что он говорил о снах. Сны – довольно интересная тема, так как люди ничего о них не знают. Может быть, чтобы получить право войти в Место, всё, что нужно, это погрузиться в состояние сна? Я два года изучал осознанные сны. Перевел книгу Эрви де Сент-Дениса о них, провел собственное исследование, но в конце концов, я зашел в тупик. Исчерпал все свои ресурсы, – Эйдан раздраженно покачал головой.

– Поэтому мне пришлось отложить эту версию и сосредоточиться на другой. Следующее, что я попытался исследовать, было коматозное состояние. Это более вероятная версия, но ее трудно проверить, так как я не знаю точно, как выйти из этого состояния, если уж в него попасть. Затем…

– Эйдан, послушай, – перебил его Бенджамин. – Я знаю, что ты делаешь. Я думаю, мы оба знаем.

Эйдан недовольно посмотрел на него.

– Да, потому что это так трудно понять, – протянул он. – Я знаю, что сама концепция «разговора» для тебя затруднительна, но…

– Я не это имел в виду, и ты это знаешь.

– Перестань перебивать, – Эйдан свирепо посмотрел на него. – Клянусь, Бенджамин, иногда я задаюсь вопросом, зачем я вообще с тобой связываюсь. Ты не умеешь слушать!

– Это неправда, – повысил голос Бен, – я просто устал слушать одну и ту же историю снова и снова. Я знаю, Эйдан! Я знаю всё о твоих попытках и исследованиях. Я был с тобой, помнишь? Я даже помог тебе достать эту чертову книгу про осознанные сны! Что мне трудно понять, так это твою неспособность взглянуть правде в глаза. Ты говоришь, что твоя первая версия была о снах? Это ложь. Было только одно, о чём мы оба подумали после того, как прочитали о "полу-состоянии", о котором упомянул Арбатнот. Кома, да, но также клиническая смерть.

Лицо Эйдана тут же превратилось в каменную маску, и Бенджамин схватил его за руку.

– Что еще имеет смысл, Эйдан? Это как в поэме Данте. Вот почему после пяти лет ты, наконец, начал разыскивать всю информацию об аде. В глубине души ты знаешь, что нужно почти умереть, чтобы возможно получить шанс испытать то, что Арбатнот, по его словам, сделал. Кома – тяжелое и опасное состояние, а клиническая смерть? Почти невозможно достичь её, а затем вернуться. Ты это знаешь. Ты это знал с самого начала, но притворяешься, что это не так. И знаешь почему?

– Умираю от нетерпения услышать, – с сарказмом произнес Эйдан. Бенджамин, как обычно, проигнорировал его тон.

– Как я сказал несколько дней назад, тебе это не нужно. Совсем. Что тебе нужно, так это крестовый поход. Что-то таинственное, что-то сложное, что-то, на что можно потратить годы в попытках осуществить. Ты намеренно выбрал эту историю про "путешествие в ад" и начал копать, убеждая себя, что это то, чего ты действительно хочешь. И всё же, если бы это действительно было так, ты бы попробовал клиническую смерть много лет назад. Ты не боишься умереть, но не видишь смысла делать это без достойной причины.

– Достойной причины? – спросил Эйдан низким, зловещим голосом, пристально глядя на Бена. – Ты думаешь, что я дурак, который продолжает лгать сам себе? Потому что я… настолько жалок, что не могу найти другого смысла жизни? Чего-нибудь более полезного?

– Почему же, – Бен мягко улыбнулся ему, разозлив его еще больше. – Ты выбрал самый совершенный смысл, Эйдан. Что-то едва осуществимое, но очень информативное. Ты любишь узнавать новое, я знаю. А почему ты продолжаешь притворяться… ты уже зашел слишком далеко. Признать, что ты этого уже не хочешь, всё равно, что признать поражение. Признать, что потратил годы на то, что тебе даже не нужно. Признать, – Бен кивнул на четыре могилы перед ними, – что всё это было напрасно.

Эйдан ничего не ответил. Он почувствовал, что Бен медленно уходит от него, вероятно, направляясь обратно к дому.

Он не двигался. Просто стоял там, глядя на могилы, глубоко задумавшись.

Глава 6

Следующая неделя казалась невыносимо долгой. Хейзел бродила по дому, изучала многочисленные картины, помогала Тиффани на кухне и разговаривала с Мелани. Ночью она ходила в комнату Эйдана, где они занимались сексом, и всё. Ничего больше. Если бы Хейзел разрешили выйти на улицу, всё могло бы быть немного интереснее, но согласно этим глупым правилам, у нее не было другого выбора, кроме как остаться в доме. Ей было скучно до смерти.

Она попросила Тиффани отправить письмо ее бабушке, чтобы та знала, что с Хейзел все в порядке, но Тиффани отказалась, хоть и неохотно. Тиффани, вероятно, чувствовала, что она не в том положении, чтобы просить Эйдана о чём-то личном, даже если по мелочи, и Хейзел не могла не злиться на ее лицемерие. Как будто Эйдану нужно было всё рассказывать! Тиффани сама задавала много вопросов об Эбигейл, жалела их обеих, обещала молиться каждый день, но на деле, отказывала в реальной помощи.

После этого Хейзел перестала часто приходить на кухню. Всё чаще она стояла перед дверью кабинета Эйдана, и всё в ней дрожало от желания постучать, войти внутрь… чтобы поговорить. По-настоящему, а не так, как они это делали в постели. Эйдан был опытным любовником, он мог чувствовать партнера каждой клеточкой своего тела. Он знал, как ласкать, как целовать, что успокаивающе шептать ей, когда отпустить, а когда проявить жесткость. Но в то же время, он всегда был более грубым, более настойчивым, чем это было необходимо, и Хейзел была озадачена этим. Возможно, Эйдан думал, что таким образом демонстрировал свой контроль над ней, но он был неправ, если считал, что это пугало или подавляло ее. Напротив, Хейзел наслаждалась всем, что он мог ей дать, иногда даже больше, чем она сама могла понять. Она не была уверена, знал ли Эйдан об этом. Он был проницателен, поэтому, должно быть, заметил, что их бурный секс делал Хейзел такой же необузданной, но было похоже, что он не верил, что ей действительно настолько нравится. Как будто он хотел не верить этому.

Ну, размышляла Хейзел, он мог продолжать верить во что угодно. Пока. Пока она не будет уверена, что у нее есть власть, по крайней мере, в какой-то степени.

Теперь, вновь стоя перед дверью кабинета, она сомневалась, должна ли она постучать, как она всегда того хотела, или уйти, как она всегда делала. Тиффани постоянно предупреждала ее не беспокоить Эйдана, но что она знала? Как Хейзел должна была узнать его, если вела себя так, будто боялась его? Что он мог с ней сделать? Что-то в нём было темным, Тиффани была права, но по какой-то причине, Хейзел не чувствовала страха. Может быть, это было наивно и неправильно, может быть, она пожалеет об этом, но, по крайней мере, сейчас она чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы попытаться. Сделать первый шаг, который она себе обещала.

Хейзел глубоко вздохнула и выпрямила плечи. Ее сердце билось как сумасшедшее.

– Раз-два-три, вот дерево, смотри, – пробормотала она. – Я заберусь на него, не буду видеть никого. Я спрячусь в листве, буду греться под солнцем, и каждый, кто поднимет голову, тут же отвернется.

Удивительно, как может помочь какая-то глупая детская поговорка. Хейзел почувствовала волну благодарности к своей бабушке, которая помогла ей придумать ее много лет назад. Кто бы мог знать, как она ей понадобится?

Вернув себе силы и уверенность, она постучала в дверь.

– Да, —тут же ответил голос Эйдана. Хейзел задержалась, нервно прикусила губу и вошла в комнату. Брови Эйдана поднялись, когда он увидел ее.

– Ты? – удивленно спросил он. – Что ты хочешь?

О, черт побери, внутренне застонала Хейзел. Она даже не придумала какую-то причину, чтобы объяснить свой визит. Насколько это было глупо? Она так долго хотела зайти и не придумала правдоподобного оправдания?

– Я… я просто хотела кое-что спросить, – проговорила она. Эйдан встал, явно раздраженный.

– Я не знаю, что с тобой не так, – прошипел он, – но я ясно помню, что просил тебя не приходить ко мне, пока я не позову. Ты что, совершенно безмозгла?

Что? И она хотела узнать этого человека?

– А ты просто грубиян! – выплюнула Хейзел. Ее голос повысился. Теперь она не была уверена, что прийти сюда было хорошей идеей. – Подобное пресекает все грани грубости – ты явно совершенно ничего не знаешь о манерах! Тот, кто сказал тебе, что быть надменным в моде, солгал. Это просто смешно! Ты думаешь, что жить в прекрасном месте, полном дорогих вещей, достаточно, чтобы принадлежать высшему обществу? Это не так!

Эйдан засмеялся и закатил глаза.

– Ты говоришь почти как Бен. Хуже, чем он, потому что он хотя бы знает, о чем говорит. За кого ты себя принимаешь? Никто из ниоткуда, хороша только для одной вещи. И ты думаешь, я буду слушать всю эту чушь, что ты несешь? Ты бредишь. Кроме того, – Эйдан холодно улыбнулся. – Меня не волнует высшее общество или люди в целом. Я отвечаю только перед собой, поэтому веду себя так, как хочу себя вести. В этом нет ничего неправильного. Тебе же с самого начала сообщили правила. Ты должна понимать, что за их нарушение ты будешь наказана.