Линии Леи

Особенно мне не понравилось, что при каждом движении Оболтуса незнакомец тоже едва заметно подается вперед и теребит пальцами полу куртки. Торопится, нервничает. Хотя по сути – чего тебе сейчас бояться, на перегоне? Куда он от тебя убежит?

Нервный жест не оставлял сомнений, что под курткой у неизвестного – оружие. Ох, парень, во что же ты вляпался? И как же тебе помочь? Сейчас ведь половина вагона выйдет на пересадочной, и положение твоё станет вообще аховым…

Оболтус и сам понимал свои не радужные перспективы. Пока я обдумывал ситуацию, он уже принял какое-то решение и начал действовать. Двинулся, но не к дверям, что означало бы неизбежную встречу с опасным незнакомцем, а в обратную сторону. То есть, к торцу вагона. Я поймал его взгляд и постарался выразить мимикой всё своё удивление.

– Помоги! – едва слышно произнес Оболтус, протискиваясь мимо меня.

Я, признаться честно, ждал чего-то большего. Внятной просьбы, хотя бы сжатых объяснений. А он только лишь шепнул ещё раз: "Помоги!" – и пошёл дальше. В тупик, который вот-вот станет ловушкой.

Преследователь забеспокоился. Он не мог понять, почему жертва ломится прочь от двери. Повинуясь охотничьему инстинкту, поспешил следом. А я, зная о происходящем ещё меньше, двинулся ему навстречу, заранее выжимая на лице радостную улыбку.

– Семё-ё-ён! – заорал я на весь вагон и обхватил неизвестного за плечи. – Сколько лет! Как я рад!

Он ошалело уставился. Я надеялся, что играю обознавшегося дурачка достаточно хорошо.

– Мужчина, вы ошиблись! – первое удивление улетучилось за полсекунды. – Пропустите меня!

Мало, слишком быстро. Я продолжал играть.

– Да ты что, Сёма, не узнал? Это же я!

– Мужик, уйди с дороги, я тебе говорю! – уже с нотками агрессии в голосе вырывался незнакомец.

Поезд выкатился из туннеля на залитый светом перрон. Весь вагон глядел на нас, у многих сцена "обознатушек" вызвала невольные улыбки и усмешки. Но не у виновника инцидента. Тот со всё растущим беспокойством вытягивал шею, стараясь заглянуть мне за спину, не упустить из поля зрения свою цель.

Через секунду поезд остановится. Надо было что-то предпринять, но идей в голову не приходило. Оставалось только играть дальше, не выпадая из логики.

– Ну какой «мужик»? Что ты говоришь? Это же я, Вадим! Мы же с тобой в один детский сад…

Незнакомец так обалдело глянул на меня, что я понял: с детским садом перебор. Но руки не убрал. Наоборот, вцепился крепче в куртку и потянул к зашипевшим пневмозамками дверям:

– Слушай, а пойдём со мной? Я тут знаю место, посидим, вспомним детство…

– Отвали от меня! – рявкнул, не выдержав наконец, незнакомец. – Убери руки живо!

Он оттолкнулся от меня и сунул правую руку за пазуху. Всё, грань, понял я и примирительно поднял ладони, отступая.

– Да ладно, ладно, не горячись! Ну попутал малёха, с кем не бывает?

Мимо нас протискивались к выходу рассерженные неожиданным препятствием пассажиры. Незнакомец с удвоенной энергией полез им навстречу, напоследок бросив в мою сторону ещё один ненавидящий взгляд.

В торце вагона гулко брякнуло. Послышался возглас: "Во дурак! Откуда у него ключи?" Я даже привстал на цыпочки, чтобы разобраться, что произошло. Но успел лишь увидеть, как из промежутка между вагонами на перрон спрыгнул человек в серой кофте с капюшоном и большими скачками скрылся за колоннами.

– Ыы! – Взвыл облапошенный преследователь, бросаясь назад, к дверям.

Правильно, откуда у него возьмутся ключи от торцевой двери? Хм, а откуда они взялись у Оболтуса?

– Сёма, ну что, вспомнил? – как дурак, я воссиял новой улыбкой и широко расставил руки для объятий.

– Пошёл вон с дороги, урод! – заорал незнакомец и выхватил пистолет.

"Макаров, девять миллиметров, восемь патронов в обойме", – отметил я. Испуг разыгрывать не было нужды, он получился естественным. Я послушно шатнулся вбок, освобождая проход.

Двери зашипели, закрываясь, но бандит одним прыжком оказался между створок. Извиваясь ужом, он протиснулся наружу и побежал по платформе. У машиниста моргнула индикация незакрывшихся дверей, он повторно нажал кнопку: приоткрыл и захлопнул ещё раз.

Когда вагон нагнал незнакомца, тот уже не бежал. Шёл, матерясь и запихивая пистолет в кобуру. Оболтуса поблизости не было видно. Разглядеть меня в ускоряющимся поезде бандит вряд ли бы смог, но проклятия, посылаемые вслед, я ощущал в тот момент почти физически.

* * *

– Ты понимаешь, что я тебя посажу? Ты хоть понимаешь, во что вляпался?

– Не-а, – ответил я, наивно хлопая ресницами.

Я и вправду не понимал.

– Ну ничего, ещё поймёшь! – заверил мужчина напротив и с преувеличенной брезгливостью бросил на стол мой паспорт. – Понаехали тут!

Переигрывает. Нет, кого попроще он бы вполне мог выбить из колеи этими цирковыми приёмчиками. Самый простой способ разговорить человека – цеплять его за эмоции. За страх, за совесть, за возмущение. Мужик явно тёртый, перебирает все варианты технично, быстро, не удивляясь промахам и не рефлексируя над ними впустую. Это я должен нервничать, а для него это рутина.

– Во-первых, вы так и не сказали, кто вы такой, – заметил я.

Нет, ну а с какой стати ему подыгрывать? У него работа, а мне рабочий день окончательно сорван. Уже битых два часа торчу в опорном пункте под замком, наручники впились в кожу, бок в районе печени ноет. Ещё и этот зуб снова разошёлся, будто и не лечили. И жрать охота – мочи нет, так что…

– Во-вторых, все граждане в нашей стране равны в правах, независимо от места прописки.

– Грамотный? – притворно "купился" собеседник и охотно начал развивать способ контакта через взаимный интерес. – Ты юрист что ли?

– Да, что-то вроде того.

– А кем работаешь?

"Сам-то ты опять от этого вопроса увильнул", – подумал я.

– Консультант в юридической фирме.

– Адвокат, что ли?

– Почти. Консультант в службе рисков. Проверяю документы на достоверность, нахожу поддельные «оригиналы» и переделанные копии. Собеседования провожу, оцениваю клиентов на добропорядочность. Выявляю шулеров. Некоторые люди, знаете ли, любят пудрить окружающим мозги. А вы?..

Он едва успел метнуть в меня возмущенный взгляд, но я тут же добавил:

–…кем работаете?

Мужчина снова взял со стола мой паспорт, покрутил в руках, раскрыл на странице с фотографией. У меня появилась уверенность, что он и без повторного изучения помнит все записи в моём документе, до последней цифры. Просто обдумывает услышанное, тянет время. Но имя и должность упорно не говорит, а это может быть плохим знаком. Потому что, чем дальше, тем меньше он похож на полицейского.

Нет ни капли сомнения, что задержали меня настоящие полицейские. И опорный пункт тоже самый настоящий, прямо на выходе со станции. Я мимо него дважды в день прохожу, пять раз в неделю. Остановили, проверили документы и скрутили, наподдав чуток для профилактики, – это было настоящим, по всем правилам. А вот дальше…

Собеседник играл грамотно, красиво, профессионально. То давил криком, то угрожал тюрьмой, то уверял, что и так всё знает, но моё признание ещё пока может облегчить ситуацию… Но он с самого начала забыл напугать меня своей страшной должностью, типа старшего следователя по особо важным делам.

Потом, он ни разу не попытался завалить меня номерами статей из кодексов, которые я нарушил. А так бывает, когда должность у спрашивающего совсем не страшная, а статей закона он не помнит. Или не знает. Не знать статьи, которыми следователь должен по три раза оперировать каждый день, можно только в одном случае, если это вовсе не твои статьи, твой круг интересов совершенно в иной сфере.

Короче, через пятнадцать минут после знакомства я почти уверился, что это не полицейский. Билась эта уверенность только о навыки собеседника профессионально вытягивать информацию. Он явно был неплохим психологом и хорошо осведомленным… Кем?

– Своими действиями, – теперь его голос был ровный, спокойный, предназначенный для давления на людей, не поддающихся эмоциям, – вы сегодня способствовали побегу особо опасного преступника. Террориста.

Ох, даже так?

– Да-да, именно так!

Ну вот, даже не понадобилось произносить вопрос вслух. Пропустил я случайно удивление на своё лицо, выдал эмоцию.

– И ваш поступок может иметь очень тяжкие последствия для всего человечества.

Я облегчённо выдохнул, а он и эту эмоцию тоже считал. В усталых глазах мелькнуло раздражение. Да уж, зря ввернул про человечество. В беду для города я бы поверил, в угрозу стране – возможно. Но Оболтус как террорист международного масштаба?

– Вам стоило бы остановиться на версии про вора-карманника. Правда. Звучало бы правдоподобно. А будь Об… об этом речь, о терроризме, со мной тут беседовали бы по-другому и совершенно другие люди. Кстати, кто вы такой, вы опять не сказали.

– Вы сорвали задержание опасного преступника, – снова попытался он.

– Опасных преступников не задерживают в метро, силами одного опера. Да при куче посторонних, которых он элементарно мог подстрелить в случае чего!

Ух ты. А что в моих словах было такого удивительного, от чего он вопросительно вскинул брови? Не подавить ли мне немного в этом направлении?

– Представьте себе, что могло случиться, если бы этот ваш… преступник тоже был вооружен? Перестрелка в вагоне метро! Завтра… нет, уже сегодня все газеты трубили бы про такое ЧП.

Мужчина мрачно разглядывал столешницу, постукивая по её краю моим паспортом. Получается, он детально знал обо всём, что произошло в поезде между мной и Оболтусом, но не был поставлен в известность о действиях сотрудника полиции? Да как такое возможно?

– А этот человек, – наконец произнес мой собеседник, – Он что, действительно… был вооружен?

– Да откуда я знаю? Подошёл ко мне человек, попросил о помощи. Кто он такой, я даже спросить не успел. Ваш этот… сотрудник… Сперва вёл себя как киллер из дешёвого боевика, а потом и того лучше, начал орать и размахивать пистолетом.

– Понятно, – вздохнул мужчина. – И вы не можете сказать нам, куда потом делся ваш попутчик? Где его искать?

– Ну разумеется! Я даже имени его не знаю. Раз-другой видел в поезде, не более того. Возможно, он ездит по этой ветке регулярно. Попробуйте поискать утром на конечных станциях, в конце концов.

Стоп. А с чего бы это я им информацию выкладываю? На какую уловку я повёлся, что даже советы даю?

Собеседник подождал пару минут, но я с досады даже прикусил язык зубами. Не дождавшись продолжения, он снова вздохнул.

– Семёнов! Мы закончили!

В комнату заглянул один из сержантов, что выкручивал мне руки у эскалатора.

– Успешно, товарищ майор?

– Нормально, – не стал детализировать "майор". – Оформи ему, я не знаю, хулиганку или что у вас там. И отпусти.

"Я не знаю"? "Что у ВАС там"? Да какой из тебя майор?

– Уважаемые, вы ничего не путаете? Хулиганку? Мне? За то, что я предотвратил стрельбу в толпе и не сдал вашего беспредельщика особистам? Он нарушил половину закона "О полиции" разом. Хотя десятой, двенадцатой и пятнадцатой статьи достаточно, чтобы гнать его из органов с волчьим билетом!

Ноль реакции. Будь этот майор настоящим, моментально возник бы спор, потому что я перечислил статьи невпопад. Не заметить такой прокол мог только человек, вообще не имеющий отношения к полиции. А "майор" – не заметил. Поэтому я уже без всякой опаски продолжил спектакль. Поднял ладони и потряс наручниками:

– Я как минимум рассчитываю на справку! Для начальника, что меня привлекли для помощи следствию, а не как бандита. Ну и на ваши извинения, товарищ майор. Вы мне, кстати, так и не назвали свою фамилию и должность!

Сержант очень удивился такой отповеди и вопросительно посмотрел на "майора". Но тот только поморщился и отрицательно покачал головой.

– Ладно, отпусти его. Так. Я поеду, мне ещё перед директором отчитываться.

Перед директором? Хмм… Где это у нас командиров называют директорами? В ФСБ что ли?

Он шагнул за дверь, сразу же остановился, поднял к груди кулаки и зашипел злобно. В проёме я мельком заметил давешнего оперативника, тот поспешил убраться с дороги "майора", поэтому скрылся и у меня с обзора тоже. Дверь прикрыли, но я ещё различил в потоке неразборчивой ругани слова "оружие", "прилюдно" и почему-то "хартия". Наверное, имелось в виду что-то другое, а я не расслышал.

Потом прозвучали несколько слов невнятно, другим голосом. Эти попытки оправдаться были прерваны чем-то вроде "дурака кусок" и "в улитку превратит", затем всё стихло.

Сержант тем временем подошёл к столу и положил руку на резиновую дубинку.

– Ну что, пошли? Выпишу тебе…

Я напрягся.

– …справку для начальника, – закончил шутник-самоучка и звякнул ключами от наручников.

* * *

Такой день не мог закончиться хорошо. Любой другой, но не этот. Я бы очень удивился, узнав, что за время моего отсутствия в офисе не случилась ещё парочка каких-нибудь гадостей.

И совсем я не удивился, встретив в дверях лично шефа. Здание большое, поток клерков из разных фирмочек бесконечный, но меня это не спасло. Шеф оказался на моем пути именно в этот момент. Выделил меня в потоке, немигающим взглядом удава подтянул к себе.

Я пытался оправдываться прямо на месте, видя неважное настроение начальника. Когда он в таком состоянии, аргументы лучше не откладывать на потом. Потому что он относится к типу людей, всегда уверенных в своей правоте, а как следствие – делающих поспешные выводы на основании первых впечатлений, и никогда их не меняющих.

С такими руководителями очень легко уживаются подхалимы и, как бы выразиться помягче, беспринципные карьеристы. Главное, быть всегда начеку и успевать первым изложить своё видение по любому поводу. Начальник примет твою точку зрения, а любую попытку переубедить расценит как покушение на его авторитет. Со всеми вытекающими.

Такие истории в нашей фирме уже случались, это закономерно в любом большом коллективе. Я их, разумеется, отметил и проанализировал. Извлекать личную пользу – это ниже моего достоинства, однако же в экстремальных ситуациях, подобных сегодняшней, я данное обстоятельство учитывал.

Но кажется, на этот раз я опоздал. Шеф уже успел надумать себе, потому что на мои слова, подкрепленные чеком из клиники и справкой из полиции, отреагировал с язвительным сарказмом. Предложил повесить "эти бумажки" в рамочке на стене кабинета, вместо диплома юриста. А также велел явиться в его кабинет ровно через пятнадцать минут. Ему, дескать, требуется время, чтобы проводить этих двух господ, моих, между прочим, клиентов. Которым было назначено на сегодня, но я нашёл, видимо, занятие более важное, чем работа над новым контрактом.

Чёрт, чёрт, чёрт! У меня ведь, действительно, было назначено. С утренними посетителями я передоговорился, пока сидел в очереди к стоматологу, а с этими – не успел. Наручники и отобранный на время допроса телефон лишили такой возможности.

Дав шефу эти пятнадцать минут и надеясь, что он успеет остыть к моему появлению, я поднялся в офис. Главным образом, чтобы проверить, нет ли за мной ещё каких пропущенных хвостов, и выяснить у коллектива, к каким новым претензиям надо подготовиться.

Планировка нашего бюро изначально задумывалась в модном стиле "опенспейс". Это когда все столы расставлены в одном зале, а все сотрудники друг у друга на виду, и только директор имеет возможность в течение дня расслабиться за своей перегородкой, снять туфли и вытянуть ноги. Нам стоило больших трудов убедить руководство, что клиенты обращаются в фирму с конфиденциальными, очень чувствительными для себя и своего бизнеса вопросами. Многие из них не хотели бы обсуждать подробности при посторонних, даже если это сотрудники той же организации. Да что уж там, большинство не хотело бы даже быть замеченными на нашем этаже кем-либо из своих знакомых.

Идею открытой планировки в новом офисе шефу подкинул наш пиарщик – молодой креативный сотрудник, исполнявший функции рекламного агента, специалиста по связям с общественностью, ведению корпоративного сайта и страниц в соцсетях – всё в одном. Шеф пребывал в хорошем настроении и сказал, что ему идея нравится. Когда коллектив узнал об этом и взвыл, шеф отказываться от уже принятого решения… ну, вы поняли.

К счастью, пиарщик вскоре попался на воровстве рекламного бюджета, который он перечислял самому себе за работы, которые сам же потом и выполнял в своё рабочее время. Оставалось лишь немного дожать вопрос. И мы, хотя и остались сидеть все в одном зале, получили четыре изолированных переговорных комнаты, а также отдельное скромное помещение для отдыха.

Кивнув ребятам, корпевшим над мониторами в общем зале, я прошёл в комнату отдыха. Там был как раз тот, кто мне нужен. Секретарша шефа Светочка, юное существо с большими глазами, губами и всем остальным, что обычно бывает большим у секретарш пожилых самовлюбленных начальников. Достаточно красивая, чтобы вызывать зависть у владельцев соседних офисов, и достаточно умная, чтобы наш шеф постоянно замечал признаки этой зависти и приписывал их в заслугу своим качествам хорошего руководителя.

В отличие от многих, мне Светочка была интересна своей эрудицией, изрядной начитанностью и информированностью. Она досконально знала детали и причины всех событий в офисе, а порой и за его пределами. Только тот, кто сумел разглядеть под образом смазливой простушки истинную сущность Светочки, удостаивался правом считаться её другом – и пользоваться, не злоупотребляя, сопутствующими преимуществами.

– Привет, солнышко! – улыбнулся я, втыкая свою замызганную чашку в кофемашину.

– Привет! – ответная улыбка была не менее искренней, для посетителей и неприятных коллег Света использовала совершенно иную. – Ты что там натворил такое, шеф уже раз пять заходил, тебя спрашивал!

Я скривился.

– Да так, ничего особенного. Двух клиентов перенёс и ещё двоих кинул с консультацией.

– Ого! Зря ты так. Кузнецов тебя на скрепки пустит.

Кузнецов – это наш зам по экономике, довольно мерзкий склочный тип, но вполне на своём месте. Обосновать баснословную цену контракта или выбить последний рубль из должника он умел как никто другой.

– А ему-то какое дело? Там работа только началась, деньгами пока ещё и не пахнет.

– Ну, не знаю. Но он всё утро таскался за шефом хвостом.

– А, тогда ясно. Я всё думал, чего шеф такой взъерошенный из-за такой, в сущности, ерунды.

Светка подняла ладонь и пожала плечами, соглашаясь с очевидным. Кофе в другой её руке плеснулся. Она ойкнула, поспешно перехватила чашку обеими ладонями и осторожно понесла её к выходу. Уже у самой двери остановилась и предупредила:

– Ты бы, на самом деле, поаккуратнее с клиентами. Кузнецов только и ноет на каждом шагу, что денег нет. А шеф знать ничего не хочет, он наобещал своей новой пассии Испанию на праздники.

– Погоди, какую Испанию? Он же у нас невыездной? У него ведь суд по алиментам?

– Ты просто не видел эту новую любовь, – фыркнула Светка. – Такая может из мужика в пустыне Гоби лёд для коктейля выдавить. Ради неё шеф приставам всё до копейки выплатил, поэтому теперь так за деньги переживает. Он скорее тебя оставит без бонусов, а то и без зарплаты, чем заднюю включит.

Я вздохнул, вынул из аппарата полную чашку и последовал за Светкой к своему рабочему месту.

Как и следовало ожидать, шеф не выдержал пятнадцати минут, сам пришёл ко мне через десять. Я краем глаза видел его приближение, заранее заведённого, готовящего в мыслях разнос, но вида не подал. Когда он прибыл и упёрся пузом в стол, я продолжал, стоя к нему спиной, вешать на стену деревянную рамочку.

– Ты чем тут занимаешься? – гневно вопросил наш герой-любовник.

– Ваше поручение выполняю, Сергей Иванович!

Я отступил вбок, поворачиваясь и давая разглядеть стену. В рамке, украшавшей раньше мой диплом, теперь гордо белела справка из отдела полиции на метрополитене. Чек от стоматолога скромно притулился рядом в уголке.

– Вот, всё, как вы велели.

– Стожар, ты что, совсем больной?!

Готово, первый эффект достигнут. Шеф пошёл пунцовыми пятнами. Речь, которую он мне заготовил, вылетела из головы вместе с паром, разрывавшим сейчас этот котелок. Теперь важно не дать ему вспомнить, зачем приходил.

– Сергей Иванович, да не беспокойтесь вы так насчёт клиентов. Всех дожму. Утренних уже переписал, встречаюсь с ними вечером в семь, на их территории. И там всё чисто, их досье я проверил, с понедельника можно будет спокойно работать.

Шеф не умел так быстро переключаться между темами. Я успешно вышиб из его головы все предыдущие события дня, а теперь заливал нужную мне информацию.

– Кстати, двух последних посетителей, с которыми вы общались. Там не всё так просто, есть у меня некоторые подозрения. Предлагаю их пару недель помариновать, а я пока проверю их материалы основательно.

– Мдэ? – шеф недовольно поднял бровь.

– А иначе они нас кинут на деньги, – объяснил я максимально доходчиво, не вдаваясь в ненужные сейчас подробности.

– Деньги, – пробормотал шеф. – Деньги нам сейчас очень нужны, факт. Хозяин сказал, что вкладываться в нас больше не намерен. Он теперь наоборот, ждёт от нас роста доходности. А мы что?

– А мы, Сергей Иванович, если тысяч двести потеряем, доходности больше не станет. Этих двоих надо проверять, факт.

– Ну что ж, проверяй, проверяй. Но не две недели же? Пять дней тебе. В понедельник чтобы доложил.

Я тяжело вздохнул. Пожалуй, даже слишком тяжело. Но шеф намёк понял.

– А вот не надо было день рабочий терять на всякую ерунду! Деньги тебе, между прочим, я плачу! А не ОВД на метрополитене. Если ещё хоть одну встречу сорвёшь, лишу премии!

Это нормально. Нужно было дать ему повод для критики. Теперь он и мою версию принял, и вроде как свою задачу выполнил.

Тут я заметил на лестнице Кузнецова. Вот только его тут сейчас не хватало. Больше всего на свете ненавижу эти заспинные нашёптывания и исподтишка подгавкивания.

– Кстати, Иван Степанович, насчёт премии!

– Мдэ? – бровь начальника недовольно поползла вверх.

– Как вы относитесь к Испании?

Вторая бровь от удивления догнала и перегнала первую.

– Дело в чём, я давно хотел туда попасть, и даже недавно вот решился, тур купил на двоих, на праздники. А с деньгами не рассчитал, кредит просрочил. Может, уже и не пропустят на границе. Вот и думаю, а вы не хотите съездить? Тур достойный, бюро солидное, они бы ещё и скидку бы вам сделали. Как?

Надо же, я впопыхах сумел в одну фразу вложить оба логических крючка: на схожесть проблем и на сочувствие. Неужели не заглотит?

– Солидное, говоришь, агентство? Возможно, возможно. А знаешь, Стожар, мысль неплохая, факт. Ты мне вот что, телефончик их скинь эсэмэсочкой, я подумаю. Если достойно и скидку сделают, я подумаю. Но ты, если сейчас же за работу не возьмёшься, никакая Испания тебе не поможет. В понедельник жду доклада, не дожмешь клиента – лишу премии, факт!

Довольный собой, он отправился в сторону кабинета и на полпути столкнулся с Кузнецовым. Тот метал в мою сторону мрачные взгляды и тряс пачкой документов, но шеф безразлично отмахнулся. Он не любил менять принятых решений.

Я в душе крыл это кислое болото витиеватыми матерными выражениями. Но перехватил несколько взглядов и подмигнул разочарованным коллегам, которые зря полдня предвкушали моё расчленение и поедание сырым. Достав из кармана телефон, я пошёл в курилку, на ходу набирая номер.

– Мишка, привет! Помнишь, ты мне обещал Турцию в июне по цене февраля, если я тебе ещё одного клиента в Европу сосватаю? Ну танцуй, тебе сегодня позвонит человек от меня, и ты продашь ему два билета в Испанию. Только не борзей, я тебя умоляю! Начни с горящих, разогрей, потом намекни, что есть эксклюзивные варианты с большой скидкой. А когда он припрется к тебе лично со своей madame, тут уж можешь доить по полной программе…

* * *

Прошла неделя, заканчивалась вторая, а мне так и не удалось больше увидеться с Оболтусом. Я менял вагоны, каждое утро обследовал один за другим по несколько поездов – мой знакомец как в воду канул. Залёг на дно. Я очень надеялся, что не в буквальном, а только в фигуральном смысле.

На работе тем временем поток документов и посетителей не уменьшался, и вскоре коллеги уже стали прямо отмечать мою нервозность, напряжение и даже резкость в общении с клиентами. Это было недопустимо и непрофессионально, и я это понимал. Так что решил на некоторое время завязать с дальнейшими поисками.

Тут ещё шеф со свойственной ему тактичностью заявил, что в следующем месяце выплатит мне голый оклад, если я ещё раз позволю себе опоздать утром хотя бы на десять минут. Я позволил себе ответить непрофессионально резко, после чего угроза остаться на бобах из вербально-теоретической перешла в разряд самой что ни на есть ожидаемой. Это не считая обидных замечаний, что таких разгильдяев, как Евгений Стожар, "пруд пруди в базарный день, замену быстро найдём".