Линии Леи
В общем, охотиться за призраком я перестал. Попытался снова стать серьезным рациональным юристом, каким был весь последний год. И вроде бы у меня снова это стало неплохо получаться, но тут же начались проблемы иного рода.
Мне стала повсюду мерещиться слежка. Я чувствовал липкие взгляды на спине, ощущал позвоночником постоянное присутствие опасности даже в самых людных открытых местах. Я пытался подглядывать исподтишка или резко обернуться. Без толку. Ни одного человека, интересующегося моей персоной, заметить не удавалось.
Состояние постоянной угрозы, ежедневный стресс постепенно подрывали мою психику. Я стал нервным, рассеянным и был вынужден обратиться к докторам. Врач выписал успокоительное и провел со мной пару бесед, на некоторое время развеяв страхи, убедив в абсурдности тревоги.
То ли это помогло, то ли общая накопившаяся усталость, а может – сеансы пятничной терапии в компании старого армейского приятеля Лёшки Смыслова и его крафтовых нефильтрованных лекарств… В общем, восприятие моё постепенно притупилось и страхи отступили на добрых три дня. Ближе к следующим выходным я чувствовал себя настолько спокойно, что впервые справился со всем объемом запланированной работы и даже заработал похвалу от шефа за встречу с перспективным клиентом, назначенную на вечер в нерабочей обстановке.
Но в пятницу случился рецидив. Провозиться с бумагами пришлось почти до восьми. Работа не клеилась. Настроения, сами понимаете, не было и в помине. Бросил бы всё раньше, но клиенты, с которыми обещал встретиться во что бы то ни стало, дважды звонили и сдвигали время. В итоге я прождал их почти до девяти, а когда мы закончили – шёл одиннадцатый час. Домой я мог рассчитывать попасть только к полуночи.
Кафе, где проходила встреча, располагалось возле их офиса на Шаболовке. Поэтому теперь, чтобы попасть на мою "домашнюю" ветку метро, надо было сделать две пересадки. Сначала доехать до Октябрьской, перейти на кольцевую. Проехать ещё два перегона, на Киевской снова пересесть на радиальную и ехать уже по прямой до самого дома.
Раньше, когда про метро я только слышал в новостях, такой маршрут заставил бы меня просидеть над картой города добрую четверть часа. Поэтому одной из первых целей, что я поставил себе после переезда в столицу, было изучение транспортной схемы.
Удивительно, но многие местные жители не знают про своё метро самых простых вещей. Сколько выходов у самых крупных пересадочных станций? Сколько остановок делает поезд на оранжевой линии? Или даже – какая станция следует после Тушинской, если ехать из центра?
Большинство пассажиров хорошо помнят только те участки метро, по которым катаются каждый день. Остальное им не интересно, потому что они могут в любой момент посмотреть схему или построить маршрут у себя в телефоне. Мне не по душе такая зависимость от гаджетов, я люблю быстрый расчет и уверенность даже в мелочах. Поэтому заучил схему метрополитена наизусть, могу в уме построить маршрут из любой точки города. И даже буду представлять время поездки.
Ладно, я опять отвлёкся. Вернёмся к тому вечеру. Несмотря на позднее время, народу в вагонах оказалось полно. Пятница – не простой будний день, в пятницу многие вечером не торопятся разъехаться по своим спальным кварталам, добровольным гетто. Большие компании и маленькие группки москвичей выбираются в центр, гуляют, отмечают конец рабочей недели. А потом возвращаются с наступлением темноты подшофе. Так что в пятницу вечером траффик в метро совсем не такой, как во вторник или даже в четверг.
Так вот, пока я не добрался до Киевской, вагоны были полны и сесть мне не удавалось. Спать я ещё не хотел, но усталость чувствовал сильно. Так у многих бывает под вечер, если день пошёл не по плану, пришлось помотаться по городу больше обычного. Но спать, повторю, я не хотел. До последнего перехода оставался вполне бодрячком. А значит, неладное я должен был почувствовать гораздо раньше. Просто обязан был! Но не почувствовал.
Тех двоих за спиной я заметил, только когда поднимался на эскалаторе в зал радиальной линии. Обернулся случайно.
Они были очень похожи. Не братья-близнецы, но как минимум земляки. Смуглые, плохо выбритые, со светлыми пятнами на широких скулах. Такие пятна бывают у людей, много времени проводящих на солнце, когда они отращивают пышные бороды. Сбреешь бороду, а под ней оказывается бледная кожа.
Ещё у них были длинные темные волосы, забранные на затылке в хвостики. И, пожалуй, всё. Всем остальным, от телосложения до одежды, они отличались, только пятнистые подбородки и конские хвосты кричали, что это люди из одной среды, возможно – близкие родственники.
Эскалатор в переходе с Киевской-кольцевой на синюю ветку короткий, один из самых маленьких во всем московском метро. Разглядывать на нём кого-нибудь подробно нет времени, иначе можно растянуться на холодном мраморном полу. Да и повода не было задерживаться: мало ли в метро ездит самых разных людей? Откуда уверенность, что эти двое следуют непременно за мной?
Так что я спокойно сошёл с эскалатора и прошагал в людском потоке до первой колонны. Только там, заходя за угол, бросил взгляд назад. Незнакомцев за спиной не было.
По коже побежали мурашки. Они что, заметили мой взгляд? Поняли, что я подозреваю слежку, и спрятались? А куда? Как можно спрятаться на движущемся эскалаторе? Убежать вниз, расталкивая поток людей? Представляю, какой гвалт стоял бы тогда на ступенях.
Может, они наоборот, ускорились? Стоят теперь рядом со мной, позади этой колонны? Нет, проходящие мимо люди всегда выдают тех, кто ведёт себя неадекватно. Прохожие непременно упирались бы взглядами в прячущуюся парочку, поворачивали бы головы. Но никто, ни один человек не заметил ничего странного. И вот это реально пугало!
Постояв для верности еще полминуты, но так и не дождавшись, чтобы эскалатор вывез наверх кого-нибудь знакомого или подозрительного, я потребовал у мозга прекратить панику. Похоже, проблема выдумана на пустом месте, у меня просто разыгралось воображение. Но на всякий случай…
Поезд прибывал справа, а я свернул налево, к середине станции. Прошёл одну колонну, вторую. Шел специально медленно. Посадка подходила к концу, перрон быстро пустел, а я не таился, открыто озирался в поисках чего-нибудь странного. Нет, никого и ничего. Преследователей с конскими хвостами на голове – нет.
Просто мне надо успокоиться. Поехать домой, отдохнуть, принять десять граммов валерьяночки. Или десять по десять коньячку.
Краем сознания я отметил, что стою сейчас как раз напротив того места, где утром выпрыгнул из поезда Оболтус. Но отвлекаться на это было некогда, голова занята другим. Над дверями вагонов уже мигали красные лампочки, а робот забубнил своё "Осторожно!…"
Я быстро шагнул к краю платформы. Оставалось лишь вскочить в вагон и, если успею, обернуться в последний раз. И тут навстречу из вагона выметнулась человеческая фигура.
"Сбереги это!" – услышал я, одновременно получая резкий удар плечом. Не упал только потому, что Оболтус придержал меня обеими руками. "Ой, простите!" – воскликнул он громко, а сам уверенным сильным движением затолкнул меня в шипящие пневматикой двери.
Я смотрел на него сквозь стекло, соображая, что это сейчас было. А Оболтус продолжал делать вид, что знать меня не знает. Его озабоченный взгляд был направлен в другую сторону, в конец платформы, которого я изнутри поезда видеть не мог.
Мне не надо было видеть, я и так уже понял, в чём дело. Ещё до того, как Оболтус бросился бежать между массивными призмами-пилонами светлого мрамора, а вслед за ним пронеслись двое мужчин, похожих, как родственники, даже с одинаковыми причёсками в виде конских хвостов.
Поезд втянулся в туннель, с каждым метром ускоряя перестук колёс. Мой мозг под воздействием новой ударной дозы адреналина работал с тройным ускорением, анализируя случившееся и раскладывая всё по логическим полочкам.
Первое: преследователи всё-таки были реальны.
Второе: они могут прятаться от чужих глаз на пустом месте. Это невозможно, но они могут.
Третье: Оболтус поджидал меня на этой станции. Это невозможно, сидя в поезде, а не на перроне, но он смог.
И четвертое. Тем двоим, выглядящим гораздо более опасными, нежели незадачливый мент в штатском, Оболтус показался более важным, чем я. Причём, Оболтус знал это, но все равно подставился, отвлёк на себя.
Что это, благодарность за спасение? А смысл? Я не представляю ценности для преследователей. В отделении я это вполне убедительно доказал. Эти двое не имеют отношения к полиции? Тогда кто они и зачем?..
Что-то мешало нормально стоять, занимало руки. Я оторвал глаза от окна, в котором не было уже видно ничего, кроме мелькающих бетонных плит. В ладонях у меня оказался средних размеров полиэтиленовый пакет. Мягкий, словно набитый одеждой. Тот самый, из которого Оболтус доставал иногда свой шарфик.
"Сбереги это!" – так он сказал? Сберечь кулёк со шмотьём? Серьёзно?
Я оглядел полупустой вагон и поймал на себе пару заинтересованных взглядов. Да уж, наверное, я веду себя странно. Надо присесть и всё тщательно обдумать. Места свободные наконец-то есть, в связи с чем – прими слова искренней благодарности, богиня удачи. Ты вовремя вспомнила обо мне и соизволила подсластить испорченный день.
Так я подумал и совершил большую, почти фатальную ошибку. Плюхнулся на сиденье – и почти мгновенно заснул.
Хвосты
– Да ты видела его. Такой бритый, наглый, тупой и вечно в спортивных штанах. Ну как эти у нас, первокурсники с юридического факультета.
– Да поняла я, поняла. У меня мама таких называет "шакалатье". Через два "а".
Подслушано в метро.
Спал я очень крепко. Настолько, что едва не прозевал свою станцию. Разбудил меня голос из динамиков, требующий покинуть вагон, а ещё внезапная тишина и погасший свет.
И то, не разбудили. Вывели в такое состояние полусна, когда реальность воспринимается отстраненно, кажется очень замедленной, а все события окружающего мира как бы не касаются тебя, не требуют реакции тела.
Надо проснуться. Надо выйти из вагона. Я ведь упоминал, что езжу со станции подброса, где поезда высаживают всех пассажиров, чтобы поехать в обратном направлении? Если я не проснусь и не выйду, уеду в пустом поезде как минимум в депо. А это как минимум штраф.
Я принялся бороться со сном. Получалось плохо. Открыть глаза по-прежнему не мог, но приложенные усилия заставили голову немного проясниться. Мысль заработала чётче.
Теперь меня волновало сразу три вещи. Первое: почему я не могу окончательно проснуться? Второе: почему никто из попутчиков не разбудил меня, они ведь видели, что я остаюсь в вагоне? И третье: кто сидит рядом со мной и всё настойчивее тянет из моих рук пакет?
Пакет! Испуг пробежал по венам, приводя тело в боевую готовность. По-прежнему не открывая глаз, я напряг пальцы, стиснув свою ношу.
– Что ты копаешься? – послышался слева шёпот, разящий нетерпением. – Двери сейчас закроются!
– Не выходит. Он вцепился в этот чёртов пакет, не вытащить! – ответил шёпот справа.
Второй человек сидел очень близко. Прикасался ко мне, беспомощному. В моем полусонном сознании вскипал страх.
– А он точно спит? – спросил первый.
– Вроде спит. Усыплял-то ты, чего меня спрашиваешь?
– Да уже наплевать! Рви и бежим!
Чьи-то руки снова легли на пакет и попытались ухватить покрепче перед рывком. Я крутанулся всем корпусом, вскочил с сиденья и открыл глаза.
– Он не спит! – вскрикнул голос слева, из пустоты вагона.
– Хватай пакет! – ответил ему голос справа.
Я обернулся. Справа тоже было пусто. Только тычок в спину, нанесенный со всей силы сразу двумя руками, убедил меня, что говорившие настолько же реальны, как и их голоса.
Я растянулся на полу, больно врезавшись головой в поручень, а плечом – в каркас сиденья. Сна больше не было ни в одном глазу, а вот страх просто зашкаливал. Хотелось заорать, но боль и паника не позволяли набрать в грудь достаточно воздуха.
Дальше события происходили быстро, почти одновременно. Зашипели закрывающиеся двери, невидимый человек упёрся мне в бок ботинком и наклонился, обдав запахом табака, а я наугад лягнул воздух, вложив в удар весь свой страх и весь свой вес.
Пустота оказалась сначала мягкой, а дальше, по мере продвижения каблука, упругой и твердой. А ещё, она оказалась способна выть, словно самец гориллы, промахнувшийся в прыжке мимо ветки и налетевший на неё самым дорогим. Похоже, мой удар нанес схожие повреждения.
Поезд дёрнул, начал движение. Около меня раздался звук падающего тела и истошная ругань на незнакомом языке.
Второй невидимка тоже ругался, но в его голосе преобладали интонации досады и раздражения. Голос выдал его приближение, я снова лягнул, но чуть менее успешно. Попал ребром подошвы по жёсткому, в голень или под коленку.
Интонации голосов сравнялись. Тот, кому было менее больно, прошипел: "Буня, кончай его!" Вот это был, как мне показалось, совсем плохой знак. Я задёргался, заёрзал спиной по полу и предпринял попытку встать. Мою голень обхватила рука, и я тут же сбросил её резким ударом, словно увидел на штанине огромного паука.
Что я видел на самом деле, а что было только плодом истерящего воображения, теперь уже не скажу. Может, действительно, невидимки отвлеклись и оттого стали чуть менее невидимыми. Может, на них при падении налипла грязь с пола. А может, мой мозг дорисовал всё, чего не мог разглядеть. В общем, я скорее угадал, чем действительно увидел занесенную надо мной руку. В этой руке, в том месте, где должен был заканчиваться кулак, блеснуло острое, но тоже невидимое.
Сработал рефлекс. В части мы не одну тысячу раз повторяли с инструктором по боевой подготовке этот приём. Защита часового от нападения с холодным оружием. Блок, проворот, захват, удар, бросок. Затрещала рвущаяся ткань, что-то хрустнуло, невидимые ноги гулко ударились пятками о пол, а звук падения тела заглушило громкое: "Хэк!" – когда из лёгких у убийцы вышибло воздух. В дальнем углу вагона звякнул металл.
В тот же момент на меня навалилось тяжелое, дышащее перегаром. Второй невидимка очухался и повис на моих плечах, обхватив руки. Я метнулся в одну сторону, в другую, но вырваться не смог. Кое-как изловчился и вдавил своё тело в нишу между поручнем и углом вагона. Нападающий оказался зажат, но хватки не ослабил.
– Диба, бей!
– Он мне руку сломал! – отозвался голос поднимающегося с пола человека.
– Королева нас обоих сломает! Помогай, туннель кончается! – рычал сквозь зубы тот, что висел на моей спине.
Я почувствовал, как ещё одно тело придавило меня спереди. На шее сомкнулись пальцы. С одной стороны слабые, с другой – уверенные, грубые, знающие своё дело пальцы убийцы. Я в ответ вцепился своими пальцами в него, но ухватил только пряжку ремня и полу куртки. Дёрнул ногой, затем попробовал упасть на пол. Невидимки сдавили меня, и я повис в воздухе, вяло болтая конечностями.
Пульс долбил в висках всё медленнее. Грудь разрывало желание дышать, а мозг – осознание, что вот он, пожалуй, и конец.
Поезд выкатился на свет. Это была незнакомая мне техническая платформа, скромно отделанная простым дешевым кафелем. В глазах быстро темнело, но я ещё успел заметить, что по лестнице на перрон выбегают какие-то люди. Они тычут в мою сторону пальцами, размахивают оружием и что-то кричат, а потом кидаются вдогонку за нашим вагоном.
– Засада! – оглушительно рявкнул прямо в мозгу голос невидимки.
– Валим, быстро! – прогрохотал второй.
Тут свет окончательно померк, а вместе с ним исчез и вагон, и станция, и боль в горле, и проклятые невидимки.
* * *
Допрашивал меня всё тот же знакомый "товарищ майор". Из-за этого вышла неловкая пауза, он никак не мог вспомнить, кем представился мне при первой встрече. Я уже хотел сдаться и свести всё в шутку, не в состоянии был заново начинать пикировку, но тут из другого конца вагона позвали:
– Виктор Петрович! Тут в трёх местах следы крови. Все пробы брать?
Ну, вот и познакомились. Пусть будет Виктор Петрович.
– Это моя кровь, скорее всего, – пояснил я. – Они меня ножом ткнули и головой я приложился сильно.
– Снимай со всех мест, авось повезет! – прокричал в ответ коллеге "майор".
Сейчас он гораздо больше напоминал полицейского. И в немалом чине, потому что по первому его слову поезд сняли с маршрута и отогнали в депо. Там уже ждала группа экспертов, которые немедленно начали осмотр места происшествия. А Виктор Петрович усадил меня в уголке и принялся выжимать всё до капли, что сохранилось в моей полуживой голове.
– И куда они в результате делись? Из пустого вагона на пустой станции? Почему их никто не видел?
– Может, потому, что они были невидимые? Я вроде говорил об этом, раз сто примерно.
– Голову вам надо обязательно проверить, это я тоже уже говорил. Давайте пока исходить из вещей реальных, объективных.
– Не получится! – я тряхнул головой и охнул, под бинтом на затылке запульсировала боль. – Никак не выйдет здесь с реальностью и объективностью.
– Почему? – Например, потому, что эти двое перед нападением следили за мной на Киевской. Потом я прыгнул в вагон и уехал, а они остались. Вы знаете способ догнать поезд, идущий из центра вечером в пятницу, при забитых пробками наглухо дорогах? Либо этих двоих ждал на Киевском вокзале реактивный истребитель, либо здесь реальностью даже не пахнет.
Собеседник задумался.
– А как вы узнали, что они за вами следят, невидимые?
– Нет, тогда они ещё были видимые.
– В таком случае, как вы узнали, что нападавшие на вас невидимые – это те самые, бывшие видимые?
И в самом деле, откуда? Я не подвергал этот факт сомнению, я абсолютно уверен, что именно они. Но почему?
– Вот видите? – укоризненно продолжил "майор". – Наверняка и у всего остального найдется объяснение, если хорошо подумать. Например, если на вас напали сзади и сразу ударили по голове, вы и не могли бы тогда никого разглядеть!
Я вздохнул и принялся по десятому кругу рассказывать, что произошло в вагоне. Виктор Петрович опять слушал меня крайне внимательно, записывал каждую новую припомненную мной деталь, но вслух по-прежнему продолжал высказывать крайнее недоверие.
– Как, говорите, он сказал? Королева приказала?
– Нет, не приказала. Королева накажет, если не принесут пакет. Она их обоих поломает, он сказал, или как-то в этом роде.
– А что там было такое, в этом пакете? Что их интересовало?
– Без понятия. Я в него даже не заглядывал.
– Хммм… допустим. И что же, они забрали этот пакет?
– Ну откуда мне знать? Я вырубился до их ухода. Нет в вагоне пакета?
– Нет, – с грустью подтвердил "майор".
– Значит, забрали. Не мог он тоже стать невидимым?
Виктор Петрович задумался, озабоченно погрыз колпачок ручки, а потом махнул рукой, подзывая одного из сотрудников. Подошедшему белокурому парню зашептал на ухо. Я с безразличным выражением лица прочёл по губам: "Ощупать руками каждый миллиметр. Буквально, руками! Есть шанс, что пакет ещё здесь, просто обесцвечен".
Вот так-то. И ты мне, "майор", будешь рассказывать про травму головы? Знаешь ты всё прекрасно, и про невидимок, и про пакет. Ваньку валяешь.
Полицейские отвернулись от меня, разобрать их дальнейший разговор стало невозможно. Тогда я решил не терять времени зря, воспользоваться моментом. Достал из кармана телефон и нашел в списке контактов нужный номер.
– Привет, Лёш! Извини, я по делу. Мне очень нужна твоя помощь!
Алексей Смыслов – мой старый знакомый и, возможно, единственный сейчас человек, имеющий реальную возможность выручить. Уж он-то действительно служит в полиции, именно в управлении на метрополитене. Поэтому я без сантиментов изложил свою просьбу.
– Даже не знаю, чем тебе помочь. Ты же знаешь, я не имею права сливать служебную информацию. Даже если ты пострадавший, все равно – посторонний.
– Подожди, Лёш, ты не так меня понял! Я не прошу стирать или воровать для меня эти записи. Я даже не прошу мне их показывать, если на то пошло. Но я вижу, что следователь этот что-то темнит. Если я прав, то боюсь, что потом вообще не смогу ничего доказать.
– Тогда чего ты хочешь?
– Чтобы ты просто снял копию и сохранил у себя. Хорошо бы, чтоб ты посмотрел это видео сам. Ты же имеешь допуск к системе видеонаблюдения, так что нарушением это не будет даже формально. И тогда ты сам примешь решение. А может, мне что-то дельное посоветуешь.
– Ещё раз, как фамилия того майора, который тебя допрашивал?
– Он не называет. Я знаю только имя и отчество. Виктор Петрович.
– Это всё очень странно. Ну, хорошо. Я не буду ничего обещать, но обязательно проверю и перезвоню.
– Спасибо. Жду звонка.
Я не успел нажать отбой, а "майор" уже стоял у меня за спиной.
– Надеюсь, вы никому не успели рассказать о случившемся?
– Нет ещё, – без раздумий соврал я. – А что, надо было?
– Я вас предупреждаю, никакую информацию отсюда нельзя разглашать. Тайна следствия!
– Разве уже возбуждено уголовное дело? Могу я, как потерпевшая сторона, узнать номер? И по какой статье?
Виктор Петрович посмотрел на меня всё так же невозмутимо, устало и как-то грустно.
– Дело ваше. Всё равно в вашу версию вряд ли кто поверит, скорее вызовут вам неотложку. Но вот нашу работу утечка информации может весьма осложнить. И тогда наши с вами дружеские взаимоотношения могут ухудшиться.
– А вы уверены, что говорите именно про наши взаимоотношения? Меня только что едва не отправили на тот свет, а вы обсмеяли мои показания и советовали проверить голову.
– Между прочим, я абсолютно искренне. И голову советую проверить, удар был сильным, возможно сотрясение. И руку тоже покажите врачу обязательно, не нравится мне ваша рана. Ножа мы, кстати, тоже не нашли.
– Понятно, забрали с собой эти… Боня и Диба.
– Как-как? Как вы их назвали?
– Боня и Диба. Я же вроде говорил. Или нет? Они так называли друг друга. Один другого – Боня, тот его – Диба.
– Буньип и Диббук! – встрял в разговор молодой белокурый полицейский. – Те два мигранта из ориентировки!
Мы с "майором" разом повернулись к нему и вытаращили глаза. Конечно, мы сделали это немного по-разному. Скажем, я бы при виде лица "майора" мгновенно прикусил язык. Но парень был неопытный, он посчитал нашу мимику одинаково живым интересом к его информации, поэтому продолжил.
– Тогда проясняется их невидимость. Непонятно только, каким боком они в этом де…
Виктор Петрович шагнул к нему и пресёк этот поток красноречия, разве что ладонью рот не заткнул. Потом повернулся ко мне и театрально закатил глаза, как бы говоря: видите, с кем приходится работать?
– Поздновато уже, правда? – сказал он мне. – Вам бы домой пора. Отлежаться, отдохнуть. Может быть, вам машину организовать?
– Благодарю. Отсюда мне пешком быстрее будет.
– А, ну и славно. Но Михаил вас всё равно проводит. Травма головы, мало ли что. Проводишь, Михаил?
– Так точно! – отозвался полицейский.
– Вот и замечательно. Только давай отойдем на секунду, я тебя проинструктирую.
"Майор" утащил блондина в сторонку, шипя на ходу ему в ухо: "Только попробуй ещё хоть слово при нём!.." Я хмыкнул и повернулся к дверям.
Под ногой брякнуло. Я посмотрел вниз – и ничего не увидел. Пошевелил носком туфли – снова услышал тихий металлический стук. Тогда, глянув тихонько на полицейских (им было не до меня), я присел и аккуратно поднял невидимый предмет. Лёгкий, тонкий, очень острый. Невидимый. Очень осторожно я сунул находку в карман.
– Вы готовы? Я вздрогнул. Возле меня стоял блондин и смотрел с волнением.
– Всё в порядке?
– Да-да, всё в порядке. – Виктор Петрович просил передать вам вот эту визитку. Если вы вдруг что-нибудь ещё вспомните…
– Я обязательно ему позвоню.
– Вот и славно! – обрадовался Михаил, и мне показалось, что он вдруг стал удивительно похож на своего начальника.
* * *
– Жень, ты во что меня втянул?
Смыслов даже не поздоровался при встрече, а сразу швырнул флэшку на стол передо мной.
– Я же тебе говорил? На меня в вагоне напали…
– Кто на тебя напал в вагоне и почему об этом нет ни строчки даже в журнале учёта информации о происшествиях – это второй мой вопрос, я его тебе позже задам. Сначала ответь на первый: во что, чёрт возьми, ты меня втянул?
Он выдернул стул из-под столика, плюхнулся в него и пояснил:
– За этим видео пришли ещё до того, как я закончил его копировать. Хорошо, что у нас в системе не отслеживается количество просмотров и снятых копий. Я успел экран переключить, сделал вид, что для себя что-то ищу. На минуту бы опоздал – и спалили б меня с твоим видео!
Я взял флэшку и покрутил в пальцах.
– Даже так? А ты прямо с утра туда зашёл?