Творцы судеб

– Дочка, – папа отставил стакан, наклонился ко мне и внимательно посмотрел в глаза, – Грей Гором не может быть твоим мужем по нескольким причинам. Первая – он не человек.

– Чего?..

Эта новость перекрыла все, чем меня пытались добить сегодня.

– Он демон, милая. Попал к нам во время последней войны. Еще одна причина – он выполняет клятву верности, данную децемвирату и мне лично. Я пленил его сестру, и в обмен на ее свободу он поклялся служить мне. А еще одна причина – его срок службы заканчивается через несколько дней.

Я замерла, потом встала, схватила бутылку и отпила содержимое прямо из горлышка, но даже не почувствовала вкуса.

– Я понимаю, милая, что он мог понравиться тебе. Но ты еще слишком молода, чтобы твое сердце смог занять мужчина, с которым ты знакома всего один день.

– Разорви меня гроза! – Все, что я нашлась ответить, прежде чем развернулась и вылетела из папиной комнаты, едва не врезавшись в дверной косяк.

Глава 7

Первым желанием было выбежать на улицу, но на пороге, услужливо улыбаясь, меня остановил наш всесведущий дворецкий. За его спиной, как по команде, выросли два охранителя.

Рыкнув от злости, побежала искать укромный уголок, где можно уединиться и подумать.

Ну, по крайней мере, теперь знаю, отчего Грей такой удивительно выносливый – он демон. Демон, чтоб его! И не из простых, раз его не смог убить воин Циблиссы, а из высших сословий. У них там такая иерархия, что низший высшего не одолеет. А мне посчастливилось его прирезать, потому что он служит нашей семье, а значит, весь с потрохами наш…

И что же теперь чувствовать к мужчине, от одного взгляда которого замирает сердце? И ненавижу его, и жалею, и…

Я влюбилась впервые в жизни. И тут же огребла по самые уши.

Укромным местом оказался небольшой винный погребок. Спустилась под землю, в полной темноте забилась в угол, чувствуя на пылающих щеках еще более горячие слезы.

Рука сама потянулась к ближайшей полке, нащупала первую попавшуюся бутылку. И вот я уже пью вино прямо из горла, громко шмыгая носом.

В какой-то момент голова начала опасно кружиться, я перепугалась, что вырублюсь прямо тут, на полу. Это ниже моего достоинства, спать нужно в своей постели.

Собирая углы и шипя на приобретаемые шишки, выбралась из погребка и удивленно уставилась в окно напротив. Там светлело предрассветное небо.

– Ой…

Мне же сегодня замуж выходить!

И тут на меня нашло долгожданное успокоение. Страхи, поддавшись на уговоры старого вина, спрятались глубоко в подсознании, на их место пришла ирония, с которой было не страшно и даже весело. Тихо хохоча над собственной судьбой, я отправилась в свои покои. Скоро придут служанки одевать меня в свадебный наряд. Интересно, где они его достали? Заказ же никто портным не делал. У невесты какой отобрали?

Прыснув на собственные забавные мысли, ухватилась за стену и дальше могла двигаться только таким способом.

Где-то слышался грозный папин голос, я различила фразу: «Как ты мог?» Наверное, меня искали. Неужели дома, на этом бывшем уже островке счастья за мной никто не наблюдает?

Махнув на все вопросы рукой, продолжила свой путь. Осталось пройти мимо папиного кабинета и подняться по лестнице.

Папин голос стих, я резонно рассудила, что он ушел, но, все же, проходя мимо его кабинета, встала на цыпочки и, не отпуская стену, начала тихо красться.

– Василия!

– Ой…

Надеясь, что мне показалось, медленно повернула голову в сторону окрика. Папа стоял посередине кабинета, перед ним застыл Грей…

Пришлось отпустить стену, и ноги тут же понесли меня в неизвестном направлении.

Грей вдруг оказался рядом и, галантно ухватив за талию, не дал моему лбу повстречаться с косяком. Пока папа не начал устраивать чтение лекций о морали и, возможно, просто орать, с удовольствием замерла в объятьях сильных рук.

– Прощай, красавчик, – удалось выговорить мне. – Я буду помнить тебя вечно!

И снова бархатная ночь невероятных глаз заставила мое сердце биться так сильно, что казалось, его слышат все вокруг…

«Прощай!» – шепнули манящие нежностью губы, а папа уже вызволял меня из сладостных объятий.

– Опоздаем, – на удивление спокойный, он крепко прижал меня к себе. – Идем.

– И ты не будешь меня ругать?

– У тебя четыре мужа. Вот пусть и воспитывают.

– Уж лучше наори и пусть будет как раньше…

М-да…

И хотя отражение в зеркале слегка расплывалось, я все же смогла разглядеть свой незамысловатый свадебный наряд. Даже тут меня лишили очарования уникального, шикарного свадебного платья, шитого на заказ и всегда по фигуре!

На мне был кружевной балахон и такая же накидка на голове, больше напоминающая простынь, чем священный покров. А на ноги надели мои лучшие туфли на высокой плоской подошве. Красные…

– Ненавижу! – выдал заплетающийся язык, и тут же служанки подхватили меня под руки, вытолкали из спальни и сдали папе.

Привычно топая по пружинистой тропе, прислушиваясь к неприятной, всепоглощающей тишине, постаралась расслабиться, насладиться последними мгновениями свободы, но тропа подло закончилась в темном, прохладном помещении.

– Пришли, – в голосе папы послышалась горечь.

Промолчала, икнула и осмотрелась, стараясь усмирить рвущийся наружу гнев. В этом месте, похожем на старую заброшенную залу, лишенную даже намека на роскошь и убранства, решалась моя судьба. Мало того, что меня лишили права выбора, красивого платья и даже новых туфель, так еще и помещение предоставили с максимально гнетущей обстановкой! Распоясавшиеся от хмеля глаза то и дело натыкались на темные углы и серые стены. Потолок пропадал где-то в густой тьме (увидела, когда споткнулась о собственные ноги и упала), напомнив мне врата в преисподнюю.

Папа помог подняться, тактично держа под руку и за талию, заставил двигаться по единственной светлой полосе на полу – выложенной белым камнем дорожке. Сумев сфокусировать взгляд, увидела впереди весь наш децемвират – четырех старцев-мудрецов, которые придумали этот дурацкий, уничтожающий жизнь свободных людей закон.

Четырех? Их же десять должно быть! Я пересчитала несколько раз, даже потыкала пальцем в каждого, но все равно выходило четыре человека. Даже тут не как у людей!

Старцы, наряженные в парадные золотые мантии, сидели полукругом на каменных лавочках, сложив морщинистые ладони на коленях. Лавочки стояли на небольшом возвышении, на фоне тонущей в черноте стены, и мне показалось, что за спинами децемвирата царит бесконечная пустота.

Дорожка заканчивалась у возвышения, где меня и осадил папа, придержав за руку – я, сжав кулаки, ринулась на помост, чтобы устроить скандал.

Этот осторожный, но настойчивый жест был единственным, что он сделал. Даже не попросил меня заткнуться, когда я заорала: «Привет, квартет!», проявить уважение к странному децемвирату, что очень даже удивило. Попытка посмотреть ему в глаза через прозрачный балахон потерпела крах – папино лицо настойчиво расплывалось, скрывая от меня его чувства.

И тут я вспомнила о мужьях. Повертевшись в поисках таковых, не обнаружила никого. Никого! Мы с папой и старикашками были в этом мрачном помещении без моих будущих супругов!

С надеждой на то, что они дружно отказались совершать это безумство, с облегчением повисла на папиной руке, и тут раздался громкий, напугавший меня до вскрика звук гимна арката. Пели вживую, хотя, от страха, не сразу это поняла и так перепугалась, что громко выдала не вполне приличные слова, на которые папа, опять же, никак не отреагировал. Вместе со звуком гимна мрачное помещение наполнилось мягким светом, темнота стены напротив рассеялась, явив четырех мужчин.

Мужья.

Икнула, развернулась и, бросив папе: «Я домой», пошла на выход.

Гимн стал постепенно стихать, а я шла, с трудом сохраняя равновесие, и звук моих одиноких шагов противно звенел в ушах.

Ухожу. Бросаю свой аркат, позорю папу, повергаю опасности всех, кто живет по обе стороны от Ленты, потому что не могу отдать свою жизнь служению стране. А мама умерла за это. За меня…

– О-ой! – простонала я и развернулась.

Четыре мужика спустились с помоста, ожидая меня. Отметила, что каждый одет согласно этикету – бежевого цвета порфиры, расшитые золотыми рунами брачного союза. Все при параде, все, кроме меня! Ну и где справедливость?!

Папа отошел в сторону, тем самым давая понять, что теперь в моей жизни будут только эти, незнакомые мне люди.

– Мужа можно не найти даже в целом мире, – приплясывая, запела я и смело шагнула к своей судьбе, – у кого ни одного, а у меня четыре!

И тут же снова загремел гимн.

Дошла до помоста, настраиваясь на хор, красиво выводящий мелодичные ноты оберега. Встала, гордо выпрямив спину перед советом квартета-децемвирата, и вдруг поняла, что теряюсь в пространстве и заваливаюсь куда-то назад. Позорно упасть не дали – двое из мужей услужливо подхватили под руки. Децемвират начал странно размножаться, пришлось прикрыть один глаз, чтобы видеть четче. А потом мой организм отказался бодрствовать, и меня потянуло в сон.

Ухватившись за первую попавшуюся руку, бесцеремонно повисла на ней и с зевком наслаждения закрыла глаза, успев понять, что песнопения закончились и теперь за дело взялись маги. Голоса старейшин плавно заволокла дрема и вернула их в момент, когда меня разбудил легкий толчок в спину.

– Клянешься? – вопросил кого-то мощный бас.

– Клянусь, – шепнули мне в ухо, я повторила:

– Клянусь…

– Да будет так!

Очнулась на тропе, в момент, когда мир вокруг резко погрузился во мрак. Может, так и надо? Неожиданно на меня налетело что-то большое и тяжелое. Споткнувшись, свалилась под чьи-то ноги, и на меня тут же наступили. Кто-то схватил за руку, кто-то умудрился сжать лицо мозолистой пятерней, стащив мантию, кто-то ущипнул за попу, и все это – в полной тишине! Происходило явно что-то нехорошее. Хмель слетел молниеносно. Брыкаясь, вырвалась из чьих-то цепких рук и бросилась туда, где, как мне показалось, никого не было. Тут же мои ребра хрустнули от сильного давления, и я ухнула вниз.