Мизантроп
Вам, конечно, интересно, почему мы не пошли в чиновники, отказались от приличных должностей. Ведь победили «наши», и Наджибулло даже предложили пост заместителя министра. Но тут нужно было выбирать: стать вороватым, коррумпированным чиновником, которого все покупают и продают, либо свободным бандитом. Вариантов совсем немного. Оставаться просто честным человеком в нищей стране после гражданской войны, извините, никак невозможно.
И мы сделали свой выбор. Все-таки это унизительно, когда любой человек может дать большие деньги и приобрести вашу подпись, согласие, работу, совесть. В этом есть нечто от проститутки, которую покупает незнакомый клиент, приходящий в публичный дом.
Сами чиновники считают себя очень важными и нужными людьми, не думают о том, что продаются за деньги любому встречному. Словно на панели, где их выбирают клиенты. Скажите любому вороватому чиновнику, что он хуже девки, которая вынуждена торговать своим телом, и вы увидите его гневную реакцию. Каждый считает себя просто удачливым бизнесменом.
Нам не хотелось играть в эти игры, и мы выбрали для себя другой путь. Тоже не самый праведный, но тот, на котором нас хотя бы никто не покупал.
Конечно, сначала было очень сложно. Особенно в середине девяностых, когда повсюду царил полный беспредел. С другой стороны, работать было достаточно легко, потому что внутри СНГ границ не существовало. Любые грузы можно было беспрепятственно транспортировать по какому угодно маршруту. Меня назначили своеобразным проверяющим, контролирующим ход наших дел в соседних странах, особенно в России.
Обычно я вылетал куда-либо только в самых крайних случаях. Все знали, что Алишер выходит на сцену лишь тогда, когда все до единого методы увещевания оказываются безуспешными.
Этим я занимаюсь и сейчас. Моими подопечными иногда бывают обычные курьеры или распространители, которые не выдерживают испытания верностью. Ведь так легко запустить руку в пакет и отсыпать себе немного белого порошка, который поручено кому-то передать или куда-то отвезти. Запросто можно сообщить, что у тебя отобрали порошок сотрудники милиции или же ты его просто потерял. Каждый считает себя самым умным и хитрым, не понимая, что подобное уже много раз случалось в этом подлунном мире.
На каждого хитрого дурачка есть такие страшные люди, как Наджибулло и его помощник Алишер. Он бережет меня и никогда не посылает на рискованные дела, связанные с отстрелом наших врагов. Для этого у нас существует целый отряд «снайперов», которые очень неплохо работают в нужных случаях. Такого испытанного друга, как я, которого он знает много лет, Наджибулло не найдет. Поэтому он старается меня беречь. Но, когда нет иного выхода, приходится подключаться именно мне.
Нас трудно провести. Мы все проверяем лично. Горе тому, кто попытается нас кинуть. Наджибулло никогда и никому не прощает предательства. Его трудно убедить в том, что предателями бывают слабаки и трусы. Он беспощадно выносит свои приговоры, а я, его штатный палач, привожу их в исполнение.
Наши курьеры и распространители – обычные люди, которые сами сидят на этом проклятом порошке. Они воруют его не ради личной наживы, а из-за своей болезни, которую никаким другим способом вылечить невозможно. Это проверка для любого курьера. Если упаковка повреждена, то никто и ничего уточнять не будет. Значит, ты виноват и заслужил наказание. Тогда посылают меня.
Если распространитель уверяет, что порошок у него отобрал участковый или сотрудник уголовного розыска, то мы выходим на начальника милиции и все узнаем. Такие проверки мы устраиваем систематически. Потом распространителя находят в какой-нибудь канаве уже без признаков жизни. Показательно, что убийц в таких случаях не ищут. Достаточно взглянуть на исколотые вены наркомана, чтобы понять, насколько он был болен. В последний раз бедняга просто переборщил, ввел себе слишком большую дозу. Вот его сердце и не выдержало.
В нашем деле бывает всякое. Однажды банда Султана попыталась выбить нас из Ферганы. Мне пришлось поехать в Ташкент с двумя своими помощниками. О нашем визите до сих пор рассказывают легенды. Не только Султан, но и четверо самых активных членов его банды были найдены убитыми. В Узбекистане вообще беспощадно боролись с мафией. Как и во всех мусульманских республиках.
Нет, не потому, что там так непримиримо относились к криминальному миру. Просто местные прокуроры, сотрудники службы безопасности, судьи, начальники любых полиций и милиций, какие угодно мэры не терпели в своих районах конкуренции. Эти люди вполне справедливо считали, что только они имеют право собирать дань с населения, устанавливать собственную систему поборов и вымогательств, рэкетировать население вверенных им районов. Поэтому никто и не думал искать подлинных убийц Султана и его помощников.
История, которую я теперь хочу рассказать, началась ранним утром, когда мне позвонил Наджибулло. Я был в Москве у Анастасии, с которой познакомился еще полтора года назад. Она работала в банке, куда я несколько раз заходил.
Сначала я обратил на нее внимание, потом она на меня, мы начали перекидываться шутками, здоровались при встрече, справлялись друг о друге. Через некоторое время я пригласил ее на ужин. Затем мы сошлись совсем близко. Я даже купил ей трехкомнатную квартиру в новом доме, чтобы мы могли встречаться.
И вот утром раздался этот неожиданный телефонный звонок. Как только он прозвучал, я сразу открыл глаза, уже тогда понял, что неприятности только начинаются, и не ошибся.
– Ты еще в Москве? – услышал я глухой голос Наджибулло.
– Конечно. А где я должен быть?
– У своей знакомой? – уточнил он.
– Ты все знаешь. Зачем спрашиваешь? Что случилось? – Мы, конечно, говорили на фарси, нам так удобнее.
– Наш друг погиб в Перми, – сообщил мне невероятную новость Наджибулло.
– Как это погиб? – Я действительно не совсем понимал, что именно произошло.
– Его самолет разбился. – Даже по телефону я понимал, как он сдерживается.
Я тоже готов был разразиться проклятьями. Ведь в чемодане, который наш друг сдал в багаж, было четыре килограмма героина. Как такое могло случиться?
– Когда ты узнал? – спросил я Наджибулло.
– Десять минут назад. Появилось сообщение в Интернете. Мне Вагаб позвонил.
– Может, нужно сначала проверить?
– Уже проверил. Позвонил в Пермь, там подтвердили. Самолет разбился, все погибли.
– А где наш груз?
– Это я у тебя должен спрашивать, – зло проговорил Наджибулло. – Поэтому бросай свою женщину и срочно вылетай туда. Узнай на месте, где наш чемодан.
– Но если самолет разбился…
– Узнай, где наш багаж! – заорал Наджибулло. – Даже если все сгорело. Выясни, что там можно спасти.
– Я все понял. Не кричи. Вылетаю прямо сейчас.
Уже через двадцать минут я ехал в аэропорт. Конечно, авария никак не входила в наши планы. Там было много несчастных. Среди погибших оказался тот самый человек, который должен был передать свой груз нужным людям либо умереть. И он умер.
Однако Наджибулло знал, что в этих случаях тоже нужно все проверять. Он, разумеется, был прав, когда приказал мне вылететь в Пермь и проверить на месте, что именно там произошло, выяснить все детали и принять необходимые меры.
«Принять меры» означает найти человека, который должен объяснить смерть курьера и ответить за потерю части нашего груза. Теперь мне нужно было срочно лететь в Пермь, на месте разобраться, что именно произошло, и наказать того, кто должен за это ответить, если груз куда-нибудь исчезнет.
Глава вторая
В Перми их ждали. Среди встречавших был и вице-губернатор, пожилой человек лет шестидесяти пяти. Он мрачно поздоровался с Репетиловым и сопровождавшими его людьми, потом пригласил первого заместителя министра в свой автомобиль. Остальные разместились в других машинах.
Вице-губернатора звали Маратом Шарифовичем Ильясовым. Он был татарином с характерным разрезом азиатских глаз, широким одутловатым лицом.
– Мы подъедем в другой конец аэропорта, – объявил вице-губернатор. – Отсюда минуты три-четыре до места происшествия.
Репетилов согласно кивнул и спросил:
– Есть предварительные результаты?
– Есть, – угрюмо ответил Ильясов. – Специалисты из ФСБ категорически утверждают, что это не террористический акт. Диспетчер сообщил, что командир судна несколько раз докладывал о том, что у них возникли проблемы…
– Какие? – перебил его Репетилов.
– У них были трудности с выпуском шасси, – вспомнил вице-губернатор.
– Опять! – Репетилов поморщился, но никак не прокомментировал слова своего собеседника.
– Один человек выжил, – вдруг сообщил Ильясов.
– Что? – изумился гость. – Как это выжил? Мне сообщили, что все погибли. Семьдесят два человека.
– Верно. Но в самолете их было семьдесят три, – пояснил вице-губернатор. – Уцелела девочка двенадцати лет. Мы не думали, что она выживет, когда нашли ее среди обломков. Бедняга была в тяжелом состоянии, но врачи недавно сообщили, что положение стабилизировалось. Можно надеяться на лучшее.
– Как ее зовут?
– Фариза, – вспомнил Ильясов. – Да, Фариза Касумова. Кажется, она летела из Баку вместе со своей матерью.
– Мать погибла?
– Похоже на то.
– Двенадцать лет. Уже достаточно взрослая девочка, – сказал Репетилов. – Если она сможет рассказать, как все произошло, то это будет неплохо. Что-нибудь еще?
– Сейчас спасатели разбирают обгоревшие фрагменты самолета. Многих погибших сложно опознать.
– Так обычно и бывает при подобных авариях, – проговорил Борис Семенович.
– Там работают сотрудники МЧС, – добавил Ильясов.
– Самолет разбился при ударе о землю или начал распадаться еще на подлете?
– Экипаж запрашивал срочную посадку за полчаса до приземления.
– Тогда при чем тут шасси? – не понял Репетилов. – Пилоты же не могли знать за полчаса до посадки, что у них будут проблемы с шасси. Это нелогично.
– Да, – согласился Ильясов. – Нелогично. Но столько погибших!.. Нам сообщили, что днем прилетит государственная комиссия в составе вице-премьера и вашего министра.
– Что и следовало ожидать, – недовольно заметил Борис Семенович. – По телевизору уже передали?
– Да, примерно полчаса назад. Было объявлено и о создании правительственной комиссии.
– Под руководством вице-премьера?
– Да, – кивнул Ильясов.
Чиновники понимали, что это означает. Если руководителем комиссии назначают не министра транспорта, а вице-премьера, то это и тревожный звонок для всего министерства, и знак недоверия его руководителю лично.
Тут раздался телефонный звонок. Репетилов покосился на дисплей. Это был номер министра.
– Слушаю вас, Вадим Алексеевич, – сказал он.
– Мы вылетаем с вице-премьером, – сдержанно сообщил министр. – Через два часа. Думаю, что у вас уже будут какие-нибудь наработки к тому времени. Пока мы прилетим, у тебя должно быть сформулировано конкретное мнение о том, почему произошла авария. Конечно, предварительное. Но первые выводы вы должны сделать. Ты меня понимаешь, Борис?
– Мы только приземлились и едем в аэропорт, – сообщил Репетилов. – Но есть хорошая новость. Одного человека удалось спасти. Это девочка.
– Грудной ребенок? – быстро спросил министр. – Сколько ей лет?
Маленькие дети иногда выживали в самых страшных авиационных или автомобильных авариях.
– Не грудной. Ей двенадцать, – вспомнил Борис Семенович. – Она сейчас в больнице.
– Самописцы нашли?
Речь шла о так называемых черных ящиках, которые искали в первую очередь. На самом деле они всегда окрашивались в ярко-оранжевый цвет, чтобы их легче было заметить.
Борис Семенович покосился на вице-губернатора, сидевшего рядом, и шепотом спросил:
– Нашли черные ящики?
– Пока только один, – тоже шепотом ответил Ильясов.
– Нашли один ящик, – сообщил Репетилов министру.
– Очень хорошо. Проследи, чтобы обязательно разыскали второй. Обрати внимание на записи диспетчеров. У них всегда бывают какие-то непонятные накладки. Они ведут ненужные разговоры, шутят не к месту, делают пустые замечания. Не надо, чтобы все глупости попали в отчеты. Все лично просмотри.
– Обязательно. К вашему приезду мы будем готовы изложить наши версии.
– Только чтобы их было не очень много. Помни: от тебя зависит, какая версия будет основной. Посмотри, что там можно предложить. Сам понимаешь, в каком мы сейчас положении. С нами полетит генеральный директор компании «Сухой». Он не сможет принять версию о новых технических проблемах своего самолета, привезет сразу несколько основных специалистов. Они будут собирать «Суперджет» заново, по винтику, как это обычно бывает в подобных случаях.
– Я вас понимаю, Вадим Алексеевич.
– В конце концов это политическое решение, – сказал министр и огорченно добавил: – В общем, ничего хорошего.
Репетилов не успел убрать телефон в карман, как раздался еще один звонок. Он недовольно взглянул на дисплей. Если бы это был кто-то другой, то он никогда бы не ответил. Тем более что они уже доехали до места катастрофы.
Повсюду работали пожарные автомобили, стояли машины «Скорой помощи». На летном поле были разбросаны горящие останки самолета, который разбился буквально на границе посадочной полосы, не дотянул до нее считаные метры.
Репетилов поморщился. Было понятно, что сгоревшие тела еще не успели вывезти. Здесь работали специалисты из различных ведомств, в том числе ФСБ, МЧС и, конечно, представители авиационной компании.
Борис Семенович увидел номер телефона Евгении и решил, что может ответить.
– Я тебя слушаю, – негромко произнес он, увидев, как Ильясов выходит из автомобиля.
– Борис, ты сказал, что летишь в Пермь? – услышал он приглушенный голос и сдержанно сообщил:
– Я уже прилетел.
– Да, я понимаю. Только сейчас узнала. Такой кошмар! Столько погибших. Я сразу вспомнила, что ты сказал об аварии в Перми. Ты полетел туда из-за этого?
– Да. Меня послали сюда срочно, до приезда государственной комиссии. Прости, я не могу сейчас разговаривать.
– Понимаю. Я только хотела извиниться. Ты не обращай на меня внимания. Я иногда бываю такой злюкой!.. Ты позвонил утром и меня разбудил, а я ничего не поняла и сразу начала беситься. Так глупо!
– Ничего, – ответил он, видя, как все остальные с нетерпением смотрят в его сторону. – Вернусь, и мы поговорим. До свидания. – Борис быстро убрал телефон в карман, вылез из машины и поморщился.
Запах сгоревших тел, пластика и алюминия, кажется, въелся в его сознание и память на всю жизнь.
Первый заместитель министра обратился к собравшимся:
– Давайте начнем работу. Поглядим, что у нас тут есть. Сначала все сами осмотрим. Учтите, что версии будем выдвигать, когда соберемся в аэропорту, сразу после осмотра. – Он первым двинулся к обломкам самолета.
Астахов подошел к нему и угрюмо произнес:
– Здесь все понятно. Самолет не дотянул до взлетной полосы. Приземление было жестким. «Суперджет» задел верхушки деревьев, развалился на части и загорелся. Видимо, люди, находившиеся в хвосте, погибли не сразу. Если бы здесь оперативно оказались пожарные, то некоторых пассажиров можно было бы спасти.
– Скажите об этом начальнику аэропорта, – мрачно посоветовал Репетилов, оглянувшись. – И давайте пока без выводов. Посмотрим, что здесь случилось, а потом соберемся и будем излагать основные версии.
Дальше была обычная тяжелая работа на месте аварии. Тела пассажиров, сидевших в передней части самолета, так обгорели, что их сложно было идентифицировать. При жесткой посадке «Суперджет» практически переломился пополам. Тела, находившиеся сзади, были обожжены гораздо меньше. Это оказалось еще страшнее. Их уже можно было опознать, и от этого они выглядели совсем жутко. Одной женщине стало плохо. Она не выдержала, отошла в сторону, ее стошнило.
Репетилов мрачно осматривал все это, когда к ним подошел офицер пожарной службы и доложил, обращаясь к вице-губернатору:
– Нашли еще двоих пассажиров. Они сидели в конце салона. Внешне тела не повреждены и не обгорели. Люди задохнулись от дыма.
Ильясов нахмурился, резко обернулся, подозвал начальника аэропорта и заявил:
– О том, что у самолета проблемы, вы знали за полчаса до катастрофы. Почему не приняли мер? Где были ваши спасательные службы, Теняков?
– Мы собрали их в аэропорту, – пояснил тот. – Никто не мог даже предположить, что «Суперджет» разобьется, не дотянув до взлетной полосы. Экипаж передавал, что машина уже находится над аэропортом. Наши люди почти сразу оказались на месте происшествия. Даже при самой идеальной работе бывают случаи, когда спасательные службы не могут помочь.
– Комиссия разберется, как действовали ваши службы, – строго пообещал вице-губернатор. – Сейчас самое важное узнать, почему произошла авария. Нужна конкретика, факты.
Специалисты продолжали работать. Еще через полчаса Репетилов решил, что достаточно походил среди обгоревших тел и останков разбитого самолета. Он приказал выделить помещение для работы и назначил первое заседание комиссии через сорок минут.
Аэропорт уже работал в штатном режиме. Самолеты приземлялись и взлетали почти по расписанию.
Борис Семенович смыл с лица сажу и копоть, а потом прошел в комнату, где уже находился Марат Шарифович. Тот говорил по телефону с губернатором, сообщал ему новые подробности осмотра. Было заметно, как он волнуется. Собственно, такое зрелище было вообще не для слабонервных.
Ильясов закончил говорить, положил трубку, взглянул на гостя и сообщил:
– Комиссия скоро вылетает из Москвы. Вице-премьер уже звонил губернатору. Он сказал, что президент взял дело под свой личный контроль. После таких вот аварий другие страны могут просто остановить покупки «Суперджета».
– Что и следовало ожидать! – Репетилов прошел к столу и уселся рядом с вице-губернатором.
– С ними летит и президент компании «Аэромир», – вспомнил Ильясов. – Представляю, в каком он сейчас состоянии.
– Ему не позавидуешь, – согласился Борис Семенович.
Он решил, что не станет рассказывать этому чиновнику, что еще совсем недавно был в похожем положении и до сих пор не оправился после такого удара судьбы. Его личная катастрофа не имела никакого отношения к сегодняшней трагедии.
В комнату вошел Теняков. У руководителя местного аэропорта был измученный, уставший вид. Как будто он лично виновен в случившемся. Ему было лет пятьдесят. Редкие рыжеватые волосы, нос уточкой и смешные кустистые брови делали его похожим на кого угодно, только не на заслуженного пилота, каким он на самом деле был. Теняков прошел войну в Афганистане и налетал несколько тысяч часов. Но для подобной административной работы этот великолепный летчик не очень годился. К тому же он был человеком совестливым, поэтому особенно сильно переживал. Теняков возглавил местный аэропорт два с лишним года назад. Эта катастрофа была для него первой.
– Пилотов опознали? – строго уточнил Репетилов.
– Нашли обоих, – подтвердил Теняков. – Капитаном был Савушкин. Я его лично знал. Опытный пилот, очень мужественный человек. Имел большой налет. Работал командиром различных лайнеров уже одиннадцать лет. Не понимаю, что там случилось. Если была проблема с шасси, то почему он запросил посадку еще за полчаса до снижения?
– Я об этом говорил, – согласился Борис Семенович. – Мне это тоже не совсем понятно. А что с девочкой? Как она могла выжить при таком ударе? Все погибли, сгорели, а она осталась жить.
– Ее кресло стояло на месте разлома, – пояснил Теняков. – Когда самолет пошел на посадку, все пристегнулись. Лайнер переломился пополам, она вылетела оттуда вместе с креслом. Иногда такие чудеса случаются. Это спасло ей жизнь. Поэтому ее сразу и не нашли. Она отлетела в кустарник и осталась там, потеряла сознание при падении. Чудо, что вообще выжила.
– Девочка может разговаривать?
– Да, она сейчас в сознании. Перелом обеих ног, сотрясение мозга. Состояние тяжелое, но стабильное. Во всяком случае, будет жить. Врачи теперь с большой уверенностью говорят об этом.
– Ей уже сообщили о смерти матери?
– Насколько я знаю, нет. Но подробности мне неизвестны. Ее будут допрашивать сотрудники городской прокуратуры. Сумеет ли она вспомнить последние минуты перед аварией?.. Обычно люди впадают в ступор, когда возникают проблемы с их самолетом. Ей уже достаточно лет, чтобы все понимать…
– Списки погибших составлены? – недовольно перебил его Репетилов.
Ему не понравились рассуждения Тенякова о людях, попавших в авиационную катастрофу. Начальник аэропорта не мог знать, что Борис Семенович Репетилов был владельцем авиационной компании «Северная звезда», которая стала банкротом в результате двух аварий подряд. Одна из них привела к многочисленным человеческим жертвам.
– Да, они готовы, – сообщил Теняков. – Шестьдесят шесть погибших пассажиров и шесть членов экипажа.
– Почему шесть? – спросил Борис Семенович. – Насколько я помню, в самолетах «Сухой Суперджет 100» экипаж состоит из двух летчиков и двух стюардов. Почему их было шестеро?
– Еще двое запасных, – пояснил Теняков. – Одна пара должна была остаться в Перми. У нас международный аэропорт. Машины летают отсюда не только в Россию, но и в Европу, даже в Египет.
– Вот так и летают!.. – снова жестко вмешался Ильясов. – Давно нужно было запускать проект с аэропортом в Березниках.
– Такие вопросы решаю не я, – возразил Теняков. – Это компетенция нашего областного руководства.
– Не нужно все сваливать на руководство, – встрепенулся вице-губернатор. – Мы тоже могли выйти с запиской в правительство края. Если вам, конечно, не все равно. Мы ведь закрыли оба аэропорта. И в Бахеревке, и в Березниках. Теперь ваш – единственный на весь Пермский край.
– Да, – грустно согласился Теняков. – Единственный. Мы эксплуатируем его вместе с военными.
– Среди погибших много детей? – уточнил Репетилов, чтобы прекратить этот бесполезный спор.
– Восемь человек, – ответил начальник аэропорта. – Самому маленькому недавно исполнился годик. – Он замолчал, отвернулся, затем неожиданно произнес: – Это первая авария с тех пор, как я здесь работаю.
– Надеюсь, что она будет последней, – вставил вице-губернатор. – И учтите, что все действия ваших наземных служб будут тщательно проверяться. Не ждите никаких скидок. Если кто-то неправильно сработал или вообще халатно отнесся к своим непосредственным обязанностям, то он будет наказан. Это я вам обещаю.
– Самолет разбился не из-за ошибок наших служб, – решился возразить Теняков. – Вы должны понимать, что мы только фиксировали это происшествие. «Суперджет» мог приземлиться где угодно, даже на московском аэродроме.
– Но приземлился у нас, – резко оборвал его Ильясов.
Было понятно, что ему вообще не нравится слишком мягкий, совсем не амбициозный начальник аэропорта.
– Кем вы работали раньше, до того как стали начальником аэропорта? – поинтересовался Репетилов.
– Командиром воздушного судна и заместителем руководителя местной авиакомпании по работе с пилотами, – сообщил Теняков.
– Вы сказали, что знали Савушкина лично. Какой он был человек? Спиртным злоупотреблял?
– Нет. Он был профессионал, а они таких глупостей себе не позволяют.
– Конечно! Профессионалы позволяют себе только разбиваться и уносить вместе с собой еще несколько десятков человеческих жизней, – снова вмешался Ильясов.
На этот раз Теняков промолчал.
– Кто был вторым пилотом? – поинтересовался Борис Семенович.
– Земфира Алимова. – Теняков вздохнул.
– Значит, женщина!.. Ее вы тоже лично знали? – не скрывая сарказма, уточнил Репетилов.
– Нет, не знал.
– Наверное, она тоже была профессионалом? – не без иронии спросил Борис Семенович.
– Думаю, что да. Иначе ей не разрешили бы работать на лайнерах вторым пилотом. Я не знаю, какой у нее налет, но думаю, что она соответствовала своей квалификации.
– Если не знаете, то не нужно и говорить, – отмахнулся Ильясов.
Репетилов достал мобильный, набрал номер Астахова и спросил:
– Михаил Петрович, что у вас?
– Пока работаем, – сдержанно сообщил тот.
– Я хотел у вас кое-что уточнить. Вторым пилотом на разбившемся самолете была дама. Некто Земфира Алимова. Вы ее знали?
– Нет. Лично не знал.
– Как вы относитесь к тому, что на подобные рейсы выпускают смешанные экипажи с женщиной в качестве второго пилота?
– Нормально. У нас есть экипажи, полностью состоящие из женщин. Сейчас такое время, Борис Семенович. Как говорится, гендерное равноправие.
– Спасибо за разъяснение, – раздраженно пробормотал Репетилов. – Уточните через наши службы, как вообще эта дама стала летчиком и какой у нее налет часов. Если нужно, соединитесь с компанией «Аэромир». Они должны дать полную информацию о погибшей.
– Мы уже запросили. – Астахов был опытным работником и знал свое дело.