Мизантроп

– Мы этого пока не знаем, – ответила Сафиуллина.

Вице-премьер мрачно посмотрел на губернатора и спросил:

– Что у нас со службой поддержки?

Тот, в свою очередь, взглянул на даму, министра здравоохранения правительства Пермского края. Она поднялась и доложила, что в аэропорту круглосуточно дежурят психологи, которые оказывают помощь родственникам погибших.

– Теняков, организуйте нормальное питание и размещение в гостинице всех прибывающих родственников, – распорядился вице-премьер. – Есть тела, которые можно опознать уже сейчас, или все сильно обгорели?

– Многие пассажиры «Суперджета» задохнулись в дыму. Их тела даже не пострадали от пожара, – напомнил генерал Шемяков. – Уже сейчас мы можем опознать визуально больше двадцати пяти человек. Но выдавать тела не будем, пока не разрешат прокуратура области, ФСБ и следственные органы. Все они проводят свои проверки.

– Тогда нужно вывесить список людей, которых уже можно считать опознанными, – предложил вице-премьер.

– Правильно, – поддержал его решение губернатор. – Мне еще придется встречаться с родственниками погибших. С завтрашнего дня объявим трехдневный траур по всему краю. Пусть люди не сомневаются в том, что мы опознаем каждого и будем хранить тела, пока не приедут родные погибших.

– Много чемоданов уцелело? – неожиданно спросил министр Пермитин.

– Достаточно, – ответил Шемяков. – При ударе самолет разломился. Из багажного отделения выпало больше половины всех чемоданов и сумок, которые практически не пострадали. Сейчас их собирают, чтобы потом опознать и выдать родственникам погибших. Но тут тоже понадобится долгая и тщательная проверка.

– Хоть так можно утешить людей, – решил вице-премьер. – Нужно сохранить все чемоданы и сумки. Поручите пресс-службе правительства области не давать непроверенную информацию, пока мы не определимся с конкретной версией.

– Я уже дал указания, – согласился губернатор.

Вице-премьер тяжело вздохнул и посмотрел на министра транспорта.

«Видимо, Пермитина скоро будут менять, – подумал он. – Иначе президент послал бы его руководителем комиссии. Слишком много аварий приключилось за последние годы. Они больно бьют по имиджу страны. Ладно, пора завершать сегодняшнее заседание».

– Теперь подведем итог, – предложил он. – О том, что происходило на борту, мы до сих пор толком ничего не знаем. Двое кавказцев лишь пытались захватить самолет или сделали это? Кто они, мы тоже пока не представляем. Может, эти люди просто стояли в очереди у туалета? Наши технические службы не имеют понятия о причинах катастрофы. Как могли доверить такой самолет даме, мне лично непонятно. Какие технические проблемы были у самолета, мы тоже не знаем. В общем, одна болтовня и ничего конкретного. А мне нужно докладывать президенту, сообщить ему, что именно здесь произошло, – строго напомнил вице-премьер.

Все подавленно молчали, понимая обоснованность его претензий.

Он продолжал:

– Все сразу поспешили объявить, что это не террористический акт и на борту самолета не было взрыва. Вот и все, что мы знаем на данный момент. Этого очень мало. Нужны конкретные факты, доказательства, версии. Мы даже пока не смогли узнать, сколько именно кавказцев летели в этом самолете. Вот господин Репетилов считает, что один из них таджик. Поэтому сделаем так. До завтрашнего утра мне нужны ваши предложения. Четко сформулированные вопросы и ответы. Я не могу докладывать наверх, когда никто ничего не знает. Поэтому предлагаю собраться завтра утром и высказать обоснованные версии. Потом я смогу сообщить их президенту.

Сарумов зло посмотрел на Репетилова. Министр тоже был не очень доволен. Конкретной версии ни у кого не было, и Борис Семенович тоже не сумел сформулировать такую. Совещание закончилось.

Министр Пермитин подошел к своему первому заместителю и неодобрительно сказал:

– Не нужно было тебе вылезать с этими фамилиями, ссорить нас с местными управлениями ФСБ и МВД. Нашел где вспоминать о своем кавказском происхождении. Пусть сами проверяют как хотят. Это их дело. Мы не обязаны искать для них террористов. Они и так мешают нам работать.

– Вы думаете, что там были террористы? – уточнил Репетилов.

– Я не знаю, – нахмурился Пермитин. – Послушай-ка мой совет. Не нужно вспоминать, что ты родом из Баку. Это сейчас чужая страна. Лучше почаще вспоминай, что учился в Москве и здесь защищал свои диссертации. Вообще не нужно никого учить или поправлять. Людям это всегда не нравится.

Борис Семенович согласно кивнул. Он понимал, что министр раздражен. Больше всего босса волновал очевидный факт недоверия, который выражался в том, что руководителем правительственной комиссии был назначен вице-премьер, а не министр транспорта, как обычно бывало в подобных случаях.

Он родился в Баку первого мая шестидесятого года. Мать часто вспоминала, что в тот день мимо больницы шли колонны демонстрантов, были слышны радостные крики и возгласы. Через семь лет он пошел в сто тридцать четвертую школу, которая находилась напротив городского совета и считалась одной из лучших в Баку.

Борис учился неплохо, в дневниках в основном были пятерки и четверки. Только тройка по пению портила ему аттестат, но эта учительница невзлюбила мальчишку с первого дня. Может, потому, что его тетя по отцу Нонна Репетилова была народной артисткой РСФСР и даже исполняла сольные партии в Большом театре. Учительница, очевидно, полагала, что у племянника такой прославленной певицы должен быть идеальный слух и голос. Во всяком случае, она упрямо ставила ему двойки или тройки.

Уже много лет спустя он понял, почему эта женщина так невзлюбила именно его. Будучи взрослым человеком, Борис случайно узнал, что учительница пения и тетя учились в одном классе музыкальной школы. Они отлично знали друг друга.

Разумеется, учительница, которая подавала гораздо большие надежды, чем ее одноклассница, не могла себе простить, что всего лишь преподавала пение в бакинской школе, пусть даже и одной из самых лучших в городе, тогда как Нонна Репетилова сумела сделать такую карьеру и стать народной артисткой России. Успех не прощают никому, а за талант просто ненавидят. Именно поэтому учительница сводила счеты с племянником своей ненавистной одноклассницы, которая сумела не только уехать из Баку, но и добиться немалого успеха в Москве.

Все закончилось тем, что однажды она вывела ему двойку в четверти, и директорша решила проверить, что именно происходит. Мальчик, который учился достаточно неплохо, даже выигрывал олимпиады по математике и физике, получал по пению лишь двойки и тройки. Директорша поговорила сначала с учительницей, затем с ним, а потом и с его матерью. Она была умной и мудрой женщиной. В результате Боре Репетилову разрешили не ходить на пение. Школьная докторша выдала ему справку, что он может быть освобожден от этих уроков из-за проблем с гландами, которые у него никогда не болели. Этот урок мальчишка запомнил на всю жизнь.

В четырнадцать лет он вступил в комсомол. Потом эти годы назовут эпохой брежневского застоя. На самом деле то время было не таким уж плохим.

Вместе с сестрой во время летних каникул они выезжали в Геленджик, где оставались два месяца в доме своей бабушки и тетки, сестры их мамы. В Геленджике было скучно. Они почти не общались с другими детьми, проводили время вдвоем. Сестра Зоя была младше Бориса всего на полтора года. Подобная разница почти не ощущается, особенно с учетом того обстоятельства, что девочки растут и взрослеют быстрее мальчиков.

Репетилов помнил, как в седьмом и восьмом классах он с неудовольствием и удивлением обнаружил, что сестра даже обогнала его, стала на несколько сантиметров выше. Потом он нагнал ее и даже немного превзошел, хотя никогда не отличался особенно высоким ростом. Но они с Зоей были настоящими друзьями и сохранили эти отношения на всю жизнь.