– Что это за звук? – спросил он.
Йозеф поплотнее сжал под мышкой завернутый в материю и издающий звон сирофомит, а затем как можно более равнодушно пожал плечами.
– Ничего не слышу, государь. Наверное, это в ушах у вас звенит – последствие взрыва.
– Возможно, – сказал царь. – Послушай, ты ведь практически спас сегодня государство от краха. Эти люди готовили переворот.
– Я всего лишь выполнил свой гражданский долг, – скромно сказал Литвин, с трудом подавляя где – то в глубине организма свое вечное “ха”.
– Брось. Ты отныне мой хороший друг! Проси все, что хочешь.
Литвин задумался. Точнее, сделал вид, что задумался.
– Я хотел бы служить государству еще долго, ха… – сказал он. – Например, заняться выработкой карьера. Эта шахта, она ведь ничья? Я хотел бы заняться добычей угля.
Велислав покосился на Литвина с удивлением.
– Ты хочешь шахту? Я тебе подарю две ветки по добыче угля на востоке.
Йозеф покачал головой.
– А можно я здесь разработку стану вести? Прямо на этой шахте?
Получив разрешение, Литвин не сдержал звук “ха” и расплылся в улыбке.
– Только ты это, похорони их, что ли,– поежился государь.– По обряду. Выделю тебе на сожжение.
Литвин, получив сразу два выгодных предложения, закивал.
– Расскажи еще о себе, – попросил царь. – Ты ведь мне теперь друг.
– Да что рассказывать, великий государь. Я рос бедно. Без матери. Ха. Школу только три класса окончил. Поступил работать ямщиком. Потом военную службу пошел. Всегда мечтал родине служить, но военная карьера не задалась – у меня одна нога короче другой. Из – за этого нарушал строй постоянно. Мне не предлагали повышение, и не возражали, когда я подал рапорт об отставке. Отец мой захворал, и я поехал домой. Ха. Это тут рядом, город Балуев. Когда отец умер, я остался совсем без денег, продал дом и подался в столицу. Сперва на заводе работал, потом стал скупать все металлическое и сдавать в переплавку. Скоро ссуду взял и стал сталелитейником. Потом мне сказали, что под водой в реке много кораблей и всяких ржавых деталей, которые годятся в переплавку. Вот я заказал водолазные костюмы и стал добывать со дна металл. Потом еще там многое понаходили – но все в казну сдавали, да. А на прибыль я уж развел цеха, ха. Потом взял лавку, а потом еще маленькую табачную плантацию. Теперь вот уголь хочу добывать.
Велислав Велимирович, впечатленный такой самоотдачей простого помещика, пообещал его наградить еще орденом Даждьбога и дать два надела табачных плантаций на юге.
Наследник или наследница?
“Было у царя три сына…” – няня читала медленно, постоянно меняя интонацию и поеживаясь от мысли, что маленькие девочки услышат из – за плотно закрытых дверей родовые крики их матери, царицы Сваны, и начнут беспокоиться. В этот момент даже дракончики в клетках будто бы притихли, хотя привыкли кричать и лопотать без умолку. Они склонили свои механические головки и деликатно застыли, подергивая маленькими скрюченными лапками прутики решетки.
Над залами раздался очередной приглушенный стон и одна из девочек, царевна Заряна Велиславовна, подняла светлую кудрявую головку, вопросительно глядя на няню.
– Где мама? – тревожно спросила она, а ее пухлые губки уже готовы были дрогнуть, чтобы обрушить на воспитательницу детскую истерику.
Средняя, Лада, тоже подняла голову, всю в мелких бантиках и косичках, вопросительно прислушиваясь к пугающим звукам. Только маленькая Забава увлеченно продолжала игру с куклой.
– Девочки, а помните, вы хотели поиграть на клавесине? – спросила няня и поспешно открыла старинный ящик.
Девочки обрадованно вскрикнули и подошли к инструменту. Они по очереди погладили слоновой кости клавиши, а няня аккуратно вынула из малахитовой шкатулки резной ключ. Обычно это делать нельзя, но сейчас – можно. Ключ вошел в замок, няня повернула его, и на крышке клавесина появилась механическая балерина. Кукла сделала реверанс, и девочки в восторге захлопали в ладоши.
– Заряша, играй собачий вальс! – попросили девочки. Младшей всего три, но она уже научилась извлекать и инструмента простенькую мелодию.
Малышка пухлыми пальчиками нажала сперва белые клавиши, затем черные; балерина вскинула деревянную ножку и принялась кружиться в такт музыке. Няня и девочки засмеялись.
За дверью раздались шаги, и в комнату вошел царствующий отец, который тоже хотел скрыть свое беспокойство, и обратился к няне:
– Дорогая Люси, сейчас не время музицировать. Насколько я знаю, у вас с девочками сейчас чтение. Что читаете?
– Сказки, Ваше Величество.
– Продолжайте.
Няня повернула ключ, балерина исчезла в прорези крышки. Девочки послушно расселись на подушки, воспитательница взяла книгу и продолжила с того места, где прервалась.
– И было у царя три сына…
Царь вздохнул. Он бы много отдал, если бы это было так. На самом деле, у Велислава одни только дочери, а это ну совершенно никуда не годится. Царю нужен наследник престола, и для этого во всех храмах и на всех капищах ежедневно служили службы, и проводили обряды, иногда даже с жертвоприношениями.
Но и это не помогло в итоге.
Помучавшись положенный срок, царица родила еще одного ребенка не того пола, а именно Любаву, для которой были наивно уготованы не девичьи пеленки с бантиками и рюшами, а серьезный конверт с короной посредине и золотыми якорями по обоим краям.
***
После рождения четвертой дочери чета родителей переглянулась между собой, будто преступники. Мать, вся красная от потуг и мокрая, злобно посмотрела на повитуху, но та, опережая возможные провокации, заорала, что было сил:
– Prinzessin! Царевна! – и, вздохнув, добавила с подлой ухмылкой. – Девочка!..
Весть о еще одной девочке облетела дворец в секунду. Велислав и жена его, Свана, и слова не успели сказать. Ребенка живо упаковали в приготовленный конверт, накрыли сверху рюшами и бантиками, да так и покатили показывать двору.
– Надо было немую повитуху найти, – с едва уловимым немецким акцентом процедила Свана. – Придумали бы что – нибудь.
– Не беспокойся, дорогая, еще одно дитя в нашем большом доме это огромная радость для всех нас, – сверкая огоньками добродушных глаз, произнес Велислав, – уже служится магами служба обо всех нас, и о маленькой царевне. Возможно, нам предстоит еще одно испытание, и у нас все – таки родится наследник престола. А, быть может, судьба уготовила нам совсем другую историю… Время радоваться и возносить хвалы богам, милая, – царь поцеловал жену в лоб и заботливо укрыл одеялом.
***
В это же время другая женщина, Ганна, совсем не царского происхождения, прямо посреди поля, родила своего седьмого сына. Не очень понимая, чем родовые схватки отличаются от каторжных работ, на которые ее обрекли муж – калека и многодетная семья, женщина сразу же после появления малыша на свет молча поднялась на ноги, не поморщившись даже, вытянула за пуповину детское место. Затем подоткнула связанные между ногами юбки поглубже, чтобы не было очень видно обильно стекающую по ногам кровь. Осмотрела ребенка. Про себя она давно уже твердо решила, что седьмого оставит там, где родит. Однако, сын был абсолютно здоров на вид, даже почти миленький, с черными волосенками и глазками – пуговками. Женщине его стало жалко. “Дадут боги, вырастет, – подумала она. – Старшие вон уже помогают уголь в шахтах добывать. Среднего продали помещику Литвину, с контрактом до совершеннолетия – где он, что с ним, никто не знает. Младшие еще совсем крошки, правда, едят как будто взрослые мужики. Была бы девочка – вот было бы дело. Хоть кто – то бы с постирушками да с домом помогал через несколько лет”.
Женщина глубоко вздохнула, погрузила ребенка на тюк, прикрыла трепещущее тельце сеном и поползла вразвалочку с поля.
– Стоять, – солдатик с ружьем – раструбом остановил роженицу и с подозрением уставился на тюк с соломой. – Что это ты с поля понесла? А? Зайца поймала, отвечай!
У солдатика от голода кружилась голова, и он с надеждой остановил хмурую крестьянку: вдруг у нее что – то есть покушать.
– Ребенка поймала,– ответила Ганна и, откинув солому, с гордостью показала красное личико.
Солдат разочарованно вздохнул и процедил:
– Поздравляю, мать. Иди.
