Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель

4

Бац!

Злобный Тифон разлетелся в куски. На его место уже спешил циклоп, растопырив толстые ручищи. Бац! – циклопа постигла та же скорбная участь. Голова бедняги улетела к портику. Павшего сменил гривастый лев, и погиб смертью храбрых. Троица черных гигантов, Бриарей Крушитель – все они без колебаний выходили на поле брани, и гибли под разящими перунами.

Мальчишки визжали от восторга. Настал день ликования – юные герои легко, ни капельки не жалея, расставались с глиняными свистульками. Одна, две, пять – кто сколько имел. Свистульки выстраивались на колоде для рубки мяса, чтобы превратиться в крошево. Стражники дергали себя за бороды. Рабы, вынося из мегарона грязную посуду, спотыкались на ровном месте. Единого взгляда на великую битву хватало, чтобы ноги заплелись. А красавец Кефал, знатный гость, убийца чудовищ и разоритель детворы…

Кефал лишь улыбался да покручивал пращой.

Он бил с пятидесяти шагов. Не возникало сомнений, что при желании Кефал шутя увеличит это расстояние вдвое. У ног гостя стояла опустевшая на треть сумка с ядрами. Кто-то из стражников сбегал в кладовую и принес еще одну сумку. Все хотели, чтобы праздник длился вечно. Прекрасный, как бог, Кефал приковывал взоры. Его меткость казалась сверхъественной. Выпусти на него великана в доспехе, вооруженного двойной критской секирой – Кефал прищурится, взмахнет пращой, и лоб великана треснет.

Болтали, что родосцы, лучшие пращники Ойкумены, заприметив стаю уток, договаривались – кто какую бьет. Кефал не оставил бы родосцам и шанса. Ему было все равно, что метать – ядра из обожженной глины, «желуди» из свинца, камни-гладыши… К зрителям присоединились Тритон с папашей. Рядом с кормчим стоял Сфенел Персеид, младший дядя Амфитриона. Он был на пару лет моложе Кефала, и зависть, коверкавшая черты Сфенела, подогрела азарт гостя. Из гинекея вышли женщины – Лисидика, Анаксо с дочерью на руках. От огня женских глаз кровь в жилах Кефала и вовсе вскипела. Юноша бил, не глядя, жмурясь, как сытая пантера. Еще недавно Амфитрион готов был счесть его Косматым, коварно втершимся в доверие. Сейчас мальчик видел в госте Аполлона Стреловержца, ради шутки сменившего лук на пращу.

Все знали, что Кефал едет в Аргос, намереваясь принять участие в состязаниях пращников. И не сомневались в его победе.

Бац! – ну какие тут сомнения?!

Праздник отравлял только один человек – дедушка Персей. Мрачней тучи, он стоял подле женщин и чистил ногти узким ножичком. На лице басилея читалось, что он давно прекратил бы все это безобразие, да не хочет огорчать гостя.

– Праща для слабаков! – сказал Сфенел. – Вот копье – это да!

Будь его слова копьем – они пролетели бы мимо цели.

– Копье, меч, – Сфенел возвысил голос. – Это оружие героя!

И покосился на отца: одобряет ли? Судя по басилею, тот не одобрял ничего, включая смену времен года. Сфенела это не остановило. Поздний ребенок, избалованный опекой, дядя Амфитриона полагал, что все вокруг норовят отобрать у него кусочек будущей славы. Славы, как известно, на всех не хватит. Если судьба ее так бездарно разбазаривает, оставляя достойным жалкие крохи… Даже сила, скрытая в имени – и та Сфенелу досталась ущербной, с плеча старшего брата, жалкого калеки [41].

– Нет, я понимаю…

Что понимал Сфенел, осталось невыясненным. Камень, пущенный Кефалом, отбил у глиняного Цербера все три башки, и, пролетев дальше обычного, срикошетил от стены. Никто еще не понял, что произошло, а Персей уже взмахнул рукой перед спящей внучкой. Раздался стук, словно от трещотки. Злополучный камень врезался в крышу портика и, упав вниз, лягушкой проскакал к ногам Амфитриона.

– Старею, – бросил Персей в мертвой тишине. – Жаль.

Он лизнул ссадину на тыльной стороне ладони, повернулся и ушел в мегарон.

– Боги…

Представив, что могло бы сейчас случиться, Кефал побелел. Руки юноши упали, свободный конец пращи волочился по земле. Праздник кончился. Зрители торопились разойтись, как если бы стали свидетелями преступления. Женщины бегом вернулись в гинекей. Лисидика на ходу что-то объясняла дочери. Прах, оставшийся от разбитых свистулек, наполнил скорбью мальчишечьи сердца. Никто и не помнил, с какой радостью подставлял сокровища под «желуди» пращника. Восторг сменился чувством потери, прогнавшим детвору прочь. Амфитрион и не заметил, как остался один подле испуганного Кефала. Вряд ли мальчик осознавал, что гость нуждается в поддержке. Но бросить низверженного кумира он не мог.

– Что он имел в виду? – спросил Кефал.

– Кто?

– Твой дед. Он сказал: «Старею». Если так стареют…

– Он говорил не про твой камень. И не про свою ссадину.

Мальчик обернулся и увидел отца. Хромой Алкей сидел на своем вечном табурете, приветливо улыбаясь. В пальцах старший сын Персея вертел… О да, глаза не подвели Амфитриона. Отец держал свистульку – циклопа, такого же, какой погиб от пращи Кефала.

– Раньше гостеприимство не остановило бы Убийцу Горгоны, – Алкей щелкнул циклопа по лбу. – Раньше он взял бы смазливого хвастуна, превратившего двор в стрельбище, за шкирку и избил бы до полусмерти. Уверен, что отец поступил бы так. А теперь… Сами видите. Стареет, кто б сомневался…

5

– Где все?

Солнце, сверкая над стеной, резало глаза лучами-лезвиями. Шагнув во двор, залитый светом, Амфитрион отчаянно заморгал. Когда зрение вернулось, он отметил, что во дворе непривычно пусто. Лишь дурачок-Тритон сидел на колоде для рубки мяса – словно ждал Кефала с его пращой. В ручище Тритон держал баранью ногу, обглоданную на треть.

– Где все, спрашиваю?

– Увы-ва-вы…

– Чего?!

Тритон глотнул, дернув кадыком.

– Убежали.

С минуту Амфитрион переваривал новость. Тритон же, ухмыляясь, переваривал баранину. Наконец мальчик вспомнил: сегодня день Крона! [42] В палестру идти не надо. То-то он заспался… А приятели, небось, подорвались с зарей – и на море.

– Тритон, айда купаться!

– Айда, – согласился Тритон.

– И я с вами, – у колоды объявился зевающий Кефал. – Далеко идти?

Вид у юноши был утомленный. В кудрях застряли сухие соломинки. Свадебный сговор в Афинах не помешал Кефалу провести бурную ночь в Тиринфе – вчера многие девицы ласкали гостя красноречивыми взглядами.

«Такова, – отметил Амфитрион, – суровая доля красавчиков.»

– Близко! – заверил он. – Десять стадий [43], не больше.

– Хорошее дело, – Кефал с ленцой потянулся. – Так чего мы ждем?

– За мной!

Амфитрион припустил к воротам. Кефал мигом догнал его, но вперед вырываться не стал – хотя, пожалуй, мог бы. Позади топал и пыхтел Тритон. Выбравшись из крепости, они остановились, поджидая тирренца.

– Вон тропа, – указал мальчик Тритону. – Не потеряйся…

И рванул вперед, сопровождаемый легконогим Кефалом. Замелькали склоны холмов, поросшие миртом и вереском. Золотые стрелы Гелиоса пронзали сплетения ветвей, превращая дорогу в пятнистую шкуру леопарда. Пыль из-под босых пяток, пыль из-под крепид Кефала. Воздух напоен запахами смолы и трав, бьет в голову сильней неразбавленного вина. Быстрее! Еще быстрее! На развилке Кефал остановился, поджидая спутника.

– Ты!.. ну ты… даешь!.. – в три приема выдохнул Амфитрион.

– Я в лесу оленя догоняю. На охоте – с семи лет.

– Везет… А Тритон – он с семи лет в море.

«Дедушка Персей, – украдкой вздохнул мальчик, – если и охотится, так на вакханок с сатирами. И меня не берет. Про папу Алкея и разговора нет. Куда ему, с его ногой – на охоту?»

– Бежим?

– Ага!

Море распахнулось перед ними во всю ширь, до горизонта, где водная синь растворялась в бирюзе небес. Плеск, крики, хохот – на берегу веселились два десятка мальчишек из Тиринфа и Навплии. На ходу срывая хитон через голову, Амфитрион с разбегу бухнулся в воду, подняв целую тучу брызг. Над головой вспыхнула сияющая радуга. Он вынырнул, отфыркиваясь, и поплыл, старательно загребая руками. Неподалеку в воду без всплеска скользнула могучая туша – и пошла, пошла, стремглав помчалась на глубину, оставляя за собой пенный след.

– Ух ты!

– Ничего себе…

– Тритон! Это Тритон!

– У него ж мамка – нереида. Будь у меня такая мамка…

– А ты говорил – врет! А он не врет!

– Правильно он тебе в ухо дал…

– Трито-о-он! Верни-и-ись!

– Ну ты дельфин!

– Это брательник мой, Палемон – дельфин. Пасет их, клювастых…

Тритон был смущен. Он не привык к восторгам окружающих.

– Научишь?

– Ну, я это…

«Не научит, – вздохнул Амфитрион. – Таким родиться надо…»

Вдвоем с Кефалом они уселись на берегу, в сторонке. Пускали по воде плоскую гальку – «жабка, жабка, поскачи!» – и наблюдали за Тритоновыми ученичками. Те старались изо всех сил, и зря. Тритон брызгал слюной, орал, как резаный, но куда там… В конце концов тирренцу надоело учить. Он нырнул и уселся на дно, вцепившись в скользкий валун. Сквозь прозрачную толщу воды Тритон был точь-в-точь свой божественный тезка – только без хвоста. Сидел враскоряку, пучил глаза; иногда пускал пузыри. Блики солнца играли на коже Тритона, превращая ее в радужную чешую.

– Он же утонет! – заволновался Гий.

– Скорей рыбы перетонут!

– Не, ну правда? Может, вытащить?

– Сам вытаскивай…

Нырять за тирренцем Гий не решился. И правильно сделал: Тритон вынырнул без чужой помощи. К тому времени всем уже обрыдло гадать, когда он всплывет. «Левкофея, – вспомнил Амфитрион имя Тритоновой матери. – Не знаю такой богини. Амфитрита, жена Посейдона, Эйдотея-оборотень, Фетида Пеннобедрая; Кето-Пучина, хозяйка чудовищ… Новенькая? Или врет, что богиня? Просто морская нимфа…»

Вдоволь наплескавшись, мальчишки принялись строить крепость из песка. Кефал заскучал: не играть же с детворой? Но пригляделся…

– Эй, тут башня нужна!

– Зачем?

– По врагам стрелять, когда ворота начнут ломать!

– Точно!

– Давай башню!

Облицованная снаружи мокрой галькой, башня вышла на славу.

– За воротами лабиринт сделаем…

– А ров кто копать будет?

– Зачем? В Тиринфе рва нет, и ничего…

– Тиринф на холме стоит, – втолковывал стратег Кефал. – А ваша крепость – где? На ровном месте! Враги со всех сторон подступят…

– Правда, со рвом лучше…

– И воды, воды туда!

Под руководством Кефала Деионида, прославленного зодчего, крепость росла к небесам. Тиринф и Микены тихо давились от зависти. К счастью, мальчишкам надоело. А то б выше Олимпа возвели! Боги, знаете ли, ревнивы…

– Играем в войну?

– В Персея и Медузу!

– Я – Медуза!

– Ну вот, опередил…

– Я тоже хотел…

Странное дело, удивился Амфитрион. Никогда раньше не случалось столько желающих быть Медузой. Во-первых, чудовище. Во-вторых, как ни крути – баба. И оружия ей не положено, кроме взгляда.

– Я – Персей! – крикнул Гий.

– Зеркальце у кого-нибудь есть?

Зеркальца не нашлось. У Гия был «глаз Гелиоса»: кругляш из полированной бронзы, на кожаном ремешке. Отбежав к кустам, Гий выломал себе хворостину – «меч».

– На вылет?

– Ага!

Пухлый, похожий на девочку малыш из Навплии, первым урвавший роль Медузы, вплел себе в волосы пучки водорослей – вместо змей. Скорчил жуткую рожу:

– Давай!

Гий повернулся к нему спиной, поймал «Медузу» в «зеркало». Взмахнул для пробы хворостиной-мечом.

– Пришла твоя смерть, Горгона!

Оба закружили по берегу, взрывая песок босыми пятками.

– Взгляни на меня, Персей! – завывал навплиец.

– Не дождешься!

– Смотри на меня!

– Умри, чудовище!

Свистнул меч, рассекая воздух. Персей норовил подобраться на расстояние удара, но ловкая Медуза уворачивалась, отступая. Улучив момент, навплиец кувыркнулся, исчез из зеркальца – и вскочил на ноги перед Персеем. Отвернуться герой не успел.

– Окаменел!

– Кто следующий?

– Я! Я – Персей!

Кроме Амфитриона, желающих не нашлось.

– Взгляни на меня, Персей! – взвыло чудовище.

Амфитрион не ответил. Он видел в кругляше – в зеркале! в чудесном щите! – оскаленный лик Медузы. С шипением вздымались и опадали волосы-змеи. Мелькали скрюченные пальцы с когтями-серпами. Слепили взор золотые перья крыльев. Меч полоснул горячий воздух – мимо! Главное – не выпустить врага из зеркала. Иначе возникнет перед тобой, взгляды сойдутся – и станешь камнем на веки вечные. Или вцепится в шею медью когтей, разорвет глотку… Отражение метнулось в сторону и исчезло. Амфитрион повел зеркалом; под ногами хлюпнула волна, зашуршала мелкой галькой. Мальчик и не заметил, как оказался по колено в воде.

Вода…

Он глянул вниз. Ему повезло. Одна волна уже откатилась, утратив силу, а следующая еще не достигла берега. В водной глади ясно отразилась Медуза, крадущаяся к жертве. Торжествуя, взвизгнул меч. Амфитрион рубанул не оглядываясь, наотмашь, через плечо – сверху вниз. И еще раз – снизу вверх, чтоб наверняка.

– Победа!

Где ты, следующая Медуза? Герой убьет и тебя!

Навплиец понурился, честно признавая поражение. На груди его розовел тонкий след от хворостины. Ну, и где же восторженный народ? Кто первым восславит Персея Горгофона? Народ, к изумлению мальчика, безмолвствовал. Народ воротил носы. Дружное сопение было единственной песней в честь сына Златого Дождя.

– Опять Персей победил… – протянул кто-то.

– Жалко. Вот если б Медуза его…

– Угу. Надоело…

Вот, значит, как. Ладно. Амфитрион выбрался на берег и пошел прочь, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать.

6

Не иначе, Эрида, богиня раздора, толкнула его под руку. Сбивая ноги на камнях, острых и скользких, он спустился к морю по южной стороне мыса – там, знал мальчик, пряталась укромная бухточка. Пляж здесь был – двоим тесно. Всюду громоздились валуны, лоснясь мокрыми боками. Закон гостеприимства валуны презирали. Играть в бухте никто не хотел, зато любой желающий мог всласть позлобиться на судьбу в гордом одиночестве.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Парод – вступительная песня хора в античной трагедии.

2

Палестра – частная гимнастическая школа.

3

Талант – мера веса, около 26 кг.

4

Персеид – потомок Персея, в данном случае – внук.

5

Басилей – обычно переводится как «царь». Правильнее – вождь; иногда – наместник. Правитель города. Аналог – удельный князь.

6

Спартак – «топчущий, попирающий».

7

Слово «вакханалия» латинского происхождения, но корнями оно уходит в древнегреческое «βακχεύειν». Вакх -«восторженный, исступленный» – самое распространенное прозвище бога Диониса.

8

Горгофон – Убийца Горгоны, прозвище Персея. От греч. Γοργός («грозный, ужасный») и φονεύω («убиваю»).

9

Персей – Истребитель (Περσεύς);от греч. Πέρθω («разрушаю, истребляю»).

10

Позднее – Коринфский залив.

11

Аэд (иначе рапсод) – сказитель.

12

Алкей – Могучий, Мощный (от греч. ἀλκαῖος).«Конская стопа» – полиомиелит. Болезнь приводила к укорочению и деформации ног; описана Гиппократом.

13

Терет – знатный человек, приближенный к правителю.

14

Тритон (Τρίτων) –от греч. τρίτος (тритос) – «третий». Бог Тритон – сын Посейдона и Амфитриты, изображался в виде старца или юноши с рыбьим хвостом вместо ног.

15

Парабаса – букв. «отступление» (от основной линии повествования).

16

Пелагий – Морской. Постоянный эпитет бога морей Посейдона.

17

Асфалий – Дарующий Безопасность. Еще один эпитет Посейдона.

18

Гинекей – женские покои.

19

Афинтитес – сладкое вино из увяленного винограда ароматных сортов с добавлением специй и трав: миндаля, кедровых орехов, шафрана, кардамона, семян сильфия, колосков нарды, полыни горькой.

20

Бел и Агенор – сыновья Ливии, египетской царевны, и Посейдона.

Эгипт и Данай – сыновья Бела, родные дяди Андромеды, жены Персея; в то же время Данай – предок самого Персея. Враждовали из-за наследства Бела. Сыновья Эгипта женились на дочерях Даная, желая убить их в брачную ночь, но сестры-Данаиды успели раньше.

Акрисий и Пройт – правнуки Даная. Акрисий – дед Персея. Враждовать братья начали еще во чреве матери – и успешно продолжили это дело в дальнейшем. 

21

Мегарон – главный зал дома.

22

Зевс явился к Данае, матери Персея, в облике золотого дождя.

23

Дионис (Διόνυσος, Διώνυσος) – в имени присутствует корень «дио», от греч.Ζεύς (Διός), т. е. Зевс. Аналогично лат. deus – «бог».

24

Пеплос – женское покрывало.

25

Эмпуза (Έμπουσα; Чудовище) – даймон в женском обличье. Похищает младенцев, соблазняет и губит красивых юношей. По разным версиям, обитает в Аиде либо принадлежит к свите богини Гекаты.

26

Мормоликии («ужасные волчицы») – общее название группы даймонов женского пола, лишенных радостей любви. К мормоликиям относятся Эмпуза, Ламия, Горго и т. д.

27

Фарос – тип плаща (покрывала, накидки), который носили знатные женщины.

28

Морфей – бог сновидений, сын Гипноса, бога сна.

29

Горгоны – Грозные, Ужасные (от греч. Γοργός).

30

Менады («безумствующие»), фиады («неистовые») – спутницы и почитательницы Диониса. Сатиры и силены – люди-козлы из свиты Диониса.

31

Стасим – песня, исполняемая хором между эписодиями.

32

Праща (сфендон) – полукруг сидений в конце арены, обустраиваемый для судей и знатной публики.

33

Балбис – постамент (прим. 1х1 м), на котором стоял дискобол во время броска.

34

Мина – 600 г . Позже, в классический период – 436,6 г .

35

Ванакт (досл. господин, владыка) – царь. В Аргосе правили цари, более высокие по титулу и общественному положению, чем басилеи.

36

Пифос – большой широкогорлый кувшин для хранения продуктов.

37

Тирс – жезл, увитый плющом и виноградными листьями, увенчан шишкой пинии. Атрибут Диониса и его свиты.

38

 Фол – сын Силена, наставника Диониса, и нимфы Мелии. В юности – спутник Диониса. Через много лет Фол, живущий отшельником в горной пещере, угостит Геракла вином от первых дионисовых лоз. Пьяный Геракл перебьет всех местных кентавров, явившихся на запах вина, а сам Фол будет смертельно ранен ядовитой стрелой героя.

39

Крепиды – тип сандалий, имевших особую плетеную оторочку.

40

Тронос – кресло хозяина дома с высокой спинкой и подлокотниками.

41

Сфенел – Сильный (от «сфенос»: сила). Алкей – Могучий (от «алкаиос»: мощь).

42

День Крона – день недели, предназначенный для отдыха. Считалось, что при правлении Крона на земле был Золотой век.

43

Стадия – мера длины. Общего стандарта не было, чаще всего равнялась 177,6 м.