Обрученные огнем
Теперь понятно, почему мне так знакомо его лицо.
В течение всего завтрака профессор Кристенсен травил забавные «экспедиционные» байки, Ланс же то и дело отпускал юморные комментарии относительно тех приключений, в которых участвовал. Каждый раз в его изложении ситуации принимали совершенно иной оборот, чем у отца, и профессор начинал со смехом спорить, изобильно вставляя в речь шведские слова, которые Ланс переводил мне по ходу спора. Услышав перевод, отец морщился и отмечал, что «ах, недоглядел!», вследствие чего швед Ланс Кристенсен напрочь забыл шведский, зато болтает на русском языке, как вполне российский Иван.
– Помнится, поехали мы на конференцию в Амстердам, – начал профессор очередную историю, лукаво ухмыляясь. – Поселились там в шикарном отеле с до того простым названием, что я его тут же забыл. До конференц-зала нас машина довезла, обменялся я там с коллегами опытом, а назад Ланс захотел пройтись пешком и без моего ведома отпустил водителя. Идем мы, значит, по этому прекрасному городу, благослови его господь, скупаем все сувениры и открытки подряд… и тут я понимаю, что совершенно не помню, как попасть в отель. Забыл название, а магнитную карту «предусмотрительно» оставил на ресепшне, чтоб не оставить случайно где-то еще! И дорогу запомнить не потрудился. Конфуз. А Ланс идет, газировку попивая, и фасады разглядывает.
– Я вспоминал старые мультфильмы, в которых дома изображены как бы нависающими над улочками, – увлеченно подхватил Ланс. – Это казалось просто образом… пока мы не попали в столицу Нидерландов. Дома там в самом прямом смысле на вид несколько кривоватые, как бы вогнутые, и нависают над улицами, так что в некоторых особо затейливых переулках, до того узких, что не каждый гражданин способен в них просочится, вместо неба над головой – коньки крыш…
– Да-да, по дороге целую теорию развил, насчет особенностей голландского зодчества, хе-хе…
– И тут родной отец вдруг останавливается как вкопанный и начинает сыпать крепкими словечками. Я было решил, что его мои размышления так возмутили…
– … а оказалось, что я сам себя возмутил – своей рассеянностью. Представляете, Диана, юный пройдоха выяснил, из-за чего я, как в России говорят, сыплю пепел на голову, и – аккуратно подвел к мысли, что раз уж мы все равно заблудились, то надо провести день с пользой – что, по его мнению, означает – посмотреть окрестности. Когда же я смирился с неизбежным, и мы обошли заинтересовавшие Ланса закоулки, негодник быстренько вывел нас на одну из центральных улиц, где невозмутимо указал на отель, вот уже несколько часов являвшийся целью моих бесплодных поисков, сообщив к тому же, что мы проходили мимо несколько раз, но я этого не заметил!
– Люблю твою рассеянность, пап, ведь, заметь ты отель сразу – не заметил бы остальной город.
– Как говорится, обстоятельства удачно стеклись, – с серьезным видом согласился профессор, и удивленно вздернул брови, когда от смеха я подавилась бутербродом. – Что?
– На глазах у изумленной аудитории у профессора из теоремы вытекло доказательство, – хмыкнул Ланс, цитируя радиошутку. – Предлагаю бартер: разговорный шведский в обмен на русские идиомы.
Многочисленные журналы, печатавшие отчеты Кристенсена-старшего, никогда не упоминали фактов его биографии.
Шведский профессор женат на русской женщине родом из нашего городка?
Его единственный сын – одного со мной возраста?
По загадочным личным причинам они недавно переехали на родину его жены?..
Могла ли я когда-либо предполагать, что буду вот так запросто пить с ними чай в десяти минутах ходьбы от собственного дома?..
Мать Ланса, Ольга Михайловна, выглядела, в отличие от шутника профессора и очаровашки сына, тихой и молчаливой. Она не вступала в разговор, только периодически подливала чай и подкладывала в наши тарелки салат и тосты.
– Так вы, значит, интересуетесь аномальщиной? – вроде бы ненароком осведомился профессор.
Ольга Михайловна чуть нахмурилась и тронула его за руку:
– Илья, не пришло ли время дать детям пообщаться без нашего избыточного внимания?..
Элиас улыбнулся ей одними глазами и вновь повернулся ко мне. Он смотрел на меня внимательнее, чем хотел показать.
– Как вы догадались?
– Ланс рассказывал о вашей встрече в библиотеке. Я, кстати говоря, польщен интересом к моим исследованиям.
– Ты рассказывал обо мне? – я взглянула на Ланса с робкой улыбкой.
Но ведь наша встреча сегодня – чистая случайность. Разве, заинтересовавшись мной настолько, чтобы поделиться с родными, он не должен был взять телефон, или назначить встречу, или…
Ланс улыбнулся и вместо ответа откусил кусочек тоста.
– Сын часто о вас рассказывал, – неожиданно произнесла Ольга Михайловна, встречаясь со мной глазами.
– Ладно, ребята, нам еще столько всего нужно успеть… – проговорил профессор, торопливо вставая из-за стола и подавая жене руку. – Рады знакомству, Диана.
***
«Часто рассказывал?..»
Кажется, на сегодня слишком много впечатлений…
Сказать, что заинтригована – ничего не сказать.
Выхожу из подъезда и тут же поскальзываюсь. Снегопад усилился, гладко утоптанные дорожки успело замести, и обнаружить коварный лед под слоем снега можно, уже потеряв равновесие.
Ланс, с банкой меда в левой руке, свободной правой подхватывает меня – и вовремя.
– Готов испытать на прочность стекло и нервы? – Для верности держусь за него покрепче.
Он переводит взгляд с моего лица на добытую для мамы трехлитровую банку.
– Сейчас узнаем, что прочнее…
Всего лишь десять минут до моих дверей.
– Ты веришь, что все в жизни не случайно?
– Пожалуй. Кстати, зачем ты зашел в библиотеку?
Отводит глаза.
– Пришло время встретиться?..
Ммм?.. Мне остается одно из двух: либо сделать удивленное лицо, чего я не люблю, потому что выгляжу при этом довольно глупо, либо озадаченно почесать затылок, чему мешает шапка. Поэтому я выбираю третье – промолчать… и банка с медом кочует в мои руки.
– Вот так «время встретиться» превращается во «время прощаться»?..
Хотела же промолчать… эх…
Странно. Мне впервые не нравится идея провести вечер дома за компьютером. Поэтому жду, чтобы он сказал еще что-то. Чтобы он сказал что угодно. Например, что наши нервы не так уж плохи, банка цела, и значит, можно еще погулять. Или, что время прощаться – на вокзале, а мы всего лишь у меня на пороге.
Беспомощно смотрю на банку в правой руке и считаю про себя: раз, два, три, четыре… скажи хоть что-то. Левая рука на ручке входной двери. Не слишком удобная диспозиция, чтобы ждать долго.
Вскидываю на него глаза, и только тут понимаю, что дождалась.
Улыбка Ланса определенно обладает свойством вызывать ответную.
Снимаю верхнюю одежду.
Вешалка. Подставка для обуви. Зеркало. Итак…
Насыщенного бирюзово-зеленого цвета глаза, длинные каштановые волосы, которые я обычно ношу убранными в хвост. Скулы изрядно выступают… прибавить к этому кожу без тени румянца а-ля оголодавший вампир, средний рост и хрупкое телосложение… внешность вполне привлекательная, но слишком холодная, ничегошеньки гламурного и нежно-женственного – то бишь, как раз того, что нравится парням, – во мне нет… Если меня и можно было бы назвать симпатичной, то только не рядом с безупречно красивым Лансом. Единственное, что делает нас похожими, это отрешенное, «неподростковое» выражение глаз…
Значит, «время встретиться», да? Прискорбно, конечно, но констатирую – дело не во внешности.
Что же она, все-таки, имела ввиду, говоря: «Сын часто о вас рассказывал»?..
Глава 3. Честные ответы
Выскочив из опостылевших застенков родимой школы, я жадно вдохнула густой влажный воздух. На улице потеплело: мороз спал, снег подтаял и как результат жители нашего города приобрели густой туман, а кое-кто – и изрядное количество синяков, потому как подтаявший снег сделал скрытый под ним лед еще менее способствующим непринужденной ходьбе.
– Эй, Стогова, не потеряй в тумане бесценные мозги! – крикнула вслед Хвостова. – Единственное ведь, хаха, достоинство!
Мне захотелось прибавить шаг, но я сдержалась. Если сейчас позволю себе растянуться на земле, то в который раз стану героем школьных анекдотов.
Сила трения на мокром льду отсутствовала напрочь, зато естественная гравитация и не думала никуда исчезать, поэтому перспектива неожиданной встречи с земной поверхностью меня смутила. Пришлось пойти осторожно и очень медленно. Если бы кто-то из дома напротив мог видеть меня сквозь плотную завесу нанизанных на невидимые воздушные нити капель, он бы решил, что я изрядно злоупотребила спиртным. Но сегодня хотелось гулять, несмотря ни на какие неудобства.
Сложные условия ходьбы помогли отвлечься от набивших оскомину мыслей об одноклассниках, а заодно перестать предаваться не в пример приятным воспоминаниям о Лансе.
С момента моей прогулки за медом прошло чуть меньше недели, и все это время я не переставала перебирать в памяти события воскресенья… тот хмурый зимний день казался мне замечательным, одним из лучших, что у меня когда-либо были, но вместе с тем, думая об этом, я ощущала все возрастающую тревогу, словно… что-то упустила из виду, что-то важное, что висело в воздухе. Словно не задала главный вопрос… Правда, таковой пока что возникал лишь один, и тот – к самой себе: что же за жизненно важный вопрос я забыла задать?..
Надо будет вспомнить об этом, когда снова его увижу.
В том, что мы увидимся, я почему-то не сомневалась. Но, едва подумала об этом, как желание увидеть Ланса прямо сейчас, не откладывая, захватило меня целиком. Ноги, задолго, видимо, предугадав настроение хозяйки, вкупе с дующим в спину ветром несли меня прямиком в направлении заветной многоэтажки… Нет, все-таки неудобно. Навязываться после того, как неким невероятным образом однажды уже угодила к нему домой… Я уверенно повернула обратно.
Поток воздуха, из попутного мгновенно превратившись во встречный, выбил из глаз скупую слезу. Желание увидеться только усилилось, и, чем дольше я пыталась противостоять порывам души и ветра, тем обильнее делались мои «скупые слезы». Наконец я развернулась вновь и бодро направилась к его дому, костеря себя, на чем свет стоит.
Мама бы сейчас неприминула сказать, что делать повторный «первый шаг» – отличный способ потерять внимание мужчины, даже если таковое – удивительно! – существовало. Но, с другой-то стороны, я никогда никому не навязывалась, однако очереди из жаждущих меня видеть парней за дверью до сих пор почему-то не стоит. Не пора ли изменить стандартной логике с неведомым авантюрным подходом?..
Увлекшись этим «философским» вопросом, я не уделила должного внимания особо скользкому участку дороги.
– Ай! – бессмысленно пытаться удержать равновесие, когда одна нога уже потеряла опору, а на вторую упала сумка с учебниками.
Однако в этот драматический момент кто-то подхватил меня под руки.
– Думаю, я просто обязан тебя проводить, – произнес Ланс, изящно вернув меня в вертикальное положение и поднимая сумку. – Куда идем?
Так или иначе, а желание все-таки сбылось. Тот, кого я так жаждала видеть, оказался тут как тут, собственной персоной, откинул с лица непослушную челку и дружески улыбается… Темное кашемировое пальто распахнуто, как будто на дворе стоит солнечный апрель, белый хлопковый джемпер и летние джинсы вкупе с туфлями на тонкой подошве вряд ли хоть сколько-нибудь согревают, но Ланс, кажется, не испытывает от нашей погоды ровным счетом никаких неудобств. А я в это же время скольжу и кутаюсь в шарф…
Уж не знаю, как эффектнее было бы уронить свою репутацию: заявившись второй раз к Лансу домой, или, как только что: уронив заодно с репутацией себя – в его заботливые руки…
– Вообще-то, у меня нет конкретной цели…
Честнее добавить: уже нет.
– Значит, надо придумать, потому что моя цель сводилась к тому, чтобы встретить тебя. И вот – своевременная «случайность», к моим услугам, – усмехнулся он, и мы пошли рядом.
– Своевременная случайность в квадрате, – не удержавшись, я продолжила, пробуя на вкус авантюрный подход, – как раз думала о тебе. А какие у нас варианты?
– Предпочитаешь плотный обед в ближайшем кафе, или бутерброд с кофе у меня дома? Расстояния примерно одинаковые.
– Расстояния – да, а сервис? – поинтересовалась я наигранно деловым тоном.
– В отличие от официантов, я приму твои жалобы к сведению, – парировал Ланс в том же духе, и мы свернули на аллею, ведущую к его дому.
***
Оба уровня квартиры пустовали.
Раньше подобный поворот дел неминуемо смутил бы мою неискушенную, и вследствие этого полную навязанных телеком опасений натуру.
– Мама с папой в Брюсселе, – обронил Ланс, доставая продукты из холодильника. – Вернутся к выходным.
– Как же ты один будешь на хозяйстве?..
– Да я привык.
Курица заранее разморожена, лежит на мойке. Зелень и чеснок шинкует с такой скоростью, как будто у шеф-повара ресторана стажировался.
Привык?.. Верю.
Почему-то вдруг подумалось, что, знай я эту семью подольше – не обратила бы на отсутствие родителей внимания, – постоянные разъезды, похоже, являлись характерной чертой Кристенсенов. Они вообще были «другие». Что конкретно это значит, я пока не разобралась, единственное, что бросалось в глаза с первой минуты общения, – другим в них было почти все. Широкий кругозор и невероятная образованность сочетались с простотой в общении, богатство каким-то чудом ужилось с легкостью в отношении к деньгам, а опыт – с изрядной долей доверия к окружающим. Семья эта, совершенно очевидно, полна сюрпризов, как рог – изобилия, причем сюрпризов почему-то сплошь приятных.
Но Ланс отличался даже от своих родителей. Порой, кажется, и они не смогли бы догадаться, о чем он думал и чего хотел. Кристенсены – словно ларец с секретиком, а секретик – это как раз Ланс и есть. Секретик, одновременно и ключ…
Я встряхнула головой.
Нет, мне, конечно, свойственно растекаться мыслью по древу, но чтобы настолько… это же надо – размышлять о человеке, которого вижу третий раз, словно знаю его не одну жизнь.
***
Вместо бутерброда мы решили зажарить предусмотрительно размороженную курицу. Пока я возилась с оформлением «цыпленка табака», Ланс сварил мне обещанный кофе, и, отхлебнув немного, я мигом оценила «сервис».
– Если ты обещаешь готовить такой кофе каждый раз, то я, пожалуй, стану постоянным посетителем.
– Тогда ты будешь моим VIP-клиентом. Первым и единственным.
Захотелось задать один невероятно бестактный вопрос насчет первых и тем более единственных. Раз уж я сегодня с самого начала веду себя «не по правилам»…
– Ланс … ты не против сыграть в одну игру?
– Для VIP-клиента – все, что угодно, – улыбнулся он, продолжая раскручивать шутку.
– Самый быстрый способ узнать друг друга – игра «Честные ответы». У меня уйма провокационных вопросов.
Он все еще улыбался, но на миг мне показалось, что на лицо легла тень… сомнения? Впрочем, возможно, мне слишком многое кажется.
– Отлично, тогда по очереди. Право первого хода у тебя.
Тот же теплый взгляд… определенно, я слишком мнительная.
– Так. – Задумалась, с чего бы начать. – Твое любимое занятие? Хобби?
– Любое, в котором необходим творческий подход.
– Например?
– Рисование. Вокал. И конечно – о, ужас – учеба.
– Окей, твоя очередь.
Его взгляд мгновенно сделался внимательным и цепким.
– Твои идеалы? В чем главная ценность жизни для тебя?
Ничего себе, сразу тяжелая артиллерия.
– Ну… – я замялась. – Основная ценность… это цельность, прости за каламбур. Жить единым порывом. Знать, куда иду. Видеть путь, и чувствовать, что он правильный, а значит, и единственный…
Я, кажется, поймала волну, потому что почувствовала, что могу продолжать отвечать еще более развернуто, но в этот момент Ланс кивнул – настала моя очередь спрашивать. И снова мне увиделось нечто странное в его глазах, когда я говорила. Понимание, на сей раз?
– Что ты ценишь в людях? Каких людей ты считаешь своими друзьями?
– Ценю отвагу, честность, умение быть верным. Умение отречься от многого ради главного. В частности, то, что ты сказала – цельность, верность выбранному пути. Я ответил?
– Нет. Про тех, кого ты называешь друзьями. Они именно такие?
Секунду, казалось, он размышлял, стоит ли отвечать.
– Твои друзья, что, не обладают этими качествами?
– У меня их нет.
Увидев удивление, крупными буквами написанное на моем лице, он продолжил:
– То есть, я хочу сказать, нет за пределами моей семьи. Но отец и мать – они как раз такие. – И продолжил, не давая мне придраться к ответу, – Теперь ты. Каков твой единственный путь? В чем он?
О да, зря я предложила эту игру. Ланс, как оказалось, умеет в два счета положить противника на обе лопатки. Ну что ж, сама поставила условие, что надо отвечать честно.
– Я… еще не знаю.
В свете того, как я буквально только что вдохновенно живописала свою приверженность единой цели, «не знаю» прозвучало невероятно глупо. Но этот ответ почему-то его удовлетворил. В глазах снова отразилось понимание, причем мне грешным делом почудилось, что он понял меня гораздо лучше, чем я сама себя понимала.
Ладно-ладно. Сейчас применю твою тактику продолжать первоначальную линию.
– Ланс… ты сказал, у тебя нет друзей… но как так получилось? Многие хотели бы дружить с тобой, это очевидно.
Он поморщился, словно от острой боли.
– У тебя нет другого вопроса?
– Нет, пока только этот.
– Хорошо. У меня нет друзей с того момента, когда я увидел, как ты говоришь, свой «единственный путь». Я пресекал всякие попытки завязать со мной дружбу или романтические отношения. Потому что не имею права брать на себя эту ответственность.
Желая показать, что с каверзным вопросом на сей раз все, мой ответственный противник взял с блюда изрядного размера куриную ногу и принялся как ни в чем не бывало ее уплетать.
Но почему нельзя взять на себя ответственность любить и дружить? Я прикинула, сколько девушек уже пострадало из-за его нарочитой отчужденности… Хоть контору открывай с вывеской «Бью сердца оптом, в промышленных масштабах». И внизу предупреждающая табличка с трансформаторной будки: «Не входить. Опасно».
В груди нехорошо екнуло. Интересно… а где, по его мнению, кончается знакомство и начинается дружба, любовь, и ответственность?.. Не перешла ли я, не удосужившись «прочесть таблички», тот самый Рубикон, и не окажется ли сердце бедняжки Дианы… кхе-м, масштабы-то промышленные, и это становится не смешно.
Ланс отложил то немногое, что осталось от куриной ноги, и прервал эти невеселые думы:
– Моя очередь. Ты упоминала, что не знаешь еще своей цели. Но… скажи… когда ты бывала занята каким-то любимым делом, или общалась с кем-то, возможно, ты чувствовала, что это занятие или люди как-то связаны с твоей задачей?
Бинго! Прошелся почти по всем «болевым точкам».
– Бывало такое, ты прав.
– Когда и как?
О, вот теперь точно по всем.
Что ж, будь что будет, let «em all come. Лучше как можно раньше получить свое сердце назад по частям: вдруг они окажутся не очень мелкие, и я еще смогу его склеить?..
– Когда читала статьи твоего отца. Когда… когда встретила тебя. Особенно – после той странной фразы твоей мамы. И еще… словно что-то забыла и не могу вспомнить.
В его глазах читалась опасная смесь чувств: понимание, уверенность, радость, плюс боль, отчаяние, и беспомощность… Разве для семнадцатилетнего парня это в порядке вещей? И часто ли семнадцатилетние говорят об ответственности? Не за себя, но за кого-то, кто может от них эмоционально зависеть? Определенно, с Лансом что-то происходит, ведь не задумается мальчик из успешной и обеспеченной семьи о таких непростых вещах по собственному желанию?..
Вспомнилось несколько просмотренных недавно драм. Бедность, насилие, алкоголизм и наркомания… нет, не то. Смертельно болен?
Вряд ли больные люди могут быть так красивы.
– Если тебе станет от этого веселее, я чувствую то же самое рядом с тобой, – тихо и просто сказал Ланс, коснувшись моей руки. – Поэтому на тебя правила не распространяются…
Тут бы мне улыбнуться и смолчать, но я выпалила прежде, чем вдумалась в смысл:
– Неужели? А ответственность?
Он вздрогнул, как от пощечины.
– Давай посмотрим кино.
– Подожди, у меня еще вопрос.
– Хочешь, сварю кофе по другому рецепту?
– Ланс. Последний вопрос! Честно.
– Не надо. Ты уже выиграла.
– Но я хочу понять!..
Он вздохнул и устало откинулся на спинку дивана, закрыв глаза.
– Задавай.
– Почему ты не хочешь подпускать людей близко? Чего ты боишься?
– Не хочу причинять боль.
– Откуда ты знаешь, что сделаешь больно? В чем причина?
– Диана, уймись, умоляю, – засмеялся Ланс. – Пожалей подопытного.
Заинтриговал, а теперь наивно полагает, что сможет отделаться шуткой?..
Я подавила хитрую улыбочку.
– Хорошо, уймусь, но в таком случае мне останется просто додумать ответ самой. Что, если я решу, что ты – излишне совестливый маньяк-садист, который не хочет мучить любимых и близких, а согласен только на малознакомых? Или, может быть, в полнолуние ты обрастаешь шерстью и убегаешь на охоту? Нет… для оборотня слишком утонченная натура… ну тогда – вампир. Судя по кинематографу, вампиром нынче быть модно. Они, говорят, аристократы? Любят искусство, готику, декаданс, а в рамках декаданса – с надлежащими извинениями вонзить зубы в нежную девичью шейку…
– Диана… – взмолился Ланс под впечатлением от моих «гуманных» версий. – Пожалуйста, не заставляй говорить сейчас, иначе ты и вправду решишь, что я спятил.
– Значит, версия о маньяке ближе всего? – уточнила я, делая серьезный вид.
– Знаешь польскую группу Believe? – Поинтересовался он, нашарив какой-то предмет за спинкой дивана. – В альбоме Hope to see another day у них есть трек под названием Pain. Жаль, правда, у меня нет этого диска. Давай так. Я тебе кое-что из песни процитирую, и на сегодня закроем тему «Честных ответов».
С этими словами Ланс извлек из-за дивана гитару и принялся проверять строй. Мне ничего не оставалось, как согласно промолчать, поскольку, во-первых, было интересно наблюдать за его манипуляциями, а во-вторых, выбор, судя по всему, у меня не велик.
Перебрав струны и подкрутив колки, Ланс остался доволен результатом. Один аккорд, второй… и затем пальцы левой руки свободно заскользили по ладам, зажимая нужные ноты…
Что ж… неплохо играет…
I will tell you a storyAbout an empty hollow town…Where the river of fireFlows to the empty sky…I’ll tell you everythingIn detail all I seeEvery rape, every deathLasts forever, so it seems…Pain…Can’t sleep with all I have in mind……и очень хорошо поет… голос чистый, глубокий, какой-то завораживающий, и песня звучит так искреннее… подобные интонации бывают у людей, когда они говорят о давно наболевшем. В общем, интонации соответствуют характеру песни.
…Pain…Can’t sleep I’ll tell you what I fearThe city burns it burns me outAs I fall from the empty sky…И эта манера петь с закрытыми глазами, словно переживая все наяву… я попробовала последовать его примеру, и на секунду, мне показалось, вдруг увидела падающий с неба метеор… или нет? Горящий шаттл? Или?..
I will tell you a storyWhile you open the wineRiver of blood flowsDrowning all alive……гроза, молнии, и ветер, словно бешеный пес, сорвавшийся с цепи, носится по улицам… Распахнутая в темноту дверь… Отблеск пожаров и сквозь вой бури – кажется, крики о помощи?..
И отчаяние, удушающее отчаяние, грозящее раздавить, словно свинцовой плитой…
Ничего себе, как я прониклась, даже образы наяву чудятся – подумала, и видение рассеялось. Я просто слушала его волшебный, полный искреннего чувства голос.
Pain…Can’t sleep with all I have in mind…Let me tell you, what I needA smile is all I needPainCan’t sleep you pour me another glassA glass of wine to a strangerYou have no fear…Welcome…2Глава 4. Вкус другой жизни
Что-то необратимо изменилось во мне, я чувствую, – чувствую, но никак не могу понять, что.
Мы ведь знакомы не больше месяца, и тем удивительнее кажется то ощущение родства и понимания, что связало нас с самого первого дня… Ланс наверняка вовсю злоупотребляет силой своего природного обаяния… ибо притяжение непреодолимо.
Дело в том, что с ним и беседовать и молчать одинаково комфортно – мы не ощущаем неловкости, словно понимаем друг друга без слов…
Весь этот месяц я пыталась определиться, осознать, что-то проанализировать, как всегда, и раз за разом терпела неудачу.
Видеть его, быть с ним постоянно – это стало моим единственным желанием. Я перепробовала все варианты кофе, который Ланс умел варить, и все они оказались одинаково вкусными. Мы пересмотрели терабайты фильмов и переслушали гигабайты музыки, обошли все галереи и выставочные площадки в городе, и стали планировать выбраться в столицу в поисках чего-нибудь новенького. Ланс объяснял мне самые сложные школьные задания, в его подаче начинавшие казаться проще простых, и рассказывал о разных немыслимых вещах. Он был единственным, кто не фыркал «у тебя компьютер вместо головы!», если я в ответ предлагала обсудить прочитанную на днях статью на тему космологии. Рядом с ним, единственным, пожалуй, мне всегда было уютно. Все, что бы мы ни делали вместе, будь то шутливая битва на подушках или упрощение «многоэтажной» дроби, не покорившейся мне на уроке, – все казалось единственно правильным. Те неизбежные моменты школьной жизни, которые еще недавно отравляли мое существование, начали выглядеть несущественными теперь, стоило лишь подумать: пройдет несколько часов, и тогда я выйду из школы и возьму за руку своего лучшего друга.