На пути к себе. Рассказы на одном дыхании

– Надо навести в комнате порядок до приезда Насти с малышом, – заявила я Андрею, когда он позвонил мне в очередной раз, – я не знаю, пустит ли твоя мама меня к себе домой.

– Тань, я вообще-то с тобой хотел время провести сегодня, – тихо сказал он и откашлялся, – вдвоем.

– Что значит… – я замолчала. Андрей слишком далеко заходит.

– Просто пообщаться… – он замялся. Я все понимала. Он боялся меня вспугнуть, поэтому выкручивался, как мог, – по-дружески. Вдвоем.

– Я… не могу сегодня. Я занята.

– А завтра?

– И завтра.

Я быстро попрощалась с Андреем и положила трубку. Новогодняя ночь не давала мне покоя. Я пыталась отогнать от себя мысли о том, насколько комфортно я чувствовала себя в его компании. Так мало в моей жизни было людей, которые искренне интересовались мной, которые слушали меня с интересом. Андрей, по всей видимости, почувствовал то же самое.

Но я знала, где находятся границы этого.

Сережа возился с новогодними подарками. Его счастью не было предела. Мы вместе собрали трехэтажную парковку, теперь его автопарк будет занимать меньше места в нашей крошечной комнате.

После обеда я решилась. Мы с Сережей отправились к свекрови. Она злится на меня, я знаю, придется снова наткнуться на ее жесткое лицо, а возможно даже выслушать пару нелестных фраз.

Свекровь долго не открывала дверь. Мы топтались у порога и уже собирались уйти, когда послышались тяжелые шаркающие шаги.

Она посмотрела на нас стеклянными глазами, словно не узнавала.

– Чего хотите? – спросила свекровь.

– Надо в комнате порядок навести. Настя вернется через неделю, – я смутилась от ее пронзительного взгляда, – пустите нас, пожалуйста.

– Я эту воровку даже на порог не пущу, и вы тоже уходите, – она хотела закрыть дверь, но я вцепилась руками в ручку.

– Подождите, а куда она пойдет? Это же ваш внук. У нее же никого нет, кроме вас.

– Она у меня серьги украла…

– Я думаю, Настя уже пожалела о своем поступке. Простите ее. Серьги вернулись к вам обратно.

Свекровь застыла на одном месте. Я сделала умоляющее лицо. Она посмотрела на меня, потом на Сережку и отошла в сторону, пропуская нас в квартиру.

Я огляделась по сторонам. Повсюду была грязь, пыль. Мне даже разуваться не хотелось, но все же пришлось. Комната, где Настя прожила всю свою беременность, вызывала у меня отвращение. Темные стены, вечно задернутые шторы, а после того, как мы собирались в роддом, еще и жуткий беспорядок. Я бы сгребла все в кучу и выбросила на помойку. Как можно спокойно жить в таком месте?

– Можно я наведу порядок здесь? – я повернулась к свекрови, которая стояла за моей спиной, – мы поставим сюда кроватку Сережи. У меня остались кое-какие вещи. Что-то придется купить.

Она промолчала и ушла. Я растеряно развела руками. Мать очень сильно постарела с тех пор, как я покинула эту квартиру. Она стала превращаться в сгорбленную старуху. Свекровь вернулась обратно в комнату и кинула на кровать старые пожелтевшие пеленки.

– Вот, ничего покупать не надо.

Мое сердце сжалось при виде тряпья, которое по всей видимостью считалось приданным для Насти. Я понимала свекровь, она не родная мать, а после ужасного поступка Настя вряд ли заслуживала от нее больших почестей.

Распахнув шторы, я увидела грязное окно. За три года жизни в этой квартире я почти никогда не заходила сюда. Я боялась Андрея. Его комната ассоциировалась у меня с комнатой Синей Бороды. При дневном свете все было не так печально. Я не откладывая принялась за уборку.

Мне предстояло разобрать вещи Сережи, которые хранились в шкафу. Я зашла в нашу комнату. «Нашу»…. Она раньше была нашей, и здесь до сих пор ничего не поменялось. Я присела на кровать и взяла в руки свадебную фотографию. Она была сделана почти перед самыми родами, я улыбалась на ней, счастливая, будто бы транслируя всему миру – «смотрите, и меня тоже замуж взяли». Илья был серьезным. Он гордо вскинул подбородок и прищурил глаза. Я всегда считала его безумно обаятельным, а сейчас он был неприятен мне.

Он напился в день свадьбы и я всю ночь бегала вокруг него с тазиком. Я жалела его, отпаивала минеральной водой, я думала, что это мой святой долг.

Сережа увлеченно играл своими игрушками. У меня появилось немного времени, чтобы навести лоск. Я хотела, чтобы Настя почувствовала тепло и комфорт.

После того, как кроватка Сережи переехала в другую комнату, которая блестела чистотой и порядком, я довольно осмотрела результат своей работы. Мне хотелось увидеть радость на лице Насти.

Я набрала ее номер, чтобы обрадовать новоиспеченную мамочку, но застыла на месте, услышав в телефоне ее плач.

– Что мне делать, Таня? – рыдала она, – он раздражает меня. Я не хочу его видеть.

– Кто? – спросила я, решив, что речь идет об Андрее.

– Этот ребенок. Он ревет и что-то хочет…

– Покорми его, Настя, – от ее слов мои волосы встали дыбом.

– У меня нет молока! Я стала такая жирная, Таня. Я уродина.

– Тихо, Настя, не нервничай. Молоко придет, но только если ты успокоишься, – я готова была разрыдаться с ней в один голос. От нервного поведения Насти ребенок пронзительно закричал.

Она отключила звонок, изрыгая проклятья. Я не смогла сдержать слез. Мое приподнятое настроение улетучилось. Что делать? Надо что-то предпринять, но что?

Я набрала номер Андрея. Он ответил сразу же, после первого гудка.

– Ты передумала? – весело спросил он и тут же замолчал, услышав мои всхлипывания.

– Тебе надо поехать к Насте. У нее истерика.

– Тань, прошу тебя, не начинай…

– Если ты не поедешь, можешь больше никогда мне не звонить! – сурово ответила я. Это крайние меры, я знала, невозможно таким образом добиться от Андрея желания помчаться в роддом. Если он и сделает это, то только от безвыходности.

Андрей обреченно вздохнул.

– И придумайте уже малышу нормальное имя. А не «этот».

Я положила трубку. Меня трясло от чувства жалости к маленькому существу. Ему не повезло родиться в нелюбви. Это так больно, когда ты никому не нужен. Я это знаю не понаслышке.

***

Я решила, что больше никогда не пойду к свекрови домой. Все! Хватит! С меня довольно. Я так плотно пустила корни в их проблемы, что выбраться теперь из них мне было очень сложно. Пусть сами разбираются. Она сама воспитала таких безответственных сыновей, которые побросали жен и детей, она сама запустила себя и свою квартиру до такого состояния, что неприятно снимать обувь. Ей нравится жить с немытой посудой и пустым холодильником.

У меня своя жизнь. Мне есть, чем заниматься. Их проблемы никогда не закончатся, а вот мое терпение уже на исходе.

Андрей звонил мне каждый день и даже пытался прийти домой, но я все время ему отказывала, хотя тоска по нему росла с каждым днем.

– А где папа? – спросил как-то вечером Сережа. Я мыла посуду и едва не выронила тарелку из рук от неожиданного вопроса, – папа Илья.

– Он живет в другом городе. Он охраняет большой завод с автоматами, – придумала я на ходу. Сережа довольно кивнул.

– А папа Андрей?

Я нахмурилась, глядя на сына. Он весело рассмеялся, зная, что это не правда. Сережа забавлялся, но мне было не до смеха. Мальчику нужен мужской пример, а Андрей – это единственный человек, который находился поблизости. Был еще мамин сожитель, который так полюбился моему сыну. Надо будет обязательно съездить к ним в гости.

Мама не звонила мне сама никогда. Мне тоже хватало наших редких звонков с банальными вопросами «как дела?». Я стала другой. Я не искала в ней поддержки, я смирилась с холодным отношением мамы ко мне. Так легче жить.

По моим подсчетам, со дня на день должны были выписать Настю. Я мучилась от того, что ничего не приготовила ей на выписку. Во что они завернут малыша? Как повезут домой? И кто повезет?

В этот вечер у меня на пороге появился гость. Андрей взволновано смотрел на меня, когда я открыла ему дверь. Он ждал мою реакцию.

– Я без приглашения, – сказал он и без того очевидный факт, – пустишь?

Я замешкалась. Если его увидит Сережа, то придется пустить. Сын прибежал в ту же секунду и радостно запрыгал на месте при виде гостя.

Я распахнула дверь шире, чтобы Андрей мог зайти. Мне было не по себе. Я бросила взгляд в зеркало, замечая растрепанные волосы. Захотелось пригладить их, но я намеренно удержалась, чтобы Андрей не подумал, что я прихорашиваюсь для него.

– Я безумно соскучился… – сказал Андрей. Мое сердце дрогнуло, – по Сережке.

– Что ж, кажется у вас это взаимно, – я развела руками, глядя на сына, который успел принести в прихожую все свои новые игрушки. Андрей не раздевался. Он переминался с ноги на ногу. Я почувствовала, что он волнуется, – проходи.

– Да… я… глупо, конечно. Можешь выкинуть, если что… – он расстегнул куртку и достал оттуда букет цветов. Андрей решил попытать счастье второй раз. Первый букет так и остался на заднем сиденье машины.

– По-дружески, – уточнила я. Он всегда использовал эту фразу, объясняя свое присутствие в моей жизни.

Андрей кивнул и ответил:

– Нет.

Я рассмеялась. Кажется, он немного расслабился, замечая, что мой воинственный настрой смягчился. Я взяла цветы и вдохнула их запах. Это было потрясающее ощущение.

– А это тебе, – Андрей вытащил из кармана машинку и вручил Сереже. Радости ребенка не было предела. Коллекция на его парковке стремительно пополнялась, – я сегодня продал точно такую же.

Сережа убежал в комнату, а мы так и остались стоять на одном месте.

– Ты больше не занимаешься теми делами… – спросила я Андрея.

– Да, давно. Именно поэтому мне пришлось исчезнуть тогда из города. Не хочу больше рисковать, – он смотрел на меня с необычайной нежностью. Андрей сжал мою ладонь, – у меня теперь есть ради чего жить… ради кого.

– Да, – согласилась я, – как вы назвали ребенка?

Он помотал головой, не отрывая от меня взгляда.

– Я же не про ребенка, – тихо добавил Андрей.

– Когда выписывают Настю? – продолжила я, игнорируя его ответ, – ты уже купил конверт на выписку? Как она себя чувствует?

– Тань, остановись.

– Нет, я хочу, чтобы ты не забывал, какая ответственность на тебе лежит. Тебе нужно будет заботиться о Насте и ребенке.

– Насильно мил не будешь, – он грустно вздохнул, – такое ощущение, что ты очищаешь свою совесть, отталкивая меня. Чтобы другие не подумали о тебе ничего плохого. Давай наплюем на их мнение. А? Расслабься.

– Я не понимаю, что ты мне предлагаешь? – я выдернула ладонь из его руки и сделала шаг назад.

– Быть вместе, – прошептал он, вздернув одну бровь. Я покачала головой.

– Бред какой-то, – мне пришлось растянуть ироничную улыбку, чтобы звучало правдоподобнее.

– Почему бред? Мы свободные люди. Тань…

Я снова покачала головой, не смотря на то, что понимала о чем он говорит. Меня серьезно интересовала моя репутация. Я не могла даже на секунду себе представить, как смогу жить счастливо, когда где-то рыдает несчастная Настя, плачет недолюбленный ребенок. О каком счастье идет речь? Я сгрызу себя изнутри.

– Андрей, ты себе что-то придумал, – я демонстративно рассмеялась, – фантазер. Мы же с тобой практически родственники. Сережа – твой племянник. По-дружески. Помнишь, как ты говорил?

– Не хочу я по-дружески. Я семью хочу. С тобой, – его лицо было серьезным.

– Нет, Андрей. Тебе лучше уйти, Сереже спать пора, – я поспешила открыть входную дверь, пока он не надумал признаваться мне в любви. Тогда сгорю со стыда.

Я скрепя сердце смотрела, как Андрей выходит из квартиры. Он не торопился, надеясь, что я передумаю. Я стойко держалась, хотя внутри меня все переворачивалось вверх дном. Андрей стал мне таким близким в последнее время, за одну только праздничную ночь я рассказала ему о себе то, чего никто не знал. Никому это было не интересно.

Я решила оборвать все ниточки с этой семьей. Меня все еще тянуло узнать, как дела у Насти, появилось ли у нее молоко, с какими эмоциями свекровь встретит ее после роддома, какое выражение лица у Андрея, когда он держит на руках своего сына? Я была крепко завязана с ними, я жила их жизнью, я пыталась облегчить им проблемы в ущерб себе.

Вот и сегодня я отпускаю Андрея, в надежде, что он одумается и вернется в семью. Моя совесть подсказывала мне, что так будет лучше. На чужом несчастье – счастье не построишь.

***

В первый рабочий день после праздника до меня дошла хорошая новость. Меня повысили до старшего кладовщика. Уже готовился приказ. Это означало, что со следующего месяца меня ждет значительная прибавка в зарплате. Я была на седьмом небе от счастья.

Мои напарницы сухо поздравили меня. Каждая рассчитывала занять это место.

– Танюша молодец, – похвалила меня начальница склада, – все успевает. И свою работу, и чужую. Ни минуты на месте не сидит. Вот с кого пример надо брать.

Я смутилась, предполагая, что новая должность ощутимо испортит отношение коллектива ко мне. Я привыкла жить с оглядкой на то, что скажут люди. Мне с трудом удавалось не обращать внимание на чужое мнение.

Несмотря ни на что, я решила устроить вечером праздник. Мы купили с Сережей торт, чтобы отметить радостное событие. Мне хотелось поделиться этой новостью с кем-то, но я не знала, кому она будет интересной. Если бы сейчас со мной рядом был Андрей, он обязательно порадовался за меня. Я посмотрела на телефон, отгоняя от себя желание позвонить ему. Незаметно для меня, он стал очень близким человеком, я скучала по нему.

Но я твердо решила больше не связываться с их семьей. У меня своя жизнь, я больше не хочу вариться в их проблемах.

Но буквально через несколько дней я увидела пропущенный звонок от свекрови. Я не слышала его, отлучившись на некоторое время. А теперь, держа телефон в руках, я тяжело дыша размышляла, что мне делать. Непреодолимое желание перезвонить терзало меня изнутри. Вряд ли свекровь набрала мой номер просто так. Вероятно, что-то случилось. Скорее всего что-то серьезное. Я не находила себе места до конца смены, с трудом вникая в рабочие моменты.

Как легко ей взбудоражить меня. Всего лишь один пропущенный, и мой покой утрачен. Ругая себя за слабость, я позвонила, закрывшись в одном из складов.

– Что-то случилось? – спросила я, стараясь сделать безразличный тон, когда свекровь взяла трубку.

– Ой, Танюша, как хорошо, что ты позвонила, – ее любезный голос сразу же насторожил меня. Я нахмурилась и приготовилась выслушивать ее жалобы, – я же просто так звонила. Узнать, как у вас дела? Как у Сережи? Живы ли, здоровы?

– Все хорошо, не жалуемся, – вскользь ответила я, – как у вас?

– Как у нас? – эхом повторила свекровь и тут же разревелась, словно по щелчку пальцев, – ох, Танечка, ты даже не представляешь, как несладко мне теперь живется. Ребенок кричит целыми днями, а Настя не подходит к нему.

– Вы же сами говорили, покричит и успокоиться, – произнесла я, припоминая ее слова. Внутри меня все дрожало от жалости к ребенку.

– А он не успокаивается, Таня. Я уже и сама его на руках таскаю. А у меня ведь и колени, и спина, все болит. Я, наверное, помру скоро, Танюш, – не унималась свекровь, говоря жалобным гнусавым голосом, – что делать, не знаю. Родителям ее звонила, а они со мной даже разговаривать не хотят. Ваш сын, говорят, дел натворил. Пусть воспитывает.

– А что Андрей? – я даже дыхание задержала в ожидании ответа.

– Нет, его. Пришли полицейские и увели. Ни за что, ни про что. Разве так можно, Тань, честного человека просто так в тюрьму сажать?

– Как увели? Куда? – я принялась взволновано ходить по складу.

– Почем я знаю, куда? Ой, Танюша, как жить теперь не знаю. Илюшке позвонила, а он весь в своих делах. Некогда ему. Никому до меня дела нет, – свекровь разошлась не на шутку и рыдала так громко, что я не могла прислонить телефон к уху.

Доигрался Андрей в свои взрослые игры. Все-таки влип в какую-то историю. Ну что за человек? Не живется ему спокойно.

– Таня… Тань… – закричала свекровь, – приди хоть ко мне. Ты же мне, как дочь. Я с тобой душа в душу жила, бед не знала. За что же мне в жизни столько испытаний?

Я стиснула зубы, понимая, что сама себя уважать перестану, если снова побегу спасать эту семью. Они столько раз плевали мне в душу, столько раз унижали меня, а я снова и снова протягиваю им руку помощи.

Не пойти я не могла. Она была бабушкой Сережи, одинокой пожилой женщиной, которая стала совсем беспомощной. Мы с Сережей снова шли к ней. Все идет по кругу. Я обещала, что больше не покажусь в ее квартире, проходит несколько дней, и она снова умоляет меня прийти. Почему мне становится жаль ее? Зачем я плетусь к ним, как безвольная овечка на привязи?

Мы с сыном снова стояли на пороге злополучной квартиры, в которой было пережито мной столько негативных эмоций. Я еще помню, как она не пускала меня на порог, смотрела с ненавистью, как на врага, а сегодня растянула широкую улыбку, словно я для нее самый дорогой на свете гость.

– Танюша, дочка, – свекровь обняла меня, потом Сережу, который насторожено косился на нее. Я обратила внимание на грязные разводы на полу. Вероятно, она протерла пол перед нашим приходом.

– Мы ненадолго. Минут на десять, не больше, – предупредила я ее. Эксплуатировать меня в качестве домработницы у нее больше не получится.

– Конечно, заходите. Я сейчас поставлю чайник. Только к чаю ничего нет.

Я протянула ей пакет с конфетами. Она должно быть уже давно поняла, что с пустыми руками я никогда не прихожу.

Из спальни доносилось кряхтение ребенка. Я осторожно направилась туда, заранее предупредив Сережу, что надо вести себя тихо. Заглянув в приоткрытую дверь, я увидела лежащую на кровати Настю. Она обернулась, услышав мои шаги.

– Можно я..? – я указала на кроватку малыша.

Настя судорожно замотала головой. Несмотря на ее протест, я все же заглянула через бортик кровати. Маленький сверток отчаянно пытался освободиться из пеленок. На крохотном личике была гримаса недовольства.

– Можно, я возьму его на руки? – шепотом спросила я Настю.

– Нет, – грубо ответила она, перекатываясь в кровати с боку на бок. Я заметила, как сильно она располнела. После родов ее объемы никуда не делись.

– Я только пять минут подержу, – снова попросила я.

– Ага, а я потом до ночи с ним таскаться буду. Нельзя брать, у нас режим.

Я спрятала руки за спину, чтобы удержаться от желания покачать малыша. Но его возмущение стало нарастать и вскоре раздался громкий плач. Я обернулась на Настю, ожидая. Что она встанет сама, но та раздраженно закатила глаза и спрятала голову под подушку.

***

Я знала, что Насте не нужен ребенок. Она вещала об этом с того момента, как узнала о беременности. Но, как мать, я была уверена, что ее мнение поменяется, едва только она увидит ангельское личико своего сына. Сейчас я увидела раздражение Насти к своему ребенку, он мешал ей полноценно жить, он запер ее в четырех стенах.

– Возьми ребенка, – попросила я ее. Слушать душераздирающий плач младенца было для меня мучительно сложно.

– Пусть привыкает к режиму, – ответила та, сверкнув на меня глазами.

Я сжала губы, посмотрела на Сережу, который заткнул пальцами уши и уже не раздумывая, взяла малыша на руки. Настя подскочила с кровати, как миниатюрная козочка.

– Положи, – громко сказала она, перекрикивая плач ребенка. Настя попыталась отобрать его у меня, но я повернулась к ней спиной.

– Ты такой маленький, – я принялась качать малыша, – ты просто хочешь на ручки, ты хочешь внимания.