Обратный отсчет

Система, проанализировав ситуацию и сверив данные, поступающие с видеокамер наблюдения, поняла, что отряд уничтожает человек, прячущийся в многоэтажке. Если бы беспилотник мог испытывать эмоции, то, скорее всего, его чувства можно было описать одним словом – восхищение. Восхищение такой же машиной для убийства, как и он.

Но компьютеру неведомы человеческие эмоции, и все, что он сделал – это произвел расчет и пришел к выводу, что меткого стрелка пока выгоднее оставить в живых. Чем больше убьет он, тем меньше придется тратить ограниченный боезапас. А значит, надо ждать. Ждать и наблюдать, кто кого перевоюет в этой странной битве двуногих, где нет ни победителей, ни побежденных. Мертвые умеют ждать, так же, как машина с отсроченной лицензией на убийство. Куда ей торопиться, ведь впереди целая вечность…

– Ну что, крысятки, вы сдохли или как? – спрашивает сам себя Николай, рассматривая через снайперский прицел траншею.

Еще минуту назад Николай порывался встать и покинуть засидку, но какая-то сила его останавливала, словно нашептывая на ухо: «Еще не время, выжди, не торопись».

Снайпер привык доверять своему внутреннему голосу. Это не раз спасало ему жизнь на войне. Время идет. Секунды складываются в минуты. Если посмотреть на снайпера со стороны, то можно подумать, что на сдвоенных столах лежит труп. Винтовка точно срослась с человеком, став продолжением его рук.

«Проверять, не проверять, – эта мысль свербит в мозгу человека последние тридцать минут. – Глупая идея. Пока буду идти, откроюсь, хотя… Если те двое спрятались и ждут меня, значит, сидят тише воды, ниже травы, и носа не покажут из траншеи, побоятся нарваться на пулю. Я их переиграю».

Азарт охотника затмевает холодный разум. Николай встает и, захватив рюкзак, выходит за дверь. Спустя несколько минут он оказывается на улице. Понимая, как опасна эта затея, Николай, оставив позади многоэтажку, идет медленно, осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам. Падает снег. Промозглый ветер треплет «кикимору». Размозженный город точно стонет под тяжестью шагов человека.

Шаг, остановка. Снежный наст предательски скрипит под подошвой ботинок. Пройдя несколько метров, Николай останавливается. Голова стрелка поворачивается то влево, то вправо. Затем он смотрит вверх, видя, как над домами кружит стая угольно-черных ворон.

«А, твари! Поживу чуете? – думает снайпер. – Ну, меня-то вам не получить!»

Николай хорошо знает, что птиц теперь приходится опасаться не меньше людей. Что-то с воронами случилось после Удара. Они и до Катастрофы отличались умом и сообразительностью, а сейчас стали просто опасны, атакуя любого, кто казался им слабым или перешедшим условную границу гнездования. Видимо подействовала радиация или какая-нибудь хитрая бактериологическая начинка бомб, вызвав мутации. А скорее – и то, и другое сразу. Среди ворон не осталось птиц с серыми пятнами, все «оделись в траур», словно скорбя по утерянному миру. Они стали крупнее, наглее и четко придерживались тактики стайной охоты. Николай хорошо помнил тот день, когда он впервые увидел, как вороны, стаей набросившись на небольшую собаку, выдрали ей глаза, а затем заклевали отчаянно скулящую псину до смерти, точно осатанев от вида крови. Случаи нападений повторились, чтобы из разряда случайностей стать обыденностью.

«Кем же вы станете лет через двадцать-тридцать, а? – продолжает думать Николай, наблюдая за галдящими птицами, которые, точно чуя вооруженного человека, стараются держаться от него подальше. – Ну да ладно, не до вас сейчас…»

Он вскидывает «мосинку», смотрит в прицел на траншею.

«Крысятки, признавайтесь, что вы задумали? – щурясь, думает снайпер. – Хорошо спрятались. Или надеетесь меня так просто купить? – Николай, для большей устойчивости перекинув лямку винтовки через локоть, пристально вглядывается в прицел. – Черт, отсюда не видно». – Стрелок берет «трехлинейку» за цевье, опускается на одно колено, пристально всматривается вдаль.

Приметив метрах в тридцати занесенный снегом самосвал, Николай встает, осматривается и, глубоко вдохнув и выдохнув, что есть духу несется вперед. Подбежав к грузовику, снайпер прячется за колесом. Кладет винтовку на скат шины, наблюдает.

«Этот готов, аккурат в глаз ему засадил, – отмечает стрелок разведчика в простреленном противогазе, лежащего у стенки траншеи. – Зато быстро отмучился. Кто там еще у нас? – ствол винтовки смещается на пару сантиметров левее. Николай пристально глядит в прицел. Наблюдать в противогазе то еще удовольствие. Проходит минута. Внезапно стрелок подается вперед. – Неужели живой? – мысль пулей выстреливает в мозгу Николая. Снайпер замирает, наблюдая за скрюченным на снегу втором разведчике. – Хм, точно, вроде шевелится… Не добил крысеныша».

Палец снайпера ложится на спусковой крючок. Даже сквозь перчатку Николай чувствует, как мороз щиплет кожу. Он уже собирается выстрелить, как его словно кто-то дергает за руку. Палец отпускает крючок.

«Были еще двое, – думает стрелок. – Где же они? – ствол винтовки шарит в пространстве. – Затаились? Ждут? Крысятки, где вы? – Николай осматривает каждый метр траншеи. – Черт, только этот дохляк, остальные как сквозь землю провалились! Хитро. А с другой стороны, если бы они могли, то уже убили бы. Значит, сидят в канаве своей, только чуть дальше. Проверим».

Снайпер перекидывает винтовку за спину, ложится и ползет, огибая грузовик с правой стороны. От сугроба к машине, от машины к стволу дерева. Человек петляет, вжимается в снег, каждую секунду ожидает выстрела со стороны траншеи. Пара сотен метров превращаются в километры. Вскоре снайпер добирается до начала траншеи и, не теряя ни секунды, ужом соскальзывает вниз.

Сняв рюкзак, стрелок прячет его, засовывая поглубже под железобетонный лоток, тщательно присыпает снегом и, держась левой стороны траншеи, ползет вперед.

«Десять, одиннадцать, двенадцать», – считает снайпер. Прикинув оставшееся расстояние, Николай расстегивает набедренную кобуру, вытаскивает «Кедр», снимает пистолет-пулемет с предохранителя.

Вороненая сталь приятно холодит ладонь.

«Двадцать, двадцать один, двадцать два… А вот и наш клиент, – метрах в пяти от себя он видит тело, лежащее лицом вниз. – Как там говорится: – Последний негритенок вздохнул устало, повесился и никого не стало».

Ствол пистолета-пулемета поднимается. Снайпер замирает и почти дожимает спуск, но останавливается.

«Странно, – щурится Николай. – Слишком легко, что-то здесь не так. Они хотели, чтобы я вышел, так вот он я, весь на виду. Почему тогда не стреляют? – Охотник на людей смотрит в глубь траншеи. – Крысятки, сейчас отличный момент расставить все по местам, – снайпер оглядывается по сторонам. – Хотя… если эти двое придурков прячутся где-то там, впереди, и ждут, когда я выстрелю, чтобы выйти на звук… лишний шум ни к чему. Дохляк, ты тоже так думаешь? – Николай переводит взгляд на тело разведчика с пулевым отверстием в линзе противогаза. – Умно придумано, умно. – Николай ползет вперед. – Так, крысятки, игра продолжается, только теперь по моим правилам».

«Появился, – сглатывает Сухов, видя, как к нему медленно ползет человек в белом камуфляже незнакомого ему типа. – Черт, только бы не заметил! Только бы ничего не заметил!»

Сердце мальчишки от страха готово выскочить из груди. Несмотря на жуткий холод, Сергея бросает в жар. Стараясь не дышать, пацан провожает взглядом снайпера, радуясь, что его уже засыпало снегом, и он действительно напоминает труп.

Сергею кажется, что снайпер смотрит прямо на него. Если бы не окоченевшие руки и ноги, то пацан, скорее всего, не выдержал бы, вскочил и дал деру. Но холод, почти убив его и заглушив боль в простреленной ноге, сыграл ему на руку, не дав сделать необдуманный шаг.

«Ну, давай, тварь, ползи, ползи! – с тихой яростью думает Сухов, искоса наблюдая за стрелком. – Еще пара метров! Давай, переверни Крыса, и Михась тебя завалит!»

О том, что ему самому придется стрелять, Сергей даже не хочет думать. Руки замерзли так, что он не уверен, сможет ли пошевелить пальцами.

Снайпер держит под прицелом траншею. Черный немигающий зрачок дула пистолета-пулемета глядит прямо на пацана, затем перемещается левее. Сергею хочется раствориться в воздухе, превратиться в невидимку, провалиться сквозь землю, только бы не видеть так близко человека, перебившего на его глазах весь отряд.

– Ну что, дружок, сильно мучаешься? – произносит снайпер.

Мальчишка едва не срывается с места, думая, что обращаются к нему. Сердце ухает в груди. Снайпер приближается. Их отделяет три метра, два…

В противогазе, грязно-серой накидке, наброшенной поверх ОЗК, и разгрузке с множеством карманов, он напоминает Сухову какое-то потустороннее существо, словно к нему ползет сама смерть.

Любой на его месте уже давно бы побежал, но Сергей словно окаменел, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Отрешенность, граничащая с безумием, заставляет пацана глядеть на снайпера практически в упор.

«Черт, а вот это не хорошо, совсем не хорошо, – думает Сухов, замечая, что рука снайпера тянется к ножу, закрепленному рукояткой вниз у левого плеча. Стрелок щелкает кнопкой застежки ножен и выхватывает оружие. – Вот я и допрыгался, – Сергея охватывает равнодушие. – Сейчас он меня прирежет, а потом застрелит Михася и Макса. Хорош план, сами себе могилу вырыли».

Сухов ловит себя на мысли, что ему совершенно не жалко ни себя, ни товарищей по несчастью.

«Скорей бы все уже закончилось. Туда им и дорога, хоть не один подохну».

Внезапно Сергей слышит, как стрелок, повернув голову и глядя на чуть пошевелившееся тело Крыса, говорит:

– Ну, что, гаденыш, все никак не подохнешь?

С этими словами охотник на людей, не таясь, проползает мимо Сергея и вонзает нож в шею Крыса чуть пониже затылка.

– Что за… – слышит в следующую секунду Сухов.

Выдернув нож, стрелок смотрит на практически чистое лезвие. Сквозь панорамное стекло противогаза видны его удивленные и в то же время злые глаза.

Сергей понимает, что счет идет на секунды.

«Сейчас он поймет, что прирезал трупак, и… – думает пацан. Отчаяние придает ему сил и уверенности. – Была не была!»

Рука с пистолетом взлетает из-под снега. Сергей целится в голову стрелка, одновременно пытаясь пошевелить окоченевшими пальцами, но к своему ужасу понимает, что не чувствует их.

– Черт, поймал ты меня, дохляк, – спокойно говорит снайпер, медленно поворачивая голову. – Пистолет-то хоть заряжен?

– Бросай ствол! – приказывает Сухов, стараясь придать голосу твердость.

– Сколько тебе лет, сопляк? – продолжает снайпер. – Шестнадцать? Меньше?

– Бросай ствол! – повторяет Сергей. – Мозги вышибу!

– Уверен? – тихо спрашивает снайпер, медленно поворачиваясь и прижимая пистолет-пулемет к правому боку. – А стрелять-то сможешь? Сколько ты на морозе пролежал?

– Кидай! – тонко вскрикивает Сухов. – Видишь? – мальчишка чуть поворачивает голову, так, чтобы стрелок мог хорошо разглядеть дырку в противогазе. – Мне терять уже нечего, часики тикают!

– Типа в героя решил сыграть? – спрашивает снайпер. – Друзей спасаешь, а сам потом от лучевухи загнешься? Кстати, где они?

– Где надо, – отвечает мальчишка. – Кидай мне ствол! Считаю до трех. Раз!

– Три! – выкрикивает стрелок и резко валится на спину, открывая огонь в падении.

Сухов скорее инстинктивно, чем обдуманно, мгновенно съезжает по стенке траншеи вниз. Пули свистят над его головой. Сергей со всей дури прикладывается затылком об мерзлую землю, так, что у него темнеет в глазах, и случайно жмет на спусковой крючок.

Бам!

Звук выстрела эхом разносится по улице.

От неожиданности Сухов едва не роняет пистолет. Мальчишка смотрит на ПМ, словно удивляясь, что он решился из него выстрелить, затем переводит взгляд вперед и, как ему кажется, сквозь серую хмарь видит какое-то движение за теплоцентралью. Пацан прицеливается и резко, два раза рвет спусковой крючок.

Бам! Бам!

Выстрелы сливаются в один. Это придает мальчишке уверенности. Он перекатывается под трубой теплоцентрали. Прячется. Оглядывается.

«Черт, не попал! Где он?! Уполз?» – мысли мечутся в голове мальчишки как перепуганные кролики.

Несмотря на холод, пот выедает глаза. Сергей осматривается. Пистолет пляшет джигу в его руке. Сухов пытается взять себя в руки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Холод, проникающий сквозь дырку в линзе, делает свое дело. Мороз отрезвляет. О фоне мальчишка старается не думать. Сейчас главное не словить пулю.

– Серый! – неожиданно доносится из-под земли голос Михи. – Ты живой там еще?

– Живой!

– Чего там?

– Встряли мы! Он смылся!

– Отодвинь Крыса, я помогу тебе, а иначе мне быстро не выбраться!

«Ага, легко сказать – отодвинь, – думает Сергей. – Одно неверное движение, и меня самого придется отодвигать».

– Обожди! – отвечает Сухов. – Он где-то рядом!

В этот момент из-за бетонного блока, расположенного метрах в пяти, раздается короткая очередь. Пацан вжимается в снег. Пули уходят поверху. Видно, что стреляли вслепую.

«Что же делать-то? – лихорадочно думает Сухов, – Михась не помощник. Пока я буду оттаскивать тело Крыса, снайпер превратит меня в решето».

В этот момент раздается голос стрелка:

– Эй, крысеныш!

– Чего тебе? – отзывается Сергей.

– Давай поговорим!

– Давай!

– Мне до тебя дела нет, ты все равно сдохнешь, – кричит снайпер. – Вали отсюда! Обещаю, стрелять в тебя не буду!

Сухов решает потянуть время и подыграть ему.

– Чем докажешь?

– Ничем! – смеется стрелок. – Мое слово против твоего. Верить или нет – решать тебе.

– А мой друг? – спрашивает Сергей.

– Друг? – удивляется стрелок. – Ты кому другому заливать будешь! Где один, там и второй сидит! Вас ведь трое осталось! О них не печалься, как говорится, обещаю им смерть легкую и быструю!

– Да пошел ты! – вспыхивает Сергей. – Ты сам скоро сдохнешь, за нами уже отряд поисковиков выслали!

– Да ну?! – удивляется снайпер. – Целый отряд, говоришь? Чего-то долго они идут. Наверное, в силах тяжких, так ведь, крысеныш? Даю минуту на размышление. Думай, время пошло.

– Серый! – кричит из-под земли Миха. – Серый, не верь ему, он тебя все равно грохнет!

«Интересно, – усмехается мальчишка, – он о себе или обо мне печется? Хотя… кому охота вот так подыхать, угодив в собственную ловушку?»

– Двадцать секунд! – напоминает стрелок. – Беги, кролик, беги!

При этих словах у Сухова перед глазами возникает лицо Кныша. Он вспоминает, как его друг корчился от боли. От собственной беспомощности мальчишке хочется выть.

Сергей чувствует, как все тело начинает бить мелкая дрожь. Вот так, подыхать зазря, ему жуть как не хочется.

От былого запала не осталось и следа. Время идет. Сухов не знает, что делать дальше. Наконец, собравшись с духом, он вытягивает дрожащую руку с пистолетом вперед и выглядывает из своего укрытия, но тут же слышит окрик:

– Ты сам так решил, крысеныш!

Вслед за этими словами рядом с пацаном в снег шлепается что-то тяжелое. Мальчишка приглядывается, хочет заорать, но немеет от ужаса.

«Это… граната!..» Сергею хочется вскочить и ринуться сломя голову куда угодно, лишь бы подальше отсюда, но, скованный паническим страхом, он лишь цепенеет, глядя на черный ребристый корпус «Ф-1». Мозг помимо воли начинает обратный отсчет.

«Четыре, три, два…»

Внезапно, буквально краем глаза, мальчишка замечает какое-то движение. Он поворачивается и тут же получает удар в голову. Хрясть! В глазах Сухова темнеет, он валится в снег. Над ним возвышается квадратная фигура со снайперской винтовкой в руках.

– Ну что, кролик, допрыгался? А я ведь предупреждал! – говорит снайпер. Сквозь панорамное стекло на мальчишку смотрят пустые глаза. – Легко ты купился, крысеныш, – стрелок подбирает гранату. – Это учебная, боевые зеленого цвета, здорово придумано, да? А то на всех придурков типа тебя боезапаса не напасешься. А теперь сдохни.

В висок Сухову упирается длинный ствол винтовки. Палец снайпера ложится на спусковой крючок.

Отказываясь верить в происходящее, словно отстранившись от действительности, Сергей вспоминает, что кто-то говорил, будто перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Правда это или нет, кто знает? Все, что видит мальчишка, это как позади снайпера, метрах в десяти, крадучись и целясь в стрелка из автомата, из серой снежной хмари выныривает человек в ОЗК. За ним, беззвучно ступая по ледяному насту, идут еще двое вооруженных людей.

– Оружие на землю! Мордой в снег!

Сухов вздрагивает, испуганно смотрит на снайпера.

– Неплохо развели, – хмыкает стрелок. Не убирая винтовки от головы Сергея, он поворачивается к бойцам боком.

– Я сказал, мля… бросай оружие! Повторять не буду! – кричит первый боец из группы захвата. Слышится лязг затвора.

– Выстрелишь – у меня дернется палец, а пацану развалит голову, – чеканит снайпер. – Может, договоримся?

В ответ раздается короткая автоматная очередь. В метре от стрелка взметываются снежные фонтанчики.

– Слышь ты, недоделок, – Сухову кажется, что он узнал голос, искаженный противогазной мембраной, – вторую дам по ногам. Бросай ствол!

Боец, держа снайпера на прицеле, медленно движется вперед. Ствол автомата чуть покачивается в такт его движениям. Два других бойца, также держа снайпера на прицеле и, видимо, подчиняясь команде старшего по группе, обходят снайпера справа и слева.

– Назад! – кричит снайпер. – Или я пристрелю пацана!

– Да вали его! Нам он без надобности, – раздается смех. – Тоже мне, переговорщик.

Снайпер смотрит Сухову в глаза. Мальчишка видит, как палец мужчины медленно выбирает спусковой крючок.

– Дядь Вить! – неожиданно кричит Сергей. – Это же вы? Я не хочу так подыхать! Помоги мне!

– Заткнись, сопляк! Не до тебя пока! – отвечает Виктор.

Бойцы в ОЗК, в противогазах с большими вытянутыми стеклами, окружают снайпера. Стрелок, неожиданно для Сухова, как-то странно на него посмотрев, кидает винтовку в снег. Вслед за ней падает пистолет-пулемет.

– Ну, и чего не стрелял? – спрашивает второй боец, наставляя ствол «ублюдка» на снайпера. – Кишка тонка? Или ты только на расстоянии герой?

– Бур! Чего ты с ним елозишь! – взрывается третий боец. – Валим его к чертям собачьим и сматываемся отсюда, уже и так рентген нахватались!

– Отставить! – рявкает Виктор. – Батя приказал взять его живым. Вяжем – и ходу. Борода, спускайся. Мы прикроем. У нас есть кому потолковать с ним.

Коренастый боец, которого назвали Бородой, кивает и прыгает в траншею.

– Руки! – приказывает он снайперу, доставая наручники. – А тебе, пацан, повезло, – обращается Борода к Сухову, защелкивая стальные браслеты на запястьях снайпера. – В рубашке родился. Хорошо, что мы недалеко проходили и выстрелы услышали.

– Проходили? – шепотом переспрашивает Сергей. – А чего вы тут делали?

– Не твое дело! – отрезает боец.

При этих словах нехорошая догадка шевельнулась в голове пацана. Странные события последних часов, начиная с внезапного ночного подъема, выстроились в четкую линию.

«Нас использовали как приманку, – понимает мальчишка. – А сами сидели и ждали, пока он выйдет!»

Мысли Сергея прерывает голос Михи:

– Про нас не забудьте! Я тут со Скелетом заныкался.

– Михась, ты что, в колодце окопался? – спрашивает Виктор, глядя на труп Крыса, прикрывающий люк. – В шахтеры решил податься?

Мужики хохочут.

– Ты мне лучше скажи, откуда вы здесь взялись? – надрываясь, кричит Михась. – Что-то я не припомню о таком приказе!

– Все потом! – отвечает Виктор. – А будешь дизелить, оставим, где ты есть. Усек?

– Понял я все! – нехотя отзывается Миха.

– Пошел, падла! – Борода лупит прикладом автомата снайпера между лопаток. – Знаешь, сколько народа у нас хочет поквитаться с тобой?

– А я еще не всех перестрелял? – задумчиво спрашивает снайпер.

– Бур, принимай этого юмориста! – кричит Борода. – Посмотрим, как он в Убежище заговорит, когда ему пальцы отрежут.

Боец, стоящий сверху траншеи, хватает снайпера за плечо и вытягивает его наверх. Затем неожиданно бьет его прикладом в живот. Снайпер сгибается пополам и тут же, получив удар кулаком в голову, падает в снег.

– Эй, Бур, полегче там! – приказывает Виктор. – Если он не сможет идти, потащишь на себе!

– Он у меня не то, что пойдет, побежит! – отвечает боец, наставляя ствол автомата на снайпера. – Слышишь меня, падла, если дернешься, продырявлю!

Снайпер тяжело дышит.

– Посмотрим еще, – цедит он сквозь зубы.

– Ах, ты!.. – Бур замахивается прикладом автомата.

– Отставить, мля! – орет Виктор. – Бур, стережешь снайпера. Борода, вытаскивай этих кротов, уходим!

Борода кивает.

– Сухов, – обращается он к пацану. Сергей не реагирует, все еще сидя на снегу и смотря на снайпера. – Сухов, твою-то мать! Уснул, что ли? Не тормози! Живо ко мне, помогать будешь!

Мальчишка с трудом поднимается, делает пару шагов, все еще не веря, что остался жив, и замирает, услышав сквозь шум ветра размеренный гул. Звук раздается откуда-то сверху. Бойцы задирают головы, подаются вперед, смотрят в одну точку, а Виктор тихо матерится:

– Это что еще за хрень?!

Повисает пауза. Сухов вертит головой, стараясь рассмотреть сквозь запотевшее стекло противогаза, что же увидели мужики. Внезапно мальчишка замечает, что снайпер, воспользовавшись заминкой, валится в траншею. Сергей, сам не зная почему, следует его примеру.

В ту же секунду ветер приносит грохот выстрелов из крупнокалиберного пулемета. Короткая очередь огненным хлыстом ударяет Бура, стоящего на краю траншеи, в грудь. В воздухе повисает кровавое облако. Человек, словно надломившись пополам, валится в снег.

Виктор смотрит на изрешеченное тело, поднимает автомат, но за секунду до того, как он нажимает на спусковой крючок, откуда-то сверху грохает одиночный выстрел, и голова мужчины взрывается как переспелый арбуз.

– Ах ты, сука! – орет Борода, приставляя приклад к плечу и выпуская длинную очередь.

Сухов, лежа в траншее, видит, как боец резко пригибается. В стенку траншеи, в то место, где он только что стоял, взметая глубокие фонтанчики из снега и земли, впиваются пули.

Борода перекатывается, оглядывается по сторонам, словно выбирая цель, и, припав на одно колено, начинает палить одиночными выстрелами.

Бам! Бам! Бам!

Боец стреляет, перемещая автомат по дуге, видимо, по быстро удаляющейся цели. Щелчок. Борода тут же падает на дно траншеи. Сергей слышит, как он дышит – часто, хрипло. Боец быстро меняет магазин. Глядя на мальчишку, роняет:

– Молись, пацан!

Приподнимается, смотрит куда-то вверх и выпускает несколько длинных очередей. Пламегаситель изрыгает огонь.

Бам-бам-бам!

Сухов никак не может понять, в кого он стреляет. Мальчишка слышит лишь нарастающий гул, а затем, уже совсем рядом, – звук работы крупнокалиберного пулемета, и пули, пробивая земляной бруствер, впиваются в грудь Бороды. Мужчина хрипит, забрызгивая изнутри кровью маску противогаза, и валится на дно траншеи. Шум от работы моторов удаляется. Неожиданно пацан замечает, что снайпер, улучив момент, чуть приподнимается, выглядывает из-за бруствера и мгновение спустя ныряет вниз. Сергей видит его безумные глаза, ему становится страшно.

– Лежи тихо, крысеныш, а то подохнешь, – шипит стрелок, переворачиваясь на спину и подползая к телу Бороды. Озираясь по сторонам, снайпер шарит по карманам бойца, быстро выуживает ключ от наручников. Секунда-другая, щелкает замок, и снайпер освобождает руки. Он подбирает «мосинку» и пистолет-пулемет из снега, тянется за автоматом Бороды, но, передумав, неожиданно спрашивает у опешившего Сухова:

– Что у вас с оружием?

– Чего? – переспрашивает пацан.

– Ты глухой? – рявкает снайпер. – Есть что посерьезнее автоматов? РПК, РПГ? В схроне прячете чего?

Сергей растерянно моргает, пытается собраться с мыслями, как вновь слышит приближающийся гул от работы винтов.

– Ходу! – охотник на людей хватает пацана за шкирку. – Ходу, ходу, кретин! Оба сдохнем! Давай к твоим друзьям!

Дважды повторять не приходится. Мальчишка и снайпер ныряют под трубы теплоцентрали и под их прикрытием ползут к телу Крыса, спинами чувствуя нарастающий гул.

– Замри!

Окрик стрелка заставляет пацана уткнуться противогазом в снег. Но из-за странного любопытства он все же приподнимается, поворачивает голову и смотрит вверх, отказываясь верить в происходящее. Сергей видит, что, едва не цепляя хвостовым стабилизатором крыши зданий, в их сторону двигается длинный сегментированный корпус, за которым тянется дымный след.

«Значит, Борода попал в это… – думает мальчишка. – Твою-то мать, что же это такое?!»

Сухов замечает в головной части диковинного летательного аппарата подвижную турель с пулеметом. Пацан уже чувствует, как очередь, выпущенная из крупнокалиберного оружия, рвет его на куски, но вмешивается его величество случай.