Ледяной ключик

Бабочка на окне

Уже второй месяц я не пользовалась тушью. Мне было странно, что когда-то я это делала с упорством и не щадила средств на дорогую французскую косметику.

Теперь мне не перед кем хлопать длинными ресницами и строить глазки. Не для кого рядиться, не с кем выстраивать внутренние диалоги и не о ком даже мечтать. Такого в моей не слишком долгой с точки зрения космоса и вполне зрелой с точки зрения человека жизни – не было никогда. Сколько себя помню, лет с четырнадцати я находилась в перманентном состоянии влюблённости. Сначала это были недосягаемые персонажи из телевизора, затем их сменили вполне реальные молодые люди: из школы, со двора…

А в институте на втором курсе случился настоящий роман, завершившийся, увы, первым в моей жизни поцелуем, который на долгое время оставался и последним. Продолжения не произошло, ибо мой молодой человек после того бесследно исчез. Но были и его последователи, которые, переняв эстафету, пытались действовать решительнее. Но я всё время мешала им, придумывая различные предлоги для отказа.

Хотелось мне, чтобы всё случилось как следует и на «отлично». Недаром в школе я училась только на одни пятёрки. Мне не нужны были случайные попутчики, душа жаждала красоты и какой-то особой романтики. Казалось, что только с самым достойным из представителей мужского пола я смогу дойти до сокровенного конца. И берегла себя для него. А он отчего-то всё не приходил…

Случайных ухажёров, не интересных мне, с каждым годом становилось всё больше. А потом наступил критический момент, когда они все куда-то испарились. Но даже тогда я находила себе объекты для воздыхания. А они не догадывались об этом. Но, как правило, чувства исчезали, стоило мне поближе познакомиться с мужчиной моих грёз…

Это потрясающее состояние воспарённости над суетой помогало мне жить, творить, находясь в состоянии счастья. Незаметно, совсем как-то невесомо и еле слышно ушла молодость, оставив после себя лишь шлейф волнительной таинственности, аромат полёта души и ощущение вечной влюблённости.

Зрелость вошла молча, протянула руку и поманила в реальную страну, где я почувствовала себя вполне уютно. Там не было того безрассудства и беспечности, но стали вдруг понятными многие вещи. Я внутренне созрела для того, чтобы отдать себя любимому человеку и создать с ним семью. Но в отличие от многих подруг, которые оказались в схожей ситуации, активных действий отчего-то не предпринимала. Не хотелось нарушать естественного хода судьбы и встревать в сакральный сценарий небес.

С годами, так и не дождавшись своего избранника, я начала впадать в лёгкую пока не зависть и не депрессию, а состояние недоумения. Отчего? Почему? За что? Они что, там, наверху, не понимают, что мне уже 40–42–45, а я всё одна и годы мои уходят?

Случались у меня какие-то небольшие даже не романы, а всего лишь истории. Иногда кто-то из мужчин мною интересовался, но опять этот кто-то оказывался для меня абсолютно чужим человеком.

С возрастом стала замечать, что уже по-другому реагирую на счастливые парочки на улице и на маленьких детей в колясках.

Несмотря на всю мою любовь к детишкам, младенцы стали меня отчего-то сильно раздражать.

Меня невозможно было заставить пойти в гости, где есть дети. Я также избегала свадеб и отворачивалась, если на улице натыкалась на влюблённых. Постепенно во мне родилось абсолютно разрушительное чувство зависти и по-прежнему осталось недоумение. За что так?

А они-то чем отличаются от меня, что у них всё замечательно?

Так зачем мне теперь красить ресницы, у меня всё равно уже ничего не будет. Эта простая мысль впервые оглушила меня в сорок шесть, когда перевалило за «ягодный возраст». Я поняла, что цветы начали осыпаться, а букет в моей жизни явно больше не появится.

Всему своё время. Видимо, я совершила что-то дурное, сделала что-то не так, что не заслужила похвалы и вознаграждения.

Теперь мне все 47, и я не тешу себя иллюзиями, что мне что-то посветит. Уже год как я потеряла способность любить и влюбляться. Последний удостоенный этой чести был мой начальник на прежней работе. Из-за него мне пришлось перейти на низкооплачиваемую должность, когда узнала, что он женат, запретила себе думать о нём, пока ещё не случилось (к счастью) взаимного процесса.

«Не было достойных мужчин вокруг или я не в том возрасте?» – с этой тяжёлой мыслью я переступала порог своей довольно большой для одного человека дачи. Она мне досталась от родителей. Когда-то здесь проживало семь человек: мои бабушка, дедушка, мама с папой и их трое детей. Старший брат давно за границей, а младшая сестра вышла замуж и обитает теперь на даче мужа. А я осталась совсем одна…

И эти пять комнат все для меня одной. Есть ещё светлая просторная терраса и маленькая, но уютная кухня.

Сюда я выбираюсь на выходные дни вплоть до самых морозов.

И сейчас, в сентябре, тут на даче не проходит мимо меня очарование осени, я погружаюсь в природу и забываю про своё одиночество.

И только здесь я по-своему счастлива вдали ото всех.

Вечером я сижу на террасе, слишком огромной для одного человека, и собираюсь выпить чаю. Самовар, который мы обычно доставали со шкафа, когда вся наша большая семья была в сборе, давно никто не растапливал собранными в лесу шишками. В лес я больше не хожу – одной женщине там делать нечего.

Маленький электрический чайник выстрелил кнопкой, весело приглашая к церемонии чаепития. А может быть, просто хотел меня поддержать, чтобы я не чувствовала себя так одиноко.

Итак, на террасе мы вдвоём: я и чайник. Осенние вечера становились с каждым днём всё прохладнее, поэтому так приятно погреть руки, приложив их к пузатой и горячей поверхности электроприбора. Я размешиваю серебряной ложечкой сахар в прозрачной кружке и вспоминаю самую свою сильную любовь. Ведь я сейчас ни в кого не влюблена, а воспоминания меня немного согревают, и я постепенно оттаиваю, поглаживая матовый корпус чайника…

…Его звали Альфред. Родители так назвали малыша в честь героя оперы Верди. Внешне Алик (друзья всё равно изменили его имя на русский вариант) выглядел типичным русским, светловолосым, с курносым носом, и иностранное имя ему явно не шло. Познакомившись с Альфредом поближе, я поняла, что двойственность – это свойство его натуры. Он был такой же противоречивый во всём. И за это я его тоже обожала, как это ни странно. Алик позволял себя любить, ему нравились знаки внимания с моей стороны и смущённые взгляды зрелой женщины. Мне в ту пору было тридцать шесть. Я работала экскурсоводом, водила экскурсии по кремлёвским музеям, а мой любимый стоял на посту охраны в одном из залов Оружейной палаты.

И когда я приходила с очередной группой в этот зал, сердце моё так стучало, что мне было неловко перед туристами. Альфред всё видел и понимал, я же его постоянно баловала: подкармливала, носила в термосе горячие супчики, жарила котлетки.

Мы даже ходили как-то вместе в театр и один раз прошлись по Александровскому саду. Стояла такая же дождливая, но тёплая осень, как в этом году. Альфред накрывал мои плечи своим шерстяным клетчатым шарфом – заботился, спасал от ветра. А потом мы пили чаёк с вишнёвыми пирожками в «Макдоналдсе» на Манежной площади. Я была так счастлива! Но у этой красивой истории не было продолжения.

У Альфреда было два имени, так и судьбы у него было тоже две. Здесь, в Москве, все его считали одиноким мужчиной, приехавшим в столицу из далёкого Павлодара. А потом оказалось, что там у него была семья и законная супруга, а также двое детишек. Видимо, что-то в его родном городе произошло, что вынудило его неожиданно вернуться домой. Прихожу как-то на работу, как всегда с замиранием сердца веду экскурсию в Оружейный зал, а Алика нет… «К семье уехал, не вернётся», – бесстрастно бросил начальник охраны позже. И Альфред действительно не появился. Больше я его никогда не видела.

Но почему именно сегодня я вспоминаю об этом несостоявшемся романе? Или всё-таки состоявшемся?

Для меня в любом случае осталось внутри и по сей день нечто тёплое, искреннее, сердечное, хотя и с долей горечи и разочарования…

Стало стремительно темнеть, как всегда это бывает в сентябре после восьми часов вечера. Я решила выйти на крыльцо, полюбоваться звёздами и луной – начиналось моё самое любимое время суток за городом. Только тут, на природе, существуют столь яркие и красивые созвездия, тревожно-пленительные запахи костра и лесной свежести, и только здесь можно услышать стрекотание цикад и насладиться упоительной тишиной осенней ночи.

Я взяла стул и поставила его на крылечко, свет на террасе не потушила, чтобы было не так жутко, и включила фонарь. Сразу же десятки мотыльков устремились к источнику света и закружились вокруг яркой лампы.

Чуть позже прилетела довольно крупная бабочка неяркой расцветки: коричнево-белый орнамент на её крыльях напоминал старинные фотографии, называемые сепия. Мне всегда нравились эти приглушённые матовые ретроснимки, хранящиеся в нашем семейном альбоме.

Брюшко у бабочки было толстое и мохнатое. Ночная красавица не стала кружить вместе со всей мошкарой вокруг лампы фонаря, она села на стекло террасы и принялась отчаянно стучать крылышками, словно бы пыталась проникнуть в ярко освещённое помещение. «Странно, – подумала я, – если это ночная бабочка, – а это была точно она (в детстве я увлекалась биологией), – то зачем ей яркий мир, ведь её среда обитания – темнота, и сама она лишена ярких красок в расцветке. По логике, она не должна любить свет, тем не менее рвётся к нему со страшной силой, ей кажется, что там теплее и гораздо счастливей…»

Бабочка металась по стеклу, не понимая, что не попадёт в тот мир света никогда. Бедняжка! Сердце у меня невольно сжалось. Мне показалось, что я на неё была похожа: меня тоже Господь не раскрасил в яркие краски, и я тоже хочу к недоступному свету и счастью!

Хотя стоп! А кто сказал, что бабочка туда никогда не попадёт? А я на что? Я решительно открыла окошко и впустила красавицу внутрь дома. Бабочка тотчас же залетела ко мне на террасу. Я закрыла окно – вечера и без того были прохладные.

С тех пор нас стало трое: я, бабочка и чайник.

На следующий день, в воскресенье, я уже не ощущала тотального одиночества, как накануне. И мысли повеселели, а тревога и вовсе улетучилась. Но не оттого, что в доме появилось домашнее животное, а вместе с ним и заботы, – вовсе нет. Не так давно я тут на даче выхаживала больного ёжика, поила его молочком, пока он не поправился. Ёжик жил на террасе, и всё оставалось по-прежнему. Бабочка, эта ночная красавица, сумела внушить мне надежду на возможное освобождение от моего беспросветного одиночества и однообразной жизни. Ведь я помогла ей, впустила туда, куда она так страстно рвалась, и мечта её сбылась: теперь вместо холодных ночей она греется у меня. Кто знает, возможно, дни её были уже сочтены, а я продлила её существование в мире, к которому она так стремилась! Бабочке у меня понравилось. Днём она обычно спала на потолке, а поздно вечером кружила по террасе, садилась на окно или на матерчатый оранжевый абажур лампы. Я её подкармливала чем-нибудь сладеньким: оставляла в блюдечке варенье на ночь или специально рассыпала шоколадные крошки на столе. Мне нравилось наблюдать, как бабочка всем этим угощалась, после чего усердно умывалась – чистюля! И жить стало веселее, только мой отъезд в Москву представлялся теперь проблемой. Как я оставлю бабочку одну на целую неделю?

Разлила по блюдцам разного варенья, насыпала сахарного песка, крошек, налила в блюдечко водички и сладкого чаю. Всё живое не может без воды.

Уехала с тяжёлым сердцем. Но не выдержала, и в середине недели (отпустили раньше – не собралась экскурсионная группа) я села в электричку и помчалась на дачу. Волновалась, что насекомое может не дожить до среды. Но, на счастье, моя подруга была в целости и сохранности, жива и невредима. И, кажется, обрадовалась моему приезду – стала радостно носиться по террасе, наматывая круги вокруг меня.

– А я тебе гостинцев привезла! – весело сообщила я. – В Интернете прочитала, что вы любите имбирное варенье, два дня искала его и наконец-таки нашла!

Я достала из сумки заветную банку, открыла крышку, и бабочка сразу же приземлилась рядом на столе, но проявила характер – не бросилась на угощение сразу же, сделала вид, что не голодна, как будто просто изучала поверхность клеёнки…

Чтобы не спугнуть подружку, я вышла на улицу. Там в свете фонаря кружились такие же ночные бабочки, но я никого не впустила, говоря им, что место под солнцем уже занято.

Прохладная сентябрьская ночь будила разнообразные ассоциации и рождала оригинальные мысли.

«Вот бы и меня кто-нибудь услышал там, наверху, и впустил в другой мир, где начнётся моя новая счастливая жизнь!» – размечталась я. Набежавший осенний дождик загнал меня внутрь дома, где плотно поужинавшая бабочка отдыхала на потолке, легонько шевеля усиками. Я поставила чайник.

На террасе было тепло, у меня – уютно и хорошо на душе. Я поняла, что хочу продлить эти зыбкие мгновения счастья и, как ни странно, ничего не менять в своей жизни! Но это минутное, скользящее чувство, не успев родиться, вскоре улетучилось.

Дальше опять последовали мечты о запредельном.

Для меня запредельном.

В пятницу вечером, приехав на дачу позже обычного (задержали на работе), я нигде не обнаружила моей подопечной. Я даже заглянула за плиту, под стол, пытаясь отыскать там пусть уже бездыханное тельце. Но моей подружки нигде не было. Не передать, как я расстроилась! Конечно, я понимала, что бабочки живут недолго, но я так надеялась… Я привезла сегодня ночные фиалки, которые купила специально для моей красавицы в зоомагазине. Именно пыльцой фиалок питаются на воле ночные бабочки!

Пришлось смириться с мыслью, что бабочка умерла, а для своего упокоения нашла укромное местечко. Так грустно и с такой болью чайник ещё никогда не щёлкал. И так сиротливо ещё не вились мотыльки вокруг уличного фонаря, не стрекотали с таким надрывом цикады… Фиалки я поставила в вазочку, себе налила чашку кофе.

«Это из-за меня, из-за моей глупости погибло насекомое!» – ругала я себя, утирая слезу.

«Может быть, в неволе они долго не живут, – рассуждала я, – и ей нужна была родная среда обитания! Как же я раньше не догадалась! И ещё впустила в дом, потакая глупому насекомом.

Ну и что, что бабочке захотелось к теплу? Она же не знала, что её ждёт за этим призрачным жёлтым светом…» Вот так и в нашей жизни мы порой не ведаем, что скрывается за внешними блеском и красотой. И только Господь знает и оттого бережно оберегает.

Как же эта простая аксиома не приходила мне в голову раньше? Всю свою жизнь я стремлюсь к уюту семейной жизни, влюбляюсь в красивых мужчин, а шагни я в эту реальность, возможно, только бы разочаровалась. А может быть, и ещё хуже…

И зачем я всё время жалею себя? Мне радоваться надо! Я жива и здорова, войны нет, не голодаю, у меня любимая работа. Есть дача для отдыха на природе. Недаром в прошлый свой приезд мне было так хорошо и уютно здесь, что хотелось остановить мгновение! «Перестань хандрить!» – приказала себе строго.

Только… не было у меня прежней радости. Ведь из-за меня погибла бабочка!

От потока грустных мыслей меня всегда приводит в равновесие прохладный ночной воздух, я вышла на крылечко, включила фонарь и стала любоваться звёздами. Бесстрастные, вечные в нашем понимании, равнодушно-молчаливые созвездия: Кассиопея, Большая Медведица, Лебедь…

Мне нравится жить здесь и сейчас. И ничего другого я не хочу. Я довольна и собой, и теперешней жизнью, я не должна падать духом. Завтра же пойду в парикмахерскую и обязательно куплю новую тушь. А ещё сделаю себе маникюр. Я же женщина, и совсем не старая!

В своих плавных размышлениях прикрыла глаза и немного задремала. Потом вздрогнула – прислушалась. Мне показалось, что со стороны террасы доносились какие-то звуки. Обернулась – за стеклом билась бабочка.

Меня стремительно внесло в дом – это была моя ночная красавица! Точно она!

Бабочки тоже прозревают и иногда меняют свою точку зрения. Теперь она просилась назад на свободу.

Я резко распахнула окно, хоть и жаль было отпускать мою подружку, но выпустила пленницу на волю. Она полетела, радостно махая неяркими своими крылышками, даже не сказав мне спасибо за приют… Но я не обиделась на неё – главное, что она была жива! «А красавица преподнесла мне хороший урок», – подумала я.

Если нам кажется, что где-то лучше, то это не значит, что на самом деле это так…

На душе стало удивительно легко. Я даже не сразу сообразила закрыть окно на свободу и долго ещё стояла, вдыхая прохладный осенний воздух.

В ту ночь я долго не могла уснуть, всё ворочалась, и уже под утро мне пришла в голову абсолютно простая идея, до которой я отчего-то раньше не додумывалась.

А что, если поискать Альфреда в интернете? Вполне вероятно, что он числится на каких-нибудь модных сайтах.

На следующий день я нашла его на одном из них. Он по сей день живёт в Павлодаре, выглядит неплохо, и что меня обрадовало – в строке о семейном положении стояло «холост».

И хотя надежда была небольшая, я отправила ему письмо…

Фея Чистых прудов

Монотонное постукивание ледоруба дворника разбавлялось весёлым щебетанием птиц, солнце искрилось сквозь блестящие сосульки, красиво их подсвечивая, грязный снег прилипал к ботинкам, наполняя запахом талой воды предвесеннюю Москву. По календарю начинался март, но по сути ещё господствовала зима, с которой уже начинала спорить робкая просыпающаяся и долгожданная весна. Я спешила домой из института, в котором училась только на первом курсе, не любила задерживаться где-то в городе, как многие мои подружки, которых поглощал после занятий центр города с его многочисленными соблазнами. С детства я была очень домашним ребенком, в садик не ходила, воспитывала нас с моим старшим братом бабушка, родителей мы потеряли рано, когда мне было четыре, а брату семь соответственно. Они погибли в авиакатастрофе, но я их хорошо помню… Особенно маму: миниатюрную очень красивую шатенку с огромными синими глазами… Бабушка заменила нам и отца и мать, к сожалению, она не дожила до моего совершеннолетия, и уже второй год мы с братом живём одни, благо уже взрослые, вполне самостоятельные люди. Костя – студент медицинского института, пошёл по стопам отца, который был талантливым хирургом. А меня всегда притягивала к себе музыка, в отличие от многих, в музыкальное училище ходила с удовольствием и даже любила играть гаммы, поэтому я без труда поступила в Гнесинку на фортепианное отделение.

Живём мы в самом центре города, у нас небольшая двухкомнатная, но очень уютная квартира на третьем этаже довоенного дома в районе Чистых прудов. Каждый день я прохожу мимо большого пруда, когда возвращаюсь из института домой, и каждый раз не перестаю любоваться живописно склонившимися деревьями, которые так лирично отражаются в тёплое время года и, разукрашенные разноцветными лампочками, светятся, подсвечивая лёд, зимой.

Обычно в руках у меня большая папка с нотами, за плечами – рюкзак с учебниками, иногда я присаживаюсь на заледенелую скамейку, аккуратно подкладывая под себя эту толстенную папку, и наблюдаю за прохожими… У нас на бульваре любит собираться самая разнообразная публика: дети играют в снежки и лепят снеговиков, молодёжь собирается группками, хозяева чинно прогуливаются с собаками, деловые граждане спешат, редкие парочки целуются, а пенсионеры неспешно ковыляют, останавливаясь, чтобы полюбоваться на окружающий пейзаж и отдышаться. Жизнь кипит. И только один пожилой уже мужчина всегда задумчиво стоит на углу пруда и курит… Со своей лавочки я наблюдаю за ним уже давно, и он всё так же здесь, в любое время года, по вечерам, как часовой на посту, ни с кем не общается и всегда один… Я выучила все его немногочисленные одежды: рубашка в клетку, ветровка, кожаная куртка, пуховик, дублёнка… Черты лица его напоминают мне работника какого-нибудь технического ведомства, он носит очки, имеет мелкие черты лица. Теперь я узнаю его, если встречу где-нибудь в другом месте, но он только здесь, только вечером, только с шести часов дежурит, просто гуляет или ждёт кого-то… Мне всегда хотелось, чтобы к нему подошла какая-нибудь женщина и они отправились бы вдвоём, уходя в глубину бульвара, взявшись за руки… Иногда в его руках появлялась маленькая баночка пива, летом – стаканчик мороженого… Отчего он никогда не присаживался, отчего никому не звонил, не читал газет, а только всматривался в лица прохожих, всегда на одном и том же месте, в любую погоду, в любое время года?

Чем больше времени проходило, тем сильнее мне хотелось постичь причину каждодневного стояния этого немолодого человека с тревожным взглядом.

Каждый день, когда я проходила мимо него, мне начинало казаться, что и он меня уже начинает узнавать, хотя это было скорее нереальным: таких, как я, по бульвару проходило множество, и вряд ли этот человек мог запомнить всех прохожих… Тем более что глаза его ждали кого-то одного, и, скорее всего, одну-единственную женщину… Иногда я принималась фантазировать…

Он познакомился с ней тут, на Чистых прудах… Она явилась в его жизнь, как нереальная фея, воздушная и трогательная, женственная, мягкая, весёлая, красивая.

Чересчур красивая для него. Он влюбился с первого взгляда, а ей лишь нравилось восхищение ею, они бродили вдоль пруда и отражались в ряби его зеленоватых вод, ели мороженое, а может быть, катались на лодке, кружа вдоль берегов… И каждый раз они встречались именно в этом месте, на углу, и каждый раз она ему ничего не обещала и даже не оставляла никакой зацепки, он не знал её телефона и даже её фамилии, чтобы её можно было бы отыскать по интернету. Он знал лишь её имя, её звали… Какое-то волшебное у неё должно быть имя… А однажды она не пришла. И этот влюблённый мужчина дал себе слово разыскать её, но он ничего не знал, кроме имени и того, что она любила Чистые пруды. Вот и приходит он сюда с надеждой найти свою фею. По-другому уже и не думала и была уверена, что всё так и было и, возможно, когда-нибудь он её встретит… И она удивится, и оценит его поступок, и сможет тоже полюбить его.