Улыбнись, любимая!

Посвящается моему другу Собиру

Женщина была очень даже красивой. Ресницы такие густые, из-под них глядели не менее прекрасные глаза. Да, красива, ничего не скажешь. Описать эту красоту будет очень сложно. Родом она с Кавказа. Предки, по ее словам, были осетинами. Когда-то я говорил, что никто не сможет испечь пирог таким вкусным, как осетинки. С тех пор она относится ко мне как к родному человеку. Да-а-а, сколько воды утекло…

Офис моей фирмы располагался рядом с тем рестораном, их разделяла только единственная стена. Мы сюда частенько заходим, когда подписываем договоры с иностранными или местными партнерами. Менеджер ресторана всегда встречает нас около входа. На лице всегда дежурная улыбка, вместе с тем в глазах все время прослеживается какая-то ненависть, злоба. Этот человек респектабельного вида при виде нас улыбается и провожает в отдельную комнату ресторана. А в той комнате, на десять-пятнадцать человек, нас встречает красавица Салтанат. Когда ты сказочно богат, все стараются угождать тебе. Вертятся вокруг тебя, хотят хоть как-то проявить свою преданность. Но когда ты лишаешься всех своих благ, начинается самое интересное. И никто тебя не захочет знать. Но… об этом не сейчас. Давайте вернемся в ресторан. В общем, все сотрудники ресторана, только увидев меня, торопились услужить, с почтительным поклоном вели вглубь ресторана, несли все самое вкусное. Угождали во всем. Лезли из кожи вон, чтобы я был доволен. Я заходил сюда если не каждый, то через день. Всегда со мной были знатные и самые богатые люди города.

Через день устраивали вечеринки да банкеты. Иногда появлялся владелец ресторана, который, сидя с нами за столом, с поводом и без повода хохотал, реагируя на какие-то незначительные слова гостей. И тогда все засматривались на его полный золотых коронок рот. Интересно, когда он смеялся, все его тело сотрясалось от хохота, а глаза горели хищным блеском. В нем я узнавал героя гоголевского рассказа о Диканьке. Героя-беса. Здесь только у Салтанат были чистые, искренние глаза. На красивом, с правильными чертами лице этой горной красавицы не было ни одного намека на ложь или неискренность. Улыбка была всегда такой естественной, такой прекрасной. Вместе с тем весь ее вид олицетворял также гордость и волю, присущие женщинам гор.

Моя бабушка говорила, что если в карманах пусто, то и друзей у тебя будет негусто. Мои дела стали ухудшаться. Обанкротился. Где я допустил ошибку, это для меня откроется потом, после многих неудач и раздумий. Когда у тебя кончаются деньги, ты становишься ненужным, неинтересным для тех, кто тебя окружал в дни твоего полета. Осознание этого тебя изводит, но на тот момент ты ничего не в силах сделать…

И так меня проверяли два года. Начались мои хождения по мукам. В этих хождениях я потерял все нажитое. К одному незначительному недостатку прибавляли по десять несуществующих. Слава Всевышнему, не сломался. Но жизнь испытала меня сполна. Да и я испытал себя. Я дал себе слово, что никогда не пойду по тому пути, по которому шел все эти годы. Понял, что это – путь в никуда, в тупик.

Пять лет был за рубежом, научился быть предприимчивым и терпеливым. Узнал, что не ты должен служить деньгам, а они – тебе. Только после того, как полностью осознал эту истину, я посмотрел на мир другими глазами.

Да, к чему я все это говорю? Самое интересное начнется сейчас. Слушай…

Итак, я открыл новую компанию в живописном местечке на окраине столицы и начал работать. Получил кредит для строительства завода. За три года встал на ноги. Однажды вспомнил про Салтанат. «Вот, восемь лет уже прошло, как я не заходил в тот ресторан. Может, она уже уволилась…» Даже забыв про ту свою разгульную жизнь, поняв, что в этой жизни к чему, я почувствовал, что все-таки меня тянет туда, в тот необычный ресторан. Да, человек устроен так, ему не хочется идти по пути разума, он прислушивается к голосу желания, вот именно поэтому душа всегда остается самой собой. Выйдя из офиса, я решил поехать в ресторан. Узнают ли там меня? Придя домой, я переоблачился в старую одежду. Придумав одну хитрую игру, усмехнулся про себя.

Шагнул к свободному столику, одиноко стоявшему в углу ресторана. Бросил взгляд в сторону той самой шикарной отдельной комнаты. Все как прежде: та же атмосфера, музыка, та же таинственность. Только я тут чужой, с виду бедный нищеброд. Кажется, что ничего не изменилось, не было тех лет.

– Здесь занято. Вон там свободно, – с некоторым пренебрежением оглядев меня, сказала смуглая официантка.

– Куда мне сесть? Мне тут нравится.

– У этого столика есть свои постоянные клиенты, – отрезала она. – Идите вон туда, к столу, что стоит посередине зала, – теперь она не скрывала своей неприязни.

Я прошел к столу, на который она указала. Сел. Э-э-ей, да это же тот самый менеджер респектабельного вида. Все такая же натянутая улыбка на лице, руки сложены на груди. Во мне что-то перевернулось. Да, не забыл мужик, все-таки есть в нем человечность. Но… он даже не взглянул в мою сторону, тяжело дыша, прошел мимо меня и направился к высокому человеку, стоявшему около дверей, повел его вглубь ресторана, к той самой комнате, что когда-то служила мне верой и правдой. Да, проходя мимо, он как-то странно посмотрел на меня. Передо мной опять появилась та официантка-смуглянка.

– Ну, что закажете?

– Салтанат все еще работает здесь? Если можно, позовите ее.

Она смотрит на меня с удивлением. Видно, что я ее раздражаю. В выражении лица появляется то ли интерес, то ли еще что-то.

– Зачем вам она? У нее клиенты. Она отвечает вон за те столы.

– Я знаю. Вы идите и покажите ей мой столик. Она подойдет, должна подойти, – говорю я уверенно.

Девушка быстрыми шагами удаляется в сторону той самой комнаты. Дверь открывается, и показывается менеджер, тот самый, респектабельного вида. Смотрит на меня с отвращением и что-то говорит официантке. Она опять появляется передо мной, сообщает:

– Если не ошибаюсь, она сейчас подойдет, – и исчезает.

Слушай, что было потом: не поверишь, но она уже шла ко мне, а меня такая дрожь охватила, руки выдавали все мое волнение. Я старался их скрыть под столом. Та же нежная, легкая, как у горной лани, походка, на лице та самая искренняя полуулыбка, те самые стрелы густых, прекрасных ресниц, а в глазах тот самый испепеляющий огонь… Одета в облегающее ее прекрасный стан зеленое платье, на голове красный колпачок. В этом наряде она была похожа на красную розу с зеленым стеблем. Ну что ты смеешься, не смейся…

Я опустил голову. Зачем я позвал ее? Я сожалел, что не смог потушить огонь желания холодным ветром разума.

Она подошла. Я еле вынул руки из-под стола. Они все еще дрожали. Она с минуту смотрела на меня с удивлением. Затем на лице появился то ли страх, то ли она сильно вздрогнула. А потом… Потом она улыбнулась:

– Вы… Я вас узнала, – сказала она.

Я смотрел на нее не отрывая взгляда. Она была взволнована:

– Чего хотите? Что-нибудь будете заказывать? – спросила заботливо.

– Ну… полкурицы, пятьдесят… нет, сто… нет-нет, пятьдесят граммов крепкого напитка, немного хлеба, – заикаясь, заказывал я. Вынул из кармана помятой рубашки пластиковую карту и протянул ей.

В ее глазах появилась жалость. Она жалела меня. А возле отдельной комнаты стоял менеджер и косился на меня. Потом он холодно усмехнулся. Салтанат принесла мой заказ. На большой тарелке восседала целая курица, в большом стакане искрился коньяк, а еще была тарелка салата. Она улыбнулась той самой улыбкой, которой одаривала меня в те мои благополучные годы.

– Кушайте, приятного аппетита. Вы не сказали код пластиковой карты. Да и необязательно…

Я смотрел на нее раскрыв рот.

Дал кое-какие поручения своему помощнику и сказал, что на работу выйду на следующей неделе. Заместителю приказал, чтобы разруливал дела до понедельника без моего участия. На следующий день я опять пришел в ресторан. Был небрит, на ногах изношенная обувь, одет в помятую, несвежую рубашку. Ресторан был полон, так как было время ланча. Кто-то смотрел на меня с жалостью, кто-то – с отвращением.