Босс моего бывшего

Глава 4 Варвара

– Пристегнись, – просит Поклонский, крепко сжимая руль левой рукой. Правая порхает над навороченной сияющей в темноте кожаного салона панелью. Длинные пальцы с крупными суставами плавно движутся, нажимают на несколько кнопок подряд, и вскоре пространство наполняется медленной тягучей музыкой.

Очень похожей на ту, под которую танцевали с ним на корпоративе, но вдруг в приятные воспоминания вклинивается образ рыжей. Прицепилась же, зараза!

Господи, обо что мне нужно стукнуться головой, чтобы никогда больше о ней не вспоминать?

– Как её зовут? – спрашиваю, уверенная, что Дмитрий понял, о ком мой вопрос.

– Настя, – спустя протяжную тяжёлую паузу отвечает Поклонский, и лицо его снова каменеет, а в глазах злость.

Я вздыхаю и берусь за ремень безопасности. Руки дрожат, и мне никак не удаётся попасть в нужный паз. Промахиваюсь, тихо под нос ругаюсь, но ладонь Поклонского ложится на мои запястья, ледяная, как в тот вечер.

Почему у него такие холодные руки? Это вообще нормально для живого человека?

– Успокойся, пожалуйста, – просит и, подавшись вправо, одним уверенным движением помогает мне с ремнём безопасности, надёжно пристёгивая по всем правилам.

Только не торопится отстраняться. Его дыхание щекочет шею, я ёжусь от контраста температур: ледяные руки и горячее дыхание – то ещё испытание.

– Что вы делаете?

– А на что это похоже? – в голосе ничем не прикрытая ирония и что-то ещё, чему не могу найти название. – Просто сижу. А ты что подумала?

– Подумала, что сидят люди на своих сиденьях, а не дышат в шею пассажирам.

– Мне не дышать? – хмыкает, а его большой палец кружится по моему запястью.

Ну почему он так реагирует на меня? Зачем делает всё это? Невозможный мужчина, а я – полная идиотка, если решила с ним куда-то ехать. В небольшом пространстве автомобильного салона всё ощущается слишком остро.

– Отчего же? Дышать, только чуть-чуть подальше. В другую сторону.

– Желание дамы – закон, – смеётся Поклонский и плавно отстраняется, ерошит волосы. Таким расслабленным я не видела его ни разу. Даже в мой двор он приезжал всегда одетый с иголочки, застёгнутый на все пуговицы, в галстуке и запонках, а тут… совсем другой человек.

– Говоришь, замки решила сменить? – Дмитрий заводит мотор, мы выезжаем с парковки, а за нами неотступно следует машина охраны. На неё не получается не обращать внимания, как бы Поклонский об этом не просил.

Я никогда не ездила с сопровождением, это совсем не мой мир, хотя Лёня и планировал в будущем достигнуть такого же уровня. Но когда бы это ещё случилось, да?

Ох, Лёня. Сквозь ненависть в душе начинает прорастать беспокойство. Если Стас узнает об измене жены, как он поступит? Убьёт? Или просто ноги переломает? А вдруг ему пришлют такие же фотки? Вдруг уже прислали?

– Ты не ответила на вопрос, – Дмитрий уверенно ведёт машину, глядя впереди себя, но я каждой клеткой чувствую его внимание. – О чём задумалась?

– Ваш друг – злой человек?

– Стас? – удивляется Поклонский. – Почему спрашиваешь?

– Мне просто интересно, способен ли он на насилие…

– Что, размышляешь о судьбе Леонида? – Дмитрий выкручивает руль, машина выезжает на оживлённый проспект и тормозит на светофоре. Поклонский оборачивается, смотрит на меня пытливо, ждёт ответа, а я пожимаю плечами.

– Да. Что толку врать?

– Боишься за него?

– Я… не знаю, – бросаю в отчаянии и сжимаю пальцами виски. – Я ненавижу его, презираю. Но смерти ему не желаю.

– Смерти? – усмехается. – Максимум, что ему сделают – яйца оторвут. И уволят с волчьим билетом. Уверена, что для него смерть – худший выход?

Задумавшись о его словах, я вдруг начинаю смеяться. Вероятно, это последствие истерики, но я хохочу в голос, вытирая слёзы, пытаюсь согнуться пополам, и ремень безопасности больно врезается в грудь. Но даже этот дискомфорт не способен унять моё веселье.

На самом деле Лёня до такой степени карьерист и трудоголик, что для него увольнение – смерти подобно. Это будет и правда лучшей местью.

– Ну вот, а то сидела бледная, – Поклонский выжимает газ, и вскоре машина мчится вперёд по пустой ночной дороге.

Только виды за окном уж больно знакомые.

– Это мой район? – удивляюсь, а Поклонский молча кивает. – Но зачем? Я же сказала, что домой не хочу!

– А ты и не поедешь домой, – уверяет, но к дому ехать продолжает. – Вернее, поедешь, но по важному делу. Очень срочному.

Да что он несёт? Совсем из ума выжил? А ещё клялся, что здоровый, но он точно псих.

– Остановите, тут неподалёку моя подруга живёт, у неё заночую, – взмахиваю рукой, но на Поклонского это не действует, он продолжает ехать к моему дому.

– Успокойся, – просит. – Просто встретишься с одним человеком, он уже ждёт. Я подумал, что утра ждать – долго, потому поменяем замки сейчас.

– Ночью?

– Он тихо, соседи даже не проснутся.

– Вы серьёзно? – не могу никак понять, что задумал этот странный мужик, а Поклонский кивает. – Да зачем? Я бы утром вызвала!

– До утра далеко, а ты же не хочешь, чтобы Леонид вернулся в твою квартиру? – смотрит в саму суть, понявший намного больше, чем я ему сказала. – Это же твоя квартира, да?

– Моя, – киваю, потому что это правда.

Мы с Лёней съехались пару лет назад. Вернее, однажды он остался на ночь, а после снова пришёл, и ещё – так плавно ко мне “переехали” все его вещи. Я не возражала. Любила его, но сейчас жалею, что позволила окопаться на своей территории. Слишком много в моей квартире осталось напоминаний о Леониде и его следов.

– Тогда какая разница, когда замки менять? Почему бы не сейчас? Ночь – отличное время, чтобы делать глупости и совершать подвиги.

Поклонский не врал: нас уже ждут у подъезда.

– Замок я взял, – говорит высокий мужчина лет пятидесяти. На нём тёмно-синий фирменный комбинезон с логотипом “Мегастроя”, в руках чемоданчик с инструментами, а на лице готовность работать на благо компании.

Мне всё это кажется сном. Изломанной сюрреалистичной реальностью, в которой я – главная героиня драмы.

– Ну что ж… пойдёмте менять замки, – чему-то хихикаю и осматриваю пустой двор. – Прямо спецоперация какая-то.

Больше всего я боюсь, что Лёня уже вернулся. Не смогу сейчас его видеть, не найду слов, чтобы поговорить без слёз и оскорблений. Мне нужно время, чтобы успокоиться и не выглядеть в его глазах жалкой истеричкой, но на счастье он ещё не вернулся.

Но он ещё “на работе”. Терпит тиранию Поклонского, трудится в поте лица. Урод.

Стараясь не представлять, чем именно он занят в полночь, я веду слесаря за собой, только у самой двери понимая, что Поклонский всё это время шёл следом. Что ж он такой настойчивый?

Если бы не слесарь, который очень бодро принимается за работу, я бы обязательно попросила Дмитрия уехать домой, к жене. Зря с ним поехала, понимаю это. Вообще всё зря.

– Тут работы на двадцать минут, – сообщает слесарь и бодро орудует отвёрткой, а я не знаю, что мне делать дальше.

– Варвара, может воды? – спрашивает Поклонский, легонько трогая меня за плечо. – Очень пить хочется.

– Конечно, – не бросать же его умирать от жажды на пороге квартиры?

И пусть это всего лишь предлог, но я позволяю чужому мужчине войти в свою квартиру.

Глава 5 Варвара

Наверное, мне нужно избавиться от доминирования Лёни в этом доме. От его запаха, от ощущения, что никто другой не имеет права сюда входить, находиться в квартире, когда жениха нет рядом.

Я тщательно хранила верность Леониду и берегла свою репутацию. Теперь, когда Поклонский в доме, чувствую себя преступницей и изменщицей.

Остановившись на пороге кухни, зажмуриваюсь и встряхиваю головой. Лёня меня предал, растоптал всё, что было между нами, выставил на посмешище. Я ничего ему больше не должна.

Интересно, он со своей любовницей обсуждал меня? Небось смеялись надо мной, называли легковерной идиоткой, раз так и не поняла, что он изменяет, прикрываясь работой. Сейчас тоже смеются?

– Ты опять дрожишь, – Поклонский стоит за моей спиной и между нами всего несколько сантиметров. Дмитрий снова ворвался в моё личное пространство, нарушив все допустимые нормы.

– Я мёрзну, – признаюсь и растираю предплечья, а руки Поклонского обнимают меня за плечи. – Что вы делаете?

– Грею, – сообщает, наклонившись к моему уху, левой рукой перехватывает меня поперёк груди, а второй гладит по плечу.

– Не надо, – дёргаюсь и шиплю, как кошка.

– Сам знаю, – вздыхает, опускает руки, но не отходит, а я так устала, что даже шага сделать не могу.

На фоне слесарь негромко стучит инструментами, вытаскивая замок из старенькой деревянной двери, вставляет новый, а мы с Дмитрием так и стоим на пороге кухни в полной тишине.

Она звенит, а мне так больно. Господи, кто бы знал, как мне сейчас плохо.

Надо продать эту квартиру, переехать в другой район, поближе к работе. Решено! Я не смогу жить там, где каждый сантиметр пропитан предательством.

Поклонский вдруг зарывается носом в волосы на моей макушке, дышит глубоко, словно пытается наполниться моим запахом. Странные ощущения от его близости: острая смесь из боли, табу, страха и безопасности. Слишком остро, очень пряно и опасно.

– Вы хотели воды, – напоминаю, и Поклонский нехотя отходит, но я всё равно его чувствую, до того он близок сейчас.

– Хотел. И да, Варя, переставай “выкать”. Я тебя всё равно уже не отпущу, что бы ты там себе не думала. Полгода мучился и ещё потерплю, но моей ты всё равно станешь.

Он так просто об этом говорит, что я не могу не обернуться, чтобы посмотреть в наглые чёрные глаза. Он действительно не понимает, что делает? Кобель!

Меня захлёстывает злость. На него, на себя, на весь мир. Нельзя быть настолько отмороженным, но Поклонский бьёт все рекорды.

Я тычу пальцем в его грудь, заводясь, и выговариваю шипящим шёпотом:

– Хочешь на “ты”? Да пожалуйста! Ты женатый человек! Думаешь, я смогу быть с несвободным мужиком? После того, как Лёня меня предал, завёл любовницу, стать на такое же место? Ты в своём уме? Если думаешь, что теперь я отчаюсь настолько, чтобы разрушать чужие семьи; мечтаешь, что упаду тебе в объятия, рыдая от счастья, что меня убогую такой элитный самец подобрал, то мой ответ таков: обойдёшься. Ясно тебе, альфач одержимый? Или ещё повторить?

Я нарочно выделяю “ты”, чтобы не было в этот момент никаких преград. Чтобы понял меня, чтобы отстал.

– Катись отсюда, деньги за замок я верну. Вот прямо сейчас и верну! Ну, что стоишь? Выметайся, я сказала!

Я пытаюсь обогнуть его массивную фигуру, занявшую весь дверной проём, но Поклонского невозможно обойти, сдвинуть с места или отодвинуть. Замер непробиваемой скалой и только смотрит на меня со жгучим желанием. Кажется, чем сильнее злюсь, тем алчнее его взгляд становится.

Когда высказываю всё, что думаю о его интересе ко мне, даже лишнего наговариваю, Дмитрий ловит мои руки, прижимает запястья к своей груди.

– Ненавижу мужиков, – полыхаю пламенем прямо ему в лицо, и если бы это было не фигуральное выражение, от ресниц и щетины Поклонского ничего не осталось.

– Злая такая, буйная, – хрипит, закрыв глаза, а я всерьёз подумываю дать ему по яйцам. – Хочешь стукнуть? Дерзай, один раз можно.

– Больной на голову, знаешь?

– Давно уже, – кривая усмешка на губах и снова чёртова ямочка на щеке, которая буквально примагничивает мой взгляд.

Только мерный стук инструментов и возня слесаря не дают провалиться в чёрную дыру его взгляда.

– Ты совсем ничего не знаешь обо мне. Не знаешь о моей жене. Но ты никогда не будешь просто любовницей, забавой на одну ночь. Слышишь меня? – его глухой голос отдаётся вибрацией во мне, задевает какие-то тайные струны души.

– Достаточно, что она у тебя есть. Да пусти же! Вы все одинаковые. Ты, Лёня, вообще все. Только и думаете, кому присунуть, когда вас ждут дома и любят.

– Любят, говоришь? – Поклонский отшатывается, но вместо того чтобы отпустить, к стене толкает. В моей же собственной квартире!

– Да, Варя, мы все одинаковые, – подтверждает, а чёрные глаза горят пламенем, искрят. Он прилично выше, и сейчас кажется поистине огромным. – Похотливые уроды. Ты это хотела услышать?

Он не пугает меня, но его энергетика, злая и тёмная, впечатывает в стену. Не могу пошевелиться, только дрожать сильнее начинаю.

Чёрт знает что творится. Этот день вообще когда-нибудь закончится?

Поклонский наклоняется ниже, я упираюсь руками в его грудь, но он не набрасывается на меня первобытным животным. Только губами нежно ведёт по щеке, но не целует. Пробует.

– Я с ума по тебе схожу. Такая хорошая принципиальная девочка, верная, прямая и честная. Красивая. Нежная. Съел бы тебя.

– Я повторяю и это факт: ты больной на голову.

– Ага, именно. Увидел тебя на корпоративе и заболел. Это лечится?

– Ты воды хотел.

Мой голос срывается на хриплый шёпот, а Поклонский тихо смеётся.

– Хотел, да. Именно воды я и хотел. Напоишь?

Отстраняется, пропуская в кухню, и я дрожащими руками набираю воду в стакан. Зачем я вообще это делаю? Дура.

Протягиваю стакан Дмитрию, но он отрицательно качает головой, а в глазах тот же вызов, что мелькал раньше, возле здания “Мегастроя”.

– Представь, что я умираю. Напои меня.

– Дурдом, – не сдержавшись, смеюсь, ибо градус безумия взмывает вверх.

Не отрывая от меня жгучего взгляда, Поклонский выдвигает стул, седлает его и ждёт, когда выполню просьбу.

– Что тебе стоит? Просто напои уставшего человека. Я больше ни о чём не прошу, только глоток воды.

Он откидывается на стену, я поддаюсь глупому порыву и, загипнотизированная блеском его глаз, подношу стакан к губам. Дмитрий смотрит на меня так, словно ничего красивее и совершеннее в жизни не видел. Это… приятно. Так на меня никто не смотрел. Лёня смотрел, но как-то иначе.

Тонкая струйка воды стекает по подбородку, падает на белую рубашку, оставляя прозрачное пятно, в котором проглядывают контуры тёмного узора татуировки. Интересно, что там нарисовано?

Да блин, о чём я думаю?! Совсем сдурела? А ещё Поклонского больным обзывала, а сама-то не далеко ушла.

– Ближе подойди, иначе всё прольёшь, – Поклонский облизывает губы, а я подаюсь вперёд.

Оказываюсь между его разведённых в сторону ног, почти вплотную к мощной груди. Дмитрий не пытается меня облапать, не прижимает к своему паху, но всё равно кажется, что расстояние между нашими телами до проблем интимно. Есть в этом что-то эротическое, запретное и недопустимое. Порочное.

Сделав несколько жадных глотков, наполовину опустошает стакан.

– Спасибо, – хрипло благодарит, а мне становится жарко.

Я просто поила его водой. А ощущение, что отдалась в развратной позе прямо на кухонном столе.

Нет, мне определённо нужно вытолкать его взашей, запереться и лечь спать. Спать, пока вся дурь из головы не выйдет, а нервы не перестанут звенеть натянутыми струнами.

– Спасибо, Варвара, это было… необычное ощущение. В чём-то даже круче секса. А теперь я пойду, – усмехается, и в этот момент в кухню входит слесарь, отчитывается за проделанную работу.

– Хозяйка, принимай, – ведёт за собой, вручает новенькую связку ключей, показывает, что куда проворачивать. – Замок надёжный, последнего поколения. Но дверь бы лучше сменить, эта совсем дохлая.

– Сколько я вам должна за работу и замок?

Слесарь бросает удивлённый взгляд на стоящего за моей спиной Поклонского. Безмолвный диалог длится не дольше пары секунд, и слесарь вновь на меня смотрит, неловко откашливаясь.

– Вообще-то всё уже уплочено в полном размере.

И правда, что это я удумала?

– Спасибо вам, – говорю и в ответ получаю широкую улыбку.

– Обращайтесь.

Слесарь вручает мне визитку, прощается и уходит, оставляя нас с Поклонским наедине.

– Варя, посмотри на меня, – требует.

Я слушаюсь и встречаюсь с совершенно больным голодным взглядом.

– Я не стану торопить события. Не хочу пользоваться твоей истерикой, разрывом с Леонидом. Но ты знай: не всему, что пишут в газетах можно верить.

– Зачем тебе всё это?

– Затем, что я впервые за долгое время почувствовал себя живым. Настоящим. Это благодаря тебе для меня последние полгода не прошли зря.

Я о многом бы его спросила, но Поклонский протягивает руку, мягко гладит мою скулу и, подавшись вперёд, оставляет невинный поцелуй на лбу.

– Отдохни, Варя, поспи. Тебе это нужно.

И, развернувшись, уходит. Сбегает по лестнице, ни разу не оглянувшись. Отставляет меня наедине с ощущением, что всё в этой жизни только начинается.

Глава 6 Варвара

На улице Поклонский лишь раз оборачивается, ищет глазами мои окна, а я ныряю обратно за занавеску. Пусть не видит, что я слежу за ним, пусть не знает об этом.

Почему он остаётся во дворе так долго? Почему не уезжает? Сквозь распахнутое кухонное окно проникают только тишина и ароматы лета – что угодно, кроме рокота мотора и шуршания шин уезжающих прочь автомобилей.

Мельком бросаю взгляд на висящие на стене часы в форме совы – подарок мамы на новоселье, а на циферблате минутная стрелка, дрогнув пару раз, замирает на двенадцати, сливаясь с часовой. Полночь. Забавно, но Лёня выполняет обещания – говорил же, что будет трудиться чуть не до утра и держит слово. Другое дело, на какой ниве пашет, но я не хочу об этом больше думать.

Сейчас я хочу собрать его долбаные подарки в мусорные пакеты и выставить их за порог. И вещи его соберу, всё до последнего носка и галстука. Может быть, с балкона выбросить? Почему бы и нет?

Сквозь щелку между занавесками вглядываюсь в тускло освещённую площадку возле подъезда, и Поклонский всё-таки ловит мой взгляд, хотя и не уверена, что видит с такого расстояния. Я же хорошо спряталась! Но Дмитрий будто бы знает, что я здесь стою, подглядываю, как последняя дура. Поднимает руку и, махнув на прощание, наконец скрывается в салоне автомобиля.

Минута и уезжает, машина охранников стартует следом, и вскоре от их пребывания во дворе не остаётся и следа.

Одной проблемой меньше.

Мне всего-то и нужно – пойти в спальню и собрать все шмотки. Нахожу в кухонном ящике смотку мусорных пакетов и, запрещая себе думать, мчусь в комнату. Главное – не вспоминать, чем мы с Лёней здесь занимались. Просто уложить вещи в мешки, ничего больше делать не нужно. Иначе снова буду рыдать и до утра не закончу.

Дверца шкафа поскрипывает на полозьях, когда дёргаю ею вправо. Как на себя не опрокинула, не убилась? Во мне столько дурной силы сейчас, что вовек не растратить.

Первым делом в пакет летят рубашки. С извращённым удовольствиям я сминаю каждую, по особенно белоснежным топчусь ногами. Веду себя, как ребёнок, но получаю от процесса неописуемое удовольствие. Чем больше мешков оказывается рядом, тем легче на душе. Словно от грязи отмываюсь.

Пиджаки я режу ножницами. Любимый костюм Леонида кромсаю на множество мелких кусков, превращаю одежду в уродливые лохмотья.

Лёня превратил мою жизнь во что-то подобное, я просто возвращаю долг.

Единственное, на что не хватает духу – открыть чехол и достать на волю свадебный смокинг. Он остаётся на закуску, и я, как последняя трусиха, просто складываю его в отдельный мешок. Не могу позволить себе на него посмотреть, почувствовать аромат новой ткани, коснуться пальцами. Обязательно отравлюсь, как бы глупо это ни звучало. Чумой заражусь.

– Оказывается, ты ещё тот шмоточник, – разговариваю с пустотой, осматривая двадцать объёмных пакетов.

Я – женщина, но у меня одежды в разы меньше.

Подарков оказывается не так много – и половины пакета не занимают. Я старательно выбрасываю всё, даже сковородку с остатками яичницы. Сам помоет, если надо будет. В новой жизни ведь ему пригодится посуда, да? Как говорится, ещё не знаешь, где будешь жить, но омлет уже пожарить сможешь.

Вот я заботливая, на саму себя не нарадуюсь.

Ногами выталкиваю в коридор барахло бывшего, у двери останавливаюсь перевести дыхание, и именно в этот момент в замке шуршит ключ. Да ну блин, не мог веселиться с Рыжей ещё хотя бы часок? Надо было тебе вернуться сейчас?

Когда Лёня, ещё мало что понимая, настойчиво елозит ключом, меня окатывает злорадное удовольствие. Не попадёшь, придурок, не получится! Притаившись в коридоре, я жду, что будет дальше.

– Да что такое, а? – преграда в виде двери искажает его голос, превращая уверенный бархатистый баритон в блеяние козла. – Чертовщина какая-то.

Ага, она самая, чертовщина. Никак иначе это не назовёшь.

Есть что-то очаровательное в том, чтобы слушать Лёнину возню. Упиваясь мелочной местью, не сразу понимаю, какую ошибку совершила.

Я не занесла его номер в чёрный список, не выключила звук. И теперь мой телефон разрывается лирической мелодией, и нежный голос поёт о вечной любви.

Лёня. Он звонит, почувствовав, что пахнет жареным.

Буду ли я снимать трубку? Нет. Но телефон орёт так громко, что даже тупой догадается: я внутри.

– Варя, что происходит? – кричит и долбится в дверь. Вынести её, что ли, пытается? – Открой! Что ты удумала?

Я не слышу злости в его голосе. Только отчаяние и детскую обиду.

Снова удар в дверь. Лёня будто бы всем телом на неё наваливается, дёргает на себя, расшатывает и без того хлипкую деревяшку.

Вздрагиваю, чётко понимая, что ещё немного, и он её просто вынесет. Не зря слесарь сказал, что дверь дохлая, она такая и есть. Старенькая, её давно уже нужно было заменить, но я живу в тихом районе, здесь нет нужды беспокоиться о безопасности. А теперь жалею, что не поставила когда-то железную. Сейчас бы Лёня не смог так легко в неё биться, без риска сломать кости.

Ещё немного, и на его крики слетятся все соседи и пойдут на меня войной.

Лёня не церемонится. Рискуя собрать вокруг себя толпу и отряд Омона, он лупит по двери так сильно, что по потолку идут трещины.

Не зря боксом всю юность занимался и до сих пор поддерживает себя в форме, регулярно становясь в спарринг. А ещё он реально здоровый и сильный, потому такому бугаю ничего не стоит повредить дверь.

Может быть, полицию вызвать? Сообщить, что ко мне ломится неизвестный? Только пока они приедут, Лёня весь дом по кирпичам разнесёт.

Да блин, только всеобщего внимания мне не хватает!

– Варя, лучше открой. Я же выбью её сейчас, ты меня знаешь.

И я, правда, его знаю, потому что Лёня только с виду такой добрый, нежный и пушистый. При желании, он камня на камне не оставит.

Глава 7 Дмитрий

Дорога вьётся под колёсами, но я мало что замечаю. Радуюсь только, что ночью трасса свободна, и уже через час я окажусь дома.

Только радуюсь ли? Действительно ли хочу попасть домой?

На самом деле меня рвёт на части, но я пытаюсь убедить себя, эмоции – пустое, лишнее. Варвара – взрослая девочка, сама разберётся. Это её жених, хоть и бывший, ей с ним и разговаривать, обрывая отношения.

Но что если Леонид обидит её? Варя едва живая после всего. Одного неосторожного слова хватит, чтобы морально размазать её по стенке, разрушить остатки самообладания и контроля.

За время, что Леонид работает в холдинге, я понял о нём многое. Но самое важное – он истеричка, хоть и всячески пытается казаться сильным и волевым мужиком. Вот только его натура всё равно прорывается сквозь любые баррикады.

Однажды я стал свидетелем очень некрасивой сцены: на служебной парковке кто-то из новых сотрудников занял его место. Так суслик не успокоился, пока не заставил несчастного убраться. На редкость скандальный тип, а ещё, вроде как, спортсмен-силовик, и это сочетание может выйти Варе боком.

– Поворачиваем назад, – бросаю в трубку, и от охраны в ответ несётся скупое: “Есть”.

На перекрёстке сдаю влево, почти ничего не нарушаю, наращиваю скорость и возвращаюсь к Вариному дому. Я недалеко отъехал, и дорога занимает не больше получаса.

Но и этого времени достаточно, чтобы опоздать.

Машина Леонида припаркована во дворе. Скриплю зубами и кляну себя мысленно за идею уехать, а не дождаться суслика. Но что уж теперь.