Начать Бесконечность

Нас привезли в распределительный пункт, всё это время с Васей держались вместе, но понимали, что уже сегодня на два года вперед друг, другу скажем «до встречи». Стоя со всеми в отведенном месте для курения, мне тоже захотелось попробовать сигареты, после затяжки закружилась голова, очень много кашлял, но дальше больше и хотелось ещё, так начал курить. Почёсывая лысую голову, не мог понять, что твориться. Меня направили на вокзал, ждать поезд…Васе же сказали, ждать самолета. С этого момента о нём ничего не слышал около трёх лет.

С первых дней в армии присутствовало много криков, непонятной ругани, драк, унижений, но себя в обиду не давал. Вообще не понимал, куда попал и, что тут делаю. На второй день службы, уже подрался с тремя дембелями, за то, что отказался делать, то что они хотели, был сильно избит, но зато не дал слабину. В армии стал понимать психологию человека и ценить свободу, со временим начал думать по другому, хотя времени даже думать не оставалось, как говорил мой ротный «Солдат должен хотеть одного – это спать и самое главное, тут думать не надо, за Вас все всё, подумали», указывая на воинский устав. Уже с первых дней выработался более жесткий характер; познал, что такое оружие, его составные части, разборка, сборка, стрельба; стал лучше мыть полы и, как никогда познакомился с тряпкой, и шваброй. Постоянно, как самый разговорчивый цеплялся с дембелями и дедами, так что приходилось делать всю грязную работу. Да ротный оказался прав, хотелось только спать, и уже с самого утра мечтал быстрее добраться до «шконки», ведь даже три, четыре часа сна в сутки – это очень повезло, а просто повезло – это когда хоть сколько поспал, но бывало и не везло. Наряды, патруль, вооружённый караул, устав, подъем, отбой, стрельбы, учения, полигоны, марш-броски, часовые строевые смотры и разводы, работа в автопарках, строевая подготовка, дедовщина и многое другое через, что проходил каждый солдат. Дедовщина расцветала: тумбочка вылетала со второго этажа, а в тумбочки солдат; автоматы об грудь перезаряжали; «музыкального лося» с разбегу пробивали; каждый второй побитый, творился полный беспредел. Круглое носили, квадратное катали…короче говоря «кто в армии служил, тот в цирке больше не смеётся». В армии повстречал много разный людей – таких называемых «человек-крыс», готовые сдать любого, даже свою родину во благо себя; к большому сожалению данного контингента оставалась основная часть, они постоянно ходили обиженными и битым; но и были те с кем от начало, до конца. Приходилось драться с офицерами – таких называли шакалами.

Вот прошли первые полгода моей службы. Настала пора принятия присяги. Я чувствовал себя эталоном солдата Советского Союза, во мне было всё идеально, идеальна разглаженная военная форма, до блеска начищенные кирзовые сапоги, автомат АК-47, строевая стойка и строевой шаг. Стоя в строю без каких-либо эмоций, в толпе увидел гостей: своих и Машиных родителей. Я знал воинский устав и понятия «строй» и, как полагается вести в нём…у меня менялась мимика лица и шла улыбка, безумные глаза бегали по толпе гостей, в ней искал Машу, за что получил замечание, но в любом случаи не мог себя сдержать. И вот мой взгляд упал на неё, меня отпустило; наоборот стал ещё более без эмоционален, хотелось показать себя только с лучший стороны, чтоб мной гордились, как настоящим защитником родины и отечества. После присяги ко мне подошли мои самые родные и любимые, и Машин отец – генерал Вооруженных сил Советского Союза, а за ними вслед по пятам всё командование части. Никто не понимал, как генерал тут оказался, он сам не имел никакого отношения к милиции, где я служу, но являлся высокопоставленным проверяющим, и знали его все. Поняв, что это на самом деле тот самый генерал вся часть замерла «смирно», все были в шоке, что может произойти, я так же находился в шоке. Подойдя к будущему тестю, представился: «Товарищ генерал-майор стрелок второй роты милицейского отдельного батальона рядовой Платов!», сделав секундную паузу в недержании ехидно улыбнувшись, продолжил: «товарищ генерал-майор разрешите обнять и поцеловать Вашу дочь!». Засмеялись родители и Маша, вся остальная часть продолжала стоять смирно, и ждать, что ответит генерал. В это время он улыбнулся, отдав воинское приветствие, пожал мне руку и командирским голосом скомандовал: «Разрешаю рядовой Платов!». Около пяти ста военнослужащих продолжали стоять смирно, как только Иван Иванович – это генерал, папа Маши, повернулся к командованию части, приложил руку к черепу, сказав: «Вольно!». Все сделали выдох.

Вся часть, ненавидела меня, за то, что как они говорили «через чур очень умный» и то, что очень много знаю, за что командование части могут пересажать в тюрьму. Они даже обещали, что мол после присяги «закатают в асфальт или сожгут в покрышках». Офицеры находились неподалеку, нервно, бешенными глаза ждали, когда заговорю с генералом и, что ещё ему скажу. Зная, какая продажная и взяточная крыса – наш командир батальона, первым подошел к нему и сказал: «Я Вас не сдам», на что он с перекошенным лицом, только смог сказать «Ага». Через тридцать минут ко мне подбежал командир роты и довел «Выписку из приказа» о переводе меня в другой батальон, который находился по соседству. Командиры этих батальонов вели друг с другом вражду и один из них решил, сделать «сюрприз» в виде меня. Я забрал с собой пять человек, с тем, кем держались с самого начала, так же мне дали трое суток увольнительного.

Хоть и дальше в течение службы ко мне пару раз ещё приезжали родные, но это были самые счастливые трое суток всей службы. Мы сняли три номера в местной гостинице, один естественно для меня с Машей, другие два, для родителей. Генерал уважал меня и полностью доверял свою дочь. Я был ярче солнечного дня, мы гуляли по всему Ленинграду, танцевали среди улиц, пытались прыгнуть выше головы, ходили в парк, катались на колесе обозрения, смеялись, в тире выиграл огромного зайца, вроде всё как обычно, но эмоции зашкаливали. Ещё очень долго, после того, как они уехали, не мог отойти от переполненных эмоций, которые в момент прощания разрушились в унылую, подавленную печаль; тосковал сильней, чем когда забирали в армию.

Через пару дней попал в батальон тыла милиции. На новом месте службы дембелям далеко всё равно было до нас и с первых дней, «схватывая на лету», поняв, что где лежит, и куда самим можно «приземлиться», начали возводить свои правила. Территория батальона была большая, а народу мало, в особенности офицеров и мы разживались своей жизнью. Хоть в армии был дефицит всего, но служа в батальоне тыла, оставался обеспечен всем. Каждый день на протяжении всей службы жареная картошечка, причем заставляли, что б готовил свой же призыв, так же тушенка, соки, сгущенка – короче говоря, не голодали. Нам всегда хотелось больше. Наладив общение и связь через забор с местными, мы принялись продавать всё; всё, что висело, блестело, мерцало, светилось, стояло, заливалось, сверкалось, росло, плохо лежало, горело, съедобное и не съедобное – через забор уходило всё. Не доедало четыре батальона, около полторы тысячи человек; по этому поводу даже не замарачивались, главное, чтоб нам было вдоволь. Я высылал деньги домой, заваливал цветами и подарками Машу, при этом находясь на службе. Регулярно имелось не считаемое количество денег. Пили самую дорогую водку, курили самые крутые сигареты и сигары, кроме меня остальные курили Беломор-канал забитый марихуаной, пацаны водили баб, я оставался верен Маше, ночами прижимая фотографию к сердцу.

Это время «кайфа» длилось около восьми месяцев. Руководство, свыше поняв, что в тылу бардак начали проводить инвентаризацию, считать всё имущество по бумагам. Недостача оказалась равной стоимости двух танков. В не до-умении были все. Ещё в большем недоумении были мы, но больше всех находился в шоке это капитан Крышкин, который за все это отвечал, он больше года не появлялся на службе, находясь в запое. Узнав свою недостачу, дал показания, потянул немного времени, не дожидаясь суда, сменил фамилию и умотал на Камчатку. Так и до сих пор его не нашли. Всё перекинули на командира батальона майора Стромова. Когда глубже стали копать командир батальона майор Стромов признался в том, что украл вдобавок семь тонн солярки. Нам его было не жалко, так как один раз заметили, а кое-кто из нас потом ещё наблюдал, как Стромов в первый раз любил козу, второй раз – быка. Стромову дали около пяти лет строгача. Оставив эмоции при себе, продолжали служить. После чего ко мне подошел первый комбат и с улыбкой до ушей сказал: «Спасибо тебе, честно вот для этого тебя и отправил к нему в подчинения служить, чтоб ты этого подлеца посадил, я знал, что, такие как ты постоянно своим родственникам-генералам жалуются на своих командиров!», ухмыльнувшись, он убежал, как маленький ребенок. Я стоял и понимал, что на самом деле мы и есть инициаторы того, что Стромова посадили. Нам было хорошо на этом месте служить и дальше продолжали защищать родину.

Дембеля ушли, пришли молодые, мы вообще перестали, что-либо делать. Просыпались в восемь утра, неделями не брились, на завтрак не ходили, до обеда тренировки на брусьях и турниках, штанги и гири, обед, обеденный сон, ужин, армейские развлечения, сон; распорядок дня оставался не изменим. Чтоб вообще не наглеть и, чтоб некоторые замечали, что хоть немного служим, среди нас назначался наряд два раза в неделю, это гарнизонный патруль по Ленинграду, так же раз в месяц обязательные метания гранат и стрельбы, раз в полгода контрольные стрельбы. Стрельбы всегда проходили «отлично». За время службы в армии могу похвастаться тем, что научился владением оружия, выполнять и ставить задачи, приобрел большую выносливость, терпение, хитрость, нелишнюю строгость, порядок, воспитанность, справедливость.

Через пару месяцев возобновили продажу военного имущества, только не в таких объемах, как прежде. В основном уходило мыло, масло, картошка, тушенка, сгущенка, полотенца, иногда матрасы и бензин. В день, каждый получал примерно свою месячную зарплату.

В должность вступил новый комбат, майор Махов суровый дядька, со слов ветеран боевых действий прошедший Чечню, Афган, «Французский легион»; и, что самое главное, он не был в курсе нашей повседневной жизни, вообще никто не был в курсе. Воевавший всю жизнь двух метровый, ста пятидесяти килограммовый, ускоглазый на всю душу и голову больной, тупой отморозок командовал батальоном. Трудно было не подчиняться его приказам. Его вены были как мои пальцы, рука как моих две ноги, кулак как голова, подбородок похож на жопу и по форме, и по размерам.

С его приходом, батальон получил много нового имущества, и со временем поняв, что тот продает военное имущество в больших количествах, поразмыслив, что нам оставалось около восьми месяцев до дембеля «мы начали продавать больше, чем в первый раз и больше, чем сам комбат». Махов был вообще «безбашенный», что б привлечь к себе внимание кидался в нас шишками, землей, камнями. Придя командовать батальоном, на следующий день травмировал бедного командира роты, ударом ладошки отправил его в госпиталь, причем вся эта сцена происходила на плацу во время развода личного состава. Во избежание ещё жертв командир батальона, просто больше ни с кем не общался; команды, поручения, приказы все получали через рупорт или по общей громкой связи. Он имел корейскую внешность, и за месяц его командования в части пропало около десяти собак. Майор Махов уж очень любил за частью топить баню и жарить шашлыки. Пропал наш друг и боевой товарищ собака дворовой породы по кличке – «Нохча». С самого начала находилась с нами, приютил Руслан – мой товарищ по службе, он по национальности Чеченец. Нас тех, с кем делал все дела и аферы было пять человек; с первого и до последнего дня службы держались вместе; это Азиат – Айзарат Маллахметов; Шамиль – Шамиль Абдурашидов; барон, баро, земляк, земеля – Витя Иванов; мороз – Валерик Морозов; и конечно же я, все меня называли «Плат». Шамиль больше всех ненавидел комбата, так как тот съел его Нохчу. Шамиль даже рассчитывал Нохчу к себе домой, в Москву забрать. Потеря была велика, но мы держались и из-за последних сил, порой силой держали Шамиля. Шамиль постоянно ждал час расплаты, оставаясь наедине, в тишине было слышно, как тот представлял свою месть.

Честно говоря, сами чутка тоже устраивали дедовщину в армии. Дедовщина – есть порядок. Мы напрягали молодой призыв бегать в магазин, заправлять постель, убирать за нас, стоять на шухере, могли всячески подколоть, но ни когда не применяли физическую силу. К себе на склад купили пианино, гитару, диван, кресла, современный телевизор, сделали косметический ремонт, «родили» даже бильярдный стол. Вот так мы дослуживали оставшиеся полгода.

Под конец службы всем хотелось больше взять с этого «дурдома». За забором замаячили наркотики, поначалу пошла травка, но некоторым этого было мало, а тем кому мало – это Азиат и Баро. По их венам потекли подарочки с Афганистана. Я ни в коем случаи не вмешивался в то, что они творили с собой, и сам никогда не пробовал. Нам троим просто этого не хотелось, обкурившись плана, наблюдали приход, как их крутило и дергало, как у них присутствовало одновременно дрожь всего тела и смех. Я, мороз и Шамиль оставались на своей волне, к большому сожалению ничего не предпринимали для того, что б те двое перестали употреблять героин. Поставки продолжались регулярно и распространение пошло выше, «медленный» побежал по штабу батальона. Командир взвода и заместитель командира батальона по тылу являлись старыми наркоманами; узнав, что предлагают у них в части принялись перекупать товар у Азиата. За четыре месяца службы пацаны скинули по двадцать-тридцать килограмм, страшно было на них смотреть. Заместитель командира по материальной части (зам по тыл) в отпуске скончался от передоза.

Служба подходила к концу и мне пришло письмо от Гоши, что он дембельнулся и очень ждет меня, и Васю.

Не теряя возможности, мороз предложил всё имущество, оборудование и инвентарь, которое мы продали переписать на «заместителя командира по тылу». Подделыванием накладных, документов, печатей и подписей он занимался сам. Мы ждали очередную комиссию…«на носу» проверка и ревизия. Когда приехала комиссия мысленно подготовились; опечатали и закрыли склады, при этом сожгли диван, кресло, пианино, бильярдный стол, короче всё имущество которое досталось нам нелегальным путем. В этот момент командир взвода старший прапорщик Анегин находившийся в наряде по части в непонятном состоянии заставлял товарищей военных, мылом, водой и щеткой мыть плац, проверяющие заподозрив его в таком состоянии, начали обыски, у него нашли несколько доз в кармане и организме героин; прапор сдался добровольно. Азиат остался особенно ему благодарен, что тот не назвал фамилию поставщика. Во всю, работали комиссия штаба округа и комендатура.

Нынешнего комбата заподозрили в хищении в особо крупном размере. Примерно за неделю до дембеля первый раз за полгода, мы вышли на развод личного состава, развод проводил проверяющий, а именно если не ошибаюсь, главнокомандующий Северо-западным регионом, он на всю часть зачитывал приказ об аресте командира батальона майора Махова, все недостачи повесили на него. Махов терял сознание, а Шамиль шептал: «За Нохчу!». Нам стало немного стыдно, но мы держались, хоть и приходилось смотреть в непонятные измученные глаза Махова. После развода ко мне подбежал мой первый, и с выпученными зрачками, улыбаясь, сказал: «Спасибо тебе, ты убрал двоих основных моих конкурента на должность командира бригады», ухмылявшись, продолжал: «Но если к первому сам тебя отправил, то второй тебя сам нашел…я горжусь тобой, ты сделал всё как надо». Глубоко вздохнув, сделав паузу, он обнял меня и положил ко мне в карман ключи, прошептав на ухо: «Волга твоя, она на гражданских номерах стоит около КПП», после чего убежал, припрыгивая в сторону, словно маленький ребенок. Когда мы увольнялись, мой первый комбат вступил в должность командира бригады и за заслуги перед отечеством пробил нам в военных билетах звание «старший сержант».

Выйдя за КПП в своей свежей, дембельской форме, взглянув на небо, почувствовал вздох свободы. Я понял выражение «кто не терял свободы, тот не поймет её цены». Азиат, Мороз и Баро уволились на день раньше, мы с Шамилем в один день. И как потом не пытался их найти, у меня не получалось. Подойдя с Шамилем к новой Волге, ему сказал: «Спасибо за службу брат, без тебя бы она была бы не та, только пообещай, когда мы в следующий раз встретимся, ты будешь на этой Волге», отдав ему ключи от автомобиля. Переговорив ещё, выслушав пожелания, попрощавшись, разошлись по разным сторонам. Кое-как успел на свой уже уходящий поезд. Улыбка не сходила с моего лица, только за спиной слышал, как в мой адрес говорили: «дурачек по ходу». Забегая вперед хотел сказать, что через пол года пришла скорбная новость, разбился Шамиль, разбился на смерть на той самой волге которой ему подарил. Я плакал. Не находил себе место. Меня разрывало изнутри. В некотором случаи винил себя и пытаясь связаться с его родными, у меня не получалось. Это был тот человек, на которого всегда мог положиться…в наших мечтаниях, возводились грандиозные планы, но он до меня не доехал.

Придя с армии, увидел вновь самые любимые и родные лица. Меня ломало от того, что не мог налюбоваться своей любовью – Машей. Внутри гордость за себя, что прошёл это нелегкое испытания. Хоть и не видел, долгое время родных, хоть за время службы происходили далеко неприятные моменты, не чуть не жалею о том, что отслужил.

Артему и Андрею оставался ещё год службы, а Вася вот-вот должен демобилизоваться. Откопав ту водку, которую спрятал два года назад, пошел в гости к Гоше. За два года разлуки безумно были рады видеть друг друга, постоянно перебивая себя, всё никак не могли наговориться. На следующий день зайдя к Васе домой мне открыла дверь его мама, она была вся заплаканная и в печали, мне стало страшно, и я спросил, что случилось, на что она сказала, мол Вася прислал ей письмо, в котором сказано, что у него всё нормально, и они всей ротой находятся где-то в «засаде», и будет только после Нового года.

За два года службы Гоша стал более вынослив, силен и мужественней. Мы шлялись по улицам, всем улыбались. Люди не понимали нашего восторга, кстати мы тоже не понимали своего восторга, ведь было всё обычно. Гошу, так же ждала девушка.

На дворе «стояли девяностые», время бандитизма, жить было трудно, и каждый выживал, как мог. Мы назначали встречи мелким и средним барыгам и людям торговавшие наркотиками. Приходя на «стрелку» в военной форме, били их, ломали, сильно затягивали наручниками, от которых не имелось даже ключей, пугали, забирали деньги и, что имелось по карманам, затем спокойно уходили. Так отводили дух, выпускали свои эмоции, избавлялись от мусора, который травил молодежь, считая себя чистильщиками района, просто это нравилось. На улицах на некоторое время стало меньше преступности, участковому вручили медаль. В свою очередь Гоша в первый раз полетел за границу выступать по боксу. За него происходила настоящая битва спонсоров и компаний, таким образом, он неплохо зарабатывал. Сам себе сделал подарок на Новый год – купил машину. Его начали показывать по телевизору. Через месяц с отцом купили первую машину, это «шестёрка» 1984 года, после чего мать нас не видела сутками, так как мы пропадали в гараже, перебирая и разбирая её до болтиков, и гаек.

Примерно в то время вспоминается случай. Маша уехала на недельную практику, Гоша за границу на соревнования, остальные ещё служили в армии, я остался один. Вечером, гуляя один по городу, решил зайти в местный бар. Там была дискотека, обстановка «так себе», все находились пьяные, а не которые спали прям на проходе. В баре заказал себе пива. Выпив бокал, заказал второй, затем ко мне подошел на голову выше неизвестный мне «бык» назвавшись Игорем, и попросил пива, я не отказал и дал ему выпить, через десять минут повторилось, дав ему выпить, сказал: «Слушай, иди сам купи себе пива…если хочешь выпить», на что он принялся оскорблять и мы вцепились словестно, танцующий народ повернулся и начал смотреть в нашу сторону; тут неожиданно Игорь из штанов достает свой «причиндал» и начал крутить в мою сторону. Естественно мне стало противно, привстав и чуть оттолкнувшись от стула, схватился за его шею и нанес сокрушительный удар головой в нос, отпустив его; в момент, когда тело Игоря падало на пол, я нанес ещё один сокрушительный удар с кулака. Включили свет, выключили музыку, все смотрели на нас, я заказал ещё себе пива в пластиковом стакане и пошел на выход, так и никто не останавливал. На следующий день, перехватив меня во дворе, дорогу перекрыли на то время крутые бмв и мерседес. Выйдя из бмв, водитель сказал быстро садись на заднее сиденье, не хотелось кричать и драться прям во дворе напротив своих окон, и я сел в машину. Присев по центру заднего сиденья, поинтересовался, что такое, далее в грубой форме и угрозами мне начали задавать вопросы, знаю ли я кого вчера побил и кто они такие. Я ответил прямо: «мне все равно кто вы такие и ещё больше мне наплевать, кто это вчера был, ведь он не прав», объяснив, как он вел и, что сделал. Затем начали говорить они, точней пугать, мол они смотрящие района, с главарём по прозвищу «гаврил» и великие бандиты, которые могут всё и, что я побил их него клиента, мол они с ним работают, какую-то недвижимость оформляют, и прям сегодня надо идти в администрацию подписывать документы, а у него всё лицо фиолетовое. Сидя на месте, продолжал стоять на своем и говорить, что мне наплевать на это, «до лампочки» на него и на вас. Этих «защитников» взбудоражило ещё больше и пошли прямые угрозы, они говорили, что сейчас достанут биту и будет больно. Про себя думал: «давай доставай, отберу у тебя, её и ей же завалю», тогда находился на пике, регулярный футбол, физическая подготовка в армии, в свободное время на протяжении двух лет самбо, оставаясь уверенным в себе, как никогда. Они поняли, что от меня сейчас ничего не добьются и предложили, чтобы им заплатил в течение суток «круглую сумму денег»; я сказал ни копейки не дам, на что они назначали «стрелку». Выйдя из машины начал думать, мысли в голову не лезли. За сутки, не решив конкретного ничего, «на стрелку» пошел один. Почти подходя на место встречи, встретил своего старого товарища, объяснил ситуацию, на что мне тот сказал: «да я знаю там всех, пойдем вместе, всё решим». Придя в указанное место, увидел толпу, в районе двадцати человек, я остановился, мой знакомый подошел к ним, поздоровался, начал заступаться за меня сказав это недоразумение, те стояли на своем – чтоб я платил. Услышав этот разговор из толпы крикнул: «ни копейки не дам, если у кого ко мне личные проблемы, а все из-за того, что ваш Игорь начал крутить передо мной своим отростком, кто в этом виноват? Проблемы?…выходи один на один». Мне чуть повезло и некоторые ребята оказались с понятиями, поняли, что на самом деле произошло и принялись выталкивать из толпы зачинщика, кто их туда позвал. Из масс народа увидел сине-фиолетовое лицо Игоря и предложил всем, чтоб мы сами решили с ним эту проблему, что инцидент можно вывести на мировую, а Игорь покроет расходы, сам как виновник «общей встречи», толпа прикинув расклад дела, стала кивать головой, сказав: «раз на мировую – выпейте друг с другом водки», Игорь нервничая, оглядываясь по сторонам понимал, всю трудность ситуации и согласился. Поникший, подошел ко мне, трудно говоря, сказал: «у меня есть водка», посмотрев на него, я ответил «оставь в себе, пойдем в бар», без разговоров выпив бутылку дешевого коньяка сошлись на мировую. Так я вышел один против всех и победил, отстоял честь и мужество, отстоял правду.

Новый год, Дни рождения праздновали семьей, и в нашей семье появилась новая семья, которая всегда находилась с нами, Машины родители, Светлана Михайловна и Иван Иванович. Регулярно вместе выбирались культурно на природу, жарили шашлыки, на костре готовили шурпу, лагман, ловили обычного карася и делали самую вкусную уху, отдыхали в бане, кафешках, родители вместе ходили даже в бассейн. Танька сестра стала уже большой – тринадцать лет. «Как же я обожаю тебя малявка» – так при каждой встречи с ней, это повторял, «очень люблю тебя, никому в обиду не дам» – постоянно шептал на ушко.

За восемь лет вместе не помню даже сор с Машей, у нас были «идеальные, всегда и во всем друг друга поддерживающие, самые лучшие отношения, пример всем» – так считали окружающие. Все уже настолько привыкли видеть нас вместе, что не представляли по раздельности. Каждая ночь с Машей бурная, никогда не высыпались, а на выходных постель смысла не было заправлять, если родители уехали, из-под одеяла не вылезали, там проходила любовь, от которой порой кружилась голова, сводило шею и бывали судороги в коленях, возбуждало всё тело от кончика уха, по всей ступне, до пяток. Хотение друг друга было постоянное и с годами только вырастало.

Летом следующего года пришел с армии Артем, – который служил, так сказать курсантом; чтоб получить офицера милиции ему пришлось пройти, что-то вроде армии. Свою первую практику проходил в исправительной колонии и вот он уже лейтенант милиции, следователь уголовного розыска.