Аспирра: таланты Мудреца

– Моя земля простирается на юг до самого горизонта, – злобно проговорил мальчик за спиной Гунна, но тот сделал вид, что ничего не слышал.

Под ногами трещал лед, ломались ветки. Мужчина старался создать как можно больше шума, чтобы привлечь внимание чужака. Гунн, как никто другой, знал, на что способны люди, живущие «на дороге», застигнутые врасплох. Они спят урывками, подолгу нигде не задерживаются. Всегда настороже. Всегда готовы к драке, потому что живут в постоянном страхе. Боятся лесных хищников: волков, кабанов и медведей. Но больше всего боятся людей.

– Еще шаг, и ты будешь мертв до того, как коснешься земли, – пробурчал незнакомец, не поднимая головы, когда Гунн приблизился к костру. Все-таки шум шагов его разбудил. А может, тот и вовсе не спал и только делал вид, чтобы незваный гость подошел на расстояние удара.

– Зачем же так грубо? Я всего лишь странник. – Гунн говорил с акцентом своей родины: он произносил лишь часть слова, чтобы догадливый собеседник сам додумывал окончания.

Услышав заморский акцент, чужак резко дернул подбородком и уставился на Гунна с неприкрытым удивлением из-под копны грязных темных волос.

– А ты еще кто? – В его голосе проскользнули явные нотки испуга.

– Что? Никогда не видел отступников с островов? – Гунн заулыбался.

Родом он был с далеких земель Ерруна и потому внешне разительно отличался от бледнолицых старморцев. Кожа его была смуглой, почти красной, а глаза и волосы – черные как смоль. В профиль же он походил на грифа из-за длинного горбатого носа, приплюснутого лба и необычайно широких скул.

– Признаться, впервые, – напряженно вымолвил чужак, не сводя глаз с ерруанца. – Разве что слышал про вас. И слышал о том, что ваши короли вместо корон носят шапки из перьев и разукрашивают татуировками лица.

– Ты почти прав. Почти. – Гунн растянулся в самой из своих искренних улыбок. Затем присел возле незнакомца на корточки: – Как зовут тебя?

– Лука, – нехотя произнес мужчина. Его взгляд метался. Он глядел на деревья за спиной Гунна так, словно ожидал, что оттуда появится еще с десяток человек.

– А я – Гунн. – Он было протянул руку, чтобы скрепить знакомство рукопожатием, как это делают северяне, но Лука даже не шелохнулся. – Что ж… – Ерруанец разочарованно вздохнул. – И что же ты здесь делаешь, Лука, в этой глуши?

– Пытаюсь сделать так, чтобы все оставили меня в покое, – огрызнулся тот.

– Прячешься, значит, – смекнул Гунн. Судя по отросшей, неухоженной бороде, северянин скитался по этим заснеженным лесам уже долгие месяцы. – А мы тут лагерь неподалеку разбили. Пошли с приятелем округу осмотреть, а в итоге нашли трупы, следы и тебя.

В одном Кормарк был прав: парень был диким. Казалось, что он вот-вот схватится за топор. В светлых глазах Луки читалось явное желание проломить кому-нибудь голову. В данном случае – Гунну, чье дружелюбие ему явно пришлось не по вкусу.

Ерруанец, так и не дождавшись ответа, выпрямился в полный рост:

– Раз тебя уже нашли, Лука, то, может быть, заглянешь к нам на огонек? И недругов своих запутаешь, со следа собьешь, и рану твою мы перевяжем. – После этой фразы у Луки нервно дернулось веко. – Кочевники, знаешь ли, всегда рады помочь тем, кто попал в беду. В этих диких местах надо держаться вместе. Правда, Кормарк?

Мальчик подошел к ним почти бесшумно и теперь стоял подле каменной глыбы, прислонившись к ней плечом. Он, как всегда, глядел на все с недовольством, спрятав голову под глубоким капюшоном.

– Захочешь – приходи.

Чтобы произнести эти слова, Кормарку, вероятно, пришлось приложить немало усилий. Где-то в глубине души он наверняка надеялся, что чужак не примет столь неожиданного приглашения, однако стоило им с Гунном отойти от валуна, как тот, прихрамывая на правую ногу, поковылял за ними следом, прижимая рану на груди.

– Ужасно. Парень совсем без сил, – прошептал ерруанец.

– Слабак, – тихо хмыкнул Кормарк. – Нужно было оставить его умирать. А теперь придется с ним возиться.

– Первое впечатление всегда обманчиво, – напомнил Гунн. – Даже ты мне когда-то напоминал беспомощного птенца, выпавшего из гнезда.

Ответом послужило грозное молчание и озлобленный взгляд из-под капюшона. Ерруанец рассмеялся и похлопал Кормарка по спине. Его забавляло напоминать мальчику о слабостях прошлого. Хотя бы для того, чтобы тот не мнил себя лучше всех остальных.

Путь до лагеря был недолгим, но когда впереди за деревьями замелькали огни костра, над головами начало смеркаться. От принесенного ветром запаха жареного мяса у Гунна голодно заурчало в животе.

– Что сегодня на ужин, Лохарр? – спросил он, оказавшись на поляне, заставленной палатками и шатрами.

Ответ не заставил себя долго ждать: откуда-то из темноты мигом вылез здоровый лысый мужик, закутанный в мех, и с довольным видом потряс освежеванными тушками:

– Кролики! Много! – самодовольно заявил тот, но, завидев третью фигуру, появившегося за спиной Гунна, улыбнулся еще шире: – А у вас, смотрю, сегодня дичь покрупнее!

Все, кто грелся у костра, рассмеялись.

– Кого вы привели на этот раз? – весело поинтересовался женский голос.

– А он симпатичный! – заверил второй.

И снова над поляной разразился озорной гогот.

– Да будет вам! – рявкнул Кормарк и уселся на поваленное бревно возле костра, заняв свое место рядом с Семьей.

Тем временем Лука доковылял до Гунна и остановился, беспокойно озираясь по сторонам. Остроты незнакомцев его мало волновали. Заметив коней, привязанных к импровизированному стойлу, он уставился на них огромными глазами.

– Лошади… У вас есть лошади! – удивленно пробурчал он себе под нос. Это были первые слова, что Лука произнес после посиделок у валуна.

– А где твоя лошадь? – спросил ерруанец. Больше для того, чтобы разговорить чужака, а не из интереса.

– Никогда не было.

– Никогда?

– Никогда, – растерянно повторил Лука. – Там, где я вырос, лошади считаются роскошью. А если быть точнее – редким деликатесом. В нашем селе их едят.

Брови Гунна медленно поползли вверх.

– Вот оно как. – Он махнул рукой и поманил чужака за собой: – Пойдем, расскажешь мне еще что-нибудь, пока я осматриваю твои раны.

– Гунн! – Вновь от костра послышался игривый женский голосок. – А я лампады у тебя в шатре зажгла! Все как ты любишь!

– Позже, Ханри! Не сейчас! – отмахнулся тот.

– О-о-о… – затянул Лохарр, придумывая новую шутку. – Ханри, тебя, кажется, только что променяли на нового любовничка!

И вновь всеобщий гогот разлетелся эхом по поляне. Смеялись все. За исключением Кормарка.

Гунн отодвинул полог и пропустил в шатер Луку, с кривой ухмылкой оглядев веселящуюся компанию. Не иначе, в их голосах клокотала брага, доставшаяся им после недавнего набега. Завтра с утра он явно недосчитается нескольких кожаных фляг.

– Раздевайся, – буркнул Гунн чужаку. – А я пока все подготовлю.

Ханри не соврала: лампады действительно горели. И стояли они по кругу, как он любил, не говоря уж про дымящиеся благовония возле входа. Но сегодня свет ему понадобится не для утоления плотских желаний, а для более важных дел.

Пока Лука молча стягивал с себя окровавленные тряпки, Гунн доставал необходимые инструменты из поклажи: стальные щипцы, ножницы-зажимы, шелковые нити, иглы, припарки, мази и свежие бинты.

Конечно, Гунну было далеко до настоящего врачевателя. Он не обладал нужным грузом знаний, не перенимал опыта у других лекарей, не учился за умными книжками, но практики у него было хоть отбавляй. Ведь только так можно было спасти жизнь членам своей новоявленной Семьи, которые так и норовили подставиться под стрелу или удар меча, под клыки дикого кабана или когти медведя, – людям вроде Лохарра.

Гунн разве что умел хорошо варить отвары и делать полезные обезболивающие мази. Пожалуй, именно за это его здесь и ценили.

– А ты счастливчик, да? – хмыкнул Гунн, глянув на Луку, точнее, на его раны и шрамы, покрывающие тощее тело: ссадины, порезы и синяки будто бы стали неотъемлемой частью его самого. Рана на груди до сих пор кровоточила. Была широкой, но не глубокой. Стоило промыть и зашить. – Это те парни тебя так?

– Один пошел в лоб, второй подкрался со спины, – тихо сообщил Лука. Когда он говорил, выпирающие ребра ходили под кожей. – Второго я не заметил, но успел увернуться.

– За что они тебя так?

– У меня полно врагов. – Мужчина явно недоговаривал.

– Враги, значит…

Промыть и зашить рану не составило труда – «волшебные» ерруанские мази сделали свое дело. Пока ловкая игла стягивала края раны, Лука молча изучал высокий свод шатра, где танцевали тени. По лицу сложно было понять, о чем он думает. Да и разговаривал он с явной неохотой.

– Женат? – невзначай поинтересовался лекарь.

На родине Гунна пары, решившиеся создать семью, рисовали в районе ключиц одинаковые татуировки, но здесь, на Севере, как он успел понять, вместо татуировок люди носили особенные браслеты. На руке у чужака блестел браслет из железных пластин и затупленных наконечников стрел.

– Был, – тягостно выдавил из себя Лука и замолчал.

– Позволишь? – Гунн, недолго думая, взял ножницы и срезал украшение. Чужак не сопротивлялся. – Не стоит сковывать себя дурными воспоминаниями. И тем более о них сожалеть.

Северянин кивнул. Не то в знак благодарности, не то соглашаясь со словами ерруанца.

– А с ногой что? Я видел, ты хромаешь.

– Я упал. Заживет.

Гунн с сомнением оглядел пациента. Хотел уже послать его к остальным, упиваться брагой для лучшего сна, но тут его взгляд зацепился за выпуклую черно-синюю вену, виднеющуюся под коленом через дырку на рваных штанах.

– Упаси тебя боги! – воскликнул он. – А это еще что?

Лука резко сел и недовольно скорчился, оскалив зубы.

– Показывай, – грозно потребовал Гунн. – Закатай штанину.

Смятение в глазах Луки говорило, что в нем борются все «за» и «против». Ерруанец заметил, как у того задрожали руки, а взгляд заметался из стороны в сторону в поисках топора. Но затем что-то заставило его успокоиться: северянин тяжело выдохнул и смиренно подчинился воле лекаря.

На его голени рубцевался рваный звериный укус, неестественно черный, как сама Бездна, а от него, как щупальца осьминога, расползались темные витиеватые вены.

Лука был готов откусить себе язык, лишь бы не произносить этого слова. На его лицо легла тень отчаяния и страха.

– Это… Проклятие.

Вопреки желанию, Гунн не отпрянул:

– Выглядит скверно. – Ерруанец покачал головой, изучая уродливое увечье. – Как давно?

Каждое слово давалось северянину нелегко – их словно щипцами вытаскивали. Лука кривился и скалился, будто бы воспоминания доставляли ему боль:

– Несколько месяцев назад, когда листва с деревьев опала.

– Это из-за него за тобой охотятся люди?

– Да.

– Скверно, – повторил Гунн и потянулся к поклаже за трубкой, набитой табаком. От этого зрелища ему захотелось курить. Он за свою жизнь перевидал множество ран, но эта оказалась самой омерзительной и страшной.

Лука спрятал проклятую метку и обменялся с Гунном взглядами. Теперь настала его очередь задавать вопросы:

– Как думаешь, от этого есть лекарство?

– Имеешь в виду, можно ли избавиться от проклятия? – Ерруанец затянулся едким дымом. Затем предложил трубку Луке.

– Точно. – Тот не отказался.

– Я не знаю… Но я слышал множество легенд о таких, как ты. Особенно у себя дома, на островах. Говорят, что вы дети Отца Хаоса и Порядка. Дети раздора. – Гунн не смог скрыть ухмылки, когда Лука закашлялся от первой же затяжки. – Я должен обсудить это с духами. Завтра, скорее всего, я смогу дать тебе ответ.

– Ты говоришь с духами? – все еще пытаясь откашляться, удивился северянин.

– Мы все с ними разговариваем, Лука. Но зачастую люди делают это неосознанно.

– Держи мою тайну при себе. Пожалуйста.

– Люди порочны и глупы, – хмыкнул ерруанец, перенимая трубку обратно. – И потому они стремятся уничтожить то, чего не понимают. Но не я. Я присмотрю за тобой. До тех пор, пока… Сам понимаешь. Потом тебе придется уйти. А пока можешь отдыхать и набираться сил. Они тебе пригодятся.

Вдруг полог шатра колыхнулся, напустив внутрь холодного воздуха. В проходе показалась лысая башка Лохарра.

– Вы закончили лобзаться, голубки? – Он захихикал, растянулся в пьяной улыбке от уха до уха. – У нас похлебка готова. И мы достали новую флягу. Харни хочет, чтобы вы к нам присоединились.

– И как же тут отказаться? – Гунн кивнул Луке. – Одевайся и пойдем. Познакомлю тебя с остальными.

Вторую ночь подряд Лука, выспавшийся и тепло одетый, ел теплую мясную похлебку, не смея поверить своему счастью. И он был не один: еще двенадцать человек с тем же энтузиазмом стучали ложками по дну деревянных мисок под истории и байки ерруанца Гунна, сидя у костра.

Пожалуй, отступник с островов был здесь единственным человеком, не потерявшим гласа рассудка. Лука мог без преувеличений сказать, что тот способен найти общий язык с кем угодно. Но остальных членов Семьи это не касалось. Все они – сброд. Праздные и ленивые, погрязшие в пороках люди, у которых нет ничего за душой. Через день знакомства Лука видел всех их насквозь: они ничего не хотели и ни к чему не стремились. Единственная цель в жизни – напиться и наесться до отвала, дожить до заката, а там дотянуть до утра. Загадкой оставалось лишь то, почему эти отбросы общества, такие же как сам Лука, слепо повиновались мальчишке с обожженным лицом.

Тот весь вечер мрачно смотрел на всех из-под капюшона. Почти его не снимал. Все время молчал, и только боги знают, о чем он думал. Наблюдая за юным Кормарком, Лука пытался вспомнить себя в двенадцать лет. Чем он занимался? Бегал по лесам и охотился. Практиковался в стрельбе из лука да помогал отцу в мастерской, пока половину жителей Амверстага не сразила заморская хворь.

Но Кормарк – совсем другое дело. Мальчик явно выглядел старше своего возраста. И даже не потому, что по его обезображенному лицу нельзя было этот возраст определить. Всему виной взгляд, тяжелый и бесконечно холодный. Эти глаза должны были принадлежать старику.

– Гунн, а расскажи нам что-нибудь про своих богов, – с усмешкой произнес Лохарр, поставив пустую миску в рыхлый снег.

– Что, ищешь новый повод для издевок? – Ерруанец, пожав плечами, впился зубами в полоску вяленого мяса. – Не видишь? Я ем.

– Но нам правда интересно! – воскликнула темноволосая Ханри с пушистым меховым воротником. Остальные – Лука плохо запоминал имена – закивали, соглашаясь с подругой. – Ты у нас один такой. Необычный.

– Ладно, как пожелаете. – Гунн, оглядев Семью, одарил всех одной из своих лучезарных улыбок. Огонь всполохами освещал густую ночь. – Начнем с того, что у нас нет богов, как у вас. Мой народ испокон веков верует в одно: в солнце над нашими головами.

– Еретик! – шутливо выкрикнул Лохарр, заставив рассмеяться сидящих рядом с ним бородатых мужиков.

– Помолчи! – зашипела на него Ханри.

– Солнце священно, – продолжил ерруанец, благоговейно прикрыв глаза. – Оно подарило нам жизнь и огонь. Мы все рождаемся в огне страсти и покидаем жизнь, сгорая на погребальных кострах. Все появляется из огня и все туда возвращается. Мы верим, что если человек вел жизнь праведно, то после смерти он окажется в небе вместе с солнцем, а если нет – его будет ждать темное подземелье, где холодно, голодно и нет ничего, кроме камней.

– Прямо как здесь! – Лохарр всплеснул руками, спровоцировав всеобщий гогот.

– Заткнись уже, – гаркнул Кормарк из-под капюшона. – Заткнись и слушай.

К удивлению Луки, после его слов лысоголовый угомонился, а смешки резко стихли.

– У нашего народа сотни племен, и у каждого племени есть свой священный огонь. – Пока Лохарр играл на публику, ерруанец успел прикурить табачную трубку от костра, и та теперь дымилась у него в руках. – Этот огонь мы получаем раз в год во время священного праздника, где собираются все племена. При помощи изогнутого зеркала жрецы собирают солнечный свет и дарят его людям, пока вожди племен преподносят солнцу дары и устраивают ритуалы жертвоприношения.

Харни удивленно ахнула, Лохарр смолчал. В костре треснуло полено, и искры взметнулись к затянутому тучами небу.

– Этот священный огонь племена поддерживают даже в самые тяжелые времена, охраняют его от непогоды и наводнений, переносят через реки и болота; он синеватый при свете дня и багровый ночью. Мой народ никогда с ним не расстается. Поскольку огонь – это сама жизнь. Ее явление. Ее суть.

Дикари – как дети. Одурманенные хмельной брагой, они слушали сказ Гунна, уставившись на него во все глаза. Даже заморский акцент не мешал его таланту рассказчика, поскольку Семья словно цепенела от голоса ерруанца. Только фляга ходила по кругу от одного поваленного бревна к другому. Лука видел, как у всех завороженно блестят глаза, видел, как Кормарк непоседливо ерзал на месте, видел, как в огне, словно по волшебству, необычно закружились алые языки пламени, и заметил, как за спинами у кочевников что-то вдруг тревожно сверкнуло.

– Многие у вас на Севере верят, что огонь приносит только разрушение и гибель, – продолжал рассказчик. – Но я скажу обратное: огонь – это первоначальный защитник всего нашего рода человеческого. – Кормарк странно глянул на Гунна, тот поймал его взгляд. Теперь ерруанец смотрел на обгорелого мальчишку, не моргая. – Этот божественный дар солнца способен обратить в бегство любого дикого зверя, а также извлекать из мяса вкусные запахи. Огонь, если уметь его укрощать, становится твоим самым лучшим другом. Другом, который несет тепло и свет.

Лука напрягся и наморщил лоб. Теперь он, щурясь, всматривался в темноту, слушая ерруанца вполуха. Чутье за последние несколько месяцев, проведенных в бегах, никогда его не подводило: за деревьями, в густом мраке, точно был кто-то еще. Кто-то, кто двигался бесшумно. И, возможно, не один.

– Но в ваших краях нет моего бога, нет солнца, – все продолжал повествовать Гунн, выдыхая табачный дым. – Именно поэтому у вас на Севере так холодно и темно. Здесь владения ваших богов, странных для меня и необычайно жестоких.

Снова отблеск, на этот раз ближе. Так может блестеть только металл, поймавший свет всполохов пламени.

– И имена их…

«Лучник!» – испугался Лука, вглядываясь в черноту леса. Теперь он отчетливо разглядел наконечник стрелы, выбирающей свою будущую жертву.

– Мирное Небо…

Лучник целился. Но в кого?

– Мать Бездна…

Нужна лишь доля секунды, чтобы понять.

– И Отец…

– Ложись! – выкрикнул Лука и бросился на Кормарка.

В соткавшейся тишине отчетливо послышался звон тетивы, затем – свист. Что-то холодное оцарапало ухо.

– Налетчики! – где-то над головой Луки заревел Лохарр.

И тут началась суматоха: люди повскакивали со своих мест, заскрежетало оружие, зазвучали воинственные вопли и бранная ругань. Кто-то в суете перепрыгнул через Луку и помчался в лес, а он все продолжал вжимать оторопевшего Кормарка в землю, заслоняя своей спиной.

Он не прогадал. Защитил мальчишку. И от этого на душе северянина стало очень тепло и радостно.

Когда вдалеке послышались звуки битвы, Лука отпрянул от юнца и тяжело осел на снег. Его сердце продолжало бешено колотиться.

– Ты… Ты спас меня, – шепнул Кормарк, приподнявшись на локтях. Капюшон свалился с головы, являя миру его обгорелую черепушку.

– Да. – Северянин потер ухо, после чего тупо уставился на кровь, окрасившую пальцы. – Да, наверное.

Они переглянулись. Впервые ребенок посмотрел на Луку, не хмурясь, без ненависти или упрека. Его лицо в один миг изменилось до неузнаваемости. Глаза, синие, как небо, широко раскрыты, а в них – удивление, смешанное со страхом.

А затем Кормарк поднялся на ноги, молча отряхнулся и побежал в темноту на голос Лохарра, который разъяренно поносил убегающего противника на чем свет стоит.

– А ты молодец, Лука. Проклятый, но добрый.

Северянин обернулся: Гунн, вопреки ожиданиям, продолжал сидеть на том же месте, беспечно раскуривая трубку. Он был единственным, кто остался у костра и не помчался за незваными гостями. Казалось, выбери стрела налетчика его своей целью, он бы даже не дернулся.

Лука, немного поразмыслив, сел на бревно возле ерруанца, предусмотрительно прихватив с собой полупустую кожаную флягу с брагой, брошенную кем-то в снег.

– Кто эти люди? – спросил он.

Гунн, как обычно, предложил ему трубку. Тот не отказался. Закурил. И отметил про себя, что едкий дым больше не обжигал горло и легкие.

– У вас с Кормарком одна беда, – пояснил ерруанец, – наемники. Голова нашего мальчика считается ценным трофеем.

Северянин уже было хотел спросить, почему, но Гунн опередил его.

– Я разговаривал с духами, Лука, – сообщил он как-то без особой радости. – И я сомневаюсь, что есть лекарство от твоей болезни. По крайней мере, здесь, на Севере. Они сказали мне, что его следует искать на Юге.

– Я так и намеревался, – не без разочарования хмыкнул Лука, вернув дымящуюся трубку владельцу. – За мной на Юг преследователи не сунутся. Это далеко и дорого.

– Кормарк! Подойди сюда, – воскликнул ерруанец. Мальчик показался из темноты, как всегда мрачный, а за ним на свет костра вышли остальные члены Семьи, включая довольного Лохарра с окровавленным топором. – Нашему новоиспеченному герою нужно попасть в какой-нибудь порт, чтобы оттуда отправиться на Юг, в Астеросс.

– Хм… – мальчишка прошел мимо костра, даже не глянув на своего спасителя. – Лучше всего это будет сделать от Вэст-Моррона или Тортейма. Я нарисую карту.

Когда Кормарк вернулся, у него в руках были письменные принадлежности и свертки из старой кожи. Лука от удивления подавился брагой.

– Стойте, откуда у вас все это?! – закашлявшись, вымолвил он.

– Кормарк у нас особенный мальчик. Образованный. Больше, чем все мы, вместе взятые, – процедил Гунн и загадочно улыбнулся.

– А что тебя удивило? – поинтересовался мальчишка, прищурив глаза. А потом до него дошло. – Ты… Не умеешь писать.

Возможно, если бы это произнес кто-то другой, северянин сказал бы, что его пытаются унизить или пристыдить, однако в голосе мальчика не было и намека на издевку. Скорее сожаление.

– И читать, – признался Лука, глядя на Кормарка снизу вверх. Странные закорючки на бумаге на протяжении всей жизни вызывали у него панический ужас. – Мне это не положено. Я был простым охотником в своем селении.

В Амверстаге, в этой глуши, как помнил Лука, читать и писать умели лишь привилегированные люди. Вроде отца Кейпы и его подпевал. Его самого никто этому не учил, однако он слышал, что в более развитой части Стармора, ближе к столице королевства, этими навыками владеют все люди без исключения.

– Как это не положено? – Хоть Кормарк и был весь покрыт ожогами всех цветов и оттенков, его лицо обладало исключительной выразительностью. Лука видел, как в его чертах одна эмоция сменяется другой. Не мальчик, а открытая книга. – Я могу… – Юнец внезапно замялся, смущенно опустил взгляд. – Могу научить тебя. За свое спасение. Возможно… эти навыки тоже однажды спасут тебе жизнь.

Не веря своим ушам, северянин медленно сполз с бревна на снег:

– Ты это серьезно? – Подобный дар в его понимании был выше любой благодарности.

– Серьезно, – кивнул Кормарк, продолжая сжимать в руках сверток. – Времени у нас хватит. Я научу тебя основам, чтобы ты смог читать надписи на дорожных указателях. Так не потеряешься. – Затем мальчишка оглядел всех собравшихся у костра и громогласно заявил: – Завтра же с утра мы сворачиваем лагерь и направляемся в сторону земель Солхейма! Настало время ограбить пару деревень!

– Кормарк, может, повременим пока с набегами? – воспротивился Гунн. – Припасов у нас пока хватает!

Но его никто не услышал. Народ на поляне радостно заулюлюкал: Лохарр стал размахивать окровавленным топором над головой, Ханри, красуясь перед Гунном, в опасном танце заскрежетала короткими клинками, а бородатые северяне с парой не особо юных девиц стали лобзаться в пьяной страсти на виду у всех.

От вида этого зрелища было не спастись. Оно пронзило северянина озарением, наполненным искрометным блеском, поразившим его самого. Возможно, подумал Лука, Кормарк окружал себя уродами – людьми, которые гораздо хуже его, чтобы больше нравиться самому себе.

Лука впервые увидел, как на устах мальчишки от этого безобразия заиграла легкая ухмылка.

– А ты ему понравился, – вздохнув, шепнул Гунн, не сводя глаз с танцующей плутовки Ханри. Она была гибкой и хлесткой, а бедра двигались в такт ударам клинков друг о друга. – Солхейм, если ты не в курсе, находится южнее, а значит, ближе к столице Стармора. Оттуда и до Серого моря недалеко. Кормарк решил тебя проводить.

– Вот оно что. – Тут Лука поднялся на ноги и залпом допил содержимое фляги. И не для того, чтобы лучше спалось, а чтобы развеять наваждение: горячий танец Ханри пленил его взор, и теперь воображение, сыграв с ним злую шутку, рисовало волнующие формы под ее теплой одеждой. – Я, пожалуй, прилягу.