F20. Балансировать на грани
Скоро всем этим людям захочется пить. Сильная, нестерпимая жажда оттеснит остальные проблемы на десятый план. Для того чтобы головной мозг не начал гнить, организм заливает в него воду, вымывая умершие клетки. «Уборка», несомненно, вызовет головную боль следующим утром. Вообще, конечно, очень забавно всё происходит: человек, напившийся сегодня, завтра будет мочиться собственными мозгами.
Мне скучно. Подобного рода вечеринки не для таких зануд, как я, не имеющих возможности разрушать мозг по причине приёма… ну ладно, спуска в унитаз таблеток от глюков общей стоимостью тысяча долларов в месяц.
Направляясь к выходу, я старательно обхожу танцпол, наблюдая за тем, как коллеги двигаются в медленном танце. Напившийся Павел обнимает счастливую Светку, бухгалтерша, которая замужем и счастлива в браке, позволяет трогать свой зад раздухарившемуся от неожиданного внимания к своей неприметной персоне водителю.
– Олег, привет! Потанцуй со мной!
Неожиданно появившаяся рядом Аля обнимает меня за шею и притягивает к себе. Я хочу отстраниться, так как не уверен, что смогу танцевать, но этот её запах и открытая шея… Чёрт, мечта экзорциста, о чём ты думаешь!
– Хм, меня Эм и Эмиль ждут на улице. – Пробую всё-таки сбежать.
– Подождут, сегодня тепло.
Аля прижимается ко мне:
– Мне нравится твоя одежда, – говорит она.
Действительно, ради сегодняшнего вечера пришлось съездить в торговый центр. На самом деле ничего особенного я не купил: чёрные джинсы да пару рубашек, в одну из которых я и одет.
– А мне нравится твоя.
С удовольствием провожу руками по мягкой чёрной ткани платья, облегающего стройное тело. Мне хочется проверить, так ли упруга её попка, как кажется на вид, но я, делающий успехи в скорости соображения, понимаю, что этого делать не стоит. Вдыхаю её аромат и понимаю, что хочу её.
Я хочу её трахнуть.
Хочу её целовать, ласкать, трогать. Трогать везде. И целовать тоже везде. Хочу быть внутри неё, кончать внутри неё. Картинки, где Аля сидит на столе, задирает платье, оголяет ноги, а я снимаю с неё бельё, освобождаю грудь, трогаю и одновременно вхожу, настолько ясно возникают в голове, что в первую секунду я решаю, что это галлюцинации. Опять. Что я перепутал и вместо того, чтобы смыть в унитаз своих зелёных друзей, по ошибке их проглотил.
Но, кажется, нет. Это не глюки, а сильное мужское влечение, которого я не испытывал бесы в моей голове знают, сколько времени.
Наверное, она почувствовала мой стояк. Сто процентов – вон как улыбается.
Я делаю шаг назад, давая понять, что не буду удерживать, если она захочет уйти, но она снова прижимается, в этот раз становится ещё ближе.
– Олег, – говорит мне, – ты хорошо танцуешь.
– Да? – смущаюсь я, понимая, что ведёт она. – Я плохо танцую, вот Эмиль… Давай я его позову, ты с ним потанцуешь.
Эта простая фраза сильно её смешит. Не понимаю, что такого, а она веселится, обнимает меня, гладит. Красивая такая, тоненькая. Она закусывает губу, и я тут же представляю, как облизываю её губы, как пихаю свой язык в её рот, как раздвигаю её ноги.
Бесы, и как мужики живут с постоянными желаниями? Как я раньше жил?
– Олег, ты необычный.
– Ты видела мою справку, – улыбаюсь в ответ. Ну как она может не чувствовать, что меня трясёт от желаний? Что я больше не вижу в ней ни директора, ни интересную, умную женщину. Я вижу только тело, которое хочу поиметь. Ужасно хочу. Чувствую, что дрожат колени. Опускаю руки на её попку и понимаю, что готов кончить прямо сейчас. Она позволяет себя трогать, ещё сильнее возбуждая несвойственной ей покорностью. Гладит мои лопатки. Я хочу пойти в туалет и подрочить. На неё. В смысле, представляя её. Когда песня закончится, так и сделаю, если дотерплю. Это будет мой первый оргазм за…
– Олег. – Аля жестом зовёт наклониться и шепчет на ухо: – Помнишь, несколько месяцев назад ты сказал, что хочешь поставить мне засос на шее? Большой и красный.
– Помню, – отвечаю тихо, как-то глухо.
– Сделай это сейчас, – она наклоняет голову, открывая доступ к шее.
Я шумно выдыхаю. Пару секунд обдумываю предложение.
– Ты сколько выпила, Аля?
– Я не пила совсем, – удивлённо отвечает она. – Я же за рулем.
– Курила, нюхала? Я надеюсь, не кололась?
– Нет, ничего такого. Я хочу, чтобы ты это сделал. Ты же хочешь меня. – Она проводит рукой по ширинке, я чуть сжимаю её ягодицы.
– Аля, – говорю, – я больной человек. Ты видела мою справку, – напоминаю. – Не надо так со мной играть, – стараюсь говорить строго.
– Олег, я больше не буду предлагать.
Она вновь наклоняет голову. Ей очень весело. Аля улыбается, слегка царапает мой затылок ноготками тонких пальчиков.
Я громко сглатываю.
– Тебе тоже нужна справка, сумасшедшая? Ты хочешь, чтобы на глазах у всей компании местный шизик тебя полапал и оставил кровоподтёк на шее?
– Олег, я хочу сделать то, что хочется. Потому что жизнь больше не приносит мне удовольствия.
Она прижимается всем телом, я чувствую её грудь – небольшую, но очень упругую, воображаю себе её соски, а рот моментально наполняется слюной, словно я собираюсь их съесть.
Наклоняюсь и провожу языком по её шее, она дрожит в моих руках. Кажется, я тоже дрожу.
– Аля, мне терять нечего, я могу тебя трахнуть прямо тут, обо мне хуже думать не станут. Единственное, я не хочу завтра проснуться безработным.
Она заливисто смеётся. Я тоже улыбаюсь.
– Решай сам. – Подставляет мне шею и трётся о вздыбленную ширинку. – Возможно, завтра я тебя за это уволю. Ну, так что ты выбираешь?
Она облизывает губы, наблюдая за моим лицом, а потом она… Потом она облизывает свой средний палец, не обращая внимания на взгляды окружающих, на то, что песня давно закончилась и все танцуют под что-то весёлое, поглядывая на нас.
Присасываясь к её шее, я чувствую себя вампиром из старого кинематографа. Такого пафосного, про графа Дракулу в шикарных старинных одеждах.
Втягивая в себя бархатистую, слегка солоноватую кожу, я понимаю, что улетаю. Неосознанно руками прижимаю Алю к своему паху, слегка щипая и лаская сквозь обтягивающее платье, жадно вожу языком по доступной коже. Я кончаю прямо посреди танцевального зала, рядом с кучей коллег, обнимая начальницу и ставя ей колоссальный по размерам и силе засос. Отрываюсь от неё и, раз уж я сегодня вампир, провожу языком по месту «укуса», которое уже здорово покраснело. Видеть следы моего желания, грубости, если хотите, на её нежной коже безумно приятно. Не знал, что у меня имеются психические отклонения, связанные с садизмом. Хорошо хоть, не с мазохизмом.
Это был самый восхитительный оргазм в моей жизни. Я просто исчез, не понимая, где я, кто я, с кем я. Забылся, и это было чудесно.
– Почему у меня такое чувство, – прочистив горло, шепчет она мне на ухо, – что мы только что переспали?
– Возможно потому, что я кончил, – пожимаю плечами, по-дурацки улыбаясь. Конечно, я не могу видеть себя со стороны, но судя по выражению её лица, улыбка самая идиотская в мире.
– Ты… что сделал?! – шипит она.
– Эм-м, кончил. Испытал оргазм.
– Прямо так? Боже, ты извращенец! – она начинает отстраняться, я пытаюсь удержать, но вовремя понимаю, что лучше не стоит.
– Аля, я…
– Не подходи больше ко мне никогда! – Она убегает в сторону туалета.
– Эй, придурок, как тебе удалось только что облапать и облизать нашу директоршу?! – Рядом оказывается Илья из другого проекта. – И что ты с ней сделал, раз она с такой скоростью уносит ноги?
– Это всё голоса, – глубокомысленно заявляю я и на до сих пор ватных ногах плетусь к выходу. Пожалуй, вечер удался.
* * *Глава 7. Аля
– Во-первых, он меня младше.
– Ах, вот что оказывается, во-первых.
Нина пьёт противный как на вкус, так и на запах мятный чай из своего ведра с надписью Pussycat. Почему это Pussy? Почему не Dick? О Боже, ну и мысли!
– Я думала, что во-первых, – выделяет она голосом, – он прибил свою жену.
– Не думаю, что он сделал это умышленно. Его бы тогда не отпустили на свободу.
– Не бывает дыма без огня, подруга. Он пристукнул свою теперь уже бывшую женушку, потому что, во-вторых, он шизофреник, живущий на таблетках.
– Если бы он был опасен, его бы не выпустили из психбольницы, – упрямо повторяю я.
– Он учился на психиатра! Знаешь ли, психи притягивают психов. Научился маскироваться. Заметь, никто из профессоров, обучавших его, не понял, что он опасен. Маньяки всегда выглядят как обычные люди.
Кто-кто, а Олег точно не стремится выглядеть обычным человеком.
– Я не верю, что он убийца. Скорее, он наоборот.
– Что?
– Странный и от этого ранимый.
– У тебя что, материнский инстинкт проснулся?
– Добрый день, – восклицает Олег, заходя в приёмную. – Обо мне говорите? – улыбается он, но, увидев наши унылые лица, как-то сразу тоже грустнеет.
– Привет, Олег. Привет, Эм. Привет, Эмиль, – равнодушно цедит Нина, не глядя в его сторону.
– А я сегодня один, – он склоняет голову на бок, как будто поражаясь глупости Нины.
– Тогда передавай им приветы, – ни малейшего шуточного оттенка в её голосе. Если бы этот разговор услышал кто-то со стороны, точно вызвал бы скорую нам всем.
– Олег, привет. Как выходные? – решаюсь и я подать голос, опускаю глаза, машинально теребя высокий воротник водолазки, который ужасно чешется, кстати.
К слову сказать, засос получился знатный, на полшеи. Красный, яркий фонарь на бледной коже. Олег пару мгновений смотрит на мой воротник, на то место, которого касались его губы. От воспоминаний снова становится не по себе. Его влажный язык, сильные руки на моих бёдрах, мягкая светлая щетина, щекочущая кожу, – запомнилась каждая мелочь.
– Мы теперь будем делать вид, что ты не позволяла мне целовать твою шею, а я от этого не кончил? – говорит он будничным тоном, в котором слышится вызов. Ну или мне хочется услышать в его интонациях вызов.
Даже спокойная, не удивляющаяся ничему Нина, погружённая в свои мысли, вздрагивает и поднимает на сисадмина выпученные глаза. Потом быстро оглядывается, не слышал ли его слов ещё кто. Олег смотрит прямо в глаза, ожидает ответ. Не моргает.
Не имея никакого понятия, что он там себе навыдумывал, я ёжусь на стуле:
– Думаю, что сначала следует всё-таки здороваться, а потом уже обсуждать, как и в каких условиях ты можешь испытать оргазм, – спокойно произношу я.
Он не шевелится. Продолжает смотреть. Он не услышал ответ на свой вопрос, а я и не знаю, что сказать. А что на это в принципе можно ответить?
– Ладно, делаем вид, что ничего не было, – он кивает и проходит по коридору в сторону кабинета разработчиков.
– Ну так что? – спрашивает Нина. – Ты будешь его увольнять?
– А надо? – я сжимаюсь в кресле в ожидании ответа от своей подчинённой. Веду себя, как дурочка, а ведь он меня младше!
– Да мне-то что, тебя же при всех облизал шизофреник. Только имей в виду, слухи поползут. Они уже появились, когда ты вдруг взяла на работу бывшего врача, да ещё и со справкой. А теперь-то вообще.
– О Боже.
Сначала из-за этого клоуна с толпой невидимых испанцев разрушились мои отношения с Димой, которые длились в течение пяти лет! Потом сгорела, словно ведьма на жертвенном костре, моя репутация. Под конец, он же на меня ещё и обиделся, потому что я не успела прийти в себя после случившегося и продумать поведение.
А почему я позволила ему так вести себя на корпоративе? Потому что угораздило меня заехать в «Розовый фламинго» перед вечеринкой, чтобы утрясти детали завтрашнего обеда со спонсорами, и увидеть там моего Димочку, ужинающего с девочкой из банка, которую взяли на моё место. Пару минут я стояла как громом поражённая и наблюдала, как он гладит её по руке, как она кокетничает, прижимает локти к груди, демонстрируя аппетитную ложбинку. Молоденькая, тридцати точно нет. Быстро же он нашёл мне замену, не стал заморачиваться над переходом наших с ним отношений на новый уровень. В тот момент я окончательно поняла, как прав был Олег. Дима никогда не собирался на мне жениться. Ему не нужна семья, жена. Он просто использовал меня, пока это было удобно. А ведь я могла это понять ещё только через пять лет. Или через десять. А мне бы тогда было уже… Мама дорогая!
Стало дурно. Подобно пуле после соприкосновения с ударником, я вылетела из ресторана, затем замерла, сдерживая подступившие слёзы. Обида, злость, беспомощность душили крепче любой удавки. А ведь я до сих пор ждала, что он одумается, что будет добиваться меня!
Во что я превратила свою жизнь? Мне скоро тридцать два, а у меня есть только работа, которая не то что не приносит удовольствия – ежедневно убивает, подталкивая к инфаркту или инсульту. Я чувствовала холод, тоску и одиночество. И благодарность.
Я была так благодарна Олегу за его смелость, за попытку заставить взглянуть на вещи иначе, что на всех парах помчалась в ресторан. Время было позднее, я приехала ближе к концу вечеринки, впрочем, как и всегда. Повезло, что мой шизофреник ещё не ушёл, – я столкнулась с ним прямо на танцполе. Он был одет иначе, по-человечески, чистые волосы лежали не в беспорядке. Даже не так сильно походил на придурка, как обычно.
Большой и тёплый. Хотя руки, которыми он прижимал меня к себе, были как всегда ледяными. Я вспомнила свои ощущения, когда он ласкал меня этими руками, расслабляя, насыщая жизненной силой, которую раз за разом плотоядно высасывала Вера Анатольевна. В тот момент вдруг показалось, что этот слабый, больной, непредсказуемый человек, возможно, убийца, – самый надёжный мужчина на свете. Стало хорошо и спокойно, я могла лишь прижиматься, полная благодарности за те простые минуты радости, что он дарил мне. А ещё он меня смешил, хоть и нельзя смеяться над больными.
Приятно было ощущать его эрекцию, понимая, как отчаянно он хочет меня. Словно иметь некоторую власть над этим мужчиной. Хотелось почувствовать его ещё сильнее. Разумеется, спать я с ним не собиралась, но мне было необходимо его отблагодарить, сделать приятно. В голове всплыло шокирующее желание, в котором он как-то совершенно честно признался мне, и оно, вкупе с гнетущим ощущением безысходности, с потребностью доказать, что моя жизнь всё ещё в моих руках и у меня хватит сил раздвинуть рамки, в которые сама же и загнала себя, вылилось в то, что случилось.
И ещё, я не ожидала, что меня так сильно возбудят его поцелуи и еле уловимые вращения бёдрами.
А потом он кончил, и всё это стало мерзко. Я осознала, что соблазнила больного человека, хотя он предупреждал, даже просил, чтобы я этого не делала. Что-то было в его беспомощности… словно он ребёнок, а я педофил.
Омерзительно, словами не описать.
Зайдя к себе в офис и авторизовавшись за компьютером, я увидела на заставке рабочего стола букет ромашек и снова улыбнулась – ничего не смогла с собой поделать.
* * *Глава 8. Олег
– Неужели ты что-то понимаешь в компьютерах? – спрашивает меня отец, когда мы всей нашей дружной семьёй уселись за большим столом в гостиной Кати.
Родители редко приезжают, буквально раз в два-три месяца, и это хорошо. Мы всегда встречаемся у Кати дома, что тоже хорошо, так как в квартире, которую я снимаю, не хотелось бы принимать гостей. Особенно родителей.
– Вроде справляюсь, – отвечаю, елозя вилкой с куском огурца по тарелке.
Когда тебя привязывают к кровати, ты вырываешься. Всегда вырываешься, потому что обездвиживание – это очень страшно. Ты пытаешься объяснить, что в порядке, будешь вести себя смирно и делать всё, что скажут. Но сначала ты пытаешься вырваться. Ну для того, чтобы всё это им рассказать.
– И много платят?
Я пожимаю плечами.
И чем сильнее ты вырываешься, тем крепче тебя вяжут, а чем крепче вяжут, тем сильнее вырываешься. Замкнутый круг.
Я давно уже понял, что нужно расслабиться и… получать удовольствие. Потому что некоторые вещи неизбежны.
Если ты не можешь изменить обстоятельства, нужно изменить отношение к ним, не так ли?
– Как так получилось, что тебя взяли на столь ответственную должность с высокой заработной платой и полным рабочим днём?
Пожимаю плечами. Чем сильнее барахтаешься, тем туже вяжут.
– Я надеюсь, эта работа действительно существует и ты не занимаешься чем-нибудь незаконным?
– Директор фирмы – близкая подруга Кати, Алла Константиновна. – Я смотрю на Катю в ожидании кивка. Дожидаюсь его.
– Я попросила её взять Олега на работу. Дать парню шанс, – произносит сестра с гордостью и улыбкой, – и, кажется, всё прошло успешно. Аля часто хвалит его.
– Катерина, ты отдаёшь себе отчёт, что так нельзя поступать? Ты бессовестно играешь на чувствах друзей.
Я понимаю, что уже не хочу огурец. «Чем сильнее барахтаешься, тем крепче привязывают. Расслабиться и плыть по течению», – повторяю про себя как мантру. Кажется, я слегка покачиваюсь вперёд-назад.
– Вот ей было неудобно тебе отказать и… – отец вдруг замолкает, подбирая слова.
– …И пришлось взять на работу душевнобольного, – заканчиваю я за него.
На самом деле, в нашей стране, как и в любой другой стране, дискриминация таких шизиков, как я, весьма развита. В мире, в котором я живу, не принято слушать шизиков, не принято разговаривать с ними, не принято брать их на работу и отстаивать их права в суде. Не принято смиряться, что один из них – твой сын.
Я смотрю перед собой, фокусируясь на скором возвращении к своим испанским друзьям, которые ждут в моей квартире, на Алиной тонкой шее, на её восхитительном и безумно возбуждающем запахе. В последнее время я остро воспринимаю запахи – наверное, это компенсация за ухудшившиеся зрение и вкусовые качества. А пахнет она действительно умопомрачительно, очень женственно. Вообще-то я теперь каждый день мастурбирую на свои воспоминания. В том, чтобы быть психом, есть свои плюсы: можно признаваться себе и окружающим в низких вещах и не чувствовать при этом вины или смущения.
Я бы сказал о своих мыслях вслух, но за столом сидит мать, а при ней я всегда буду смущаться, насколько сумасшедшим бы ни был.
Я редко слышу, как мама разговаривает, ещё реже – когда обращается ко мне. Просто в некоторых случаях дети не достойны материнской любви. Это нормально.
– А почему бы нам всем не сходить, например, в кино сегодня вечером? Позовём Алю с собой. Заодно я расспрошу её про нашего Олега.
Идея отца кажется восхитительной, поддерживают её все, особенно дети. Разумеется, фильм выбирается мультипликационный. К слову сказать, та самая едва не утонувшая девочка выжила. Мне очень повезло, что на моей совести в глазах окружающих осталась по-прежнему только одна смерть.
* * *Глава 9. Аля
Вероятно, лишь я одна в нашем городе не имела никакого понятия о фамилии Баль. Николай Николаевич Баль – известный хирург и профессор на какой-то там кафедре, его жена, Инна Викторовна, – гинеколог и тоже преподаватель.
Катя, которая с детства падала в обморок от вида крови, ни в какую не захотела идти в медицинский, зато вышла замуж за стоматолога. Думаю, это тоже считается. Поискав кое-какую информацию, я выяснила, что Олег Баль сдал вступительные в числе лучших, всегда учился на отлично и подавал огромные надежды. Но потом по какой-то непонятной причине, совершенно неожиданно для семьи, выбрал специализацией психиатрию. Разумеется, это был удар ниже пояса. Родители в панике всеми силами пытались вернуть сына на путь истинный, но он, как мне объяснила Катя, сказал: «Кто-то должен выполнять эту работу. Пусть это буду я, раз никого лучше на курсе не нашлось». Женился в двадцать лет на одногруппнице, украинке Алине Иванчук, и уехал с ней в Киев, где продолжал доучиваться, пока не случился «тот самый роковой день», как было написано в одной из газет того времени.
Погода не особо радовала, но хотя бы не бил тот самый порывистый ледяной ветер, заставлявший людей бегом передвигаться по улицам всю прошлую неделю. Накрапывал дождик, в грязных лужах уже начинали отражаться весенние лучики. Жители города с нетерпением ждали весну, щеголяя без шапок и перчаток, тем самым показывая, что к массовому оголению давно готовы.
Приглашение Балей сходить вместе в кино поначалу сильно удивило, но, в конце концов, почему бы и нет? Заодно будет возможность пообщаться с Олегом в неформальной обстановке. В последнее время мы крайне редко сталкивались в офисе. Он успевал поработать с моим компьютером до того, как я приходила, уходить также старался до меня или после. Кроме того, на мои плечи навалилось так много работы, что не хватало сил даже вникнуть в гуляющие по офису сплетни, эпицентром которых, вероятно, были мы с Балем. Пересуды меня не беспокоили, а вот то, что я стала слишком мало спать, – весьма. Видимо, недосып и постоянные стрессы отразились на внешнем виде, так как один раз кто-то, а я догадываюсь, кто у нас в компании самый главный врач, оставил на моём столе упаковку витаминов – магний и В6.
Засос прошёл полностью, уже через неделю он превратился в бледное пятно, а через две и вовсе не осталось ни следа. Впрочем, как и от ощущения, что мы сделали что-то мерзкое или неприемлемое.
При родителях Олег упорно молчит, стараясь делать вид, что его с нами нет. Он не захотел ни колу, ни попкорн, ни конфет. Ему безразлично, на какой фильм идти и с кем рядом сидеть. По странному стечению обстоятельств я оказалась единственной, кто рад был сидеть рядом с ним. Это стало заметно, когда Катя распределяла купленные билеты.
Профессор со своей женой ведут себя совершенно не так, как должны вести себя… профессор со своей женой. По крайней мере, в моём представлении. Высокий седовласый мужчина с прямой осанкой и квадратными очками, изысканно одетая, слегка полноватая пожилая женщина, на которую, кстати, очень похож Олег, вместе со мной и Катькой гонялись за детьми, кидались попкорном, смеялись, соревновались в игровых автоматах и охотно фотографировались. Развлечения захватили, даже мне удалось отвлечься и расслабиться, отпустить вечные проблемы на работе, но Олег упорно не принимал участия ни в чём подобном. Весь вечер он простоял поодаль и рассматривал проходящих мимо людей, словно стеснялся показать, что с нами. Одет был в свои неизменные бледно-голубые джинсы, но, правда, в новую тёмно-синюю рубашку с длинным рукавом. Дети с ним совсем не общались, как будто у них не было дядюшки.
– Могу я поговорить с Эм? – украдкой спрашиваю я, подходя.
Олег кивает и качает головой влево: видимо, воображаемая девушка стоит там.
– А ты бы не мог переводить? Помнишь, я не говорю по-испански?
– Если честно, я тоже уже плохо говорю, многое забылось. Но думаю, общий смысл передать смогу. О чём ты хотела поговорить с Эм?
– Ты же ей рассказал о том, что случилось на вечеринке?
Олег кивает.
– Я хотела узнать, что она об этом думает.
– Она, – продолжает он говорить после того, как прочистил горло, – она понимает русский. Но говорит только по-испански. Я не буду переводить твой вопрос.
– Хорошо, мне всё равно.
– Эм говорит, что не помнит, когда я в последний раз так хорошо спал и был так счастлив.
Олег стискивает губы и раздражённо смотрит в сторону, где якобы стоит Эм, словно, действительно не хочет делиться этой информацией. Боже, у него в голове полный бардак, раз он смущается собственных слов, говорит то, что не хотел бы.
– Кажется, Эм сдала тебя с потрохами, – качаю я головой.
В ответ он пожимает плечами.
В кинотеатре я сижу от него слева, далее Катя, её муж, потом дети и их бабушка с дедушкой. Наверное, мультфильм весёлый, но я не особо слежу за сюжетом. За пять минут до начала мне позвонил Дима и ледяным официальным тоном попросил, чтобы мы подготовили версию для передачи к четвергу. Он ещё ни разу не связывался со мной первый после разрыва и… лучше бы и вовсе не связывался. Голос был исключительно деловым, никакого намёка, что мы пять лет были вместе, ни остатка от былых тёплых чувств. Разболелась голова. Я сижу в темноте зала и думаю, что если сейчас пойдёт кровь, то мне придётся быстро бежать, чтобы не запачкать никого. На всякий случай сжимаю пачку салфеток.
Его руки, скорее всего, холодные, лежат на его коленях. Безумно заманчивые, большие руки. Несколько минут неотрывно смотрю на них, потом, не в силах сдерживаться, кончиками пальцев глажу тыльную сторону его ладони. Я была права, рука оказалась ледяной.
– Можно? – спрашиваю шёпотом.
Олег кивает и кладёт ладони мне на лоб и щёки. От удовольствия я прикрываю глаза, еле сдерживаясь, чтобы не застонать. Через какое-то время он принимается за массаж. Начинает с висков, и снова это восхитительно. Чувствуя себя наркоманкой, получающей запретную, но безумно желанную дозу, я убираю перегородку между креслами и откидываюсь ему на грудь. Олег чуть отодвигается, чтобы нам было удобнее, и продолжает расслаблять меня. Его руки массируют мою голову, стягивая волосы почти до боли, но от этого становится только легче. Потом он переходит на плечи, предплечья. По очереди разминает ладони. Внезапно посещает совершенно ненормальное желание залезть к нему на колени. Почему-то кажется, он не удивился бы и не подумал обо мне плохо.