Мой гениальный залёт
Сказать, что он меня напугал – нет. Я девочка закалённая, меня орущим мужиком не испугать. Пусть секретарша шарахается. А вот разочаровал – да. Хотя чего-то подобного я и ожидала.
Я поднялась с кресла. Спокойно и с достоинством.
Ну, вон так вон. Больше унижаться не стану. Галочку поставила «выполнено» и свалила в закат. Туда, где ждут меня верные подруги.
– Всего хорошего, Павел Дмитриевич, – я молодец. У меня даже голос не дрогнул.
Я вышла из приёмной под внимательным взглядом белокурой Сони и куда-то побрела. Свернула раз, потом второй. Затем сообразила, что мне нужно к лифту, но я, видимо, расстроилась, потому что больше всего на свете хотелось просто прислониться к стене и заплакать, наверное. А я продолжала изображать робота. Рыдать здесь – последнее дело. Займусь этим дома, на досуге и без свидетелей.
Я вдруг понимаю, что не хочу разговаривать с Розкой. Встречаться с ней глазами, нести какую-то чушь или, не сдержавшись, лить слёзы.
– Тростиночка моя, езжай домой, – воркую жизнерадостно. – Мне тут задержаться нужно. А мы потом поговорим. Да, я всё расскажу, не переживай.
Розка отнекивается, пытается спорить, но я настойчивая, а ей по делам семьи надо, я знаю. Она со мной поехала, потому что не могла подругу бросить, особенно, если обещала.
– Ты мне главное скажи – да или нет?
– Да, – легко срывается с губ. Почти правда. Я ехала сюда, чтобы поговорить. Разговор состоялся. А то, что ответ Кострова «нет», так это другое.
Надеюсь, она укатила. Для верности я выждала несколько минут, а затем отправилась к лифту. Память услужливо подсказала маршрут. А это значит, что я почти очухалась.
Он шагнул ко мне на выходе. Я даже вскрикнула. Хочет, чтобы я двойню сразу родила?
– Послушайте… – морщит лоб, пытаясь вспомнить моё имя. Ну, да. Это сложно – запомнить. У него для этого секретарь есть, чтобы напоминать, кто к нему пришёл. А потом можно все эти имена на помойку. С глаз долой, из головы – вон.
– Юлия Сергеевна, – подсказываю со сладким ядом в голосе.
– Что? – встрепенулся Костров. Кажется, пока я кипятилась, он уже полностью в себя ушёл. – Ах, да-да, Юлия. Я погорячился, простите.
Вот это номер.
Павлик стоит слишком близко. Взгляд у него рассеянный. Черты лица не такие рублено-деловые, как несколько минут назад. Сейчас он больше на человека похож. Но таять и умирать от счастья от одного его взгляда я не собираюсь.
– Неужели? – саркастически выгибаю бровь. – И что же будем делать?
– Заглаживать вину, – хватает Павлик меня за руку. Ладонь у него горячая. Как тогда. Тело предательски реагирует на самый обычный, абсолютно несексуальный жест.
– Вы считаете, что вначале можно орать и выгонять, а потом щёлкнете пальцами – и всё рассосётся?
– Помиримся и подадим заявление в ЗАГС, – говорит этот нахал твёрдо. Так, будто и не слышит меня. Гнёт свою линию, диктатор чёртов.
– Я должна подумать, – тяну время, потому что Костров в кабинете и Костров на пороге здания у меня в единое целое не соединяются.
– Подумайте. Но недолго, – соглашается он и целует меня в губы.
Если бы он то же самое сделал в кабинете своём, я бы растаяла и отдалась там же, на кожаном диване. Даже при открытых дверях. Даже забыв, что я нормальная, а не озабоченная нимфоманка какая-то.
Мне безумно тяжело делать то, что я делаю. Целуется он всё так же отпадно, до коленей в кисель и до отшиба мыслительного процесса. Хочется закрыть глаза и забыть обо всём.
К чёрту. Я устала. У меня гормоны. Я хочу этого мужчину.
Но гордая птица внутри расправляет крылья, и я делаю над собой волевое усилие. Кладу ему ладони на грудь и отодвигаю. Отпихиваю. Сопротивляюсь. Потому что сдвинуть его нереально – драться нужно, наверное.
Но Павлик меня отпускает. Смотрит прищурившись. Костяшками пальцев по щеке моей горячей ведёт. Я, видимо, разрумянилась, как матрёшка.
– К слову. Я не собиралась ни в какой замуж. Я пришла всего лишь сказать, что вы станете отцом.
– Ну и молодец. Ну и правильно, – он всё ещё разглядывает меня так, будто любуется и наслаждается.
Совсем с катушек слетел, наверное. И мне вообще не понятны эти качели. То «вон пошла», то пушистый заяц – ми-ми-ми, согласный на всё.
– Всего хорошего, – нахожу в себе силы сдвинуть ноги с мёртвой точки. Нужно сосредоточиться. Такси вызвать. А это значит, ещё какое-то время торчать здесь, у здания, как мишень, в которую можно метать дротики.
К счастью, Розка никуда не уехала, стояла возле машины с совершенно круглыми глазами и руками махала, будто активную зарядку делала, мол, здесь я! Ау! Замечательно. Я одёргиваю зачем-то пиджак, поправляю волосы.
– Я найду вас, и мы поговорим, – припечатывает Павлик меня между лопаток своим ценным мнением, которого никто не спрашивал. Уверенный мерзавец. Думает, если разок поцеловал, то всё, я лапки сложила и вся его навеки.
– Рискните, – оборачиваюсь, чтобы кинуть улыбку, полную превосходства.
Вообще плевать. Вряд ли он станет это делать. Не нашёл же до сих пор, пока я у него в офисе не появилась. Да и не искал никого, судя по всему. И не приди я сегодня, не стал бы заморачиваться.
Но если смотреть трезво и объективно, то с какой стати? Одноразовая гетера-подарок не та девушка, которую ищут. И умом я это понимаю.
– Поехали, – говорю Розке, что продолжает смотреть на меня, открыв рот. Впечатлилась, видать, бедная.
– С ума сойти! – выдыхает она и заводит мотор. А я обнимаю себя за плечи.
Из меня вся храбрость улетучилась. Я устала так, будто марафонскую дистанцию пробежала и факел в руках пронесла, но, можно сказать, миссию выполнила.
Глава 11
Раздвоение личности
Павел
Всякое бывало в моей бурной и стремительно-опасной жизни. И девушки вешались на шею, и угрожали, и от навязанного брака мне отвертеться удалось. Но чтобы вот так, заявиться в офис и сказать, что я облажался, наградил кого-то ребёнком, – на такое никто не решился.
Нагло, твёрдо, уверенно. Баба с яйцами какая-то. И я не удержался. Позволил урагану вырваться из меня наружу. Уж если она врёт, глядя прямо в глаза, то не считаю нужным церемониться.
Я её послал. И направление рукой показал, как дедушка Ленин на постаменте. Но то, как она уходила, меня добило. Слишком гордо, без лишних скандалов и рукозаламываний, чтобы разжалобить.
И тогда меня немного проняло. Чёрт.
– Ты что натворил? – рычу в телефон. – Ты чем там занимался на моём дне рождении? Тут дамочка пришла, заявила, что беременна. От меня.
– Задержи её, пожалуйста, – просит Егор, и я скрежещу зубами, понимая, что… ничего не понимаю.
– Ушла твоя муза в неизвестном направлении.
Егор отключается и сбрасывает мой настойчивый звонок, беся меня ещё больше. Через минуту он влетает в кабинет.
– Раздевайся. Быстро.
Он у нас иногда командовать умеет. Я даже пиджак успел стянуть, прежде чем очухался.
– Догола? – бью сарказмом
– Нет. Пиджак и галстук. Будет достаточно.
Галстук он с меня снимает сам. Охренеть. С ума сойти. Не вернуться назад под крышу мозга своего.
Две секунды – и Егор в моём галстуке и пиджаке вылетает, как ядерная боеголовка, на ходу зачёсывая ладонью волосы, как у меня. Ну, и что всё это значит? Как понимать? Куда бежать? Что делать? Он что, на дне рождения афродизиаков обожрался и оргию устроил с этой деловой девицей? Наш скромник Егор?
Кажется, мне нужно выпить, чтобы осознать, прийти в себя. А потом придумать план, как избавить этого дурака-простофилю от неприятностей.
Обычно это у меня жизнь ключом и катаклизмы, а Егор у нас – тихий и незаметный. Беспроблемный, как говорит мама. Вот мы и поделили сферы деятельности.
Он хороший сын, а я плохой. Он – пример для подражания, а я – исчадие ада. Он занимается тем, чем хочет, а я выполняю функции старшего сына: занимаюсь бизнесом, отдуваюсь и отбиваюсь от навязанных невест. Лишь бы Егора никто не трогал.
И вот пожалуйста: у меня всё хорошо, а он влип в историю да ещё с разбега. Так и голову расшибить недолго, особенно такому неприкаянному тепличному растению, как он.
Ну, ничего. Кому-то нужно работать ассенизатором. А я грязи не боюсь. Поэтому подумаю, как решить проблему. А то не успеем оглянуться, как эта ушлая девица окольцует его и всучит своих детей. А там пойди разберись, чьи они на самом деле.
План. Нужен чёткий и очень грамотный план действий.
– Соня, зайдите ко мне, – вызываю я секретаря.
Соня заходит с опаской. Ножкой скользит по паркету, словно мину ищет. Ну, да. Я её напугал. Но она девушка крепкая, не должна слишком уж впечатлиться.
– Соберите-ка мне досье на эту госпожу Ефимову, – даю указания и вижу, как напряжённо замирает девушка. – Всё, что сможете накопать. Не мне вас учить.
Соня кивает.
– Я могу идти, Павел Дмитриевич?
– Идите, – отпускаю я её.
Скоро у меня на столе будут вводные данные, а там уж берегись, охотница за Егоркиным «приданым»!
Егор
Это была идея Павла – заменить его на собственном дне рождения. Нам по тридцать пять уже, а мы всё ещё иногда играем в эти дурацкие игры. Очень удобно, когда похож на своего брата как две капли воды.
Мы умудрялись иногда даже очень близких за нос водить, так что подмену вряд ли кто-нибудь заметил бы.
– Тебе же это ничего не стоит, Егор. А я устал. Нуждаюсь в качественном отдыхе. Тем более, у меня уже билеты куплены. Будь человеком – выручи. Это ж не домашний праздник, где нас знают, как облупленных и где собираются только свои.
– Но и на этом вечере своих будет немало, – возражаю, всё ещё пытаясь избежать роли подставного зайца.
– В конце концов, это и не обман вовсе, – пытается задвинуть главный аргумент мой брат. – Тебе тоже тридцать пять. И ты с полным правом можешь праздновать его и в этот день, и в этом ресторане, и даже с этими людьми.
– Но, кажется, мы договорились разделять бизнес и личное, – пробую всё же отвертеться.
– Я тебе новую лабораторию организую. Всё, что ты просишь, – выдвигает Пашка последний аргумент, и я продаюсь, как проститутка на панели, за очень большие деньги.
Кто ж знал, чем обернётся этот вечер?
Поначалу я откровенно скучал. Большого труда стоило сидеть и улыбаться, как болвану, с приклеенной улыбкой. Я даже не пытался косить под Пашку. Незачем. Достаточно растягивать губы и принимать подарки с поздравлениями.
А потом появилась она. Нет, ОНА – по-другому и не скажешь. Я её сразу заметил, из толпы выделил. И весь вечер превратился в квест: как подкатить.
Я не Пашка. У меня с женщинами проблем нет, но есть некоторые трудности со знакомствами на начальной стадии, особенно, если я не старался копировать брата.
С ней мне Пашей быть не хотелось. Я хотел быть собой. Всё в ней меня притягивало. И внешность, и запах – я и танцевал лишь потому, что это был отличный способ оказаться к девушке поближе.
Я сразу понял: она ни с кем. Сама по себе. Понятия не имел, что она забыла на Пашкином дне рождения. На тот момент меня подобная чушь не интересовала.
То, что она стала подарком, показалось символичным и правильным. Как и платье на ней.
Контрольный образец. Эксклюзив, который мы должны были представить миру как новое слово в индустрии производства текстиля из химволокна.
Где эти апостолы – Пётр и Андрей, а по совместительству наши троюродные братья – взяли его, я задумываться не стал. Не до того было.
Она. Платье. Её запах. Я три ночи не спал. Секс уже забыл, когда в последний раз… И всё случилось, как случилось.
А потом я уснул, Она исчезла.
На мои попытки узнать, кто эта девушка, Петька лишь кадыком дёрнул.
– Да на кой она тебе? Эскортница, пусть и элитная.
Правда, когда узнал, что платье исчезло вместе с дорогостоящим подарком, слегка сбледнул с лица.
– Вот су…дарыня, блин, – не посмел ругаться, увидев, наверное, мои глаза. Я бы его убил, посмей он оскорбить девушку. – Да не переживай ты так. Вернём платье. Все координаты есть, – потряс он телефоном.
– Я сам, – освободил его от обязательств, но дальше – полный провал. Девушка не отвечала, как сквозь землю провалилась. И я зашёл в штопор.
А потом попросил братьев описать девицу, которую они наняли, и понял: та, с кем я провёл ночь, и та, что они купили, – две разные девушки.
Да я и с самого начала разбирательств сомневался. ОНА не была похожа на представительницу древней профессии. Я такие вещи чувствую.
Пашка рвал и метал:
– Вы куда контрольный образец дели, животные!
Петя и Андрюха лишь блеяли. По моей просьбе, братья-апостолы не стали рассказывать Пашке о «подарке». Чтобы не ранить его и так не совсем здоровую от свалившейся ответственности психику.
– Нужно немного подождать, – сказал я брату. – Вернётся твоё платье.
– Не моё, а новое слово! – поправил меня Пашка. – Ты на него несколько лет убил и спокоен, как Будда. Я чего-то не знаю?
– Разработка никуда не делась, – пожал я плечами. – Если ты так переживаешь, закажи новое.
На том всё и зависло. До сегодняшнего дня.
Теперь я знаю, как её зовут. Юля. А ещё у нас с ней будет ребёнок. Поэтому больше я её из вида упускать не собирался. Ни за что.
Глава 12
Удар из-за угла
Юлия
– И тогда он её поцеловал! – захлёбываясь, рассказывала Розка.
Они опять у меня собрались. Зачастили. Место встречи изменить нельзя. Но я им даже рада. А то бы сидела, думала, гадала. Или лежала в обнимку с платьем и предавалась запретным, но таким сладким мечтам.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось сохранить трезвость ума. Когда не сочиняешь бог весть что, а реально оцениваешь ситуацию. Надо работать, идти вперёд. Не думать о поцелуях и о ЗАГСе. Он пошутил. Точно. Особенно, если учесть первую реакцию. Может, это такая проверка на вшивость у Павлика – поведусь или нет, чтобы понять: я нормальная или охотница за его миллионами.
Для себя я уже решила: не буду искать деньги. Я всё равно их не найду. А учитывая, что в скором времени рожу близнецов, мне будет немного не до бизнеса. Поэтому стоит ли расстраиваться по пустякам?
– Правильно! – поддержала Элька, когда я поделилась своими мыслями. – Вообще нужно ломать штампы и стандарты. Не влипать в эти «Солнечные компасы» по уши, отдавая им всю себя. Высосут и выбросят, особенно, пока живут вот такие противные Вади на свете.
Всё она верно сказала, только мне стало грустно и обидно. За всё. И я разревелась, лила слёзы, как бесконечная лейка.
– Ну, давай поплачем, – хлюпнула носом Розка и прижала меня к своей груди. – Это гормоны, усталость, нервы. Вот выйдешь замуж за Кострова, он тебе три таких компании купит, а ты потом язык Ваде покажешь. Или, может, и «Компас» купит на радостях.
Я хихикнула. А потом рассмеялась. Подруги у меня молодцы. Стойко выдержали и слёзы, и смех.
– Догонит и ещё раз купит. Он же меня выгнал, девочки. Как только услышал, что я беременная.
– А как же?.. А что же?.. – залепетала Розка. У неё не просто разрыв шаблона. У неё мозг отказывался понимать, почему мужчина, который страстно целовал меня на крыльце, мог быть другим.
– Так что на счёт «замуж» я бы не обольщалась.
– Темпераментный мачо – это похоже на Кострова. Но даже для него перебор со скачками настроения.
Элька сидела загадочно-задумчивая, а затем хлопнула себя по коленям:
– Ладно, утро вечера мудренее. Никто не знает, что день грядущий нам готовит. Не нужно зря нервничать, метаться. Куда-то нас выведет этот случай. Как говорится: что ни делается, то к лучшему.
Её слова успокоили. Больше мне не хотелось ни плакать, ни смеяться. Хотелось есть и спать. Чем я и занялась. В кои веки выпало безделье, так почему же не потратить его с пользой?
На следующее утро я проснулась с планом на ближайшие девять месяцев. Плюс-минус для меня всё стало ясным и понятным. Поэтому нужно было утрясти некоторые моменты.
Я собиралась сказать Ваде, что не смогу собрать нужную сумму в срок. Разве что в рассрочку. Как ни тяжело, но с мечтами иногда приходится расставаться.
Мне по душе пришлась мысль о своём личном деле вне компании «Солнечный компас». Пусть это будет на такая солидная организация, а простое турагентство.
Многие начинают с нуля – и всё получается. А я зациклилась, рвала жилы, вкладывала силы и деньги в чужое. И если я тоже продам акции, уведу за собой самых креативных, молодых и толковых сотрудников, мне вполне хватит, чтобы начать с нуля, а затем вырасти в нечто большее.
У меня ум, нестандартное мышление и свежий взгляд; опыт – мой и только мой. И никто не в силах это отобрать, продать или проиграть в карты.
– Нам нужно поговорить, Юлия, – ловит меня ближе к обеду Вадя.
Вид у него многозначительный и загадочный, и я сразу понимаю: меня ждёт подлянка, поэтому пытаюсь срочно включить здоровый пофигизм. Что бы я ни услышала, не расстроюсь. Но все мои настройки летят в тартарары, когда он заявляет:
– Мне нужен твой ответ сейчас, Юлия, потому что я нашёл выгодного покупателя. И либо ты, либо он. Не хочу упускать. И учти: он мне даёт гораздо больше, выгода моя возрастает, но я всё же хочу дать тебе шанс.
Молодец, Вадя! Два дня! Какая скорость, какой напор! А как же десять дней? Человек слова меняет свои приоритеты, как тапки в полёте переобувает.
И он, я уверена, прекрасно понимает: мне негде взять деньги. Вадя не был бы Вадиком, если бы не пробил этот очень волнующий для него момент.
Внутри всё возмущается и покрывается пузырями. Я готова сорваться и возражать, кричать, доказывать. Не знаю, каким чудом удаётся притормозить. Но не плюнуть в него ядом я не могу.
– Очень твёрдое у тебя слово, Вадим Александрович. Гранит, можно сказать. Десять дней в полночь превращаются в тыкву – зачёркнуто – в два дня – это круто. Невероятно щедро с твоей стороны. Ты знаешь ответ. Мог бы ударить из-за угла – ничего не изменилось бы.
У Вади всё же есть совесть. Микроскопическая, как и все остальные его достоинства. Глазки бегают, он смущённо потирает подбородок.
– Ну зачем ты так? – упрекает страдальчески-трагическим голосом. – Я ведь всё объяснил.
– И я тебя поняла и услышала, Горский. Мой ответ отрицательный. Потому что у меня нет таких денег. И ты это прекрасно знаешь.
– Вот поэтому – два дня, а не десять, – пытается оправдаться он. – Но ты не переживай. Дмитриевич – мировой мужик, тебе с ним будет работать легко и приятно.
– Да пошёл ты, – говорю почти ласково и держу руку в кулаке, чтобы ненароком неприличный жест не показать. Мы всё же партнёры и на работе, как-никак.
– Юль, давай всё спокойно обсудим, а? – Вадя пытается пойти на мировую, а я демонстративно смотрю на часы.
– Обеденный перерыв, Горский. Мне питаться пора. И никакие разговоры не могут этому помешать. Я доходчиво объяснила?
– Ну, давай после обеда, – примирительно заглядывает он в глазки. И я вдруг понимаю, почему у него всё же жёны иногда задерживаются.
Вадя пытается сгладить углы, но некоторые из них настолько острые, что его микроскопических достоинств не хватает. Именно поэтому он трижды потерпел фиаско в браках и, видимо, на этом не остановится, если не пересмотрит полностью свою жизнь и собственные ошибки.
Я предпочитаю встать и выйти, чтобы не переливать из пустого в порожнее, а заодно не дать Горскому втянуть меня в «спокойное обсуждение» сложившейся ситуации.
Я отправилась в столовую. Это наша гордость – столовая при компании. Цены сносные, а обслуживание и питание практически ресторанные. Моё детище. Стоило больших усилий продавить Горского, чтобы забыть о питании не пойми где. Впрочем, для тех, кому не по карману, мы создали комнаты отдыха, где можно спокойно пообедать тем, что принёс из дому.
Я взяла первое, второе, третье, два салата от жадности и десерт, предвкушая, как наемся, заедая горечь вполне понятного поражения.
Меня успокаивало лишь одно: я сама, сама хотела отказаться! И жаль, что не удалось сработать на опережение! Так бы я выглядела не настолько жалко, как брошенная всеми обезьянка посреди суровой русской зимы.
Я успела съесть восхитительный куриный супчик, прежде чем в столовую, как смертоносная стрела, врывается господин Костров. Вид у него целеустремлённый и грозный.
А я вдруг вспоминаю слова Вади: Дмитриевич. Чёрт побери – Дмитриевич! Новый полухозяин! Если это Костров, то я не уверена, что между «мировой мужик» и «мне будет с ним легко работать» можно поставить знак равенства.
Глава 13
Угрозы и обещания
Павел
Она ела. Преспокойно, с большим аппетитом. Но ждать я не собирался. Ведь я именно за этим сюда приехал, верно? У меня и так нет времени, поэтому я не буду испытывать укоры совести по отношению к этой деловой брюнетке, что даже за столом сидела как королева – спина прямая, руки изящные, губы красиво изогнуты.
Не будь я настолько зол и при других обстоятельствах, я бы, возможно, приударил за ней. Но нет, не на мой вкус. Простовата, шика в ней должного нет, зато выдержка – каждому бы такую.
Увидела меня и даже в лице не изменилась, хотя я сейчас, вероятно, похож на черта из преисподней.
– Здравствуйте, Юлия Сергеевна, – падаю на стул напротив неё. Вижу, с какой тоской она смотрит на второе. – Приятного аппетита.
– Аппетит тогда приятен, когда его никто не портит, – отчитывает она меня как школьника.
Хамка! Наглая беспринципная горгулья!
– Тогда вам ничто не помешает меня выслушать.
На её губах играет саркастическая улыбка.
– Рискните.
Ведёт она себя с таким превосходством, что мне немедленно хочется её придушить. Не знаю, почему она вызывает во мне бурю эмоций, но это непреложный факт.
– Завтра с вами свяжется мой адвокат, и вы подпишете бумаги.
– А что, замуж теперь выходят через адвоката? – старательно выгибает дугой она бровь.
– Замуж?! – кажется мамонты ревут скромнее и тише, чем я. Но это от неожиданности.
– Ах, ну да. Брачный контракт. Как я сразу не догадалась. Это нынче модно. Будете настаивать, что я ни на что не претендую? Или, может, мечтаете отобрать у меня ребёнка?
Вот это сила, вот это напор – и я понимаю! Все мысли – в нужном направлении и нацелены на результат!
– Послушайте, вы. Я бы вам посоветовал никому не морочить своей беременностью голову. Сегодня не каменный век, а поэтому, если вы действительно в положении, выяснить, чей ребёнок, труда не составит.
– Можете запроверяться, если есть желание, – прищуривается эта фурия, – а я вам не навязываюсь и малыша своего обижать не позволю!
– А зачем вы тогда в мой офис припёрлись? В шахматы со мной поиграть?
– Да я бы с вами на одном поле по нужде не пошла б! – огрызается, как зверь.
– А в постель, значит, если вам верить, пошли? – тут же ловлю её на слове и вижу, как она краснеет и начинает хлопать ртом. Её распирает от возмущения.
– Всего хорошего, – поднимается она из-за стола.
– Сядьте! – рявкаю. – Мы ещё не договорили!
– Да пошёл ты, – выдаёт она в сердцах и, цокая каблуками вылетает из столовой.
Первый порыв – догнать, заставить выслушать до конца, но не бегать же за ней по всему зданию? Пусть остынет. Самое главное я ей сообщил, рутиной займётся адвокат, а я поговорю с ней, когда остынет.
Главное – не дать этому простофиле позволить себя окрутить. Так что цель оправдывает средства!
Егор
Выяснить, кто она такая, – труд небольшой. Нужно всего лишь ещё разок под Пашку закосить и подкатить к его Сонечке. Тем более, случай подвернулся идеальный: Пашка куда-то свалил, народ сразу расслабился и расселся кофе пить на рабочих местах.
Я людей за это не осуждал: брат нередко – тот ещё мудак. Ему всё кажется, что если он будет круче куриных яйцеклеток, то добьётся гораздо большего, чем сейчас.
Я не вмешиваюсь. Не мой стиль. Тем более, мы давно обо всём договорились: он ворочает деньгами, я занимаюсь любимым делом. Но порой я всё же его осаживаю, в чувство привожу, иначе заносит его на поворотах, как машину с лысыми шинами.
– Я же скинула вам все данные, Павел Дмитриевич – лепечет Сонечка.
– А я случайно их удалил, – развожу руками и улыбаюсь фирменной Пашкиной улыбкой. – Я сам, а то опять путаница выйдет.
Пробегаю глазами файл. Джеймс Бонд отдыхает. Такие подробности могла нарыть только любознательная женщина.
– Спасибо, Соня, вы меня выручили.
– Вы не скопируете данные? – хлопает она глазами.
Ах, да. Чуть не прокололся. Это мне достаточно взгляда – память у меня цепкая, почти идеальная. Пашка же предпочитает иметь информацию под рукой.
Невозмутимо переношу данные в телефон.