ЛИМБ
Несмотря на неучебный день, в институте было полно студентов, преимущественно старшекурсников. В том, что это старшекурсники, я почти не сомневалась – слишком уж дерзкие и самоуверенные. Я растерянно катила мимо них свой чемодан, а они, хихикая, вполголоса переговаривались:
– Ооо, новобранцы повалили!
– Суровые, как и всегда!
– Ну, держитесь, ща они нам покажут!..
Вжав голову в плечи, я подошла к информационному стенду. Холл на карте института отыскался с трудом. Оказывается, сейчас я условно находилась на втором этаже. Был ещё первый этаж – тот, видимо, совсем в подвале. И третий – где и располагался нужный мне деканат.
Тащить чемодан по кованным винтовым лестницам – сомнительное удовольствие, поэтому для начала я решила немного передохнуть. Тем более возле прохода наверх очень кстати поставили автомат с газировкой. В прозрачных стеклянных бутылочках пузырились яркие напитки всех цветов радуги: сиренево-фиолетовые, небесно-синие, голубые как незабудки, изумрудно-зелёные, солнечно-жёлтые, апельсиновые и… красные. Как кровь. Нет, как красная материя, которую мне дважды за сегодня не удалось отведать.
Казалось, пузыриков в газировке больше, чем жидкости, но у меня от волнения так пересохло в горле, что я была согласна и на этот «кислородный коктейль».
Приложив к окошку мобильный, я попыталась оплатить бутылочку, но бесконтактная оплата не работала. Я попробовала несколько раз и потом только увидела, что здесь нет сети. Навороченный новый мобильный – подарок папы на окончание школы – превратился в мёртвый кирпич. Может быть, что-то не в порядке с роумингом?..
Пришлось достать пластиковую карту, но и она не срабатывала. Как назло, пить захотелось только сильнее. Я тыкала в датчик чипом, крутила карту так и этак, потом вставила всеми возможными вариантами в приёмник, но автомат, надменно чихая, каждый раз выплёвывал её обратно мне в руку.
– Давай я куплю, – раздался вдруг голос сзади.
Долговязый растрёпанный парень отстранил меня в сторону. Отросшие волосы – русые, чуть оттеняющие зеленоватым – упали ему на лицо, когда он начал копаться в карманах джинсовки. Наконец, искомое нашлось – синяя карточка с золотистым логотипом. Точно такой же я видела у тётки на входе, только у неё пропуск был белым, а не цветным.
Держатель аппарата лязгнул, долгожданная бутылка шлёпнулась в окно выдачи и спустя секунду уже оказалась у меня в руке. Свинтив с неё острую металлическую крышку, которую нормальные люди поддевают открывалками, я разом осушила содержимое до дна.
– Глядите, что делает, – пялясь на меня издалека, подметил кто-то из старожилов.
– Я начинаю их побаиваться, – со смешком ответил ему дружок. – Мы на первом курсе красный оргон не пили…
– И что, неужели головка не закружится?!
О чём это они? Пришлось повертеть бутылку в руках, разглядывая надписи на этикетках. Никакой пометки о содержании алкоголя нет. Это даже не энергетик. Да и не может ничего такого продаваться в институте!
Я выкинула пустую склянку в стоящую рядом мусорку и повернулась к парню:
– Спасибо, – улыбнулась и протянула ему руку. – Будем знакомы. Меня зовут…
Поправив большую дорожную сумку на плече, он поднял свои желтоватые, медового цвета глаза:
– Я знаю. Тебя зовут Ника. Ты это уже говорила. И вообще, всё это уже было… – его чёрные зрачки сжались до маленьких точечек, а потом вытянулись в две узкие щёлочки, как у кота, смотрящего на яркий свет.
Я изумлённо замерла, рукопожатие так и не состоялось. По позвоночнику прогулялся холодок.
– Это называется дежавю… – проблеяла я слабо.
– Яшка! – вдруг раздалось за нашими спинами. – Вот ты где, гадина такая! Хорош народ пугать!
– Привет, Чародеева. Ты же знаешь, я не специально.
– Ох, глаза б мои тебя не видели! – крутанув на указательном пальце брелок с логотипом «ауди», девица надула пухлыми губами большой розовый пузырь из жвачки и пожала мою застывшую в воздухе руку. – Здорово, подруга! Мы с тобой однокурсники. И этот тип, увы, тоже с нами.
Приторно улыбнувшись, она поправила идеально прямые прядки рыжих волос, с одного бока мелированные сиреневым – в тон цветных контактных линз. Развернулась на высоченных каблуках, и, оставив после себя шлейф сладких, конфетных духов, поцокала вверх по лестнице.
– Это Лизка, – мрачно пояснил парень с жёлтыми глазами, теперь уже вполне себе человеческими. – Дочь местной «шишки». Мы учились вместе на подготовительных. То есть, я учился, а эта стерва только делала вид, потому что на самом деле она раньше уже была на первом курсе.
– Ещё одно… дежавю? – осторожно уточнила я.
– Ха, нет. Временные петли тут не при чём, – парень снова прислонил карточку к аппарату с газировкой. На этот раз наружу поехал уже синий напиток. – Её тупо оставили на второй год.
– Разве в вузах так можно? – я искренне удивилась.
– Вообще-то нельзя. Особенно в ЛИМБе. Но этой ведьме, – он злобно зыркнул ей вслед, – законы не писаны. А ты ведь в деканат? Пойдём, помогу тебе поднять чемодан.
Глава 3. Близнецовое пламя
Я крутила в руках красную карточку, разглядывая её то с одной, то с другой стороны. На лицевой части было выгравировано: ЛИМБ. 1 курс. Группа «Ф». На обороте переливался золотой круг с драконом и птицей внутри. Два зверя, отражённые зеркально, смотрелись друг в друга как инь и ян. Дракон – или, вернее, длинный змей на лапах – безжалостно укусил самого себя за хвост. Павлин – типа сказочной жар-птицы – агрессивно расставил пышные крылья, объятые огнём. Между ними в форме ромба скрещивались циркуль и наугольник, а посередине сверкал знак бесконечности – перевёрнутая набок восьмёрка.
– Эй, Ника, пошли гулять! – дерзкий голос вырвал меня из медитации на гипнотический, сияющий в свете заката символ.
Вздрогнув, я убрала свой новый пропуск в карман и выглянула в окно. Третий этаж – невысоко, но вся улица как на ладони.
Наше общежитие – красивое старинное здание с колоннами и резными окнами, раскрашенное в белый, зелёный и золотой – располагалось довольно близко к институту. Нужно было всего лишь пройти через Исаакиевский сквер и свернуть у памятника Николаю Первому налево, во дворы.
– Тут недалеко есть одно интересное местечко на крыше, – помахала мне рукой Лизка. Она стояла около причудливого раздвоенного фонаря, напоминавшего не то мачту, не то весы Фемиды. – Оттуда весь город видно! Тебе понравится!
Слова дрожали на вечернем питерском ветру будто магическое заклинание. И впрямь, разве может мне не понравиться место, откуда видно весь город?..
Я осмотрела завалившийся набок, наполовину распотрошённый чемодан. Ладно, вещи можно и потом разобрать. Тем более, что в комнату пока никого, кроме меня не заселили, а значит, соседку мой беспорядок не напугает.
– Иду! – крикнула я, накидывая ветровку. В коридоре я машинально заглянула в зеркало, висящее у входа, и мне показалось, что мои и без того слишком светлые голубые глаза ещё сильнее побледнели, а тёмные волосы, наоборот, почернели, став похожими на крыло из моих снов. Я поёжилась, но списала это на усталость или на шутки тусклого общажного освещения.
На улице похолодало. Зажигались первые фонари. Мы шли вдоль набережной Невы, потягивая из жестяных банок коктейли – на этот раз вовсе не из институтского автомата, а из ближайшего магазина, где обслуживают только тех, кому уже стукнуло восемнадцать. Лизка, оставшись на второй год, недавно отметила своё совершеннолетие, чем и воспользовалась.
– В последний день каникул по-любому надо напиться, – уверенно возразила мне она, когда я попыталась отказаться. – Посвящения в студенты в нашем институте не бывает. Алкоголь строго-настрого запрещён. Так что, считай, это единственный вечер, который ты можешь провести как нормальный человек. Ты ведь не ходила на подготовительные?
– Нет, я… мне родители только на прошлой неделе сообщили, что я буду учиться именно здесь.
Лизка вдруг притормозила. Поставила баночку на широкий парапет моста и свесилась вниз, разглядывая беспокойные волны.
– Понятно, тянули до последнего. И так и не раскололись? Не сказали, кем ты будешь?
– Нет, – повторила я, – ничего не сказали. Я даже полного названия института не знаю.
– Ну, тут ты не одна такая, – хмыкнула рыжая. – Иногда мне кажется, что его не знает никто, в том числе и мой батя, который меня сюда упёк.
– Значит, вывеска уже давно сломана?
– Ха, вывеска!.. – внизу глухим басом прогудел теплоход, проходящий под Дворцовым мостом, и Лизка прервалась, а потом вдруг улыбнулась и вытащила из кармана ключи от машины. – Слушай, давай не будем об этом. Я же на крышу тебя хотела отвезти. Погнали!
Похоже, ей уже не впервой было садиться за руль навеселе. Благо, ехать нам пришлось недолго, испугаться я не успела, а единственный гаишник, попавшийся на перекрёстке, издалека подвоха не почуял.
Весь вечер и даже часть ночи мы с ней сидели на крыше высокого дома, откуда открывался вид на панораму Питера. В сумке у моей ушлой подруги нашлось ещё несколько банок коктейля, которым мы грелись, любуясь сначала на огни города, потом на разводные мосты, а ещё позже – на звёзды.
Говорили о всякой ерунде. О школе, о родителях, о домашних животных, о том, куда ездим отдыхать летом. Так я узнала, что отец Лизки – депутат местной думы, который аж с четырёх лет отправил её в лучшую закрытую школу недалеко от Петергофа, надеясь вырастить вундеркинда. Что мама у неё – как ни удивительно – астролог, и она с самого детства пророчила своей единственной дочери особую судьбу. Что у них живёт уже третье поколение кошек – все чёрные, без единого белого волоска. А летом они всей семьёй ездят по местам силы. Были уже на Соловках, на Краснодарских дольменах, на Байкале, Алтае и даже в Долине гейзеров на Камчатке.
После третей порции коктейля темы сменились. Лизке стало интересно, есть ли у меня парень, а раз нет – то был ли.
– Да, был один, – как можно непринуждённее ответила я. – Дружили с пятого класса. Везде вместе, даже договорились с ним пойти учиться в Ветеринарную Академию на один факультет. Готовились к поступлению последние полгода – собирались то у него дома, то у меня – и корпели над учебниками, каждый вечер, без выходных…
– И как, поступили?
– Ага. Но в августе, после всех экзаменов, я увидела его с другой девчонкой. Сначала подумала: наверное, это сестра. Он говорил, что к ним обещала приехать родственница с юга. И девочка эта как раз была вся такая загорелая… Но когда они поцеловались, то до меня дошло, что никакая это не сестра.
С размаха выкинув пустую жестянку с крыши, я добавила с горечью:
– Так что может и хорошо, что я не пошла в итоге ни в какую ветакадемию, а переехала сюда, подальше от него.
– Странно, что ты не прирезала эту скотину, – мрачно заключила Лизка. Язык у неё заплетался, но по её интонации я поняла, что она не шутит и даже не преувеличивает. – Надо было прирезать!..
Потом она ещё долго жаловалась мне на своих парней, которых оказалось так много, что под конец рассказа я уже путалась в их именах. Говорит, специально находила разных фриков – один другого «краше» – чтобы потрепать нервы вечно пропадающему на работе папе, но в итоге всё заканчивалось тем, что они трепали нервы не ему, а ей – издевались, «морозили», оставляли с разбитым сердцем. Не похоже, правда, чтобы у неё после всех этих ожогов и расставаний упала самооценка.
– А знаешь, я верю, – вдруг сказала она, откидываясь назад и опираясь на согнутые локти. – Я верю, что где-то там, в будущем меня ждёт мой человек. Просто наши дорожки запутаны, но однажды мы обязательно друг друга найдём… Ну, а ты?
– Что я?
– Когда будешь искать себе нового парня? Только не говори, что теперь собираешься вечно ходить в девках!
– Как ты поняла, что…? – меня бросило в жар. Холодный воздух, которым тянуло издалека от реки, превратился в огненную лаву.
– Я девственниц за сто километров вижу, – пожала плечами Лизка. – У них – то есть, у вас – слишком много оранжевого оргона.
– Я не…
– Слушай, – рыжая перебила меня, нетерпеливо поелозив на попе. – Мне мамка ещё давно говорила, что чтобы найти по-настоящему достойного мужчину – твою родственную душу, твоё «близнецовое пламя» – надо ночью, в последний, самый тёмный час перед рассветом, отыскать на небе утреннюю звезду и загадать на неё желание! Я много раз пыталась, но то в Питере пасмурно, то белые ночи, то Венера в ретрограде… Короче, как-то не срасталось, а сейчас смотри, какое небо ясное! У нас есть шанс!
Улыбнувшись, я притихла и сделала вид, что и правда изучаю звёзды, хотя на самом деле понятия не имела, как выглядит Венера и где её искать. К новым отношениям я пока не готова, так что, пожалуй, использую красивую легенду просто как повод помолчать. К тому же, я бесстыже напилась, а в таком состоянии лучше не говорить много, чтобы потом, на следующий день не краснеть.
В какой-то момент мне вдруг показалось, что одна из звёзд у горизонта замерцала ярче. Налилась не то розовым, не то алым. Мигнула пару раз. Расширилась – или это моё зрение расфокусировалось?.. А потом словно «проглотила» меня яркой искрящейся вспышкой – и тут же потухла.
Моё сердце забилось быстрее. Где она была? Вроде бы вон там, у шпиля Адмиралтейства, но сейчас небо в той стороне чёрное-чёрное. Пусто.
Сколько я ни искала заново источник малинового света, сколько ни крутила шеей направо и налево, ничего похожего мне больше не встретилось. Почему-то стало тревожно, даже немного жутко.
– Мне пора! – выпалила я, вскочив. Качнулась. Со стоном придержалась за антенну на крыше.
– Д… давай я тебя подвезу до общаги, – Лизка не без труда извлекла из кармана кожанки брелок от «ауди» – он зацепился за молнию и, дёрнув посильнее, она, кажется, оторвала от него кольцо.
– Ээ, нет, спасибо, – выдавила я. – Я лучше пешком. Проветрюсь.
Сердце стучало как бешенное. Знобило. Застегнув до самого горла куртку, я направилась в ту сторону, где ещё недавно горела мистическим светом яркая звезда.
* * *– Пожалуйста, не трогайте меня!
– «Пожалуйста»? Ха! Волшебные слова тут не работают, детка!
Ох, лучше бы я всё-таки согласилась на предложение Лизки. Гулять ночью одной по незнакомому району незнакомого города было явно плохой идеей. Или это дурацкая Венера виновата? Уж подогнала мне парня так подогнала! Даже целых четверых!
Выплюнув сигарету, наголо выбритый громила вылез мне навстречу из расшатанной, наглухо тонированной тачки. Трое его дружков опустили скрипучие стёкла и, ухмыляясь, пялились на меня из салона. В узеньком переулке между двумя старыми домами дорожка не позволила бы нам разойтись, не столкнувшись плечами. Я ступила на проезжую часть, надеясь по-быстрому проскочить мимо, но лысый схватил меня за запястье и потянул к машине:
– Да куда ты так торопишься! Поехали покатаю!
– Нет, спасибо. Меня… укачивает, – ляпнула я.
Заржав как конь, он дыхнул зловонием мне в лицо и притиснул спиной к стене старого кирпичного дома:
– Тогда давай здесь.
Наверное, он пьян, как и я, только для него, похоже, это состояние уже вошло в привычку. Голова у лысого явно не кружилась, а по дерзкой физиономии без труда читалось: «Я сделаю с тобой всё, что захочу, и мне за это ничего не будет».
– Убери руки! – крикнула я, чтобы привлечь чьё-то внимание. Увы, бесполезно. Окна жилого дома в переулок не выходили, а прохожих в столь поздний час и подавно нет.
– Не ори, дура! – зрачки выпученных глаз неестественно сильно сузились от злости. А может, он не пьяный, а обдолбанный?
– Пусти! – я попыталась выкрутиться, но борьба наша была недолгой. Лысый щёлкнул лезвием складного ножа и подставил остриё к моему горлу. Теперь не то что двигаться – даже дышать страшно.
Ну вот и всё. Сколько раз во сне я спасала мир от таких, как он и его приятели, а сейчас некому прийти мне самой на помощь. Не надо было тащиться никуда на ночь глядя с этой Лизкой. Лучше бы просто легла спать!
Потная рука залезла мне под юбку. Царапнув заусенцем, стиснула бедро. Грязные пальцы потянулись выше. Хотелось кричать, но нет, кричать нельзя, иначе прирежет. Этот, судя по взгляду, не в адеквате – он может.
Асфальт под ногами пошёл волнами и поплыл, будто раскаленный воздух. Всё стало каким-то нереальным.
– Это твоя девушка? – раздалось вдруг за нашими спинами.
Рука с ножом слегка ослабила напор, и я смогла повернуть голову. В неосвещённом конце переулка стоял человек в чёрном. Лицо в темноте разглядеть невозможно – только очертания силуэта. Высокий, плечи не очень широкие, но на фоне атлетичной узкой талии выделяются. За спиной сзади висит наискосок что-то похожее на винтовку – или даже автомат. Неужели полицейский?! А может, военный? Омоновец? Ну, или хотя бы спортсмен?..
Мысли забегали в голове быстро-быстро. Да какая, впрочем, разница! Кто бы он ни был, главное, что он вооружён, а значит меня спасёт! Сердце в груди радостно забилось, колени задрожали от накатившей слабости.
– Вы встречаетесь? – настойчиво повторил свой вопрос ночной прохожий.
Лысый снова не ответил. Всего несколько секунд тишины понадобилась тёмной фигуре, чтобы правильно оценить ситуацию. Или он наконец заметил нож?
Человек шагнул из мрака в свет фонаря. Артистичной рукой с серебряным перстнем-печаткой поправил, на плече… нет, не винтовку, а всего лишь футляр со скрипкой.
Вздох разочарования вырвался из моей груди. Чёрт! Вот теперь точно всё пропало!
– Я не с ними… – одними губами прошептала я ему и указала глазами на машину, не особо впрочем надеясь, что один утончённый музыкант сможет совладать с четырьмя невменяемыми бандитами
– Понятно, – его голос звучал спокойно и невозмутимо. Даже, как могло показаться, с ноткой скуки. – Парень, советую её отпустить. Не рискуй. Уезжайте.
Тёмно-карие глаза во мраке казались чёрными. Длинные пепельные волосы уложены сзади в хвост, открывая бритые виски. Чёрный приталенный пиджак. Ворот чёрной рубашки утянут чёрным же галстуком, поверх которого висит серебристая цепь. В ухе серьга или даже парочка – одно кольцо над другим. Сколько ему?.. Он гладко выбрит, поэтому возраст понять сложно. Может быть, в районе двадцати.
Да, точно. Наверняка какой-нибудь изящный питерский студент-ботаник. Едет спозаранку на занятие в музыкальный колледж или институт. Едет и не доедет… Теперь мне стало страшно ещё и за него, по спине поползли колючие мурашки.
Резко похолодало. Поднявшийся ветер пригнал к нашим ногам ворох коричневых, уже по-осеннему ссохшихся листьев. Далеко за домами, на востоке – там, где проявилась первая полоска рассвета – недовольно проворчал гром.
– Ты хорошо слышишь? Отойди от неё, и никто не пострадает.
– Братишки, – громила обернулся к машине, – что скажете? Походу нам объявили войну!..
Музыкант снял с плеч кейс со скрипкой, прислонил его к облупившейся стене здания. Гром прогрохотал уже ближе.
– Убери нож. И остальное тоже.
Лысый только сейчас застегнул ширинку на джинсах и хрипло заржал:
– А то что? Сыграешь мне похоронный марш?
Кажется, я совсем перестала его интересовать. Сплюнув, он отвернулся от меня и со всей силы пнул скрипичный футляр – так, что тот пролетел пару метров и, стукнув крышкой, упал. Замки раскрылись, выскользнул наружу тонкий, блеснувший чёрной рукоятью, длинный смычок. Подкатился по пыльному асфальту к своему хозяину и замер рядом, будто послушный зверь.
Ох, зря ты полез меня спасать, красавчик! Одумайся и делай ноги – да, эти самые модные ноги в остромысых «казаках» с цепями – или тебя увезут отсюда ими же вперёд в брезентовом мешке!..
Остриё ножа рассекло воздух. Так близко – ещё шаг, и псих вспорет ему живот. Но музыкант лишь с сожалением оглядывается на скрипку и вздыхает.
Да бог с ней, со скрипкой! Парень, не дури! Беги!
Язык будто прирос к нёбу и не слушался. Меня повело. Жаркая волна прошла по телу от пяток вверх, ноги стали ватными, я совсем их не чувствовала, как во сне. И так же, как во сне, мелькнуло в воздухе, буквально на секунду, чёрное острое крыло.
Ах, как бы я хотела, чтобы всё это и впрямь оказалось простым ночным кошмаром!
– Следующий свой трек будешь пиликать в аду! – надменно хмыкнул лысый и подал приятелям знак свободной рукой.
– Там меня уже все слышали, – не смутившись, проговорил в ответ скрипач.
Идиот, он ещё и шуточки шутит!
Молния, блеснув совсем рядом, с треском врезалась в фонарный столб и оборвала провода. Свет погас. Хлопнули ушатанные дверцы машины, трое крепких парней выскочили из тачки. В первых лучах рассвета сверкнуло сразу несколько ножей и разрубила воздух бейсбольная бита. Оскалив пасти, братки гурьбой кинулись на одинокую чёрную фигуру.
– Стойте!!! – заорала я, задрожав. Эхо острым лезвием ударило по ушам. Крыло снова появилось на секунду, изломанное и напряжённое, затмило мне зрение, и тут же исчезло.
Выругавшись, музыкант метнулся вбок. Опустился – нет, скорее упал на корточки – и схватил с земли смычок. Резко вскочил, рубанул им в воздухе, словно шпагой… и вдруг во все стороны брызнула кровь!
Ножи со звоном попадали на асфальт. Покатилась по тротуару, тихо постукивая, деревянная бита. Схватившись за горло, лысый хрипел. Он успел отбежать назад, до конца дома, но быстро выдохся и привалился к забору. Алые брызги хлестали из его распоротой шеи. Дружки корчились на коленях в судороге. Один держался за живот, а двое других – за то, что ниже. Одежда порвана в мясо, и всё, что под ней – тоже.
Не может быть! Этот скрипач, он… что он сделал?! Скосил четверых одним взмахом смычка?!
Я попыталась рассмотреть странное оружие, но не успела. Сверкнул серебряный перстень, щёлкнули запоры чехла. Бережно убрав обратно свой инструмент, музыкант снова закинул его на плечо и невозмутимо достал из нагрудного кармана длинную сигарету в агатовом мундштуке. Вспыхнула зажигалка. По воздуху поплыл удушливый, смолистый дым, похожий на запах канифоли. Такой же, как в прошлом моём сне.
Его аккуратно подстриженные ногти потемнели, с обеих сторон на ладонях проступили тонко очерченные круглые раны размером с яблоко. По пальцам текла кровь, но он будто бы совсем этого не замечал и ничуть не удивлялся. Сделав несколько неторопливых затяжек, он поднял глаза на меня. Уже полностью рассвело, и теперь я поняла, что мне не казалось. Глаза у него были не карие. Чёрные. Абсолютно чёрные.
– Я же предупреждал…
Меня вдруг затошнило. Голова закружилась ещё сильнее, дыхание спёрло. Гигантское чёрное крыло с острыми перьями окончательно заслонило свет. От сладковатого запаха крови, от пробирающего насквозь едкого дыма – да что там! – от одной только мысли, что хрипы жертв затихли, и я осталась с этим существом один на один, стало дурно.
«Не подходи!» – хотелось крикнуть мне, но я так ничего из себя и не выдавила. Тело обмякло. Я сползла по стеночке вниз и потеряла сознание.
Глава 4. Два символа бесконечности
Очнулась я на скамейке у общаги. Сев, поправила юбку и огляделась по сторонам. Никого. На часах семь, и студенты ещё отсыпаются перед первым учебным днём. Того, как я валялась тут пьяная с оголённой задницей, надеюсь, никто не увидел.
Правая рука болела. Раскрыв ладонь, я поднесла её к лицу и заметила прямо посередине глубокий порез, до сих пор не затянувшийся. Нет, не неестественно круглый, как у того музыканта, а вполне себе обычный – просто полоска длиной в пару сантиметров, из которой сочилась кровь.
Странно. Не помню, где я так крепко приложилась. Может быть, падая в обморок, пыталась схватиться за что-то острое или рассекла ладонь об асфальт?
А скрипач? А наркоманы с ножами и битой? Мне всё это… приснилось?!
Коснувшись подрагивающими пальцами виска, я простонала вслух:
– Чертовщина какая-то…
И тут же перебила саму себя. Да никакая не чертовщина, просто нужно меньше пить! Конечно, это был всего лишь сон. И даже сюжет узнаваем. Снова сборище криминалов, снова вспышка красной материи, которую я приняла за «утреннюю звезду», снова острое чёрное крыло…
Может, зря всё-таки я оставила верблюжью нитку дома?
Так, Ника, соберись. Подумаешь об этом позже, а сейчас надо идти в корпус. Заглянуть в ванную. Одеться во что-нибудь приличное и официальное. Наклеить пластырь на руку – где-то он был в чемодане. Можно ещё родителями написать, что у меня всё хорошо, но без подробностей…
Вторая кровать в моей комнате по-прежнему пустовала. Я не спеша разобрала вещи, что-то повесила в шкаф, что-то сложила в тумбу. Сходила в душ, чтобы стереть с себя остатки мерзкого сна, вымыла и высушила голову. Напечатала сообщение папе, потом маме, получила в ответ поздравления с первым учебным днём и стала собирать сумку к занятиям.
Когда я вспомнила про порез и отыскала в чехле-аптечке пластырь, было уже поздно. Странная рана затянулась, оставив после себя только глубокий белый шрам.