ЛИМБ
В древние времена люди во всём слушались бессмертных, всецело полагаясь на их волю как на глас небес, но в наши дни ситуация поменялась. «Мирное сосуществование» предполагало, что именно фениксы и уроборосы подчиняются законам, написанным для них людьми. Да что там! Даже преподавать в ЛИМБе разрешено только людям – вечных существ до учебного процесса ни в коем случае не допускают. Интересно, чем тогда такие как мы могут быть полезны спецслужбам?..
– Клавдия Семёновна, – я подняла руку. – У меня вопрос. Скажите, нас здесь будут учить убивать людей?
– Антипова, а ты сразу с места в карьер, – цыкнула бабушка. – Ладно я – меня уголовный кодекс закалил – но остальным преподавателям лучше такой вопрос в лоб не задавать.
– И всё же?..
– Вас будут учить не убивать, Антипова. Более того, первая заповедь у нас гласит что?.. – она поправила очки в толстой оправе и сама же себе ответила. – Правильно, «Не убий». Поэтому зарубите себе на носу: тот из вас, кто хоть раз, умышленно или случайно, погубит смертного человека, незамедлительно отправится из ЛИМБа прямиком в АД.
– В ад?
– Не в ад, а в АД, – сделав страшные глаза, Клавдия Семёновна выделила особой интонацией эти буквы. – В Антикриминальный Департамент ФСБ. Проще говоря, за решётку.
– И какой срок дают таким, как мы, за убийство?
– Статья 1286 пункт 33, моя девочка.
Тишина в аудитории сменилась шумом быстро перелистывающихся страниц.
– Пожизненный! – выдохнул кто-то с заднего ряда.
– Молодец, Ведьмин. Заслужил сегодня плюсик в журнал.
– А пять плюсиков – это пятёрка?..
– Подождите, – перебила я одногруппника. Плюсики Ведьмина меня совершенно не волновали. – Как пожизненный?! Мы ведь бессмертны!
– В том-то и дело, Антипова. В том-то и дело. Поэтому приучайте себя к самоконтролю смолоду, изучайте Его Величество Закон и будьте аккуратны.
Запах моего любимого борща, который доносился до носа с нижнего этажа, положению не помог. На очередной перемене в столовую я снова не пошла. Правда, Яшка поделился со мной бутербродом – с капустой, укропом и соевым сыром. Он, как выяснилось, веган – с детства не ест мясо и молоко.
Чтобы не обидеть нового друга, я захрустела пресным сэндвичем. Напряжение внутри нарастало пропорционально увеличивающемуся непониманию всего происходящего. Это, наверное, не шутка и даже не страшный сон – хотя с каждой новой парой всё сильнее хочется проснуться.
Аудитория преподавателя географии напоминала помпезный музейный зал, в котором проходила выставка фантастических тварей по мотивам картин не то Босха, не то Дали. Отовсюду с полотен и скульптур на нас смотрели монстры, бесы, драконы и змеи, люди с головами зверей, звери с головами людей, создания многорукие и многоногие, многоглазые и многоголовые, вооруженные до зубов, танцующие, сражающиеся, поедающие друг друга или совокупляющиеся. Многие из них были изображены настолько правдоподобно, что, казалось, вот-вот оживут – спрыгнут со своих пьедесталов или сойдут с холстов.
Яшка шепнул, что хобби географа – разыскивать по всему миру художников и скульпторов, которым «посчастливилось» воочию столкнуться с необычными существами и запечатлеть их в своём творчестве. За такую порцию вдохновения большинство мастеров заплатило дорогую цену – многие теряли рассудок, а единицы и вовсе накладывали на себя руки. И, кажется, я отчасти могла их понять.
После того, как мы всю пару рисовали контурную карту нижнего астрального мира, сникли все – даже неутомимый Яшка. Вздыхая над атласом, парень скрипел грифелем карандаша, с дотошной точностью копируя иерархию сущностей: бесы, черти, суккубы, подселенцы, паразиты, неупокоенные, лярвы… Их в нижнем астрале, как назло, оказалось превеликое множество – будто полезных ископаемых на карте России, и к концу пары они высосали из нас все силы.
Препод – высокий худой дядечка с большим носом – в самом начале занятия извинился и сказал, что ему срочно надо отойти по одному важному делу. Дал задание, а потом сел за учительский стол, сложил руки в замок, закрыл глаза, глубоко вздохнул – и больше ни на что не реагировал. Наверное, действительно отошёл очень далеко – в другой город или страну, а то и вовсе на другую планету – и оттуда нас не слышал. Не вернулся он даже тогда, когда приглушённой колокольной трелью прозвенел звонок, и студенты с облегчением повскакивали из-за парт.
– Так, вместо биологии у нас биоэнергетика… – откинув карандаш, рассуждала я вслух. – Вместо химии – алхимия, а вместо географии – астральные путешествия. И даже понятно, для чего нам правоведение – для усмирения мятежного бессмертного духа. Но история искусств-то зачем?!
– Да ещё и пятой парой, – недовольно буркнул Яшка, разминая спину. – Издевательство какое-то над студентами! А что если нам…
– Пойдём хотя бы посмотрим, как кабинет выглядит, – Лизка по-быстрому помогла мне покидать вещи в сумку и потянула прочь по коридору, подальше от Сыроежкина.
Правда, как она ни старалась от него отделаться, когда мы поднялись на третий этаж в нужную аудиторию, парень каким-то образом уже оказался там. Жёлтые глаза с узкими зрачками сверкнули ярче обычного:
– А что если нам забить! – радостно выпалил Яшка, встречая нас на пороге.
Ну точно, змей-искуситель!
– Предложение, конечно, заманчивое, – аккуратно ответила я, опустив сумку на ближайшую парту. – Но начинать первое сентября вот так, с прогула…
– Знаешь, а в чём-то Сыр прав, – неожиданно согласилась Лизка. – В прошлом году у нас вообще такого предмета не было. Явно это какая-то лажа, чтобы заполнить норму часов. Да и вводное занятие всегда скучное, ничего интересного не пропустим.
– Лиз, ты что, в третий раз хочешь остаться на первом курсе? – пожурила её я.
– Нет, вы как знаете, – в сердцах воскликнул Яшка, махнув рукой, – а лично я вымотался до смерти! Пойду в общагу отсыпаться!..
Я открыла рот, чтобы напомнить ему, что бессмертный при всём желании не сможет вымотаться «до смерти», но тут из коридора раздалось мрачное:
– На том свете отоспишься.
Вот те раз! Неужели препод никому-не-нужной истории искусств пришёл раньше времени?! Да ещё и застал прогульщиков с поличным! Какое неловкое вышло знакомство…
– В класс, – прохладный, я бы даже сказала безразличный, голос, но властный настолько, что не подчиниться ему невозможно. – Живо.
Все притихли. Пухленькая девочка сзади даже перестала хрустеть чипсами и спрятала подальше шуршащий пакет. Горе-прогульщики кубарем влетели в аудиторию, будто их вдуло шквалистым ветром.
Я узнала его – ещё раньше, чем он вошёл. В просторный зал ворвался запах жухлых листьев, приближающейся грозы и сладковато-кислой, свежей крови. Всё вокруг поплыло жаркими волнами, как вчера ночью, и я опять едва не потеряла сознание.
Больше всего на свете я боялась, что мои кошмары начнут сбываться.
Глава 6. Двенадцать спиралей
С чего я вообще решила вчера, что он студент?! Сейчас, когда на его скулах и подбородке проступила однодневная щетина, он казался старше.
«Казаки» с цепями гулко стучали по полу. Насильно усадив несостоявшихся беглецов за первую парту – прямо перед своим столом – высокий блондин с бритыми висками, спустил с плеча плотный узкий чехол, расширяющийся книзу. Вытащил ежедневник в чёрном кожаном переплёте. Сел. Снял с обложки гелевую ручку с бурым содержимым внутри, прищурился, изучая студентов. Брови и ресницы у него были темнее волос, и по-особому оттеняли глаза, от чего становилось ещё сильнее не по себе.
Я невольно потупила взор и перевела внимание на его руки. Ногти обычные, светлые, коротко подстрижены. На запястьях нет ни повязок, ни пластырей, ни шрамов – в общем, ни единого намёка на недавние раны.
– Начну с главного: мою подпись подделать ещё никому не удавалось. Присутствие на парах отмечаю самостоятельно. Журнал заполняю исключительно красными чернилами, – он прервался, потом добавил с усмешкой. – Вообще-то я предпочитаю кровь девственниц, но в условиях сложившегося дефицита приходится использовать более доступные варианты.
Его тяжёлый взгляд выудил меня из общей массы студентов и словно поймал на крючок. Слегка кивнув, он улыбнулся незаметной улыбкой, которая была понятна только мне.
– Да, вы тоже садитесь, – бросил будто бы между прочим. Одногруппники, не успевшие занять места, покорно подчинились – как в зале суда. Через несколько мгновений и я, наконец, заставила негнущиеся ноги согнуться и опустилась за парту у двери – словно собиралась, едва вчерашний убийца отвернётся, бежать.
– Итак, – когда все расселись, музыкант невозмутимо откинулся на спинку своего кресла, крутя в руках красную ручку, – я тот самый препод по истории искусств. По новому, бесполезному предмету, который вам всем придётся волею судьбы в совершенстве освоить. Меня зовут Лев Станиславович Чернов.
Молчание наконец нарушилось, по аудитории поплыл шумок.
– Если у вас уже появились вопросы, задавайте вслух.
– А правда, что вы профессор? – пискнул вдруг кто-то.
– С чего вы взяли? – он обвёл взглядом зал и в два счёта определил говорившего. Музыкальный слух, наверное.
– Так в нашем расписании написано, – с опаской пояснила девчонка из группы «М». – Под вашей фамилией.
– Иван Иванович мне льстит, – холодно хмыкнул препод. – Ещё вопросы?
Все снова замолкли. В полной тишине шелестнули страницы журнала:
– Что ж, тогда давайте знакомиться с вами. Какой у нас тут состав?.. – его указательный палец с тяжёлым перстнем-пентаграммой проскользил по списку студентов. – Ого, целых пять фениксов на потоке. Примите мои соболезнования. Кто-то из пернатых знает, сколько у него спиралей ДНК? Анисимов?
– Шесть.
– Богданова?
– Четыре.
– Егоров?
– Семь.
– Карпова?
– Три.
– А у меня девять! – с гордостью выкрикнул Яшка, вскочив.
– Сыроежкин, сядь, тебя не спрашивали. Так, Антипова, ну а ты?
– Я… – поднявшись, я осеклась. Голос звучал тихо – вот-вот совсем сойдёт на нет.
О чём они вообще?! Какие ещё спирали? И почему так много? Разве у человека их не должно быть две?..
– Я не знаю, – выдавила я.
– У тебя… – на пару секунд он замер. Остекленевшие, неподвижные угольные глаза прожгли меня насквозь. Внутри тут же стало так холодно и некомфортно – будто я вернулась домой, куда в моё отсутствие залезли воры, распотрошили и перевернули вверх дном всё, что было так бережно и старательно расставлено по полочкам и шкафчикам, а потом удрали через окно, оставив его открытым. Я аж поёжилась.
Закончив копаться во мне, Чёрнов вздёрнул бровь и со вздохом заключил:
– У тебя все двенадцать.
В аудитории присвистнули.
– Вдвойне вам соболезную. Чародеева, особенно тебе. Неудачно ты осталась на второй год. Прежний состав был на порядок спокойнее.
– Да ладно, Лев Станиславович, вы преувеличиваете, – похоже, рыжая уже окончательно расслабилась, поняв, что выволочки за несостоявшийся прогул не будет. Выдув из жвачки большой розовый пузырь, она скопировала его вальяжную позу. Ну разве что ноги на учительский стол не положила. – Вообще-то Ника классная девчонка. Мы уже подружились!..
* * *После пар за Лизкой приехал длинный чёрный «мерс» с блатными номерами и личным водителем. Или телохранителем?.. Глядя на накаченного молодца, мускулистые плечи которого едва помещались в рукава строгого костюма, я так растерялась, что забыла даже попрощаться или хотя бы спросить, что случилось с её «ауди». Уж не разбила ли она её вчера ночью?..
Сыроежкин, несказанно обрадовавшись отъезду одногруппницы, утянул меня в Александровский сад «освежиться». Ему торопиться было некуда – оказывается, он родом из Петрозаводска, поэтому тоже живёт в общаге.
Мы сидели на скамейке, усыпанной шуршащими золотистыми листьями, а перед нами бурлил в стеклянных бутылках, сверкая пузыриками, яркий напиток. Как и в прошлый раз, у меня красный, а у парня – синий. Несколько минут мы с наслаждением молчали – после суеты учебного дня хотелось просто отдышаться. Потом я всё-таки спросила:
– Что такое оргон?
– Об этом нам рассказывали на подготовительных. Если вкратце, то жизненная энергия, – в руках у Яшки появилась открывалка, и он ловко поддел одну за другой металлические крышки. – Топливо для души. Его называют по-всякому в разных традициях: аура, ци, прана. А оргон – это по-западному. В день по нашим карточкам можно купить в автомате одну порцию. Иногда студентам надо быстро и без «спецэффектов» восстановить силы – вот, например, как сегодня… Ты пей скорее! В физическом мире он почти сразу теряет силу.
Сделав несколько глотков, я снова зависла с бутылкой в руке:
– А зачем его делают разного цвета?
– Это не цвет, а частота вибраций энергии. Она соответствует состоянию, в котором люди находятся. На старших курсах мы научимся управлять всеми цветами оргона, но обычно у каждого человека есть какой-то один базовый, который он транслирует чаще всего. Сейчас в мире наиболее распространён зелёный – его излучают влюблённые, тоскующие, горюющие и те, кто в депрессии.
– Хм, ты уверен? Что-то уж слишком разные состояния. Я бы даже сказала, полярные. Одно дело – любовь, а совсем другое – горе…
– Они полярные в дуальном понимании мира, – умничал Яшка. – Но технически это всё один и тот же зелёный оргон. Просто его можно использовать по-разному – условно говоря, в негативном векторе или в позитивном. Но по модулю – в прямых скобках – это одно и то же. И если бы люди знали основы энергетики, то легко выходили бы из состояния горя в состояние любви. Им для этого ничего не требовалось бы, кроме осознания. Даже не надо искать где-то энергию или конвертировать её. Она уже у них в руках. И, что интересно, любовь будет такой же сильной, как секунду назад – горе…
На этом месте ему пришлось прерваться. Влюблённая парочка, проходящая мимо, оживлённо спорила по поводу того, где им лучше смотреть сегодня фильм – в кинотеатре с друзьями или дома наедине. На время притихнув, Яшка подождал, пока они отдалятся, потом прокомментировал вполголоса:
– А это оранжевая энергия во всей красе. Девушка хочет похвастаться своим новым парнем перед подружками, а он – поскорее уединиться с ней в постели. Вот они и спорят. Дальше будет больше: огонь, страсть, ссоры, ревность. Пары, у которых мало оранжевого оргона, живут мирно, но и влечение друг к другу там уже погасло. А те, кто бурно ссорится, потом бурно мирятся. Ну, ты понимаешь, о чём я, – парень скромно захихикал. – Жаль, что оранжевый оргон быстро заканчивается. Год или два – максимум три – и…
Его снова перебили. На этот раз какая-то сердобольная бабулька громко втолковывала школьнице с рыжим шпицем на руках, что тут нельзя выгуливать собак. Шпиц отвечал бабке не менее возмущённым заливистым гавканьем.
– А между этими двумя – тоже огонь и страсть? – хмыкнула я.
Сыроежкин стрельнул глазами в сторону батальной сцены:
– Не, тут уже жёлтый оргон. Борьба за своё «я» и личные границы. Жёлтая энергия обеспечивает сильную защиту на всех уровнях, но и одновременно – провоцирует начать войну.
– А если не защищаться, то и воевать не придётся? Две стороны одной медали, да?
– Вроде того, – Яшка одним большим глотком выпил свой напиток до дна. – Уф! Ну и упахался же я!..
Пара синих капель упала между нами на скамейку, скользнув по горлышку пустой бутылки.
– Ну ладно, – пробормотала я растерянно, – а синяя энергия?
– Синюю энергию излучают целители и больные.
– Больные?! Хочешь сказать, что по энергетике они с целителями равны?
– Ага. И у тех, и у других аура может расходиться на десятки метров – особенно она огромная у неизлечимых больных.
– А что будет, если у такого больного её отщипнуть? Или вообще съесть весь его оргон? Он тогда выздоровеет?
– Да. Именно так я и исцеляю.
Яшка смущённо улыбнулся и вытер губы:
– Я жуть как люблю синюю энергию! Она самая вкусная… – его глаза оживились и как-то по-особому зажглись. Будто тяпнув спиртного, он разразился долгой тирадой. – Люди не могут, не знают как правильно направлять силу, данную им. Она копится и вызывает в теле и душе искажения. Отсюда все страдания и болезни. У нас принято думать, что болезни даны в наказание за грехи, но на самом деле нет никаких наказаний свыше. Нет никакого карающего Бога. Вот, пожалуйста – бери эту энергию, используй. Живи. Вибрируй. Чем тяжелее твоя ноша, тем сильнее скрытый в тебе потенциал!.. Иисус Христос имел настолько огромную синюю ауру, что даже многочисленные исцеления и воскрешения мёртвых не помогли ему уйти от собственных страданий. Он не совладал со своей великой силой, и она вылилась в не менее великие телесные мучения. И таких, как он, святых мучеников – тысячи! Это и имел в виду Валерьянович сегодня утром в актовом зале, когда меня застрелил. Он же неслучайно выбрал меня. Старик хоть и слепой, но оргон-то он отлично видит…
Кровь на его рубашке уже запеклась и из ярко-алой превратилась в коричневую. Можно было подумать, что парень измазался в буфете шоколадом или вареньем, но меня всё равно передёрнуло, когда я вспомнила начало сегодняшнего дня.
– Я сильно болел, с раннего детства. Все боялись, что не выживу, – теперь Яшка задумчиво разглядывал зелёную эмблему аптеки через дорогу – волнистого змея, обвивающего чашу с лекарством. – На самом деле так и было. Я умирал по меньшей мере тысячу раз. Как только отступала одна напасть, сразу набрасывалась другая. Пневмония, желтуха, корь, коклюш, дизентерия, сепсис… Им не было конца и края. Пока в семь лет меня не привели к деревенской бабке…
Знакомая история. Я вздохнула. Прямо-таки до боли знакомая. А дальше, наверное, были амулеты, верблюжья шерсть и всё такое?..
– Бабка сказала маме, – продолжал изливать душу Сыр, – что на самом деле я целитель, а болезни мои – оттого, что я отвергаю свой дар. Мама покрутила пальцем у виска и бабку эту списала со счетов, как полоумную. Но я-то запомнил. Тогда у нас как раз жил хомячок, ему шёл четвёртый год, и он стал чахнуть и хромать… Я решил попробовать его вылечить, хотя и не знал толком как, но верил: раз бабка сказала – значит должно получиться!.. Короче, я долго с ним сидел, пялился на его клетку. На нетронутую морковку. На пустующее колесо. А потом – бац – всё произошло само собой. Хомяк больше не хромает, хорошо кушает и жив до сих пор. Ты когда-нибудь слышала о хомяках, которые живут по десять лет?.. Ха, я тоже нет! Потом я лечил ещё соседского кота, который выпал из окна с десятого этажа, собаку одноклассницы, подравшуюся с питбулем на прогулке, голубей со сломанными крыльями и отмороженными лапками… Позже уже переключился на людей, и с ними было даже проще. В общем, прошло лет пять, когда я вдруг понял, что мои болезни уже давно отступили бесследно. Я поменял свой вектор, понимаешь? Энергия всё та же – синяя, индиго – но суть так сильно отличается. Я имею в виду, отличается в нашем, привычном мире, – добавил он, подумав.
– Ты поэтому не ешь мясо? Потому что целитель?
– Зачем мне мясо, – фыркнул он. – Я ем напрямую оргон, а мясо – это просто обесточенная резина, там ничего уже нет. Вот орехи люблю – в них энергии больше, чем в целом растении! Но такие дорогие сейчас стали, собаки…
«Надо завтра купить ему орешков, – про себя подумала я. – В благодарность за краткий пересказ содержания подготовительных курсов».
Допив свой напиток, я бросила бутылку в урну:
– Получается, что красный оргон излучают и преступники, и те, кто с ними борются?
– Именно.
– Но как же тогда отличить хороших от плохих?
– А никак. Будешь отличать слабых от сильных и более опасных от менее опасных.
Я вдруг вспомнила происшествие на автомагистрали, ведущей в Питер, и мне стало не по себе. А что если тот призрак на дороге не хотел убить невинного и вообще не замышлял плохого, а, напротив, пытался остановить зло?!
– Ты случайно не видел, какая машина у нашего препода?
– У которого из?
– Чернова.
– Видел, – безразлично повёл плечом Яшка, – «додж» у него. Джип. А что?
– Да так…
Не зная, как ему объяснить всё произошедшее и стоит ли вообще объяснять, я притихла.
– Кстати, а ты сама-то? – Сыр вдруг посмотрел на меня искоса. – Ты сама – хорошая или плохая?
Вечер был солнечный и тёплый, прямо как летом. Откуда же так сильно в одночасье потянуло осенним – нет, даже зимним – холодом?..
– Я не знаю, – одними губами произнесла я, поёжившись, будто бы от ветра.
Глава 7. Чертовски одарён
Соседку ко мне в комнату так и не заселили, но одиночество больше не радовало. Мне было не по себе, хотелось с кем-то обсудить происходящее, вот только с кем? Не с самой же собой говорить! И родителям о таком не напишешь. Знают ли они вообще, что творится в ЛИМБе, или им в приёмной комиссии наплели с три короба о моделировании «бизнеса»?..
А что если на самом деле это не институт, а какая-нибудь секта?!
Поздним вечером я полезла в интернет на официальный сайт вуза, долго там копалась и в итоге нашла документы об аккредитации. Всё чинно – как и полагается одному из старейших питерских учебных заведений. Красивые кадры Исаакиевского собора с разных ракурсов. Актуальные новости. Информация для поступающих. Фото счастливых студентов с каких-то общественных мероприятий. Научная жизнь и спортивные достижения учащихся. Дополнительные кружки с возможностью записаться онлайн: программирование, английский язык, фехтование, каллиграфия, археология и даже класс фортепиано.
Кликнув на наше расписание, я к своей радости увидела, что история искусств – это, оказывается, факультатив! На следующей неделе в четверг пятой парой у нас стоит астрономия, а потом можно будет выбрать, какой из двух курсов посещать. Неужели всё так просто?!
Я завтра же запишусь на астрономию, и мы с Черновым никогда больше не увидимся. Мне больше не придётся трястись перед ним словно осиновый лист, и я забуду этот жуткий вечер как страшный сон!..
Ворочаясь в постели, я ёрзала на скрипучей накрахмаленной простыне и вздыхала. Что-то мне подсказывало, что я рано радуюсь. Чернов – маг, как и все преподаватели в ЛИМБе. Ни магам, ни фениксам, ни уроборосам убивать людей нельзя – за это им грозит пожизненное заключение. Сейчас он на свободе, потому что я молчу, а других свидетелей нет. Но я в любой момент могу заговорить – и он это прекрасно понимает.
Мне от него так просто не отделаться. Он найдёт способ держать меня постоянно у себя на виду или, ещё хуже, уберёт так же жестоко и быстро, как тех четверых. Я в ловушке.
Я сползла с кровати – практически упала – и бросилась к мобильному. Надо немедленно звонить в полицию. Нет, лучше напрямую в ФСБ! Пусть забирают его в этот их Антикриминальный Департамент!
– Телефон доверия ФСБ России, – отчеканил строгий женский голос, в котором не читалось ни намёка на сон в столь поздний час. – Представьтесь, пожалуйста. Из какого города вы звоните?
– Здравствуйте, – внутри у меня всё дрожало. – Я звоню из Санкт-Петербурга, меня зовут Ника. Ника Антипова. Я учусь в институте, и недавно на моих глазах… на моих глазах преподаватель совершил убийство!..
– Вы обучаетесь в ЛИМБ? – этот вопрос прозвучал скорее как утверждение. – Первый курс?
Похоже, говорившая в два счёта подняла базу и увидела меня в списке студентов. Или, может быть, сегодня, после стрельбы в актовом зале, мой звонок уже далеко не первый?..
– Алло, Ника Александровна? Вы меня слышите?
Ну вот, уже и отчество моё ей известно, хотя я его не называла.
– Да, – выдохнула я обессилено, отвечая сразу на все вопросы.
– Я поняла вас. По всем проблемам, связанным с деятельностью вашей учебной организации вам следует обращаться напрямую к ректору института или к куратору вашего потока.
– Подождите! Это не то, о чём вы подумали! Я про убийство человека! Человека, понимаете?!..
– Благодарим вас за обращение. Всего доброго, – перебила меня оператор заученной фразой.
Звонок прервался. Вот чёрт! Я упала на стул рядом с письменным столом и уронила лицо в раскрытые ладони. Даже слушать не стала! И что мне теперь делать?!
Прорыдавшись, я открыла мессенджер и написала Лизке:
«Извини, что поздно. Ты не в курсе, кто у нас куратор потока?».
«А его пока нет, – тут же пришёл ответ. – Со дня на день назначат. А что?»
«Да так, ничего».
«Какой-то срочный вопрос?»
«Не, фигня. Как твоя машина? – я поспешила перевести тему. – Она в ремонте?»
«На плановом ТО, но спасибо за беспокойство, пташка. Теперь можешь спать сладко».
Отложив телефон, я вдруг почувствовала, что и впрямь немного успокоилась. Что-то такое есть в Лизкиных словах, что отличает её от обычной, простой девушки. Какая-то невидимая, но ощутимая сила, придающая вес любой прозвучавшей фразе.
Вскоре глаза сами собой стали слипаться, и я не заметила, как уснула.