Последняя расхлябанность. Манифест дада и тридцать три уголовных рассказа

Пока Петер отмечал, что снова из-за этого проснулся, Фифи вспорхнула своей попкой на доску, приколоченную к двум ящикам для осуществления письменного стола. При этом она напевала:

– Nanette, ma belle coquette…

Петер вскарабкался вверх, цепляясь за собственные ноги, и заявил, с тихой радостью снова сворачиваясь в кровати калачиком:

– Те же и Бетховен.

Фифи сочла это сообщение в высшей степени бессодержательным и спросила:

– У тебя есть деньги?

Относительно этого общеупотребительного предмета Петер придерживался того мнения, что вполне достаточно, если деньги есть у других, и сказал:

– Сам воздух звучит, как голубая песня.

Фифи не оценила этой метафоры и потребовала себе на пропитание:

– Но мы же только позавчера опять переспали.

Петер зарделся от удовольствия:

– Но вы не учитываете того, что любите меня.

Фифи моментально всё поняла:

– Ах вы, подлец, вот увидите, вы кончите жизнь на виселице.