– Меня пригласил Маэстро.
– Какой маэстро?
– Маэстро Мантичини. Он когда-то был моим преподавателем, и мы поддерживаем переписку. Сейчас у него турне с новой программой драматической пантомимы – как раз то, что мне надо. И он пригласил меня. Билеты на такое событие не достать – глупо было отказываться.
– И когда будет это волшебное действо?
– В пятницу.
Он кивнул. Кира только сейчас заметила, что всё это время они стояли на месте. Пёс словно окутал её аурой своего раздражения, и она перестала замечать всё вокруг. Она тряхнула головой, чтобы смахнуть с себя остатки этого плена и они пошли дальше.
– Значит, потом ты уедешь?
– Не знаю.
Какое-то время они шли молча, каждый думал о чём-то своём. Кира быстро успокаивалась. Почему она, действительно, думала, что человек, который спасает её шкуру от бандитов, должен быть при этом добрым, ласковым и вежливым? У него есть полное право быть дерьмом, если это не мешает работе. Они вышли на второстепенную набережную. Через весь город протекала река Зеленка. Кира сняла маленькую мансардную комнатку прямо на берегу. Её успокаивало и умиротворяло тихое искристое течение, отбрасывавшее мерцающие блики на потолок. Маленький коренастый человечек в белом костюме и белом же остром колпачке с недовольным лицом методично обрызгивал из пульверизатора припаркованные вдоль дороги коляски, велосипеды, самокаты и прочий транспорт. В воздухе стоял терпкий яблочный дух.
Фауст удивлённо задрал бровь. Это было первое более или менее человеческое проявление эмоций, и кошка слегка оттаяла. В конце концов, у всех бывают плохие дни.
– Раствором уксуса поливает. Это чтобы за ночь не вросли в мостовую.
– А так бывает?
Она пожала плечами.
– Редко, обычно ближе к Дороге, но городские власти не рискуют. Что поделать – туман. Слава богам, никакая потусторонняя дрянь сюда пока не вылезает. Ты не знал?
– Я тут не для этого.
– Видимо, все мужики так устроены. Как можно очутиться в незнакомом городе и ничего о нём не пытаться узнать? – вздохнула девушка. У пса от такой наглости защемило какой-то нерв в спине и горло перехватило. Он поперхнулся, что и спасло беседу от неминуемого взрыва.
– Всё. Пришли, – быстро констатировала она и без того очевидный факт, просто чтобы не давать времени ответить. Ей понравился взгляд, которым он одарил её – словно увидел вдруг, что разговаривает с кем-то разумным, а не с пустым ведром. Она была довольна своей маленькой победой, открыла дверь и замерла в проёме в ожидании напутственных слов.
– Если что, я буду рядом, – сказал, отвернулся и ушёл, словно её и не было.
Кира покачала головой, вздохнула и стала подниматься к себе по лестнице из сырого почерневшего старого дерева, пропахшего кислыми воспоминаниями минувших лет.
* * *
Она задерживалась.
Шоу закончилось больше часа назад, и даже самые медлительные зрители уже выползли наружу, тихо переговариваясь и делясь впечатлениями. А Кира словно растворилась. Скорее всего, просто этот её знакомый импресарио пригласил её за кулисы. Фауст с особым тщанием рассмотрел этого лазурно–голубого престарелого коротышку, больше всего похожего на панду с рефлексами гепарда, и констатировал совершенную безопасность последнего. Особенно в сексуальном плане. Следовало признать – шоу было отменным. Подбор актёров изумлял: искренность сквозила в каждом движении, взгляде, выражении лица. Ему понравилось. И это тоже было нечто для него новое. О силе искусства он раньше только слышал, но его жизнь складывалась таким образом, что не было возможности проверить.
Кира задерживалась.
Фауст взглянул в серое мокрое небо. Низкие облака стремительно летели куда-то, быстро меняя очертания. Начался сентябрь. Скоро совсем стемнеет и начнёт затягиваться туманом. В последнюю пару дней он почему-то много думал об этом тумане и о людях, которые тут живут, для которых он был обычным делом. А ещё зачем-то он купил туристический путеводитель и полностью его прочитал, от корки до корки. Больше всего его поразило то, что в городе был принят матриархат и многомужество. И тогда он с удивлением понял, что большая часть людей, которых он видел – полицейские, строители, чиновники – это были женщины, просто они не сильно отличались от мужчин. У некоторых даже были пышные бороды и кустистые усы. Одежда тоже была универсальной – юбок, платьев, каблуков не существовало. Всё объяснялось просто: Ганолват – гномий город. Он не совсем хорошо понимал, зачем всё это читал, зачем ему эти знания, но сейчас отметил, что смотрит по сторонам с большим удовольствием, чем раньше.
Зажглись фонари. Фауст вздохнул. Кошка задерживалась. Она, конечно, и раньше задерживалась на таких мероприятиях. Могла зависнуть над каким-нибудь аквариумом с рыбками и кормить их, веселясь как ребёнок. Или разглядывать картинку на стене, сканируя её своей странной машинкой. Но сейчас почему-то ему было тревожно. Чутью он доверял. Поэтому решил больше не терзаться попусту, а пойти и проверить. В конце концов, о том, что он где-то рядом она и так знает. Он отлип от закрученной колонны здания картинной галереи, перебежал дорогу и скрылся в высоком чёрном зёве Городского Дома Оперного Искусства.
– Да… Да, конечно…
Кира чувствовала себя ужасно неловко. Он явно от неё чего-то хотел, но она не могла понять чего именно. Маэстро уже битый час бубнил что-то путано, но очень эмоционально – о гастролях, нерадивых учениках, бездарных протеже и жадных агентах. Сначала Кира внимательно слушала, а затем поняла, что старик ходит кругами. Он вообще сильно сдал за те несколько лет, что она его не видела, и сейчас выглядел не лучшим образом. Похудел, посерел, сгорбился. Особенно сильно изменился взгляд – глаза красные, отёкшие, бегают и совсем не ищут ответного взгляда, напротив, всё время ускользают куда-то в сторону. Ей было немного грустно. Раньше Мантичини был прелестнейшим человеком, сильным, стремительным, ярким, воодушевляющим. А от бубнёжа этой тени она уже устала,
На улице быстро темнело.
– Да.. Да.. Маэстро, я… уже так поздно. Сейчас придут уборщики…
– Не придут, милочка, я их всех отпустил на сегодня.
– Зачем это? – Кира стала между делом подвигаться к высокой ажурной двери выхода в холл. Здание Дома Оперы было выстроено в стиле сказочного дворца. Серые каменные стены, широкие лестницы, лампы освещения в виде факелов и свечей, огромный камин в фойе. Мрачно, но очень живописно. Для поддержания всей этой красоты в здании должны были трудиться толпы работников. Она только сейчас отметила, какая стоит ледяная тишина.
Старик, видимо, заметил поползновения девушки и вдруг, неожиданно резко и сильно схватил её за руку. Это было похоже на бросок кобры и не вязалось с хрупким и пухлым деятелем искусства. Жест был какой-то нереальный. Она хотела вскрикнуть, но голос как замкнуло. Мантичини тем временем тянул её к себе, и притом с такой силой, что всё её вежливое сопротивление осталось незамеченным. Его узловатые руки тряслись – то ли от дряхлости, то ли от нетерпения.
– Ты такая молоденькая, девочка…
Он притянул руку к самому своему лицу и рассматривал её пальцы с таким вниманием, словно обнаружил новый вид бабочки.
– Такая молоденькая… Кира, я всегда видел, как ты талантлива… И ты такая молодая… Совсем не то, что я – умирающий старик.
Она смотрела на него и не верила своим глазам и ушам. Неужели её профессор свихнулся? Его лицо заострилось, стало жёстким, сухим, злым.
– Старик… Ты знаешь, что я задумал новую пьесу? Огромный проект! Я вынесу на сцену подводный мир! Ты представляешь!? Киронька! – он посмотрел на неё. Сейчас это было воодушевлённое лицо её старого учителя искусств, которое она так любила. Кошка недоверчиво улыбнулась. Профессор уже увлёкся своей идеей, отпустил её пальцы и устремил мечтательный взгляд куда-то в стену позади неё. – Представляешь? Огромный, до потолка аквариум. И в нём действо! Все актёры будут настоящими русалами, водяными и жаберными, Никаких фикций! Это будет великолепный балет! Трагедия прекрасной молодой русалки, у которой есть великий талант, и нет голоса…
Тут он вдруг вернулся. Взгляд вновь приобрёл затравленность и какой-то нездоровый блеск.
– Она такая же молодая, как ты, Кира. А я слишком стар, чтобы успеть поставить этот балет.
– Ну что вы, профессор, вы ещё вполне… – она уже вплотную подошла к двери и даже как бы невзначай уцепилась вспотевшей лапой за ручку. Не нравилось ей больше разговаривать.
– Что вполне? – он не спросил это, а прошипел. Глазки, злые, потемневшие, безумные, вперились в её лицо. – Что я вполне? Вполне молод? Здоров? Вы, одарённая молодёжь, разбрызгиваете своё время впустую, как воду! Вы ленитесь! Спите целыми днями!..
«Ну всё. Точно сбрендил».
–…Вы не бережёте то, что у вас есть!! – его голос стал не просто громким. Он начал раскладываться на какие-то шумы. В нём появились одновременно пищащие и низкие булькающие тоны.
Это было выше её сил. Кира толкнула дверь так, что та грохнула об стену и с потолка посыпалась пыль, и вылетела в коридор второго этажа, прямо рядом с широкой плоской лестницей, украшенной горгульями.
– Спасибобольшое–мнеуженадо бежать…. – пролепетала она на ходу, сбегая вниз.
– ВАМ НЕ НУЖНА ВАША ЖИЗНЬ?! ОТДАЙТЕ ЕЁ МНЕ!! Я ВОЗЬМУ ЕЁ!! МНЕ ОНА ОООЧЕНЬ НУЖНА!!
Она смотрела под ноги и поэтому на полном ходу врезалась в пса на пролёте лестницы. Он, правда, не растерялся, а поймал её за руки и максимально смягчил торможение.
– Где тебя черти носят? – грубо рыкнул он. Девушка испуганно вскрикнула, но быстро сориентировалась.
– Слава богу…
«Вот сейчас я тебя рада видеть»
