– Я что-то видела, но я не поняла, что это было. Я разговаривала с директором театра, потом… отвернулась, вышла из комнаты и наткнулась на эээ… Фауста. И это… то, что на нас напало, было у меня за спиной.
«Боже мой. Я же всегда думала, что это просто галлюцинации. Просто детские фантазии… как всё оказалось серьёзно. Это всё правда, всё–всё правда! Какой кошмар, ну почему это меня преследует!»
Она вдруг почувствовала сокрушающую усталость. В голове запищало, ноги стали ватными, в глаза словно щедро засыпали по ложке мелкого речного песка. До нее вдруг дошло, что ее детский сон только что повредил человека в реальной жизни. И от этой мысли она покачнулась.
Ник участливо дотронулся до её локтя.
– Вам плохо?
Она отрицательно мотнула головой, но он всё равно отвёл её немного в сторону и усадил на припаркованную в тени корявой ивы красную лакированную телегу.
– Касио! Ты нужен здесь, – Коган махнул кому-то из врачей. Отозвался ангел. Он бросил заботливый взгляд на своего подопечного и плывущей походкой направился к ним. Он смотрел Кире прямо в глаза, и от его светло–серого взгляда кружилась голова. Запахло озоном и повеяло прохладой. Он весь был удивительно мягким – мягкие черты лица, мягкие волосы…
– Здравствуйте.
…мягкий голос. Его присутствие успокаивало.
– Вы позволите? Я врач.
Он протянул руку к голове Киры. Мягкое прохладное прикосновение. И тут её пронзил испуг. Она на секунду представила, что он сейчас также погрузится в её тело, как только что входил в Фауста. Ангел тут же отдёрнул руку, словно обжёгся.
– С Вами всё хорошо, Кира. Просто перенервничали и синяк на руке. Выспитесь как следует. Вам повезло.
– Что с Death'ом? – спросил Коган.
Касио погрустнел.
– Плохо. Я не могу представить себе силы, которая могла так его помять. Множественные ушибы, повреждения внутренних органов и обильное кровотечение в перикарде, небольшой разрыв в левом легком.
«Не жилец», похолодела прислушивавшаяся Кира.
– Странно то, что удар прошёл словно насквозь, минуя всю броню и эндоскелет. Не знаю, как выразиться… оно ударило его в самую душу, – он посмотрел вслед увозящему Фауста фургону. – Ему сейчас очень больно.
Столько заботы было в этих словах, доброты, участия… что Киру обдала волна восхищения чуткостью этого неземного создания и вины за собственное бессердечие. Всё–таки она отчаянная эгоистка. Стоит тут живая здоровая, со своим синяком на руке, в то время как совершенно непричастный человек теперь не выйдет из больницы раньше следующего лета и еще год будет восстанавливаться.
– Когда он сможет вернуться к исполнению? – словно прочитав её мысли, спросил Коган.
– Через две недели, не раньше. – Кире показалось, что она ослышалась. Коган присвистнул, зацокал языком.
– Две недели! Ничего себе… Действительно, сильно его…
«Две недели… он каменный?»
Неожиданно Касио улыбнулся и повернулся к ней.
– Я ему передам.
– Что?
– Вашу оценку. Каменный – очень точная характеристика. Я скажу ему, когда он придёт в себя. Мне теперь пора. До свидания, Кира.
Ангел кивнул Когану. Отвернулся и пошёл прочь мягкой размашистой походкой.
«Передай лучше спасибо» – запоздало подумала девушка. Врачеватель слегка повернул голову, будто услышал и обернулся. А может, и нет, и она это только придумала.
Улица опустела. Пять минут весь двор был заполнен людьми, делами, светом, эмоциями и суетой. А сейчас осталась только она, строгий куратор Коган и скромный Николай. Ангел уже исчез, растворился в темноте, хотя она отвела от него взгляд всего на секунду. Теперь здесь было совершенно тихо и эта тишина сгущалась, обнажая далёкие шумы вроде грохота коляски по мостовой, скрипа дерева, щелчка затвора на окне где-то на верхних этажах…
– Ну что ж. Я вижу, Ник уже представился. Сэмь'ель заменит Фауста. Он будет с Вами, пока Судья не восстановит силы.
– Может не надо, я сама как-нибудь разберусь, – сморщилась девушка, по привычке пытаясь воспротивиться очередной попытке контроля.
Коган взял её за плечи и заглянул прямо в глаза. Его губы были сжатыми, тонкими, белыми.
– Кира? После того, что произошло с Вами сегодня, Вы хотите, чтобы я оставил Вас одну? Вы действительно этого хотите?
Пожалуй, впервые она поняла значение этих слов. Это не было войной за её самостоятельность, никто не посягал на её умение постоять за себя. Ей просто предлагали не быть одной. Она вдруг представила, что они действительно сейчас развернуться и уйдут, и она останется посреди этой спящей улицы – одна. В пустоте, наедине со своими мыслями, памятью и тем, что снова выползало из прошлого. Притаилось где-то рядом, осторожно спряталось за стеной дома или в тени от света фонаря…
Ник галантно предложил ей свою руку и отвел к стоящему за углом новомодному автомобилю. Серебристая капля, похожая из-за больших овальных окон и треугольной обтекаемой формы на голову насекомого с тихим шипением открыла перед ней автоматическую дверь.
Такие современные летающие автомобили были запрещены в Гановате, он относился к техногенной зоне. Но, видимо, контора пробила экстренный пропуск. Кира еще раз обернулась, поежилась, заметив поблескивающие кровавые лужи на асфальте, благодарно кивнула Когану и решительно уселась в комфортное кожаное кресло автомобиля.
Глава III. Недооцененный союзник
Впервые она задумалась – откуда у неё эта дурная привычка: прежде, чем даже подумать, отказываться от любых предложений – и сотрудничества, и дружбы, и помощи. Она думала об этом, прикусывая нижнюю губу и безразлично глядя на мелькающие внизу огни города. Но так ни до чего и не додумалась – только до головной боли.
Она устало прикрыла глаза и прислонилась лбом к мерно гудящему стеклу «капли». Обрывочные воспоминания, тщательно вытесненные на задворки сознания, убранные в чуланы памяти, теперь поднимались, словно пузыри воздуха с морского дна на поверхность.
На синюю поверхность океана, щедро усыпанного волнами с барашками. Большой туристический лайнер. Белый, сверкающий. Множество палуб. Много людей. Целая неделя плавания. Аниматоры выбиваются из сил, чтобы никто не скучал – поют, пляшут, показывают фокусы, устраивают театральные представления, конкурсы и лотереи. Кира совсем малютка. Маленький прыгучий котёнок, с постоянно восторженным и удивлённым выражением лица и детячьим светлым пухом. Непоседа и егоза с пушистой пальмой на голове. Как и всегда все от неё в восторге. Она уже со всеми перезнакомилась, всюду залезла, во всём поучаствовала. Дала поварам совет как готовить суп, скорректировала курс корабля, сидя на коленях у капитана. Кира всегда всем нравилась. Пятеро братьев тоже где-то тут, рассыпались по палубе, как горох. Только двое из них родные – одинаковые с лица, с темно–шоколадной гладкой шерстью бенгалы, важные как породистые индюки. Остальные дети кузены. Она не помнит ни одного имени. Помнит только, что была в семье ни на кого не похожа. Хотя мама говорила, что характером она была в отца.
Папа. Волевой львиный подбородок, зелёные глаза, густая длинная рыжая шерсть. Большой и сильный рыжий кот. Она помнила ,что всегда была уверена, будто он на самом деле лев. С утонченной элегантной мамой–ориенталкой они были отличной парой. Красивые и влюбленные.
Они счастливы. Они танцуют на палубе под открытым небом и никого вокруг себя не замечают. Из всех детей Кира единственный гуманоид. Голубовато–сизая шерсть обещает быть гладкой и мелкой, в семейном кругу ее все время опускают на четыре лапы. Она терпит, хотя прямо ей было ходить удобнее. Неуёмное любопытство и совершенно иной образ мышления. Она ни на кого в своей семье не похожа. Но это её не волнует – она слишком мала. Мир удивителен и добр, родители её любят, а всё остальное не важно. Она счастлива. Это было счастливое время. Пожалуй, это и было то основное, а возможно и единственное, счастливое воспоминание из детства. Воспоминание ДО.
ЭТО случилось через час. Или через день – просто потом. Она не помнит как. Она помнит обрывки, клочки, вспышки. Вот солнце светит всё также ясно, вода за бортом плещется также спокойно и размеренно. Но на палубе все лежат, словно уснули. И на других палубах тоже. Каким-то образом она знает, что в рубке капитан откинулся на кресле и смотрит неживыми глазами в потолок, на сцене распластаны артисты. Она знает и чувствует, что на корабле больше нет ни единой души, кроме неё. Живой души. И тем не менее она здесь не одна. Прямо над ней возвышается оно. Это нависает над маленькой девочкой, всё растёт и растёт, ширится, жадно глядя на вожделенный десерт. Чёрное дымчатое нечто. Оно голодно. Его голод неутолим, хоть оно уже и сожрало души всех, кто был на корабле, но всё равно снедаемо жутким голодом. И оно уверенно, что только получив её, наконец, обретёт сытость и покой. Оно пришло, чтобы смаковать её, насытиться её жизнью. Она просто стоит перед растущей чёрной глыбой и безразлично смотрит. Ей не страшно. Немного противно. Последнее, что она помнит, это как её посетила какая-то догадка, какое-то понимание, объясняющее всё. Такое чувство, что она нашла ответ на загадку и выиграла в викторине. Она улыбается, радостно и уверенно протягивает руки к глыбе, чтобы взять приз…
Она вздрогнула и открыла глаза. Печка уже порядочно нагрела салон и кошка не заметила, как уснула. Огоньки теперь мелькали прямо под днищем. Они снизились и пролетали над жилыми кварталами безликого поселения. Этот сон ей не снился уже очень давно. После того воспоминания в её памяти зиял обширный провал – следующее, что она помнила, было уже о вполне осознанном, озлобленном, одиноком косматом подростке, с пеной у рта доказывающем глупому преподу по биологии свою правоту перед классом. Воспоминание ПОСЛЕ. Она совсем не помнила, как её обнаружили на корабле. Как она попала сначала в один приют. Как потом оказалась на попечении Северного Зеленого Дома. Не помнила того процесса, как она из любопытного открытого ребёнка превратилась в серьёзную, замкнутую, целеустремлённую и язвительную до безобразия хищницу-одиночку, самозабвенно нырнувшую в науку. Что её сделало такой? Какие события? Но заботливая память просто стёрла эти данные из её мозгового компьютера, видимо, за их чересчур тяжёлой насыщенностью. Она всё вытеснила.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
