Ciao, Amore!
Флоренция не отпустила с утра, поэтому выехали после обеда и блуждали почти до сумерек. Пока стояли и ловили хоть какой-нибудь сигнал цивилизации, в ложбины холмов упала темнота. Солнце моргнуло из-за тучи, оставив один единственный утомленный луч на крыше какого-то дома. Решено было двинуть туда. Тем более без интернета дороги им все равно было не найти, а так хоть людей встретить и помощи попросить.
Достали из багажника разговорник, позвонили в ворота.
– Si. Buona sera. Chi e’?12 – спросил домофон.
– Чао. Чи сьямо перси. Аюто,13 – Мила светила фонариком в разговорник, а Катя изо всех сил старалась выговаривать слова правильно.
– Un minuto,14 – ответил домофон и отключился.
Вокруг наступила глубокая тишина. Ни одного фонаря на дороге, ни одного знака, единственный источник света – маленькая лампочка у звонка да глазастая луна у края горизонта.
– Бррр, – Поежилась Катя.
– Да уж, – Ответила Мила.
– Здравствуйте! – голосом домофона сказал куст за воротами.
– Ой! – сказала Катя.
– Фигасе, – удивилась Мила.
Из куста к ним вышла невысокая женщина с короткой стрижкой пепельно-русых волос. Хотя нет, волосы это они уже потом разглядели. А сначала был силуэт, возникший из ниоткуда. И говорил он не на языке мать его Данте, а на человеческом, на том, что Пушкин, и Лермонтов, и Максакова, и Астахова объяснялись.
– Здравствуйте, – еще раз поздоровалась женщина, – могу я вам помочь? Вы же русские, правильно я поняла?
Потерявшие дар речи, подруги синхронно кивнули.
– Вы вдвоем? – не дожидаясь ответа, она открыла ворота, показала место парковки.
– Мы вдвоем, да. Мы потерялись. И вот, позвонили вам, потому что вокруг больше нет никого. А интернет у нас не работает. И мы не знаем куда ехать. – в минуты волнения Катя начинала тараторить не хуже любой итальянки, – Меня Катя зовут. А это моя подруга Мила. Мы потерялись, помогите пожалуйста, – она виновато улыбнулась.
– Да вы паркуйтесь и заходите в дом. Меня зовут Аня, попробую вам помочь, – в проеме ворот показалась дорожка мелкого гравия, кусты роз вдоль нее, беседка со стульями и дерево лимона в большой терракотовой вазе у входной двери.
В доме пахло лавандой. Коридора не было совсем, и поэтому они сразу попали в небольшую гостинную с камином и большим пухлым диваном со множеством подушек, подушат и подушечек. Около дивана стоял стоилик, на нем лампа и раскрытая книга.
– Хотите чай, кофе?15 – спросила Анна.
– Нет – нет, вы нам просто скажите куда ехать, если знаете, а то скоро совсем темно станет, – торопилась Мила.
– Конечно, покажите куда вам надо, – хозяйка щелкнула выключателем, и комнату залил яркий свет.
Мила развернула распечатанный листок брони и тут же услышала приятный смех.
– А вы приехали, – Анна подняла голову, – La Casa di Luce здесь. Добро пожаловать!
– Как здесь? Правда здесь? Вы знаете, сколько мы вас искали? И ни одного знака нет, ни одного! – затараторили обе гостьи, перебивая друг друга.
– Так чай или кофе, раз уж вы уже приехали? Потом я вам комнаты покажу, в девять ужин. Если хотите присоединиться, скажите. Багаж несите и можете его оставить пока здесь, – Анна указала место между камином и окном.
– Мы же кофе будем, да? – решила за обеих Мила, – Кофе. И ужинать будем, спасибо за приглашение!
За ужином они расслабились, повеселели и уверовали в счастливую звезду. Ну кто бы мог ожидать, что хозяйка агротуризма русская, 16 лет назад вышедшая замуж за итальянского профессора, добровольно разведенная, окажется еще их ровесницей, душевной собеседницей и хлебосольной хозяйкой. Бронь предполагала только завтраки, на ужин их пригласили от щедрот непритворных – это Мила сразу почувствовала, на фальшивые душонки у нее был собачий нюх. А когда они оказались в своих комнатах, последние сомнения испарились под теплыми лампами уютных светильников и, что особенно важно, под теплой водой в идеально чистых душевых с белыми махровыми полотенцами, феном для волос и мылом на оливковом масле.
Здесь было хорошо и просто. Вкусно от кролика и салата с фенхелем. Тепло от домашнего лимончелло. Весело от красного вина и девочковых разговоров.
Вилла, на которой завтра было назначено венчание, официальная церемония, фуршет и сама свадьба, находилась за соседним холмом, в 10 минутах езды. Поэтому подруги, разомлевшие от душевного приема, выпили один кувшинчик, потом второй, потом решили размять косточки, обследовать окрестности. Их бы браваду да в правильное русло. Но вы же знаете, что любое приключение начинается с невинного бокала и любопытного носа.
Симпатичный, чуть вздернутый, в веснушках нос, испытывающий крайний интерес ко всему неизведанному, принадлежал Кате. В романтическом порыве а-пойдем-еще-за-тот-поворот она набрела на две незапертые машины без хозяев.
– Интересно, куда все делись? – вертела головой Катерина.
– А тебе не все равно? Пикник у людей под луной, романтические трататули с соломиной в попе, – тянула назад к вилле Мила.
– Да подожди ты! Слышишь? – прошептала пересохшими от вина губами Катя, – Слышишь? Там кто-то есть! – и залезла в буерак.
В лесу на самом деле было двое. Мужчина и женщина. Они ссорились. Но не как итальянцы, а тихо, срываясь на сиплый крик. Жестикулировали сильно. Особенно двухметровый мужик, истошно размахивающий кулаками перед длинноволосой высокой дамой. Разглядеть что-то еще подругам не удалось, расслышать тем более. Тогда Катя вытащила из кармана куртки телефон, навела на парочку камеру и щелкнула несколько раз.
– Ты что, с ума сошла?! – зашипела Мила, – Хочешь, чтобы они нас обнаружили? Как ты собираешься объяснять им, что мы здесь в кустах делаем и на каком языке?
– Не ори! – так же тихо ответила Катя, – А вдруг он ее убьет? И мы – единственные свидетели их ссоры.
– Он нас сейчас убьет, если обнаружит. И вот наши – то хладные трупы будут долго искать, а потом точно так же долго опознавать. Ибо мы, Катерина, простые туристы, хоть и облико морале, – Мила вытащила из хвоста сухую ветку.
– Ладно, – примирительно ответила Катя, – пошли обратно. Я фотографии все равно на телефоне сохраню на всякий случай. Не нравится мне все это, ох не нравится!
Они вылезли из кустов и пошли по дороге в сторону виллы. Завтрашний день предвещал хлопоты, поэтому решили встать под ранний завтрак, неспешно навести красоту и выехать за два часа до начала венчания. На вилле предполагалась фотосессия подружек невесты и темные круги под глазами не приветствовались. Хотя, конечно, лучше темные круги, чем седые волосы, которые появились у обеих на следующий день.
Глава пятая
С грацией пантеры и уверенностью Трампа Мила вылавировала между элегантным синьором во фраке и пожилой дамой в полупрозрачном платье. Прозрачного в нем было больше, чем платья. В руках у Милы было два бокала просекко.
– Кто все эти люди? И где ты была? – Катя осушила залпом один бокал, протянула руку за вторым.
Она не любила скопления народа, потому что на работе ей хватало всякого. А на отдыхе с избытком хватало Людмилы. Оглушенная стразами, в окружении 275 – согласно рассадке, начертанной золотом на огромном антикварном зеркале – незнакомых людей, Катя хотела сбежать из этой какофонии громких звуков и слов, среди которых она уверенно различала только чао16, буонджорно17 и белло18.
– Детка, не впадай в ступор, смотри как весело. – Мила покачивала бедрами в такт музыке, – Как тебе Танькино платье? Сидит идеально, но на мой вкус слишком много сваровски.
– Здесь у всех слишком много сваровски. Глаза режет. – Катя искала место, куда можно было бы поставить пустые бокалы. На пару минут ей стало легче, но потом опять захотелось сбежать подальше от шумных итальянцев, – У нас в метро в час пик тише, чем здесь. Я вообще сомневаюсь, что они слышат друг друга. Видишь, вон там компания, я полчаса за ними наблюдаю и удивляюсь их способности разговаривать всем со всеми одновременно.
– Ну какая ты зануда. Лови дольче виту, расслабься! Смотри какой дедок забавный, – Мила кивнула в сторону столетнего дедушки, который пританцовывал на месте, держась за поручни своих ходунков. Заметив внимание русских девушек, он приосанился, заулыбался и заковылял в их сторону.
– Buongiorno belle signore! Che dico – signorine! Vi piace la festa? Non vi ho mai visto finora. Siete le amiche di Tatiana?19
Услышав знакомое имя подруги дружно закивали и попятились назад от наседающего кавалера. Кавалер в коричневом клетчатом пиджаке, красной бабочке, шляпе из фетра и двухцветных оксфордах шел на таран.
– Belíssima Tatiana! Ma anche voi siete belle. Adoro Russia, neve e le donne russe! Siete piu belle del mondo!20 – перекричать музыку было не так-то просто, но он старался изо всех легких.
– Luigi ciao! Hai già trovato la compania per stasera?21 – из-за спины прыткого дедули возникла невеста.
Надеясь на спасение, Катя вздохнула с облегчением.
– Привет, развлекаетесь? Знакомьтесь, это Луиджи, прадедушка моего Роберто. Луиджи 91 год, в прошлом году он похоронил жену и теперь ищет подругу. Осторожней, жена этого ловеласа была на 20 лет младше его. – и, уже обращаясь ко всем присутствующим в радиусе трех метров, громко заявила, – Vi devo lasciare, non ho salutato la zia Clementina. Divertitevi!22 – Таня испарилась в море гостей, утопив в третьем бокале просекко последнюю каплю Катиной надежды.
– Scusi. Scusi,23 – заметив отчаянное положение подруги, Мила взяла инициативу в свои руки, оттеснила престарелого рыцаря от Кати.
Крепко сжав ее локоть, Люда выбралась из гомона в сравнительно тихую аллею. Катя споткнулась о выводок наряженных в Дольче Габбану детей и опустилась на скамейку, дышать ей стало легче.
– Мил, если хочешь, иди, я тут одна посижу, – виновато произнесла она.
– Ага, я пойду, а тебя снова кто-нибудь в оборот возьмет. Знаешь, сколько тут голодных до свежего комсомольского тела старичков бродит? – Мила смахнула со скамейки сухой лист и устроилась рядом.
– Чтобы я без тебя делала, – Катя тихонько засмеялась и обняла подругу.
– Да сидела бы у себя в больнице, слушала бы лекции Минотавра о вреде курения. Хочешь? – она протянула Кате сигарету.
– Давай. Красивое венчание. Красивая церковь. – Катя помолчала и вдруг призналась, – Знаешь, я Таньке завидую.
– Чегооо??? – протянула Люда, – Кому? Таньке?! Да брось! Это же открытка, она же больше половины гостей никогда в жизни не видела и не увидит. Но зато и никогда не узнает, что они на самом деле о ней думают.
– Да какая разница, что они о ней думают. Главное, что ее Роберто любит, он так трогательно поправлял ей фату, – мимо них проплыла парочка: она на каблуках 20 сантиметров, он с ее сумкой на плече.
– Да Танька для этого лысого буратино королева, конечно любит, еще бы не любил. А ты знаешь, что семейство его в разорении? – Мила аккуратно снимала паутину с чугунного подлокотника скамейки, пускала ее по ветру, – Что вилла эта круглый год сдается и еле-еле прибыль приносит? Что Танька при всех жениховых регалиях туристов русских по Тоскане развлекает, а не маникюр по салонам пилит?
– Да ладно, – удивленно протянула Катя, – если они такие бедные, зачем тогда все это?
– Для статуса, – Мила затянулась и выдохнула круглое облако, – для дыма. Напустить важности, вспомнить о былом величии, ну и семью увидеть. Они же не каждый день съезжаются со всех сторон света. Представляешь, сколько скелетов в антикварных шкафах хранится?
– Да уж, не дай Бог познакомиться. С виду – то они все хороши, – согласилась с подругой Катя.
– С виду, вот именно. У Таньки здесь нет ни одной подружки, она говорит, что главное быть simpatica.24 – Мила поискала глазами урну для сигареты, не нашла, потушила о дорожку, но не выбросила, – Вот так: сохраняй иллюзию благополучия и все будет в ажуре. Ты не видела мусорку?
– Видела в районе фуршета. Пойдем выбросим и заодно поедим чего-нибудь. Панини с трюфелем25 пробовала? Вкусные! – торопиться по мелкому гравию – бессмысленное и вредное занятие, при котором каждый шаг напоминает тебе стоимость одной туфли.
Фуршет располагался у лестницы, и подругам пришлось зайти со стороны сада, так дорога была короче. Аллея позволяла на некоторое время быть незамеченными. По обе стороны от длинного стола располагались высокие круглые столики для гостей. Большая их часть уже получила свою порцию предварительных плюшек и бродила вокруг в ожидании ужина. Проход был свободен. Подруги не успели и пары шагов сделать, как мужчина у стола, как-то неловко наклонился, провел рукой по скатерти, попытался зацепиться хоть за что-нибудь, но не устоял и упал. Гости разом повернулись к нему и загалдели. Официанты бросились поднимать. А Катя стояла как вкопанная. Докторская чуйка никогда не обманывала. Ее пальцы машинально перетирали остатки сигареты, взгляд был прикован к неуклюже раскинутым рукам человека. Она уже знала. Ничего хорошего это знание ей не предвещало.
Глава шестая
Будильник зазвонил в 7 и через пять минут снова. Марко всегда вставал тяжело, как будто канаты тянул. Нашарил тапки, взял курс из спальни через столовую, налево по узкому коридору, три ступени вниз к ванной комнате. Там же и первая сигарета. Заглянул в кладовку, вытащил чистое белье из стиральной машины, развесил. Вернулся на кухню, включил кофемашину: к крепкому кофе без сахара полагалась еще одна сигарета. Подошел к открытому окну.
Центральная улица небольшого прифлорентийского города уже жила своей жизнью, сконцентрированной главным образом в баре, преимущественно в утренние и вечерние часы. Стеклянная дверь то и дело открывалась, ритмично глотала и выплевывала ранних посетителей. Куда-то по делам несся велосипед, лавируя между пешеходами. Его звонок отдавал резкой болью в виске. Марко поморщился, затянулся последний раз и щелчком отправил окурок в пропасть нового дня. По-армейски резко натянул джинсы, надел рубашку, нашарил в кармане затертый брелок, снял с вешалки кожаный плащ, хлопнул дверью и быстро, не останавливаясь, сбежал по лестнице. Еще раз поморщился, когда вдохнул тяжелый воздух каменного переулка – будет жарко.
Несвежий и уже немолодой на вид Мерседес SLK “9926 завелся быстро, побежал резво – его отлаженный механизм работал лучше любого Ролекса. Несоответствие вида и содержания машины всегда производили на незнакомых людей эффект забавлявший Марко.
Ровно через 37 минут Инспектор Марко де Симоне вошел в полицейский участок, расположенный в правом крыле средневекового палаццо.
– Buongiorno Piero,27 – он поздоровался с дежурным на проходной.
– Buongiorno Ispettore.28 Хорошая погода сегодня, – все внимание Пьеро было сконцентрировано на внешнем мире за окном.
– Если ты так считаешь, пожалуй. Что нового? – Де Симоне подтянул к себе дежурный журнал
– Авария на десятом километре, – не поворачивая головы ответил Пьеро.
– Жертвы? – Де Симоне начал раздражаться. К человечеству в целом и к дежурному Симоне Мариотто в частности он предъявлял немного претензий: проявлять уважение, демонстрировать хорошее воспитание, не чавкать за едой и отвечать строго по делу.
– Sì Ispettore.29 Водитель фуры. Заснул в четыре утра за рулем, протаранил ограждение. Слава Богу, в такую рань никого на автостраде не было, – свобода за окном по прежнему привлекала дежурного.
– Личность установили? – в участке знали, что немного повышенный тон голоса Де Симоне – недобрый знак, предвещающий рабочие катаклизмы.
– Конечно, документы при нем, номера зарегистрированы в Лацио. Тело перевезем завтра. Семью известит местная полиция, – дежурный опомнился, вытянулся перед Инспектором, отрапортовал как положено.
– Хорошо. Еще что-нибудь? – Инспектор сделал шаг в сторону коридора.
– Ничего серьезного, два ложных вызова и один потеряшка, – Пьеро так и стоял навытяжку, не смел вернуться к созерцанию городского пейзажа.
– Ладно, пойду, – в коридоре эхом зазвучали шаги Де Симоне.
– Хорошего дня, Ispettore! – прокричал сержант в спину Инспектора.
Кабинет Инспектора Марко Де Симоне находился на втором этаже, лифт работал, но привычка ходить пешком сформировалась у него еще в детстве. Когда сто раз на день пробежишь шесть лестничных пролетов туда – обратно, поиграешь в футбол, отшагаешь пару километров до моря, простое механическое движение ногами в конце концов становится рефлексивным, жизненно необходимым. Таких как он в Неаполе называют scugnizzo – уличный мальчишка. Бегать они учатся быстрее, чем ходить,
Персональный кабинет Инспектор отвоевал в прошлом году. За особые заслуги и 15 – ти летний трудовой стаж ему выделили закуток: стол, вешалка, сейф. Большое окно и ощущение полной изоляции от коллег нивелировало недостаток рабочей площади.
Прежде чем погрузиться в дебри архивной бюрократии, скопившейся четырьмя стопками на рабочем столе, Де Симоне открыл окно и снова закурил. Пять лет назад после развода он бросил эту привычку, но потом опять втянулся и уже больше не предпринимал попыток вести здоровый образ жизни.
Кто-то легко стукнул в дверь, и, не дожидаясь приглашения, вошел.
– Ciao, Иван! – часто встречающееся в Италии русское имя имеет только одно различие: ударение на первом И. Да, и никаких уменьшительно-ласкательных Ванечек-Ванюшек, только Иван, только жесткий хардкор.
– Ciao. Allora, come va?30 Можешь меня сегодня подменить? – удивительное совпадение: голубоглазый высокий коллега был больше похож на Илью Муромца, чем на славного потомка древних римлян. И если бы не врожденный, впитавшийся с молоком матери тосканский акцент, внешне его можно было бы принять за эмигранта dall'estero31.
– С удовольствием скину на тебя весь этот бумажный хлам, – Инспектор кивнул головой в сторону картонных папок.
– Симпатичная коллекция. Все не возьму, половину давай, – несколько лет назад они вели одно дело, поругались, напились, подрались – проверенная схема для начала крепкой мужской дружбы.
– Держи. – Инспектор пододвинул половину дел на край стола, – А что случилось? В участке нет никого?
– На прошлой неделе договорился с Росси. Он только сегодня вспомнил, что не может. Ma che cazzo pero!32
– А у тебя что? С Валерией все в порядке? – Де Симоне был свидетелем на их свадьбе, поэтому к чувству симпатии примешивался миллиграмм ответственности, этого хватало, чтобы не совать нос в личную жизнь друга и быть в курсе его дел.
– Да, на УЗИ идем, – расплылся в улыбке будущий отец.
– Подменю, не забудь сказать дежурному, – коротко кивнул Де Симоне.
– Спасибо! – Иван подал руку.
– Только у меня одно условие, – руку Марко не отпускал, так и продолжал держать, – сына назовешь Доменико.33
– Да иди ты! – со смехом захлопнул дверь Иван.
До обеда время растянулось равными промежутками между кофе, сигаретой и полицейскими бланками. За едой он как всегда спустился в соседнюю таверну. Взял половину горячей, только из печи скьяччаты34, 200 грамм мортаделлы35, стакан красного вина на разлив. Устроился на улице, за крошечным деревянным столиком – и как тут люди вдвоем умещаются! А через час после того как вернулся на работу, на пульт пришел вызов. Инспектор Марко Де Симоне собрал со стола ключи, пачку Winston Blue, закрыл окно и выехал на место преступления.
Глава седьмая
Все места на парковке трехэтажной виллы были заняты. Инспектор подъехал к главному входу, оставил машину прямо перед парадной лестницей. На месте уже работала группа локальных карабинеров: невысокий, плотный до треска начищенных пуговиц бригадир Эрмини и полная его противоположность вице бригадир Куэрчини.
– Инспектор Марко Де Симоне. – фотография на удостоверении трехлетней давности демонстрировала лучшую его копию, – Рассказывайте что тут.
– Свадьба, синьор Инспектор! – радостно отрапортовал Куэрчини, – Один человек умер!
– Личность установили? – Де Симоне не торопился, шел медленно, внимательно смотрел по сторонам.
– Да, вот его документы, – Эрмини протянул замызганный, в некоторых местах порванный кошелек. Там лежали: карта
личности на имя Карло Джелли, удостоверение культурной ассоциации с указанием статуса: доцент, преподаватель Института Порта Романа; права на вождение, две банковских карты, старый чек и бонусные наклейки COOP36, пять евро мятой купюрой.
Все трое пересекли парк и подошли к огороженному желтой лентой буфету. Вдоль ленты, как куры у грядки, топтались нарядно одетые люди.
– Скажите, что снимать запрещено и освободите пространство, – приказал карабинеру Инспектор.
– Si signore.37 – бригадир Эрмини ушел разгонять толпу, – Отойдите. Уберите телефон пожалуйста. Синьора, прошу вас, смотреть будете на похоронах своей бабушки.
Тело пострадавшего театрально раскинулось прямо у буфета. Его правая рука еще цеплялась за скатерть, которую тот ухватил перед тем, как упасть и потерять сознание. Не первой свежести рубашка, мятый льняной пиджак и стоптанная бахрома края вельветовых брюк только подтвердили догадку Инспектора о печальном финансовом состоянии Карло Джелли. Рядом валялась пластиковая тарелка и разбросанные недоеденные закуски: бутерброды, канапе с красной икрой и лососем. Неплохо кормят – подумал про себя Инспектор, а вслух спросил: Фотографа и судмедэксперта вызвали?
– Si signore,38 – стройным кипарисом, навытяжку рядом с ним стоял Куэрчини, готовый выполнить любое поручение.
– Ничего не трогать до их приезда, вещественные доказательства отправить сразу на экспертизу. Пойдемте, – Де Симоне направился в сторону виллы.
На первый взгляд все строение средневековой виллы можно было бы датировать 1700 годом, не старше. Но, судя по стратегическому расположению на холме рядом с городом, и по основательной каменной кладке прилегающего к вилле фениле39, основной фундамент был заложен в 1500-1600 году. Позади виллы располагался парк и печально известный буфет, зайти внутрь можно было через сквозной проход, по выщербленной, округлой лестнице с нагретыми солнцем широкими перилами. В сопровождении ни на шаг не отстающего Куэрчини Инспектор вошел внутрь.
– Добрый день. Скушаете что-нибудь? – в центре нарядного зала стоял украшенный смокингом управляющий. Официанты кейтеринговой компании собирали со столов девственно чистые, нетронутые приборы, – Столько труда, столько продуктов, а кормить приходится из кухни! – он хотел было упасть на грудь Инспектора, но вовремя изменил траекторию и попал в сухие объятья бригадира Куэрчини.
– Добрый. Нет, спасибо. – отказался от еды Де Симоне, – Если можно, кофе и стакан газированной воды пожалуйста. Передайте всем сотрудникам, чтобы не уезжали до моего распоряжения. Где я могу расположиться? – строгий тон Инспектора сбил с толку разговорчивых итальянцев. Официанты притихли, а некоторые кажется даже уменьшились в размерах.
– Вот сюда, здесь есть местечко, где вам никто не помешает, – на короткое время управляющий взял себя в руки, перестал плакать, – Проходите пожалуйста. – показал дорогу к изолированной комнате, которая на самом деле оказалась средневековой капеллой, расписанной фресками, – Меня зовут Эдоардо. Извините, я не представился. Такая трагедия! Такая трагедия! Ведь все пропадет. Нет, человека этого тоже жалко конечно. Но, если подумать, зачем умирать в такой прекрасный день?! И кто теперь все это есть будет?! Простите. Простите меня. Да. Еще раз. Эдоардо Перрони. В вашем распоряжении. Позвольте оставить визиточку, вот здесь она никому не помешает. – на краешек стола он положил карточку из небесно-голубой плотной бумаги с золотыми инициалами.
– Ничего страшного, я понимаю ваше печальное положение. – за 20 лет жизни в Тоскане он так и и не научился говорить по-итальянски, южный акцент не утратил, наоборот прирос к нему еще сильнее, поэтому на службе Де Симоне старался говорить медленно и четко, но даже тогда не надеялся, что его поймут с первого раза, – Список гостей и обслуживающего персонала составили? – спросил у вице бригадира.
– Si signore, – Куэрчини спешно положил перед Инспектором три исписанных листа.
– Хорошая работа. Невеста, жених, владельцы виллы, водители – все здесь? – Де Симоне выложил на стол сигареты.
– Si signore, – неизвестно откуда в руках у Куэрчини появилась пепельница.
– Хорошо. Начинаем. Давайте по одному всех, кто присутствовал в момент смерти, – Инспектор взял в руки первый лист.
Рядом с дверью все еще топтался управляющий. У него за спиной бригадир Эрмини выстраивал свидетелей. Куэрчини сверял их по списку. Инспектор Марко Де Симоне затягивался десятой за день сигаретой. Со всех четырех сторон на присутствующих скорбно смотрели средневековые грешники. Фреска капеллы кисти неизвестного художника довольно реалистично изображала Судный День.
Глава восьмая
– Buona sera,40 – в кабинет – капеллу вошли жених и невеста. Жених – слегка помятый увалень в дорогом костюме еле дышал в крепких объятьях дресс-кода. Его горло держали сразу трое: тугой воротничок рубашки, бабочка и крупная застежка. Его руку – невеста. События дня не смогли стереть глянец с ее лица. Улыбалась она так, как будто находилась на красной ковровой дорожке.