Поцелованная Афродитой

– Вообще смотрится классно, – оглядывая себя и своих спутников, улыбаясь, ответила Елена. – Только, как я в этом одеянии фотографировать буду? – не привычная носить такого рода одежды, она внимательно осмотрела себя в зеркало. Приподняв правую руку вверх, делая вид, что придерживает ею фотоаппарат, подхватив левой рукой невесомый подол платья, она попробовала сделать пару шагов вперед.

– Аккуратней, аккуратней! – в тот же миг завопила портниха, видя, как, с ее точки зрения, по-варварски, относятся к сотворенному ею шедевру. – Умаляю, не всей ладонью, это же ты не горсть земли захватываешь. А двумя пальчиками. Вот так! – показав Елене, как правильно нужно придерживать подол платья, она отошла на два шага назад и окинула подопечную оценивающим взглядом. – И не нужно так закрываться, – портниха снова приблизилась к девушке и поправила лежавшую на плечах вуаль. – Я прекрасно понимаю, что живя у себя в России, ты привыкла кутаться, там холодно. Но здесь не Россия! – процедив сквозь зубы, она в чувствах прихлопнула по ладошке Елены, видя, что та автоматически потянула руку к вуали, чтобы придвинуть полотно назад. – Грудь должна быть полуоткрыта. У тебя прекрасная грудь, и нечего тут стыдиться, – строго произнесла портниха.

– Спасибо, – несколько оробев от комплемента, произнесла Елена. – Только когда я буду фотографировать, как же я услежу за всем сразу? Подолом, вуалью, фотоаппаратом, клиентами и полуоткрытой грудью? – осмотрев себя с нок до головы, недоуменно спросила девушка.

– На счет остального не знаю, но за вуаль можешь не беспокоиться, – уверенно произнесла женщина. – Будь естественной! И тогда не ты будешь подчеркивать платье, а оно будет подчеркивать тебя. – Словно только что выведенную аксиому, гордо произнесла портниха. Прячась за маской равнодушия и непробиваемости, она в тайне очень радовалась, что на полученный от Орнеллы заказ создания образа нимфы, ей попалась очень даже миловидная особа, а не крокодилица с постной гримасой на лице. И ей не пришлось подгонять свое творение под фигуру какой-нибудь неуклюжей толстушки.

– Ох, хорошо бы, – неуверенно выдохнула Елена. Тонкая нотка тоски по привычным для нее потертым джинсам и обычной футболке, тенью проскользнула в ее голосе. Но, невзирая на это, то, что она сейчас видела перед собой в зеркале, ей абсолютно нравилось.

От причала они шли пешком довольно долго. По стихшим, после шумного дня, узеньким старым улицам, постоянно поворачивая и петляя между домами. Елена поймала себя на мысли, что если бы не Моника, то она бы ни за что не нашла тот таинственный замок, в котором должен был проходить костюмированный вечер. И если бы не ковылявший сзади с фотоаппаратом Фабио, то девушка бы уж точно не донесла нахлобученный на нее портнихой карнавальный шедевр в целости и сохранности.

Подойдя к указанному Моникой замку, Елена удивилась. На первый взгляд это было обычное, насколько можно сказать о венецианском стиле домов, высокое старинное здание с большими полукруглыми окнами, украшенными витражами. С одной стороны оно было обнесено высоким забором, что скрывал от постороннего взгляда нечто подобие небольшого летнего сада. Другой своей стороной оно встречало гостей высоченными дверями с выкованной на них из железа узорной резьбой в виде виноградной лозы, уходившей вверх со свисавшими с ее ветвей шикарными гроздьями.

Первой подойдя к двери, Моника уверенным жестом нажала на столь не вяжущийся с древним стилем строения звонок домофона, расположенный справа от ручки. Дверь тут же открылась, впуская гостей внутрь.

Ухоженный пожилой привратник с аккуратно зачесанными назад седыми волосами пригласил их пройти за собой по узкому, ничем ни приметному серому коридору к ведущей наверх такой же невзрачной лестнице.

Войдя внутрь здания, Елену вдруг охватило непонятно-щемящее ее душу чувство, словно она была уже здесь раньше. Знала эту дверь, эту лестницу. Когда-то давным-давно такой же седовласый привратник открывал ей переднюю дверь, приглашая войти. И запах старого дома, искусно переплетенный с тонкими нитями сырости и уюта, чувством родного очага с привкусом ностальгии по чему-то родному, вдруг охватили ее. Вспомнив слова портнихи, Елена, легонько приподняв подол платья двумя пальчиками вверх, начала подниматься по лестнице. Девушка осторожно шла по скользким, вышарканным от времени каменным ступеням, словно она это уже проделывала не раз много-много лет назад. Ее рука, придерживавшая доселе взволнованную на ветру вуаль, медленно сползла вниз, оставляя невесомую, оголившую плечи ткань послушно лежать на груди. Развивавшийся позади Елены шлейф шифона, легким касанием нежно ласкал оставленные позади ступени. Моника шла впереди. Пыхтевший в жарком костюме Фабио, с фотосумкой на плече, следовал за ней. Казалось, все было по плану, как должно было быть. Однако то ощущение знакомого, но давно забытого ею, ни на миг не покидало Елену, а, наоборот, с каждым шагом все больше и больше захватывало ей дух. Посреди лестницы она невольно остановилась и оглянулась назад на стоявшего внизу привратника. К своему изумлению девушка заметила, что тот, замерев на месте, удивленно смотрит ей вслед, словно человек увидевший призрак старой знакомой, боясь пошевельнуться и нарушить это видение. Девушка робко улыбнулась в ответ и, отвернувшись, проследовала дальше.

«Это просто старый дом», – стараясь внушить себе немного уверенности, прошептала Елена, не находя объяснения на вспыхнувшее в ее душе чувство, – «Я знаю, старые дома могут быть загадочными. А если они захотят, они смогут поделиться самыми странными и заветными тайнами. Их просто надо услышать», – вдруг, вспомнила она слова своей мамы. «Ох, мама», – невольно призналась она себе, – «я не знаю, что это, и куда занесла меня судьба на этот раз, но это чувство тоски по прошлому, оно мне нравится. И оно пугает меня».

Показавшись девушке бесконечным, подъем закончился такой же невзрачной старой дверью, как и сама лестница. Открыв ее и войдя внутрь, Елена ахнула. Много она видела комнат и помещений за свою не столь длинную судьбу фотографа, но такое она увидела впервые. Вход, в который она вошла, оказался запасным входом для прислуги, спрятанным за увесистой бархатной гардинной, словно занавесом между двумя эпохами: эпохой прошлого и настоящего. И вот теперь этот занавес вдруг открылся. Перед взором Елены предстал большой зал, освещенный огромными полукруглыми окнами-витражами, изображавшими эпизоды придворной жизни. Яркие вечерние лучи солнца, скользившие сквозь разноцветное стекло, мягким полумраком заполняли все вокруг. Пол, будто продолжение витражей, был искусно выложен разноцветной мозаикой, на рисунках которой меж роскошной виноградной лозы танцевали разодетые в яркие платья дамы и кавалеры, в жеманных движениях протягивавшие друг к другу руки. А со стен, от пола до потолка украшенных лепниной, словно с небес, взирали на них пухлые ангелочки, любопытно выглядывая из-за плеч мускулистых богов и пышнотелых богинь, стараясь что-то шепнуть проходящим мимо гостям. Обрамлявшие стены шторы, мягкими воланами свисавшие до самого пола, элегантно дополняли их застывшие в камне танцы.

Елене вдруг показалось, что по той невзрачной лестнице она, будто пройдя сквозь время, вдруг очутилась в каком-то далеком, давно забытом мире. Все так же, слегка придерживая рукой подол платья, она медленно проходила вдоль стен, любуясь извилисто-мудреными линиями их узоров, взглядом повторяя движения рук древнего мастера, некогда создававшего всю эту красоту. Она не замечала лихорадочных жестов, посылаемых Моникой в ее сторону, старавшейся изо всех сил привлечь ее внимание. Она не слышала шум, доносившийся с противоположного конца зала, где подвыпившие гости кидались нелепыми шутками, крутясь у шикарно накрытого стола с изысканными закусками и винами. Словно под действием наркоза ее взгляд продолжал плавно скользить вдоль стен, вызывая в подсознании нечто знакомое, теплое и давно забытое. Тут ее взгляд вдруг остановился. В какой-то момент девушка осознала, что она стоит и в упор смотрит на совершенно незнакомого ей человека, словно на продолжение изображений мифических персонажей на стенах. Это было приятное овально-классическое лицо мужчины лет тридцати, обрамленное чуть вьющимися локонами черных волос, ухоженно ниспадавшими на плечи. Слегка грустные черные глаза, улыбаясь, смотрели сверху вниз на проходившую мимо девушку. В них была та же знакомая искорка, что затаилась где-то глубоко в памяти Елены, которая сейчас сильным импульсом непонятных ей чувств давала о себе знать. Незнакомец смотрел на нее, не отрывая взгляда, словно родитель смотрит на свое просыпающееся дитя, боясь выдернуть его из радужных грез сна, терпеливо дожидаясь, когда оно проснется. Строгий черный костюм герцога, подчеркивавший его стройный стан, прекрасно вписывался в окружавшую его обстановку. На мгновение, очнувшись от нахлынувших на нее чувств, Елена удивленно взглянула в глаза незнакомцу.

– Это великолепно! – неожиданно вырвалось у нее из груди. – Я поражена, – не слыша своего голоса, произнесла Елена.

– Спасибо, – одними губами ответил незнакомец. – Однако, – набрать в грудь больше воздуха, он попытался что-то еще ей сказать, но она прервала его.

– Я знаю, – спокойно произнесла Елена. Будучи предупрежденная Орнеллой, о том, что хозяева дома не хотят никакой огласки со стороны прессы, Елена дала ей слово, что ни при каких обстоятельствах не будет фотографировать внутри помещения, а только в прилегающем к зданию летнем саду. – Я не должна фотографировать здесь. Уверяю вас, я не буду этого делать.

– Brava, – прервав крутившуюся в голове, готовую вырваться наружу мысль, выдохнул он, продолжая смотреть на девушку.

Елене вдруг показалось, что он хотел сказать ей нечто большее, вместо сухого одобрения в произнесенном им «молодец». В каком-либо другом случае и при других обстоятельствах она бы никогда не посмела прервать собеседника. Но сейчас это было не важно, так как все слова, что имели бы место быть произнесенными, казались ей ничем по сравнению с той мощью и красотой, которую видела она вокруг себя в этом зале.

Но тут к ним подошел новоявленный жених.

– А, фотограф! Вы уже здесь! – резко произнес он на своем прекрасном английском, одним махом разорвав ту пелену оцепенения, что царила над собеседниками. Сознание Елены тут же вернуло ее к обыденности текущего вечера. Видя реакцию герцога на слова жениха, девушка поняла, что тот говорит по-английски не хуже гостя и в сердцах поблагодарила бога, что ей хоть для одного из новобрачных не пришлось исполнять роль переводчика. Она автоматически отступила на шаг назад. – Вот, разрешите представить вас: это герцог Альберто Баккальери! – с выражением произнес он, делая акцент на слове герцог. – А это наш фотограф, – возвращаясь к привычному для себя тону неприязни, добавил он, указывая на стоявшую перед герцогом Елену. – Дом у вас шикарный, герцог, – поворачиваясь спиной к Елене, продолжал жених. – А апперетив просто превосходный! Одни устрицы в белом вине чего стоят! – он закатил глаза в подтверждении великолепного вкуса вышеупомянутых устриц. – Елена, вы бы пошли тоже перекусили что-нибудь, – оглядываясь на фотографа, он кивнул головой в сторону стола.

В подтверждение его слов, подошедшая Моника, взяв за руку девушку, тихонько отвела ее в сторону.

– Ты что это замерла перед герцогом как вкопанная? – выпалила она. – Бери невесту и бегом в сад, пока совсем не стемнело.

Елена вдруг вспомнила, зачем она здесь, и направилась к накрытому в другом конце зала столу, где наливая себе очередной бокал вина, стояла невеста в окружении своей родни. Одетая в нежно бирюзовую тунику с витой повязкой на голове, словно у мифических персонажей из древнегреческих легенд, она, слегка облокотившись о край стола, о чем-то громко дискутировала со стоявшим рядом с ней папашей, облаченным в темно-бордовый бархатный костюм придворного вельможи времен шестнадцатого столетия.

Сделав несколько снимков в саду под роскошными, усыпанными цветами магнолиями, в увитой зеленью беседке и на расставленных там резных скамеечках, Елена вместе с невестой и ее родней вернулась в зал. Все оставшееся время, проведенное в замке, девушка очень нервничала. Ее ни на минуту не покидало чувство, что за ней наблюдают. Находясь в саду, она мельком взглянула на одно из верхних окон дома, в котором, как ей показалось, она увидела незнакомое лицо женщины. Но, как только Елена ее увидела, та сразу же поспешила задернуть занавеску и скрылась из вида. «Может они действительно до такой степени не хотят, чтоб я их фотографировала…», – не находя объяснений всему происходящему, поспешила сделать вывод девушка и постаралась не принимать это во внимание.

Вечер прошел быстро. Елена за день очень устала. А ей еще предстояло перенести все фотографии на ноутбук и хотя бы мельком просмотреть их, чтобы мысленно составить для себя краткий план на завтра, как и где можно еще сфотографировать своих клиентов, чтобы их поездка в Венецию оказалась полной незабываемых впечатлений. Девушка уже собралась уходить, как вдруг ее остановила Моника и попросила задержаться на пару минут.

– Побудь еще чуток, – умоляюще протянула она.

– Так я же на паром опоздаю, – удивленно пожала плечами Елена. И это было отчасти правдой, так как паромы ночью не ходили. К тому же ей очень хотелось вырваться из объятий старинного замка и поскорее снять с себя нахлынувшее на нее ощущение тревоги, что она испытала, находясь здесь, как ей показалось, будучи под неотступным наблюдением теней прошлого.

– Сегодня суббота, – отмахнулась Моника, – они на час дольше ходят. А мне еще Фабио надо от стола оторвать.

Бросив быстрый взгляд на своего помощника, что стоял у стола с закусками и за обе щеки уплетал жареных креветок, Елена невольно улыбнулась.

– Да, он молодец, – одобрительно кивнула она в сторону парнишки, – вон как помог мне сегодня с аппаратурой. И на венчании и здесь… А то бы я с этим платьем…

– Помог, помог, – прервала ее Моника, – Пойдем! – взяв ее за руку, она потянула Елену за собой. – А то клиенты хотят допрос герцогу устроить о его доме. Но сама представляешь, из меня переводчик никудышный. Так что тебе придется толмачом быть.

– Ладно, пошли, – устало выдохнула Елена и направилась следом за Моникой.

Во время беседы герцог вкратце рассказал о том, как его предки, жившие несколько веков назад на Сицилии, довольно богатые по тем временам люди, решили перебраться на север и обосноваться в Венеции. Чтобы показать местному населению свою добропорядочность, они построили несколько домов, пригласив на строительство великих мастеров по камню, художников и скульпторов, чем завоевали большое расположение к себе главенствующей знати. После чего они были приняты с почетом в высших венецианских кругах.

– С ума сойти, – стараясь быть незамеченной, шепнула Елена Монике в перерыве между переводами, – раньше знатью становились, даря искусство народу…

– Ага, прикинь, что за времена были! – томным вздохом отреагировала та. – Как было бы здорово родиться тогда! Я точно бы какой-нибудь виконтессой была. Я искусство люблю.

– А почему не портнихой, например? – хихикнула Елена. – Они тоже любят.

Моника на мгновенье задумалась.

– Нет, не вижу я себя портнихой, – после некоторого раздумья выпалила она. – Вот виконтессой вижу, а портнихой нет. Переводи, давай! – подтолкнула она Елену в то время, как один из родственников невесты открыл, было, рот, чтоб задать очередной вопрос.

Но тут невеста его опередила.

– А в вашем замке кто-нибудь еще обедал? – жеманно спросила она.

– В каком смысле? – не поняв, о чем идет речь, переспросил герцог.

– Ну, кто-нибудь приходил к вам в гости на ужин, например? – стараясь казаться просвещенной, что ей с трудом удавалось после чрезмерно выпитого вина, невеста попыталась выразить свою мысль другими словами.

– Мои друзья, – опешив от вопроса, удивленно ответил Альберто.

Елена, стараясь переводить слово в слово, тоже несколько удивилась такому вопросу. Тем более что Альберто, отвечая гостям, не сводил с нее глаз, одновременно обращаясь к ней за переводом и выслушивая ответы, летевшие от гостей.

– Да я не об этом, – капризно отмахнулась невеста. – Я о знаменитостях. Вот, Мадонна, например? – попыталась вспомнить она имена звезд, мелькавших на экранах телевизоров.

Елена несколько растерялась. Она виновато взглянула на герцога и дословно перевела ему то, что спросила ее клиентка. Альберто в ответ весело улыбнулся. Несвойственные положению герцога искорки детского озорства заиграли в его глазах.

– Нет, Мадонна меня не навещала, – доброжелательно ответил он, глядя на Елену.

– Господи, Моника! – стараясь говорить как можно тише, прошептала Елена на ухо своей напарнице. – И я должна это все переводить?! Да какая Мадонна?! Он – герцог!

– Герцог, герцог, – наигранно улыбаясь окружающим, буркнула Моника.

– Да они как класс сами редкость! – продолжала в возмущении Елена. – Я думала, их уже и в помине-то нет, вымерли как динозавры. Да его вместе с друзьями в музее пора показывать. А она тут со своей Мадонной…

– Да успокойся ты, – шикнула на нее Моника. – Они тоже люди, как и мы с тобой. Вон, на тебя как этот музейный экспонат герцог уставился! Глаз оторвать не может. Расшумелась тут.

Увидев, что Альберто действительно продолжает смотреть на нее, Елена покраснела.

– Мне пора идти, – смущенно произнесла она.

– Как, вы уже уходите? – по лицу герцога пробежала легкая тень разочарования.

– Да. Свою работу фотографа я уже сделала, – твердо произнесла она. – Плюс ко всему мне еще сегодня с фотографиями поработать надо. Да и последний паром скоро отчалит, – вспомнив первоначальную причину ухода, добавила Елена.

– Ну что ж, не вправе вас задерживать, – вздохнул Альберто. – Возможно, мы еще увидимся.

Не зная, что сказать в ответ, девушка мило улыбнулась и, окликнув продолжавшего крутиться у стола Фабио, попрощалась с присутствующими и направилась в сторону маленькой невзрачной двери, спрятанной за воланами темного бархата портьер, откуда впервые вошла в этот зал несколько часов назад.