Грани. Начало
И все-таки это было слишком, даже для меня, особенно сегодня. Мое сознание поплыло, я уже слабо представляла, о чем мы еще будем говорить и как эти знания мне применить на практике. Накопившаяся усталость ломила тело, меня клонило в сон, когда полуночный морок прервал тихий, но звонкий голос «как человека».
– Пойдем, на сегодня разговоров достаточно.
Плавно скользнув по скамье, я скатилась на пол и привстала на колени. После перенесенных потрясений я с трудом держалась на ногах, все-таки усталость давала о себе знать, да и новые знания никак не хотели отпускать, клоня голову к земле.
Мы вышли на улицу. Уже наступила ночь. Погода стояла прекрасная – ночной запах ударил мне в лицо и наполнил мою грудь неописуемым облегчением, дающим надежду. Надежду, что справлюсь, что разгадаю причину пропажи моего брата, что обрету силу…
Кивра! После того как мы разделились у таверны «Расколотая бочка», у меня не было ни секунды подумать о ней. Беспокойство охватило меня: где она? И еще более волнительный вопрос – где я?
– Джейкоб, что это за место?
– Мы в долине Тха-Берш, на окраине Шумарского леса. Это единственный трактир на всю округу, и названия у него нет, просто трактир.
– Шумарский лес… Это несколько дней пути от Багги, где я выпала из-за стен «Расколотой бочки». Кивра должна быть в тех окрестностях. Надеюсь, с ней все в порядке.
– Кивра… Кивра – твоя служанка? – вспоминая, спросил Джейкоб.
– Да, это та самая Кивра, что служила у нас в доме с малолетства. Мы были в доме моего дяди. Я знаю, что Тинган иногда там оставался работать, и мы нашли старую походную сумку. Там были шарики гербеллы. Только мы выбрались в сторону города, как за нами ни с того ни с сего увязались головорезы. Думаю, что они поджидали на дороге путников, и две молодые леди без сопровождения сразу же привлекли их внимание… Но ты знаешь, я просто так не сдаюсь! Я что, зря столько училась ворожить? Ну я им показала… Правда, не так уж и много показала. Сил моих хватило всего-то на одну неотвратную иллюзию да на земляную волну. Их это едва ли могло остановить, тем более что, по моим ощущениям, там было минимум два ворожея. Мы с Киврой разделились – и вся погоня увязалась за мной, потом в ход пошла гербелла, ее хватило тоже ненадолго, последний мой прыжок за стену оказался… Но ты и так это знаешь. – Я замолчала и с грустью посмотрела на Джейкоба.
Он помолчал, тяжело вздохнул и сказал:
– Не думаю, что ваша встреча с головорезами была случайной. Скорее, они поджидали на безлюдной дороге именно вас. Наемники без выгоды не нападают ни на кого, а с вас просто взять было нечего, поэтому я уверен, что ждали они именно вас по чьему-то указанию. Тем более что с нашей последней встречи я сам несколько раз уходил от подобной погони, пока внешне я не превратился окончательно в старца. Где тот альбом из карточек с записями Тингана, о котором ты говорила?
– У меня его нет… Скорее всего, остался в телеге, на которой укатила Кивра.
– Тогда нам точно надо туда, где вы расстались. Где, ты говоришь, это было?
– Мы ехали из Багги в сторону Шерны, на нас напали практически сразу, как только мы выехали за пределы города.
– Нам надо вернуться в Багги и разыскать Кивру, только нужно быть крайне осторожными, потому что, скорее всего, эти разбойники ошиваются в тех местах и уже разыскивают вас. Поэтому, как только мы там появимся, нас обязательно схватят. Надо что-то придумать с твоей внешностью.
Он обошел меня со всех сторон, взял мои длинные белые косы, достал из-за пазухи небольшое лезвие с деревянной каймой и одним движением руки остриг меня. У него в руках остались две длинные белесые косы с лентами, а я стала походить на мальчишку лет двенадцати. Растрепанные волосы мешали и падали на глаза, я отодвигала пряди в сторону, но они продолжали лезть в лицо.
– Стой смирно, твое превращение еще не закончено.
Он подошел ко мне и продолжил кромсать мои уже и без того короткие волосы. Вскоре он состриг все длинные локоны и стал соскабливать остальные волосы. Я стояла и плакала: было больно, пару раз он очень сильно порезал меня, и я видела кровь. От моих роскошных прядей не осталось и следа. Когда дело было закончено и вся трава вокруг меня побелела от моих же волос, я решилась посмотреть на себя в зеркало. То, что я там увидела, расстроило меня до глубины души. На меня смотрел какой-то печальный лысый мальчишка. В нем узнать меня мог разве что мой брат.
Джейкоб достал из своего походного мешка черно-серый засаленный балахон и пробухтел:
– Переодевайся. Другой одежды нет, но тебя точно никто в этом не узнает.
Делать было нечего. Я сменила свое верхнее платье на балахон, и мое безвозвратное превращение окончилось.
Вдруг земля стала уходить из-под ног, в ушах зазвенело, руки неконтролируемо задергались, и я начала падать. Это ощущение было недолгим, но, почувствовав под собой что-то мягкое, я открыла глаза…
Я была в своей спальне, вокруг стояла тишина… Это был сон, очередной сон. Точнее, не простое сновидение, а путешествие в другую мерность, в другой мир, другую или другого «я». Обычно я не возвращаюсь в один и тот же мир дважды. Только если я не закончила там свои дела или не прожила необходимый опыт. Каждое такое путешествие запоминается явно, как обычная жизнь, и сохраняется в памяти в мельчайших деталях. У меня уже есть дневник моих сновидений, некоторые из них связаны между собой. Для того чтобы попасть в некоторые миры, мне необходимо разгадать загадки в этом, и тогда дверь открывается и я перехожу на следующий уровень. Это как бесконечный квест, играть в который я начала еще в детстве и смысл которого мне пока неизвестен.
Джейкоб и Тинган… До этого я их не встречала, да и я в этом мире была не совсем я. По моим воспоминаниям из сна, ростом я была куда ниже, да и возраст мой был лет тринадцать-четырнадцать. У меня были две длинные белокурые косы, которые остриг Джейкоб, чтобы мы смогли сбежать.
В реальной же жизни я старше почти в три раза, у меня уже давно есть своя семья и свои дети.
Иногда я путешествую в другие эпохи и становлюсь мужчиной, иногда ребенком, а иногда старцем. Каждый раз это практически невозможно предугадать. Свой опыт я записываю и потом пытаюсь распознать информацию, зашифрованную в картинках, звуках и формулах. Иногда мне это удается. Но чаще всего это невозможно сделать.
Почему пропал Тинган и удастся ли Лили его отыскать? К сожалению, я вряд ли смогу это узнать, ведь я уже никогда не вернусь в этот мир, даже если захочу… Возможно, у меня получится попасть в него через другие? Но сейчас я это могу только предполагать.
Множество миров я повидала – и прожила уже несколько жизней. В них была и любовь, и разбитое сердце, я даже потеряла ребенка, погибшего у меня на глазах. Этот опыт до сих пор будоражит мое сердце, когда я вечером укладываю своих детей и смотрю на них. Перед глазами стоит образ маленькой девочки с окровавленной головой у меня на руках. И это я пытаюсь забыть, но не могу. Хотя для меня каждая моя жизнь реальна. И накладывает на меня отпечаток опыта.
Глава 2
Весь последующий день на работе думала о пережитом ночью. Время в другом пространстве для меня летит незаметно, поэтому иногда в процессе сна я переживаю по несколько лет и эпох. Наверное, то же самое чувствует Джейкоб, проходя через очередную книгу. Я очень хочу вернуться в этот пусть тревожный, но все-таки волшебный мир. В последние годы меня все чаще стало заносить в миры с совершенно иной физикой.
Для меня важным является не только само путешествие, но и умение применять полученный опыт в повседневной жизни. Как? А очень просто: даже если я не могу колдовать, в моих снах я проживаю опыт и получаю знания, которые со временем «распаковываются» и в моей реальной жизни – как ни странно, они начинают необъяснимым образом материализоваться. Но так было не всегда.
Родилась я чуть меньше сорока лет назад в стране, которой уже не существует. В семье, которой уже тоже нет. Мои родители были физиками, полностью посвятившими свою жизнь НИИ и применению лазеров в квантовой оптике. Инверсия электронных населенностей их привлекала гораздо сильнее, чем семья и дети. Воспитывала меня в основном бабушка. Женщиной она была весьма незаурядной, эдакой городской чудачкой.
Наша «двушка» в хрущевке была наполнена странными вещами, обладавшими своими именами и историей. Вот гребень, привезенный из Османской империи в русско-турецкую войну. А вот тряпичная кукла, которую бабушка купила у торговца с рук еще перед Второй мировой войной, по легенде принадлежавшая великой княгине Ольге Романовой. Каждая вещь в нашем скромном жилище оживала и наполняла квартиру какой-то необъяснимо-волшебной атмосферой, открывая дверь в неизвестное.
В 90-е грянул кризис. И родителям предложили продолжить свою исследовательскую практику в Америке. Бабушка же наотрез ехать отказалась, а я – вместе с ней, как я думала, до конца школы.
Так мы и остались вдвоем. Она продолжала знакомить меня с разными предметами и говорила, что я смогу понять их смысл позднее. Так и случилось, но «позднее» – значило уже после ее смерти.
Когда ей стало совсем худо и ее увезли в реанимацию, я училась уже на втором курсе. Я предупредила родителей о том, что бабушке совсем плохо. Но они все равно не успели прилететь на ее похороны. Она умерла в тот же вечер. И в тот же вечер она пришла ко мне во сне. И провела в мой первый мир. Мы долго с ней тогда говорили. Она просила не плакать по ней и продолжать путешествия. Не бояться вещей, которые жили в нашей квартире, ведь каждый предмет – это ключ, ключ к тому или иному миру. Говорила, что к ним надо относиться с почтением. И что я смогу к ней обратиться в любой момент. Что для нас с ней ничего не поменялось, она просто перестала быть в своем старом теле и заняла свое место там, где ей положено. Отныне ее платок будет служить ключом в ее мир, и если мне понадобятся ответы на вопросы или совет, мне нужно только им воспользоваться.
На следующую ночь, накануне похорон, я, конечно же, попробовала воспользоваться ее платком. Как им пользоваться, я не знала. Просто положила рядом с собой и уснула. Этого было достаточно, чтобы вновь попасть к ней. На сей раз она передала послание своей второй дочери, моей тетке, чтобы та переставала пить, потому что время на исходе. И если ничего не поменяется, то они скоро встретятся.
Ничего умнее, кроме как заявить об общении во сне с покойницей прямо на похоронах перед всеми собравшимися родственниками, я не нашла, поэтому уже на завтрашнем поминальном столе я рассказала той самой тетушке и ее семье о сем событии. Тетка не испугалась, назвала это все бреднями и мракобесием. И конечно же, снова напилась до беспамятства. Хватило ее, правда, ненадолго.
Через два месяца она померла. Уснула и не проснулась. Ни с того ни с сего. Вскрытие показало, что у нее просто остановилось сердце. Стоит ли говорить, что на похоронах уже той самой тетушки я сидела отдельно, а мои близкие и дальние родственники старались ко мне без лишней необходимости не подходить? И вообще с тех самых пор мы не поддерживали отношения. Я не приезжала, а они особо меня и не приглашали. А кому приятно услышать о себе такое? Уж лучше жить в беспамятстве, не так ли?
Нет, это не дар предвидения. Это просто знание, что вот твой последний перекресток, на котором ты еще можешь свернуть. Если нет, твоя линия жизни выстраивается в прямую, ведущую только по одному пути, который зачастую не очень-то и далек.
Сложнее всего смотреть на человека и понимать, что он не хочет менять свою жизнь, и если так дальше пойдет, то останется ему немного. Такое же чувство у меня вызвала моя одноклассница-наркоманка, которую я не видела пятнадцать лет. К моменту нашей последней встречи она уже пропустила свой последний поворот, и ее линия выстроилась в прямую дорожку, ведущую к концу.
Для меня эти прямолинейные финалы в жизни других людей видны независимо от того, близкий это человек или просто прохожий. После этого я поняла, что мне необходима множественность – во всем, от путей до опыта. Я должна хоть искусственно, но привнести в свою жизнь дополнительные перекрестки. И стала больше внимания уделять именно путешествиям во снах, посещениям других миров, эпох и обогащением своего опыта или открытием его же. Это ощущение давно забытого навыка сродни тому, как после долгого перерыва ты садишься на велосипед. Мой путь стал с каждым сном получать все больше и больше ответвлений, древо событий росло и развивалось, приумножая возможности и варианты будущего, отодвигая точку невозврата все дальше и дальше. Страх однолинейности постепенно перерос в интерес к познанию.
Иногда во сне я колдую, заклинаю, призываю. Иногда проживаю вполне унылую жизнь – от рождения и до смерти, которых в моей жизни было множество.
Помню ли я все? Конечно нет. На некоторых знаниях стоит временный запрет. Для меня это ощущается таким образом, что я понимаю и помню, что происходит, но как только просыпаюсь, в течение пары секунд начисто забываю, что случилось.
С некоторыми из своих жизней, как, например, с Лили, я чувствую особую связь. Это как будто я, но и не я. Будто мы, дополняя друг друга, являемся одним целым. Я пока не поняла, как именно с этим целым соединяться и встречаться. У этой «меня» есть отдельная, параллельная своя жизнь, совершенно отличная от жизни в моем реальном мире. И в последнее время у меня закрадываются сомнения, что эти части отражают, отзеркаливают меня, или даже наоборот – это я являюсь их отражением и проекцией. С этим мне еще предстоит разобраться.
Глава 3
«У меня есть разум, все пропало разом. У меня есть разум. Больше ничего»2, – монотонно повторяла певица по радио.
«Вот же липучая песня!» – подумала я про себя. И конечно же, в каждой песне, которую слышала в этот день, я находила себя. И тосковала по самой себе. По той себе, которую сегодня ночью обрили наголо. Я чувствовала, как текла моя кровь по лбу от неаккуратных порезов Джейкоба. Это было настолько осязаемо, что, по сути, от этой боли я и проснулась. Ну неужели я не смогу узнать, почему пропал Тинган? Неужели я не смогу разгадать механику и устройство того мира? А ведь я даже не знаю, где и когда именно я была. Хм… Багги – стоит посмотреть в интернете.
«Ok, Google» – и ничего. Регги – направление музыки, бог Браги – скандинавская мифология… Не то… «Багги – небольшой легкий автомобиль высокой проходимости для езды по несильно пересеченному бездорожью. Изначально – спортивный экипаж, фаэтон в конном спорте»3. Снова не то, нет такой местности.
Да… частенько в моих снах попадаются названия, формулы и описания, которых я никогда не встречала в этой своей жизни. И в мифологии их нет. И запрета вроде не стоит, а что это? Куда это применить? Непонятно.
День выдался непростым: на работе завал, как обычно, да еще и ребенок заболел, поэтому часть внимания я переключила на здоровье дочери. К вечеру абсолютно уставшее тело отказывалось повиноваться, вследствие чего не я младшей дочери читала сказку, а она мне.
Из-за сильного утомления ночной сон не задался. Если хорошенько не отдохнуть, мой внутренний экран начинает сбоить и выдает мешанину бессвязных образов и сюжетов, что и случилось на этот раз. Ничего ценного или конкретного – просто череда диалогов с коллегами ни о чем. Все это лишний раз напомнило мне, что деньги не главное и надо хоть иногда отдыхать и от работы, и от неизбежного общения за чашечкой кофе, потому что информативности в нем немного, а бесцельный треп для поддержания социальных связей с недавнего времени сместился в числе моих приоритетов чуть ли не на последнее место.
Прошла неделя, мне не удавалось попасть ни в один из уже доступных мне миров. То ли я слишком устала, то ли мне по какой-то причине надо было заняться насущными рутинными делами и меня упорно не пускали в другие пространства. История с Лили и Тинганом постепенно стала забываться, когда наступило воскресенье. Завтра вставать на работу мне надо было позже, и я с радостью переключила будильник на девять тридцать. Радуясь этому, я улеглась в постель и… провалилась в пространство.
Каково же было мое удивление, когда меня начал будить столь памятный голос. Он знакомыми полутонами отпечатывался в сознании.
– Лили, проснись, мы уже на месте.
– Что случилось? Где я? – ничего не понимая, пробормотала я.
– Мы подъезжаем к Багги. Ты спала почти сутки. Я уже подумал, что ты впала в зимнюю спячку.
– Как меня зовут?
Воцарилось молчание. Мужчина посмотрел на меня с недоверием и ущипнул за левое колено. Я вскрикнула:
– Эй, ты что делаешь?
– Кто ты?
– Это я у тебя спрашиваю! – грозно ответила я, чуть не плача. – Кто я?
Мы резко остановились, тележка едва не улетела в канаву у обочины. Мужчина в длинном черном балахоне схватил меня за руку, достал два розовых шарика и спросил:
– Знаешь, что это?
– Не помню, – сказала я. – Я уже это где-то видела. Где – не помню.
– Вспоминай. Имя Тинган тебе о чем-то говорит?
– Вроде… Я его точно уже где-то слышала.
– Так… – протянул мужчина в капюшоне. – Уж не знаю, что с тобой случилось за эти сутки, но явно что-то произошло. Гербеллы переела, что ли…
– Точно! – радостно воскликнула я. – Это – гербелла, – указала я на розовый шарик. – А я – женщина, точнее девушка. Меня зовут Лили. Я из рода Кариев, у меня есть брат Тинган. Но он пропал несколько лет назад, и с тех пор я его ищу. А еще… А еще у меня есть служанка – Кивра, но она тоже пропала – точнее, мы с ней расстались не так давно. И теперь я ее тоже ищу. А ты… а ты Джейкоб! Я все вспомнила.
– Вот и хорошо, – с недоверием посмотрел на меня Джейкоб. В его взгляде точно было что-то печальное, будто он уже с таким сталкивался. Но он не подал и вида, просто сел за управление паровой тележкой. – Я спрашивал у местных, пока ты спала, видел ли кто женщину лет сорока с синяком вокруг глаза, но пока никаких результатов. Думаю, что твоя Кивра – весьма искусный конспиратор. И нам самим придется приложить немало усилий, чтобы найти ее.
Голова очень сильно болела, и появился туман. Ощущение потерянности не покидало меня. Почему у меня поплыло сознание и пропала память? Откуда-то в голове возникли образы маленьких девочек – тревога охватила меня и требовала срочно сорваться с места, будто кто-то безмолвно звал на помощь. Но кто? В своей жизни я их раньше не встречала, но их лица казались мне до боли знакомыми. Наверное, недоумение на моем лице привлекло внимание Джейкоба.
Он наклонился ко мне, потрогал лоб и спросил:
– Что случилось? Ты выглядишь нездоровой.
– Мы встречали детей до того, как я проснулась?
– Нет, – ответил с непониманием Джейкоб. – Почему ты спросила?
– У меня четкое ощущение, что одной или двум девочкам или девушкам нужна моя помощь, они меня знают, и я их тоже, одна из них больна, та, которая помладше.
– Давно у тебя такое ощущение?
– Нет, я только проснулась, и оно с каждой минутой только усиливается. – Я немного помолчала. – Мы точно не встречали хоть каких-то детей по дороге? Может, так… случайность.
– Я не верю в случайности. Привык доверять своим ощущением. И сейчас эти ощущения говорят, что ты не просто так потеряла память и не просто так говоришь об этих больных детях. Возможно, кто-то где-то сейчас действительно в тебе крайне нуждается…. Лили Кария, ты полна неведомого.
Мы оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Паровая тележка продолжила размеренно двигаться по дороге из камня… Мы проезжали мимо небольшой деревушки, на пять-шесть дворов. Вдали виднелся достаточно большой дом, и Джейкоб решил попросить хозяина пустить нас на ночлег. Холодная свежесть вечера стала прокрадываться сквозь одежду и пробирать ознобом до костей. Я съежилась и еще сильнее закуталась в черный балахон.
Наша тележка остановилась у ворот изгороди, и мы оба спешились. Джейкоб подошел в двери и постучал в тяжелую деревянную дверь. За ней послышались тяжелые шаги и грохот.
– Кто там? – донесся грубый хриплый голос из-за стены.
– Меня зовут Джейкоб. Мы с сестрой – странствующие путники, пустите нас на ночлег! Мы готовы заплатить!
– Уходите! У нас нет места! – буркнул голос за дверью.
Мы стояли, глядя друг на друга… Нам совершенно не хотелось ночевать в поле, но и уговаривать столь негостеприимных хозяев казалось бессмысленным. Я уже собиралась разворачиваться, когда услышала быстрые легкие шажки, потом дверь немножко скрипнула и приоткрылась. Через узкую щель на нас смотрела девушка, она была старше меня на пару лет, но еще не вошла в полную красоту своего девичества. Ее конопатое лицо было перемазано сажей, а волосы немного спутаны и заплетены в две косы, образовывающие своеобразный венок на голове. Она была одета в обычную деревенскую одежду, сразу было видно, что девушка не боялась работы и обливалась потом с утра и до ночи. Она немного сутулилась и с опаской, озираясь назад, тихонько прошептала:
– Вы чужестранцы? Отец не велел вас пускать… У нас тут все умирают. Сейчас мама больна… Ей очень плохо, у нее уже жар и носом пошла кровь. Мы тут все умираем, кто-то раньше, кто-то позже. Во всей деревушке осталось человек пять, не считая нас… Если вы не боитесь, я могу постелить вам в сарае.
Мы с Джейкобом переглянулись. Джейкоб посмотрел на мое бледное и изможденное лицо. Долгой поездки я бы не выдержала.
– Мы останемся, – прозвучал безжизненный голос Джейкоба. Он должен был насторожить меня, но нет, я не придала этому значения. А зря.
Я даже не успела ничего добавить, просто молча пошла за девушкой, зашедшей в темный и мрачный коридор. Она медленно шла и все время кашляла, я заметила на ее платке кровь с черными сгустками и с недоверием посмотрела на Джейкоба. Он взглядом показал, что тоже заметил эту слизь, и кивнул в сторону потолка: там копошилось что-то мерзко-черное, а потом прыснуло в угол – и скрылось. Постоянное присутствие чего-то будоражило меня и заставляло мурашки бегать по всему телу. На душе становилось как-то неспокойно. Я не поняла, почему мы решили остаться в этом странном месте, где всё было пронизано смертью.
Мы шли дальше, мимо меня снова что-то проскользнуло, уже зацепив подол моего нижнего платья. Я чуть не взвизгнула, но вовремя отскочила в сторону. Девушка шла вперед, как в тумане, она зажгла маленькую свечу, и тут я заметила, что от ее головы тянется вверх какая-то малюсенькая черная ниточка, цепляясь к чему-то огромному и тёмному, будто вязкому облаку грязи. Это облако определенно было живым: в нашу сторону потянулись две тоненькие ниточки такой же тусклой энергии, но остановились, будто упершись в невидимый щит. Что-то не пускало их дальше, и они, оттолкнувшись от нас, с удвоенной силой присосались к девушке. Она вскрикнула и снова откашляла сгусток крови и что-то темное. Ужас охватил меня, я до этого момента никогда ничего подобного не видела. Неужели она не видит, что эта дрянь сжирает ее изнутри? Мне хотелось крикнуть: «Беги!» – но было ощущение, что я потеряла голос.
– Два дня назад мы похоронили мою сестренку, она была совсем малышкой, – тихо сквозь слезы сказала девушка. – Мы тут умираем, один за одним. Следующая, наверное, мама умрет, а за ней я… – очень печально и спокойно продолжила она. – Меня зовут Милья. Отец тоже стал кашлять.
– Как давно люди начали умирать? – насторожилась я.
– Не помню, давно, сестра еще ребенком была. Люди всегда умирали и умирают. Просто нас совсем мало осталось – вот и уходим быстрее.
– А с чего все началось?
– Не помню, – повторила Милья. – Давно это было, сестра еще ребенком была. Люди здесь всегда умирали. Следующая, наверное, мама умрет, а за ней я. Отец тоже стал кашлять. А у меня ведь скоро свадьба должна была быть, но я, наверное, не доживу. Да и зачем мне отсюда уходить? Тут почти все мои родные лежат в земле, скоро и я рядом место займу…
Я взглянула на Джейкоба, он уставился в пол и, казалось, не интересовался разговором. Было видно, что однообразные фразы девушки – универсальный ответ на любой неуместный вопрос. Будто кукловод управляет марионеткой, бездушной и безмозглой. Я не хотела здесь оставаться, единственным желанием было сбежать куда подальше.
Тут девушка резко остановилась и сказала, что мы пришли. Это был не сарай. Это была спальня в центре дома, и в ней не было окон, это напоминало темницу.
– Я оставлю вас здесь, – сказала девушка и тихонько пошла, шаркая ногами по полу.
– Почему мы остаемся в этом месте? Здесь явно не все в порядке, нам надо поскорее отсюда убираться. Что это вообще за ужас такой? А чернота? Ты видел? Она похожа на огромного ящера, ползущего вдоль потолка. Дрянь какая, давай уйдем.
– Мы остаемся, – последовал уже знакомый ответ.